***
Пальцы нервно повторяют рельефные узоры на палочке, прежде чем отправить ту за резинку чулка. На всякий случай. Зеркало в гостиничном номере отражает круги под глазами, проступающие на тонкой коже, и лопнувшие сосуды, придающие глазам болезненный вид. Слишком большие магические усилия пришлось прикладывать во время тренировок, но скоро все закончится. Закалывает наверх волнистые каштановые волосы, чтобы не лезли в лицо в ответственный момент. Проводит руками по груди и вниз по бедрам, скользя по шелковистой ткани длинного черного платья с высоким разрезом на ноге. Лучше бы брюки, но дресс-код обязывает. Хотя в зеркале смотрится очень даже ничего. Видит в отражении, как темноволосый мужчина плавно подходит со спины. Когда оборачивается, он захватывает лицо ладонями, заглядывает в глаза. — Не говори, что трусишь. Взгляд черных глаз почти физически проскальзывает внутрь головы, мягким касанием знакомо поглаживает и тут же отступает. Скорее обозначая свое присутствие и их связь, а не пытаясь прочитать мысли. Ему это практически не нужно, настолько хорошо они знают друг друга. Взгляд цепляется за легкую усмешку на его лице. До боли знакомую. Он, как всегда, невозмутим. — Я боюсь не за себя, — упрямо сжимает губы. — Не боятся только идиоты, — он склоняется ближе. — Но сильные люди не дают страху завладеть собой. Отводит его руки от лица. Бросает быстрый взгляд в зеркало, на высокого широкоплечего мужчину, склонившегося к миниатюрной девушке. Сейчас совсем не время для пронзившего укола возбуждения. Ему этого точно показывать не стоит. — Сочту за комплимент. Который от тебя нечасто услышишь. Пойдем? — Если ты готова, дорогая, — его голос практически смеется, когда тонкая рука ложится на сгиб его локтя.***
Они сидят в ресторане отеля уже час, и до сих пор никаких признаков Гриндевальда. Кроме них вокруг еще есть люди, но, к счастью, немного. Редкие переливы смеха заглушают звон столовых приборов, тихая речь остается на краю сознания. Они тоже разговаривают негромко, как остальные. Спик изи. — Расслабься, — ухмыляется он, видя встревоженность. — Я почувствую, когда он придет. — Я опасаюсь, что он не заглотил наживку, — нервно передергивает плечами в ответ. — Даже если и так. От твоего беспокойства ничего не зависит, — он, поставив локти на стол, сводит пальцы домиком перед лицом и бросает острый взгляд поверх них на собеседницу. — Впереди все выходные. Даже если он не придет. Вы, я, ночь и бутылка вина, разве плохо? — повторяет фразу, которую он говорил на первом свидании с Гермионой в Нью-Йоркском спикизи. Дразнит. Откидывается назад и принимает расслабленную позу, в знакомом стиле развалившись на стуле. — Сукин сын, — шепчет возмущенно под нос в ответ и делает глоток шампанского из изящного бокала. Собственная поза, напротив, напряжена, ноги плотно сдвинуты под длинным платьем. Взгляд проходится по дорогущим хрустальным люстрам, свисающим с высокого потолка. В этой шикарной гостинице немаги смотрят на алкоголь сквозь пальцы, к немалому удовольствию посетителей. Хоть что-то хорошее. В следующее мгновение глаза спутника останавливаются на чем-то позади, а в пространстве физически ощущаются распространяющиеся волны силы. Предупреждения о том, что темный маг все-таки к ним присоединился, даже не нужно произносить вслух. Началось. — Ты, — возмущенно выдыхает Грейвс, вскакивая на ноги, и на его лице появляется неприкрытая ненависть. — Какого черта?! «Какая хорошая актерская игра», — успевает отметить флегматично, тоже поднимаясь на ноги. Как будто он действительно удивлен. Изобразив фальшиво-испуганный вид, отходит в сторону. Геллерт Гриндевальд и Винда Розье стоят у их столика, спутница держит темного мага под руку. Незнакомые с ними люди решили бы, что еще одна парочка пришла в ресторан, чтобы отметить какую-то свою романтическую дату и отдохнуть. Им же двоим, к сожалению, эта парочка была слишком хорошо знакома. — Не хотел прерывать вас, голубки. Но я думаю, нужно заканчивать с нашим противостоянием, Персиваль. Ты стал приносить слишком много проблем. Мне даже жаль, ты был достойным врагом, — Гриндевальд нетерпеливо постукивает себя по бедру Бузинной палочкой. — Согласен, нужно заканчивать. С тобой. Грейвс легко проводит рукой по воздуху, и окружающие люди, кроме них четверых, падают лицом в тарелки. Столь грубая по форме, но тонкая по исполнению работа заставляет непроизвольно поморщиться и понадеяться, что никто из немагов не захлебнется супом. Столы отъезжают в стороны, громко царапая коваными ножками дорогой паркет, освобождают пространство для маневра. Проследив за обстановкой и автоматически оценив изменения, взгляд возвращается к противникам. Грейвс и Гриндевальд прохаживаются друг напротив друга, плавно и грациозно, как два кота. Два кота, собирающиеся вцепиться друг другу в глотку. Гриндевальд привычно смеется. Речь Грейвса льется плавно, в слова, произнесенные этим бархатным голосом, не требуется вслушиваться. У него своя задача, а нужно выполнить другую. От которой зависят жизни их двоих. Винда стоит позади Гриндевальда с палочкой в руке и поглядывает искоса, но безоружная испуганная девушка не вызывает у нее сильной настороженности. Все как надо. Взгляд ревниво скользит по гладкой черной палочке в опущенной вниз руке Грейвса. Сейчас же палочка не пригодится. Тело, хоть и изрядно физически тренировано за последнюю неделю, в том числе магическими методами, все равно слишком слабо для того, что нужно совершить. Тонкие пальцы левой руки начинают автоматическими, сотню раз отработанными жестами плести цепочку рун. Ускорение, усиление мышц. Гриндевальд, кажется, что-то чувствует и начинает оборачиваться, но Грейвс реагирует вовремя и отвлекает его внимание вопросом. Оттягивает схватку он мастерски. Резко брошенное беспалочковое сонное заклинание моментально вырубает Розье, не готовую к столь быстрой атаке от безоружной соперницы. Женщина как подкошенная падает на пол за спиной Гриндевальда. Он начинает оборачиваться на звук, на секунду отвлекаясь. Это тот самый момент. Правая рука зависает над бездонной сумочкой, и рукоять сама прыгает в открытую ладонь. Ложится как влитая. Палочка Гриндевальда смотрит в сторону Грейвса, он не успеет развернуть кисть для атаки другой цели. Знакомая холодная решимость и ни одной мысли в голове. Не раздумывая, резкое движение вперед, перехватить левой рукой запястье. Начинает по привычке отводить вверх, толкая мужчину к стене. Тут же понимает, что роста теперь на это не хватит, Гриндевальд выше. Его глаза расширяются от шока и неожиданности, но он быстро ориентируется и почти успевает воспользоваться этой задержкой в долю секунды, чтобы вырвать кисть. Нет, не в этот раз — уводит вбок. Усиленные магией пальцы выкручивают запястье отработанным за годы тренировок приемом, и палочка теперь направлена назад, вырывающийся из нее луч попадает в стену за спиной Гриндевальда и никому не может повредить. Одновременно, в тот момент как противник жестко ударяется спиной в стену, кинжал в правой руке входит в его живот под ребрами. Гриндевальд ошарашенно вздыхает и переводит взгляд вниз, на изящные пальцы, которые сжимают испещренную рунами рукоять. Понимание постепенно появляется в его двухцветных глазах, когда судорожный взмах свободной руки не производит никакого эффекта: его магия перестала подчиняться. Но он еще не увидел всей картины. — Наконец ты в моих руках, — не слова, а рык ему в лицо. Тело Гриндевальда вжато в стену другим, таким обманчиво миниатюрным, когда они встречаются взглядами. Рука слегка поворачивает кинжал, заставляя противника непроизвольно застонать от боли. Какой приятный звук. — Почему же ты меня не убил, хотя такая возможность была неоднократно? Плевать. Ты давал мне выбор, я тоже предложу выбор в ответ. Жизнь или смерть? На его губах появляется кровь — чудесно, изогнутое лезвие пробило легкое. — Жизнь, — выдыхает он тихо. Он больше не сопротивляется. Понял, что этот бой проиграл. Левая рука вытаскивает длинную узловатую бузинную палочку из ослабевших пальцев, приятное тепло разливается по ней, а с палочки срывается несколько зеленых искр. — Кажется, это теперь мое, — губы искривляются в неприятной улыбке, на которую ошарашенно смотрит Гриндевальд. Узнавая и не узнавая одновременно. Отпускает рукоять кинжала, проходится пальцами по его крови, медленно сочащейся из раны, те окрашиваются алым. Плавно поднимает их и кладет в рот, слизывает кровь. Знакомый металлический привкус на языке оттеняет бурлящая мощной магией энергия, щекочет пузырьками нёбо, практически заставляет прикрыть глаза от наслаждения. Хочется еще. Это зависимость, это аддикция. Грейвс подходит сзади, широкие ладони встряхивают за плечи и выводят из этого транса. — Не отвлекайся. Помнишь заклинание? Кивает, нехотя достает пальцы изо рта и кладет ладонь на шелковый жилет, на середину груди Гриндевальда. Тот быстро теряет силы от ритуального клинка у себя под ребрами и начинает сползать по стене вниз, и приходится выпустить немного магии, чтобы поддержать его на ногах. Начинает нараспев читать слова заклинания на латыни. Рунические символы постепенно проявляются на груди поверженного противника и разгораются голубым светом, видимым даже сквозь рубашку. Грейвс позади удовлетворенно кивает: все срабатывает как надо. От непривычного для этого тела магического усилия из носа начинает идти кровь, но остается проигнорированной. Для магии крови нужна предельная сосредоточенность, а это умение отточено годами. Наконец форма произнесена, заклятие закончено. Ослепительно ярко вспыхивают руны на груди полубессознательного мага, мерцание отзывается в собственной груди, резкая боль прошибает насквозь, заставляя рвано вздохнуть, и тут же уходит. Запирающая печать поставлена. Пару секунд, чтобы передохнуть, затем вытащить изогнутое лезвие из живота Гриндевальда, пройтись рукой над раной, заживляя. Жизнь была обещана, жизнь будет дарована. Вся отмеренная ему человеческая жизнь, без капли магии, печать об этом позаботится. Гриндевальд поднимает мутный взгляд, вот теперь в нем узнавание. «Грейвс», — выдыхает обессиленно, глядя в ореховые глаза. Шаг назад, к мужчине, который следит за происходящим с неприятной усмешкой, задумчиво поглаживая пальцами свой подбородок таким кажущимся непривычным для него жестом. Он кивает: — Ты хорошо справился, мальчишка. — Какой невероятный комплимент из твоих уст, Салазар. На тебя так повлияло мое милое женское личико? — интересуется язвительно. — А теперь, если ты не возражаешь, я хочу вернуться в свое тело, а контроль над этим отдать обратно хозяйке. Тонкие пальцы поднимаются вверх и захватывают широкую мужскую шею. Собственную шею. А глаза смотрят в свои смеющиеся черные глаза. Последнее, что доносится до слуха — собственный мужской голос. — Мы с тобой, Персиваль, думаю, обойдемся без поцелуев…За неделю до этого
Серафина на диване в кабинете Грейвса беспокойно сжимала в руке бокал огневиски, неровно отблескивающий в колеблющемся свете пламени камина. Другой рукой поигрывала палочкой, готовая в любой момент вмешаться. Пальцы Грейвса захватили шею Гермионы. Его глаза так близко. — Я никогда раньше этого не делал. Думаю, тебе стоит расслабиться и отдаться мне, — легкая усмешка на губах. Она прекрасно помнила рассказ Гарри о том, как Волдеморт пытался овладеть его телом после битвы в отделе Тайн. Если сопротивляться, будет больно. — А твое тело займет Слизерин? Он сможет колдовать? Грейвс на секунду нахмурился и задумался, потом кивнул. — Сможет, но недолго, на остатках магии тела. Нужно будет проверить, сколько именно. Но отвлечь и поболтать языком он мастер. Пиквери настороженно сжала палочку в руке, но вмешиваться не стала. Она тоже не видела другого выхода — прямое противостояние себя исчерпало. Старыми методами и атакой в лоб Гриндевальда победить невозможно. Остается только действовать умом и хитростью, как предложила Ровена. И подлостью. — Готова? Обещаю вернуть тебя в целости и сохранности, — прошептал Грейвс тихо, проводя большим пальцем по щеке. Гермиона неуверенно кивнула и попыталась расслабиться. В его глазах вспыхнул веселый огонек, а в следующую секунду он наклонился к ней и коснулся ее губ. Его язык плавно скользнул по ним и проник в рот, а мир тут же подернулся плотной пеленой. Через какое-то время она осознает, что все еще здесь, но будто смотрит на окружающий мир из-под толщи воды, улавливая только отдельные образы. Они с Грейвсом (или не Грейвсом?) в тренировочном зале в особняке. Ее (или не ее?) рука раз за разом бросает в него беспалочковые заклинания, которые мужчина легко отбивает, оставаясь на месте. Она вливает в себя горькое зелье и отжимается на полу до боли в мышцах. Снова кидает заклинания в не-Грейвса. Пиквери стоит у окна, наблюдая. Под конец тренировки кивает: «Возможно, что-то из этого и выйдет». Когда Гермиона пришла в себя, первым делом на нее навалилась дикая усталость, ноги подкосились. Руки Грейвса, теперь уже Грейвса, подхватили ее и не дали упасть. Голова гудела, а все тело болело так, будто ее долго и с наслаждением били. Грейвс провел рукой по середине ее груди, выполняя диагностику, потом удовлетворенно кивнул: «Порядок». Серафина неодобрительно посмотрела на него и подала пузырек восстанавливающего зелья, который Гермиона тут же опрокинула в себя. «Надеюсь, тело выдержит еще неделю в таком ритме. Не хотелось бы отбросить коньки прямо перед свиданием с Гриндевальдом», — невесело подумала она.***
Воспоминания быстро пронеслись перед глазами, пока Гермиона приходила в себя и снова восстанавливала контроль над своим телом. Приятное тепло распространялось от середины груди, и через какое-то время она ощутила лежащую на ней чужую ладонь. Вяло пошевелилась, открывая глаза. Мир постепенно стал четче, а тело обретало подвижность. Перевела взгляд на склонившегося над ней Грейвса и перехватила его ладонь. От количества энергии, которое он вливал в нее, уже начинало подташнивать. — У нас получилось? Вместо ответа тот ухмыльнулся и кивнул вниз: — Ты не помнишь? Сама посмотри. Она помнила только море голубого света. С помощью Грейвса села и опустила глаза на себя, проверяя, все ли в порядке. И тут же задохнулась от шока, когда взгляд уперся в зажатую в левой руке палочку. Бузинную палочку. Она подняла ту перед собой, рассматривая, прошлась пальцами по холодному дереву. Интересно, кому из них в этой ситуации перешла ее преданность? Она не ощущала ничего необычного, просто дерево под пальцами. Несмело протянула палочку Грейвсу рукоятью вперед. Его пальцы слегка дрогнули, когда сомкнулись на древке, а с палочки слетело несколько зеленых искр. — Узнала меня, — слабо улыбнулся он. Гермиона вздохнула с облегчением — ей это оружие, смертоносное в том числе и для своего владельца, было ни к чему. — А Гриндевальд? Ветер от сработавшего рядом портала взметнул ее растрепанную прическу, и они с Грейвсом обернулись на пустое место. Теперь только несколько капель крови на полу напоминали о только что присутствовавшем здесь темном маге. — Черт, — беззлобно поморщился Грейвс. — Забрал Розье и сбежал. Надо было связать его. Впрочем, какая разница — колдовать он теперь не сможет вплоть до даты своей смерти. — То есть, мы победили? — несмело спросила она. — Мы победили, — кивнул Грейвс удовлетворенно, а его глаза хитро блеснули. — И знаешь, что самое хорошее? Сегодня еще только пятница. У нас с тобой впереди восхитительные выходные.Эпилог. Две недели спустя
— Мне понравился твой разговор с Гувером, — кивнул Слизерин, сидящий за столом. — Не форсируй, действуй постепенно, в той же манере. У нас еще полтора года до того, как он выиграет выборы. — Хватит времени, чтобы втереться в доверие, — кивнул Грейвс. Он прохаживался по собственному кабинету и поигрывал палочкой. Слизерин нагло оккупировал его рабочее кресло в этой иллюзии, но возмущаться этим фактом не стоило. Поэтому Грейвс плюхнулся на диван. — Использовать чары на министре я не могу, по крайней мере в открытую, наши отслеживают политическую верхушку. — Есть много способов управлять людьми и без чар, — усмехнулся старый маг. Облокотившись на стол, подался вперед. — Не сомневайся, у нас все получится. Мы встанем за спиной следующего президента Америки. Ты останешься в тени, никто не будет слышать твое имя, никому не будет известно твое лицо. Но твои слова будут звучать из его уст, а твоя воля будет управлять событиями. Будет управлять миром. — Я не совсем понимаю, зачем нам Гувер, если в 1929 году начнется Великая Депрессия… — Не беспокойся. Я знаю хороший способ, который всегда подстегивает экономику. К тому же в Европе набирает силы один австрийский болтун. Когда они станут слабы и разобщены, мы этим воспользуемся. Грейвс вопросительно поднял бровь и обернулся на Слизерина. Тот в ответ лишь многозначительно улыбнулся, глядя на Бузинную Палочку в его руках: — О, мальчик мой. Мы перепишем всю историю двадцатого века. Нас с тобой ждут великие дела!