***
Любовь к охоте юному принцу привил его учитель и верный духовный наставник архиепископ Тирский. Невзирая на несчастный случай с Фульком, дедом Балдуина, Гийом посчитал своим долгом обучить мальчика охоте, чего уж не скажешь о Вероне. Новшества в чужих землях открывали ей новый мир, что не был раннее достижим. На охоту можно было выехать при полном параде, не боясь промокнуть под дождём, изорвать одежду об кусты и ветки деревьев, запачкаться кровью или грязью, — эта охота велась на поле, в ясную погоду без осадков, а добытых птиц и зверей подбирали ловчие. Но прежде чем сокол начнет охотиться, его долго и усердно обучали — не давая есть и спать, дабы сделать его покорным; кормили кровавым мясом только что убитых животных и птиц для поддержания хищнического духа. Но ей казалось очевидным, что Балдуин, под видом безобидного отдыха, затеял вояж исключительно по причине того, чтобы самому расслабиться от нескончаемых политических забот. Не желая выезжать из замка, когда принцесса была уже на сносях, Верона и тут не могла противиться его воле. Король, увлекшийся предстоящей соколиной охотой, всю дорогу объяснял супруге, что же все-таки представляет собой это развлечение, но мысли девушки были совсем в другом, не связанным ни с чем, кроме как благоприятного протекания родов Сибиллы. Король же оживленно рассказывал об охоте, объясняя, что на ней не придется колоть, бить, стрелять из лука или травить птиц собаками, ведь достаточно будет выпустить в полёт красивую горную птицу, а самое интересное, это наблюдать, как впиваясь своими острыми когтями в тушу мелких животных, охотится сокол. Такая затея совсем не радовала девушку, но она продолжала молчать, временами недоверчиво хмурясь. Небосвод от края до края был наполнен палящим солнцем без единой маленькой тучки. Верховая езда для Вероны давалась с трудом, но Балдуин понимал, что для того, чтобы она стала первоклассной наездницей нужно было время для адаптации и он не торопил её, проявляя терпение. Сокольничий подал государю одного из лучших соколов-охотников. Балдуин принял гордую птицу на руку, защищённую габаритной перчаткой, и поднял высоко вверх. Сокол встрепенулся, огляделся вокруг, расправил крылья и взлетел. Он наблюдал, как застыв в вышине, благородная птица превратилась в малую точку, и, казалось, напрягается, будто тетива и вот стрелою, пущенной с неба, устремляется на добычу. Сокол вновь влетел ввысь, натягивая небесную тетиву, застыл и снова — полетел стрелой вниз. Птица точно угадала движения мелкого животного и ударила, когда он выскочил из лощины. Прижав его к земле и не давая ударить себя сильными задними лапами, сокол вонзил в него когти и издал протяжный победоносный птичий крик. — Браво! — громко воскликнул Балдуин. Сокольничий метнулся в сторону сокола, чтобы забрать пойманную дичь. Это развлечение потешало душу государя, но Верона относилась к веселью птичьей добычи с равнодушием, однако, её восхищала совсем иная сторона охоты, — проводить время с королем было для неё отрадой и она смогла бы стерпеть всё на свете, лишь бы побыть еще немного рядом с милым супругом. Невесомые мысли несли её на мягких, пушистых облаках, совершенно не ощущая этот край, от рождения чада принцессы к собственному, родному. Верона была уверена, что их наследник престола будет таким же благородным, таким же справедливым и благочестивым, как его отец, король Иерусалима. Не замечая того, как она подмечает про себя, что готова выносить ребенка для доблестного короля-крестоносца, дорогому сердцу супруга. И всё же, наблюдая за Балдуином, Верона не могла не отметить то, что он был не особо-то и заинтересован в продолжении рода. …По крайней мере сейчас. Охота шла на ура. Она продолжалась так же удачно, как и началась: сокол поймал трех зайцев и еще пять уток. Птица в действительности же была более кровожадна, чем ожидалось. Из маленьких казусов было лишь то, что один сокол, из недавно обученных, улетел в рощу, и пришлось его отлавливать, — но это не испортило общего впечатления. День подходил к концу, довольные охотники вернулись в лагерь, что был разбит недалеко от места охоты, не переставая рассказывать о своих удачных трофеях. После вечерней трапезы, прямой путь был проложен обратно в город до захода солнца. Пытаясь собрать подол своих юбок одной рукой, а другой крепко держать поводья, Верона как можно осторожно слезла с лошади. Чуть не споткнувшись рассеянно о стремя, она едва удержалась на ногах. Лошадь фыркнула, заставив девушку обернуться, будто напоминая о маленькой «плате» в виде угощения. Покачав головой, королева достала из небольшой сумки морковь, угостив корнеплодом кобылу. Уставшая от сегодняшнего дня и от собственных мыслей, что крутились в её голове целый день, она обессилено вздохнула, прикрыв глаза. Странное ощущение в груди усилилось, то ли это был знак об успешных родах, или же сигнал тревоги. — Да что ж это такое… Верона, ты действительно сошла с ума. — полушепотом проворчала Верона, нервно протирая ладонями лицо, слегка встряхнула головой. Она судорожно стала прикидывать малоприятный дальнейший разговор с Его Величеством. С усилием воли заставив себя снизить обороты, с которым её волнение рвалось наружу, девушка не заметила, как к ней сзади бесшумно подошла высокая фигура, попутно снимая с рук грубые перчатки. Балдуину стало интересно от чего вновь она себя так ругает. Приблизившись к ней еще на пару метров, ему удалось разобрать лишь пару слов о чем бубнила себе под нос королева. Государь положил руки на плечи супруги, заставив её тело чуть содрогнуться. — Ох, Балдуин… Ты меня напугал, — облегчённо вздохнула она, качнув головой. — Я думала ты был в лагере вместе со всеми. Трапеза не начинается без короля и королевы, ведь так? — Разве я мог бы оставить свою прелестную супругу одну? — промурлыкал он. — Полагаю у нас с тобой сильная связь раз я пришёл вовремя, иначе бы, милая моя, тебя и за уши от мыслей своих не оттащить. — Мысли? — прошептала она, подняв голову, устремив зеленые глаза на него. — А, да… Я… — и сейчас, две стороны Вероны боролись между собой в попытке продемонстрировать величие над другим. — Я думала о… ребёнке. Балдуин напрягся. После недолгого молчания, он ответил: — М-м, и что же с ним? — с каплей равнодушия ответил государь, спрятав свои руки за спину. — Как мне передали, схватки у неё начались еще ночью. Полагаю, моя сестра уже успела родить. — Я не имела ввиду её, я… Балдуин, я… — Верона запиналась, пытаясь связать слова воедино, что смешались в голове в тугую кашу. Нервно теребя пальцы, она опустила голову. — Я долго думала и решила, что готова к ребенку тоже. Мы готовы…? Балдуин ощущал, словно его окатили ушатом с ледяной водой. Верона глядела на него искоса, поджав губы. Она и подумать не могла, что сам король будет не готов к рождению наследника. Чего же он боится? Ответственности? Это нелепость, ведь Балдуин — король Иерусалима! Может, дело совсем было в другом? Но он продолжал молчать, отведя взгляд в сторону. Прижавшись к нему всем телом, девушка почувствовала, как мускулы под одеждой юноши напряглись. — Давай поговорим об этом, когда вернемся в столицу, моя дорогая? Едва-ли это достойное занятие обсуждать такие важные и серьезные вопросы в чистом поле. — пробормотал растерянный Балдуин, желая как можно скорее уйти от такой опасной и пугающей его темы. — В таком случае, нужно поспешить, — мягко промолвила она, не выдержав его ступора, и ловко взяла государя под локоть. — Нас уже заждались, мой король. Трудно было не заметить, как королева переменилась в своем поведении за это время. С каждым движением Вероны демонстрировалась прирожденная грация и скромность; голос её звучал чистым серебром, а малейшее внимание к ней вызывало на прекрасном лице смущенную улыбку, в глазах были огоньки искреннего счастья. Впитавшая заботу, любовь и ласку Балдуина, она, с добрым и кротким сердцем, сама того не замечая, влюблялась в него с каждым разом; Верона любила государя восторженно, робко и бесконечно нежно. Маленький пир во время охоты шёл испокон веков, но чаще его проводили во времена правления Фулька Иерусалимского. От внимания придворных не ускользнуло, что молодой король вдруг заметно помрачнел, его лицо было бледнее обычного, что уж не скажешь о королеве. Она старалась не заострять внимание на хмуром расположении духа своего супруга. Верона была уверена, что возможно у короля есть веская причина, либо же объяснение. А если же нет? Что тогда? Время шло, а королевству нужен был наследник. Обширная дорога, покрытая мелкими камнями, вела к горбатому мосту, перекинутому через небольшой ров, что продолжал путь к высоким деревянным воротам. Дорожки петляли между стенами валунов чуть выше человеческого роста. Солнце еще не село за горизонт, когда король и королева вернулись с охоты обратно в Иерусалим. Дворец был встревожен: весть о рождении племянника короля разнеслась по всем дальним уголкам города, не оставляя никого равнодушными к новости. Верона тут же первым делом намеревалась проведать Сибиллу, пока ей не сообщили о том, что матери нужно обеспечить отдых и покой на несколько дней. Знахарки готовились к летальному исходу, но на всем была воля Божья: роды хоть и прошли тяжело, а схватки длились почти что сутки, но и мать и ребенок остались живы. Сибилле предстояло очиститься и вновь вернуться в лоно церкви будучи в статусе не только вдовствующей принцессы, но и матери новорожденного принца Балдуина. Королева, стоя перед зеркалом, плавно расчесывала гребнем каштановую копну волнистых волос, подвязав их лентой. В последний раз окинув себя взглядом, она поправила на себе ночное платье из Византийского шелка, растирая по участку шеи и ключиц масляные благовония. Верона выбралась из комнаты. Стражники, дежурившие всю ночь, безмолвно отправились за ней. Замок всё ещё спал. Только прислуга давно была на ногах, работая на кухне, в саду, либо же выгуливали бесчисленных королевских охотничьих собак. Король все тянул с важным разговором с супругой: то ему надобно было срочно помолиться, то разобрать важные пергаменты и рассмотреть карту для укрепления стен. Быстрыми шагами, направляясь к концу коридора, девушка оказалась перед дверями королевских покоев. Стража без колебаний пропустила королеву. В покоях короля Верону встретили запахи лекарственных трав, благовоний и тускло освещенная свечами темнота. Окна были плотно зашторены от лунного света, а в камине пылал огонь. Лежа на кровати с закрытыми глазами, дыхание короля было мерным и замедленным. Могло показаться, что король спит, но на самом же деле он бодрствовал, наблюдая за супругой. Верона осторожно подошла к кровати Балдуина, стараясь утихомирить своё внутреннее возмущение. Недовольно фыркнув, она сложила руки на груди, поджав губы в тонкую полоску. — Спит… Ну и как это понимать? Отвадить меня так решил? — ворчливо процедив себе тихо под нос, она отошла от кровати, продолжая раздражаться из-за нелепой ситуации. Король продолжал разглядывать Верону из-под пшеничных ресниц, замечая, какой же очаровательной она стала с тех пор, как прибыла в эти земли. Та маленькая смешная девочка стала расцветать, и Балдуин замечал это. Теплый мерцающий свет от камина мягко падал на ее сердитое лицо, окружая тенями стройную фигуру девушки. Несмотря на окружавшую его красоту, послевкусие от конца дня осталось самое что ни на есть неприятное. Стыд и стеснение перемешались в сердце государя, а очередное осознание собственного изнеможения кошачьими когтями скребло по душе. Верона прошлась по покоям, легкими шагами направляясь к рабочему столу короля. Скользнув кончиками пальцев по столешнице, девушка немного облокотилась о спинку кресла, рассматривая исписанные пергаменты, пробегаясь глазками по плану и раскрытой карте обороны. Даже если она не понимала, что это все означает, ей все равно было интересно. Взор её пал на вскрытое письмо от сарацинского султана. Верона слышала о нём. Молва ходила разная, но истина была одна. Девушка не решалась позволить себе такую наглость, но любопытство взяло над ней верх. Взяв письменность в руки, королева вчитывалась в каждое слово. Верона побледнела, не веря прочитанному.«Мой король, новых врагов найдете Вы себе в лицах приближённых…»