Трудовыебудни охотников за наградой

— Сладость или гадость! Сладость или гадость!       Тонкий детский голос ввинтился в ухо, безжалостно разрывая в клочья пелену полудрёмы. Сон подкрался и напал со спины, пока Спайк со свежезабинтованными ранами ел (снова, кстати, простую лапшу), отдыхая после последней схватки с Винсентом. Тело болело тупой, ноющей болью, но эта боль за последние пару суток стала его постоянной спутницей, поэтому Спайк почти научился её игнорировать, как музыку, играющую на фоне. Он практически растёкся по видавшему виды дивану, намереваясь хорошенько вздремнуть — часиков на двадцать. Но прозвучавший сиреной голос Эд лишил его всякой надежды. — Сладость или гадость!       Спайк вздрогнул, просыпаясь. Заморгал, стараясь сфокусировать зрение, и заметил протянутые к нему требовательные смуглые ладони. — Сладость или гадость! — повторила Эд с неизменной широкой улыбкой. Она стояла так близко, что едва не упиралась костлявыми коленками в обивку дивана, чуть покачиваясь взад-вперёд. Невозможное создание. — У меня нет конфет, Эд, — размякшим, немного сонным голосом сказал Спайк, выпрямляясь: задремав, он едва не завалился на бок, а теперь почти растёкся по дивану, облокотившись на спинку и закинув на неё локти. Хотелось по привычке вытянуть ноги и положить на стол, но мешала Эд. — Покажи карманы! — скомандовала она. В другой момент Спайк бы возмутился такой наглости, но сейчас не было сил ни ворчать, ни спорить. С тяжким вздохом обречённого он вывернул карманы брюк (в очередной раз испачканный кровью пиджак отправился в стирку под чутким руководством Джета). Кроме помятой пачки сигарет и зажигалки, там ничего не нашлось. Эд не скрывала разочарования.       В коридоре послышалось знакомая тяжёлая поступь. Стоило Джету показаться на пороге гостиной, как перед ним в той же требовательной позе выросла Эд, многозначительно шевеля пальцами. — Сладость или гадость! — Эд, я же тебе говорил. У меня тоже нет конфет. — Джет вздохнул, но от внимания Спайка не укрылось, как он максимально смягчил голос в разговоре с девочкой. Не помогло: та издала разочарованный звук и заметно сникла. Спайк невольно скосил глаза на неё. У Эд была такая же яркая мимика и манеры, как у мультяшных персонажей. Наверное, только они да дети могут так ярко и открыто выражать эмоции. — Дай ей конфеты Фэй, она и успокоится, — лениво сказал Спайк, наконец вытягивая ноющие ноги. Кайф. — Ня-ня! — тут же оживилась Эд. — Ты что, совсем? — воззрился на Спайка Джет. — Они же с ромом! Это взрослые конфеты, детям такое нельзя, — пояснил он специально для Эд, и та снова поникла. — Эд хочет конфе-ет! — воскликнула она. Эйн поддержал её согласным «гав». Спайк вздохнул. Чёртов Хэллоуин уже в печёнках у него сидел. — Эд придумала! Пойдёмте собирать конфеты! — Отлично! — В голосе Джета отчётливо звучал притворный энтузиазм. — Вот и идите со Спайком!       Спайк поперхнулся на полузевке и выпрямился от возмущения. Тело тут же заявило о протесте разрядом боли, но негодование было слишком велико, чтобы Спайк обратил на это внимание. — А может, ты сам пойдёшь?.. — Он не стал озвучивать пункт назначения, но только из-за присутствия Эд. Джет давно отучил Спайка ругаться при ней. Вот и сейчас он грозно воззрился из-под густых тёмных бровей, взглядом предлагая заткнуться. Значит, всё ещё бесится из-за всей этой авантюры с Винсентом. Хотя заварила всю эту кашу, вообще-то, Фэй. Где её носит, кстати? — Ура-а-а! В погоню за конфетами! — заверещали рядом. Диван разразился мученическим скрипящим стоном, когда Эд запрыгнула на него. В следующую секунду мученическим стоном разразился Спайк: повисшая у него на шее девчонка практически ничего не весила, но раны не замедлили напомнить о себе. Он по-стариковски закряхтел и краем глаза уловил лёгкую улыбку напарника. Похожее выражение он видел на лицах родителей, наблюдающих за своими играющими детьми. Изверг. — Всё, всё, слезь с него, а то сейчас не с кем будет идти, — со смехом сказал Джет, приближаясь к дивану, пока Эд пыталась вскарабкаться Спайку на плечи. Наблюдавший за всем этим цирком Эйн радостно вилял пушистой задницей. И этот туда же. — Иди возьми свою тыкву, Эд, — смилостивился напарник. — Как же без неё? — Уи-и-и! — изобразила звук вертолёта девчонка и, наконец оставив Спайка в покое, спрыгнула с дивана. Раздался удаляющийся топот босых пяток и торопливое «цоп-цоп-цоп» собачьих лап. Эти двое вообще по-отдельности ходить не умеют, что ли? — Какие… нахрен… конфеты? — пытаясь разогнуться и отдышаться, Спайк сердито зыркнул на Джета. Не помогло: вид у напарника оставался такой же непоколебимый. — Обыкновенные, — буркнул он. — Шоколадные там, карамельки, тянучки. Жвачка, на худой конец. Следи только, чтобы не проглотила. И не вздумай рассказывать, что внутренности слипнутся! — Вот сам и иди, если тебе так надо! Я в няньки не нанимался! — Я, к твоему сведению, тоже! И пойти с ней сам не могу, я вынужден ехать в прокат чёртовых самолётов, на который мы угрохали кучу денег — по твоей, между прочим, милости!       Это уже было просто несправедливо. Спайк подавился возмущением. — По моей? Винсента благодари! Я город спасал от его заразы! А может, и весь мир! — И что ты хочешь, медаль? — хмыкнул Джет, скрестив сильные руки на груди. Не сработало. Оставалась последняя козырная карта. — Хочу, как минимум, отлежаться! Я, вообще-то, раненый! — Раненый в упор из пулемёта, — отрезал напарник, смерив Спайка недовольным взглядом серых глаз. — Будешь знать, как ввязываться в очередную хренотень, рисковать задницей и исчезать и появляться, когда вздумается!       Вот оно что. Похоже, до сих пор злится, что Спайк сначала пропал, а потом без предупреждения привёл на «Бибоп» Электру. Даже терпение Джета было небезгранично. — А где Фэй? Пусть она выгуливает весь этот детский сад, — уже теряя надежду, снова попытался отбрыкнуться Спайк. — Она свалила, как только кончилась заварушка. Снова на ипподром. Ничему её жизнь не учит, — проворчал Джет. — Так что с Эд идёшь ты! Хэллоуин раз в году бывает. Не отнимай у ребёнка шанс повеселиться.       О том, что у него самого в детстве такого шанса не было, Спайк говорить не стал. И о том, что сейчас Фэй сказала бы что-то вроде «Ругаетесь, как старые супруги», тоже. — Избаловал девчонку, потакаешь всем её капризам, вот она и из тебя верёвки и вьёт. Не знал, что ты такой подкаблучник.       Теперь возмущением подавился Джет. Уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но не успел: в гостиную вбежала Эд с Джеком-фонарём на голове и чем-то, похожим на старую зелёную простыню на плечах, служившую ей плащом. От возбуждения девчонка прыгала на месте. — Идём, идём, идём? — сияя, спросила она у Спайка. Тот бросил умоляющий взгляд на напарника, стоявшего у Эд за спиной. Джет молча продемонстрировал сжатый кулак. Железный. Спайк с тоской вздохнул. — Идём.       Прощай, любимый диван. — Ура-а! — снова завопила Эд и помчалась к выходу с Эйном наперегонки. Спайк со стоном поднялся. — Я тебе это припомню, — пообещал он Джету. — Это послужит тебе уроком, — парировал тот, ничуть не смущённый, и махнул на прощание железной рукой, удаляясь в сторону ангара. Ни стыда, ни совести. — Спайки-и! Идём-идём скорей! — донеслось издали, и Спайк тоскливо вздохнул. Чему быть, того не миновать.

***

      После дождя, очистившего город в прямом и переносном смысле, стало немного парить. Конец октября, а тут жарко, как летом. Хотя на каждой планете свой климат. Спайк отбросил со лба чёлку и закинул пиджак на плечо — так дышалось легче. Вокруг сновали люди в костюмах на любой вкус и цвет. Как им не жарко? В толпе ряженых Спайк казался самому себе белой вороной. Приходилось то и дело лавировать между ними и вдобавок не терять из вида Эд. Её голова-тыква маячила где-то впереди. Стоило им покинуть «Бибоп», как Эд присоединилась к первой попавшейся компании детей. Все были в костюмах, у каждого в руках — кулёк для конфет в виде ухмыляющейся тыквы. Дети принялись болтать с новой знакомой так, будто знали её не один год. Все, конечно, пришли в восторг от Эйна, и сразу десяток детских рук принялся тискать и гладить его. Ошалевший от счастья пёс вывалил язык и без остановки вертел пушистой задницей. Спайк наблюдал за всем этим издали, потягивая сигарету: не хватало ещё, чтобы его приняли за маньяка, с его-то побитой рожей. Да и оказаться в эпицентре детского урагана он желанием не горел: от их воплей голова начнёт трещать ещё сильнее. Взгляд меланхолично-лениво ползал по окружающему пейзажу. Опаловое небо низко лежало на крышах домов. Закатное солнце истекало персиковым цветом, окрашивая им всё вокруг: неширокую набережную и спуск к реке по левую руку Спайка, по правую — ровный ряд домиков с красными, зелёными и синими крышами и тщательно подстриженными лужайками, на которых были разбиты цветочные клумбы. Всё это выглядело, будто из какого-то жилищного каталога или прямиком из пресловутой американской мечты. Скучища.       Река дохнула в лицо свежестью. Спайк слегка прищурился, делая очередную затяжку и наблюдая, как Эд вместе с оравой детей долбит кулачками в дверь очередного пряничного домика с возгласами «Сладость или гадость! Сладость или гадость!» На лицо откуда-то сама собой вылезла непрошеная улыбка, когда он увидел, как при виде сладостей загорелись глаза Эд — два миниатюрных Джека-фонаря. Наблюдая, как дети пересчитывают конфеты и смотрят, кому что досталось, Спайк прислонился бедром к низкому заборчику. Ребёнок в костюме мультяшного персонажа, имя которого Спайк давно забыл, заметил это и робко приблизился к Эд бочком, не сводя с него взгляда. Чтобы не пугать пацана, Спайк отвёл взгляд и снова затянулся. Порыв пахнувшего озоном ветерка донёс до него несмелый детский голос. — Эй, Эд, а чего этот дядька ходит за нами? Это твой папа?       Спайк поперхнулся на полузатяге и закашлялся, не зная, что хуже — «дядька» или «папа». Он что, серьёзно похож на отца Эд? И вообще на чьего-либо?       Громкий смех Эд оторвал его от философских размышлений. — Не-е-ет, это братик Спайки!       «Братик»? Она, конечно, всегда его так называет, но… она же не всерьёз?       Детские ноги затопали по лестнице, спускающейся с крыльца, и Спайк обернулся на звук. Эд бегом пересекла лужайку и заторомозила рядом с ним, едва не выплясывая радостную чечётку. — Спайки-и, на вкусняшку!       Доверчиво протянутый кулёк в виде Джека-фонаря, набитый сладостями. Открытая улыбка Эд, её искрившийся весельем взгляд. Она действительно готова поделиться с ним своим сладким сокровищем? От этого возникало какое-то странное, непривычное чувство. — Э-э… Спасибо, Эд, я не ем сладкое. Оставь себе, — как мог мягко отказался Спайк. Эд лишь настойчивее затрясла перед ним кульком, так что конфетная обёртка зашуршала. — На-на вкусняшку!       Спайк нерешительно посмотрел на улыбавшуюся Эд, потом внутрь кулька. Пальцы сами подцепили маленькую конфету в ярком фантике. Он даже не взглянул на её название. — Спасибо, Эд. — Бери ещё! — Джек-фонарь требовательно упёрся Спайку в живот. — Эд. — Бери-бери!       Через минуту галдящая кучка детей уже неслась к следующему дому вместе с Эд и Эйном. Спайк смотрел им вслед, чувствуя, как тяжесть карамелек, ирисок и ореховых батончиков оттягивает карманы. Эд успокоилась, только когда складывать дары стало некуда.       Пожалуй, Джет был прав. Эд нуждалась в этом. Жаль, что его собственное детство было совсем не таким.       Спайк щелчком отбросил окурок и затоптал носком ботинка. В ладони начала таять первая подаренная Эд конфета. Он развернул фантик и закинул её в рот. Шоколад тут же начал таять на языке. Вкусно.       Глубоко вздохнув, Спайк посмотрел в опаловое небо. Сегодня они спасли этот город. Правда, никто не скажет им за это спасибо и не одарит парой-тройкой миллионов вулонгов. Но сейчас Спайку было и так хорошо.