«Nothing ever lasts forever Everybody wants to rule the world», — Lorde.
Лондон, 3 сентября
Было уже почти одиннадцать вечера, когда пожилой англичанин зашел в свой рабочий кабинет. Сегодня выдался чрезвычайно тяжелый день — бесконечные совещания, пресс-конференции и куча стервятников, налетающих со своими вопросами. Вопросами, на которые он не знал, что отвечать. Черт, ему уже шестьдесят пять, у него почти не осталось волос на голове, а одышка при подъеме по лестнице выше третьего этажа заставляет делать остановки на каждом пролете. Он пытался уйти на пенсию. Видит бог, пытался. Ему гораздо больше нравилось писать книгу о герцоге Мальборо, чем решать эту бесконечную вереницу проблем, но сегодняшний день перевернул все с ног на голову. Сейчас такое время, что личные предпочтения не имеют совершенно никакого значения, когда на кону столь многое. Столько жизней, а возможно, судьба целой империи. Если не всего мира. Привычный щелчок выключателя подсветил комнату желтым светом, и немолодой мужчина огляделся. Белые стены, минимум мебели из рыжеватого дерева. Стол посреди кабинета, длинный шкаф, любимое пухлое белое рабочее кресло. В углу еще стоял белый кожаный диван для посетителей, но почему-то взгляд не мог на нем сконцентрироваться, а угол, несмотря на включенный свет, был погружен в темноту. Он на секунду нахмурился. «Наверно, одна из лампочек в люстре перегорела», — решил он, затем выкинул это из головы. Шаги глушил пушистый персидский бело-красный ковер, и он подошел к своему столу в этой звенящей тишине. Несмотря на очевидную пустоту комнаты, что-то все равно было не так, что-то настораживало. То же чувство, которое приходило на войне, за несколько секунд до разрыва снаряда рядом с его позицией. В ящике стола лежал пистолет. Просто на всякий случай, военная привычка. Он неспешно переложил на столешнице пару папок — почти все свободное пространство было ими завалено. Папки, бумаги, схемы. Потом как бы ненароком выдвинул нужный ящик. Пистолета не было. — Не это ищете? — раздался внезапный голос из того самого темного угла (лампочка, всего лишь перегоревшая лампочка). В голосе звучало легкое веселье. Мужчина поднял голову, вглядываясь в угол, а в следующий момент тьма внезапно расступилась, и его накрыла удушливая волна липкого страха. Только что на том самом месте никого не было, он мог поклясться, но теперь чужое присутствие стало настолько ощутимым, что было совершенно непонятно, как его можно было не заметить. Пожилой мужчина быстро взял себя в руки, изучил нежданного гостя. На вид ему можно было дать от сорока до сорока пяти лет: в гладко зачесанных назад черных волосах уже угадывалась легкая седина, но правильные черты лица были почти не тронуты морщинами. Незнакомец расслабленно развалился на диване, закинув руки на спинку и заняв собой почти все место, предназначенное для троих человек. Его черный идеально выглаженный костюм нарочито контрастировал с белой кожей сиденья. Обутые в дорогие туфли ноги бесцеремонно лежали одна на другой прямо на журнальном столике, на который секретарша подавала гостям кофе. Взгляд почему-то зацепился за эти туфли, столь чистые и блестящие, будто не ступали на пыльную сентябрьскую землю. Возможно, глазам просто не хотелось переходить дальше, к руке незнакомца, поигрывающей пистолетом. Тем самым пистолетом, который еще недавно лежал в ящике стола. Сбросив с себя секундное замешательство (эти идеально чистые туфли), он встретился взглядом со своим гостем. Вот теперь холодная струйка пота медленно побежала по спине между лопаток. Глаза были абсолютно черными, и, хотя в них плескалось неожиданное веселье, взгляд вызывал крайне неприятное ощущение. Как будто смотрит не в глаза, а прямо сквозь них, в мозг, и читает мысли, написанные на внутренней стороне черепа. Ведь мозг казался сейчас столь пустым, будто его вообще не было. Больших усилий стоило мужчине взять себя в руки и с деланной невозмутимостью медленно сесть в свое рабочее кресло. Неужели противники пали настолько низко, что подослали к нему убийцу прямо в рабочий кабинет? Как не вовремя, еще столько нужно сделать. Как тот попал в охраняемое здание? Возможно, с ним получится договориться? Главное, не показывать страха. — Страх — это нормальная реакция на необъяснимое, — спокойно произнес незнакомец. — Вам не стоит меня бояться. Не могу сказать, что я не убийца, но вас трогать не собираюсь, — загадочный гость демонстративно медленно нагнулся вперед и отложил пистолет на журнальный столик рядом со своими ступнями. — Кто вы? Мужчина проигнорировал вопрос. Он откинулся обратно на спинку дивана, потом снова заговорил. — Я вижу, сколь непроста ситуация, в которой вы оказались. Кругом враги, и вам приходится брать все в свои руки, чтобы спасти своих людей. Вы устали, но все равно зажимаете себя в кулак и идете вперед. Но не нужно больше сражаться в одиночку. У вас появятся друзья, которые встанут рядом и разделят нелегкую ношу, — он на секунду прервался, оценивая реакцию на свою речь. Увидев, что пожилой невольный собеседник постепенно расслабляется, незнакомец удовлетворенно кивнул: — У меня к вам деловое предложение от президента Объединенной Америки и ее заморских территорий, мистера Рузвельта. Готовы ли вы встать на сторону победителей и стереть все эти устаревшие пунктирные линии с карты Европы? Начиная прямо с той страны, которой Соединенное Королевство сегодня утром объявило войну? — Так значит, это правда. Эти слухи о вас, — глядя на него, сделал вывод пожилой англичанин. Еще раз внимательно осмотрел человека на своем диване, как будто только сейчас впервые увидел его. «Не человека», — поправил себя. — А я думал, Чемберлен со своими байками совсем выжил из ума. Надеюсь, знакомство с вами будет приятным, «мистер Г», раз вы умеете решать проблемы как по волшебству. — Не просто решать проблемы. Мы утопим врагов в их крови. Теперь-уже-не-незнакомец нехорошо усмехнулся. Полупустая бутылка виски вылетела из бара и вальяжно проплыла по воздуху к ночному гостю вместе с бокалом. Второй стакан ткнулся в руку, и Первый Лорд Адмиралтейства сэр Уинстон Черчилль автоматически подхватил его, все еще провожая завороженным взглядом бутылку своего любимого шотландского односолодового. Сегодняшний день был богат на многочисленные громкие заявления, но угрозе именно этого мужчины он верил безоговорочно. — Полагаю, разговор будет долгим, — заключил человек, который в следующем году станет премьер-министром Великобритании, потом потянулся к столу и достал сигару из шкатулки. «И тяжелым, как конец этого 1939 года», — добавил он про себя.Нью-Йорк, март 1927
Девушка на стуле съежилась так, что со стороны казалось, будто пытается просочиться в обитую коричневой кожей жесткую деревянную спинку. Она непроизвольно дернулась, когда тяжелые руки легли на плечи, но тут же обмякла. Она понимала, что деваться некуда, и, как только встанет с этого стула, впереди одна дорога — в Комнату Смерти. Чужие пальцы прошлись по ее светлым кудряшкам, и он наконец вышел из-за спины, появляясь в поле зрения. Расслабленно, как и всегда, облокотился на свой стол. Она на секунду подняла на него глаза и тут же опустила обратно к полу. — Ты напортачила, Куинни. Можно даже сказать, по-крупному облажалась. И знаешь, что самое печальное для тебя? Она тихо всхлипнула, ожидая продолжения и в то же время отчаянно не желая его слышать. Через несколько секунд поняла, что его вопрос был не риторический, и он ждет ее слов. Буквально заставляет ее заговорить. — Что, сэр? — переспросила, стараясь не давать своему голосу сильно дрожать. Хотя теперь не было смысла что-то перед ним изображать, он читал ее как открытую книгу. Как она упустила это и не поняла, насколько он на самом деле силен в легилименции? Вместо привычного тихого шороха мыслей, какой она слышала от остальных, с его стороны давила звенящая тишина. Он знал про нее все уже давно. Но она все равно будет стараться, пусть и не ради себя. — Что ты поставила не на тот цвет. Сделала ставку на черное, а выпало даже не красное, а зеро, — Грейвс демонстративно развел руками, усмехаясь чему-то, понятному только ему. А в следующий момент резко подался вперед, вцепляясь в подлокотники стула, и его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от ее, заставив судорожно отшатнуться и повернуть голову вбок. Горячее дыхание обожгло ее щеку, когда он заговорил. — Я не спрашиваю тебя, о чем ты думала, это я и так знаю. Но спрошу тебя, что ты чувствовала? Что ты чувствовала, когда сдавала меня Гриндевальду? Что ты чувствовала, когда понимала, что я не должен выйти из этой схватки живым? Отвечать! — она вздрогнула от резкого окрика, и тут же цепкие пальцы взяли за подбородок и развернули голову, заставляя встретиться с яростным взглядом черных глаз. Она сморгнула непрошенные слезы. — Мне было жаль, сэр, — заставила себя произнести ему в лицо. — Вы мне всегда не очень-то нравились, но смерти я вам не желала. У меня просто не было выбора. Так что мне было жаль, сэр! — выпалила отчаянно. Если ей суждено сейчас умереть, то она по крайней мере не будет дрожать как мышь. Хотя бы ради сестры. Может, он сам ее заавадит, тогда не придется идти в Комнату Смерти на подгибающихся ногах, промелькнула мысль в голове. Грейвс отпустил ее подбородок и медленно выпрямился, продолжая сверлить взглядом. — Ты же понимаешь, что тебя ждет за предательство? — произнес размеренно. Она нервно кивнула — об этом она думала неоднократно, лежа в своей постели долгие часы, прежде чем заснуть. Что будет, если она попадется. Что будет с Якобом, с Тиной? — Мистер Грейвс, сэр… — подала голос Тина, порывисто вскочив с дивана. Куинни обреченно взглянула на нее и тут же отвернулась. Она поняла все, как только увидела Грейвса в аврорате. Гриндевальд не связывался с ней с пятницы, заставляя изводиться в томительном ожидании, поэтому в понедельник она сама пришла в офис к сестре прямо с утра. Просто чтобы проверить и убедиться. Руки начали дрожать, уже когда она увидела знакомую фигуру в черном идеально выглаженном костюме, еще до того, как Грейвс произнес: «Голдштейн, в мой кабинет. Обе». В отличие от озадаченной сестры, она прекрасно понимала, что это значит, и следующая команда «Палочки на стол!», сопровождаемая звуком запирающейся двери, уже не удивила. Вместе с щелчком дверного замка ушли и все надежды и планы на будущее. Куинни ожидала, что Грейвс сейчас одернет Тину. Возможно, даже обвинит в соучастии, как тогда, осенью. «Нет, — поправила она себя, — это был не Грейвс. Это был Гриндевальд. Это он чуть не убил Тину, а сейчас, даже не присутствуя лично, убьет меня». Однако начальник, слегка приподняв бровь, внезапно кивнул. — Что ж, Тина, выскажись теперь ты. Поведай, как ты, аврор, не заметила, кому на самом деле служит сестра? Ты — одна из лучших моих людей, я доверял тебе… — он разочарованно покачал головой. — Я… — Тина на секунду сбилась, потом напористо продолжила, — Я уверена, что Куинни это не со зла! У нее не было выбора, ее шантажировали, ее заставили! — О, наивная девочка, — усмехнулся он жестко. — «Я могу подарить тебе мир. Совершенный мир, в котором ты можешь свободно любить», — процитировал дословно. — Вот на что она купилась. Забыв о долге. Забыв о тебе. Куинни непроизвольно вздрогнула. Как давно он знает? Как глубоко проник в ее голову? Значит, Миа специально дала ей прочитать свои мысли, чтобы заманить Гриндевальда в ловушку? Если он так и не связался с ней с пятницы… Значит, он уже мертв? Но разве об этом тогда не трубили бы все газеты? — Как там зовут ее немага? Якоб? — вопросительно поднял брови Грейвс. — Вот из-за него и ванильных надежд на будущее без запретов она тебя и предала. Подумай хорошенько, хочешь ли ты защищать ее? Куинни бросила быстрый взгляд на сестру, пытаясь выразить им все свои чувства. Она совершенно не хотела, чтобы ее действия как-то повлияли на Тину. И теперь она сама заставляла сестру страдать из-за последствий своих необдуманных поступков. Тина плотно сжала побелевшие губы. — Она — моя сестра, сэр. — Да? И что же ты предлагаешь, Тина? — Грейвс плавно приблизился к девушке, переключая теперь на нее свое внимание. — Отпустить предательницу? — предложил обманчиво мягко. Куинни проводила его взглядом, нахмурившись. Он разговаривал с ними уже чрезвычайно долго, хотя в его полномочиях было засунуть ее в Комнату Смерти немедленно, без суда и следствия. Что-то было не так. Грейвс вел какую-то свою игру. — Мистер Грейвс. Пожалуйста, — упрямо произнесла Тина умоляющим тоном. — Я сделаю что угодно, лишь бы она осталась жива. — Что угодно? — тихо переспросил, поднимая руку и осторожно касаясь щеки Тины. Заглянул ей в глаза, и она уверенно кивнула. Куинни практически услышала оглушительный звук захлопнувшейся мышеловки и нервно сглотнула. Его большой палец медленно прошелся по щеке Тины, а затем Грейвс отстранился, изображая колебания. Куинни видела его притворство. Несколько долгих секунд спустя он, будто приняв решение, кивнул и внезапно улыбнулся девушке. «Нет, Тина, беги. Беги и не оборачивайся, — хотелось выкрикнуть Куинни. — Подальше от этого человека и его пугающей улыбки». Но она промолчала. — Хорошо, девочки, — он отошел к столу так, чтобы видеть их обеих. — Я готов забыть об этом немаленьком недоразумении. И даже помогу Куинни и ее немагу. В обмен на самую малость с вашей стороны. — Что вы хотите? — внезапно охрипшим голосом переспросила Куинни. Нехорошее предчувствие ворочалось где-то в районе затылка и сползало холодными щупальцами вдоль позвоночника. — Безграничную преданность, всего-то, — усмехнулся Грейвс.***
Гермиона практически подскочила на стуле от нетерпения, когда дверь кабинета Грейвса наконец отворилась, и из нее вышли сестры Голдштейн. Хотя он и обещал после ее долгих уговоров, что не станет казнить Куинни, но у нее совершенно не было уверенности в том, что он удержит себя в руках. Так что теперь она испытала неслабое облегчение, увидев, что обе девушки вышли из его кабинета живые и своим ходом. Куинни, глядя в пол и пряча лицо за светлыми волосами, быстро проскользнула к выходу из офиса аврората. Тина прошла к своему месту, тяжело опустилась на рабочий стул и устало закрыла лицо ладонями. С минуту Гермиона наблюдала за ней, потом все-таки не выдержала: — Тина? У тебя все хорошо? Девушка медленно отняла руки от лица и вымученно улыбнулась. — Да, все нормально. Просто Куинни… — она сбилась, потом все-таки продолжила: — Мистер Грейвс договорился о ее переводе в Министерство Магии Германии, с повышением. Она уезжает уже завтра. Не знаю, что теперь будет и как часто мы сможем видеться… Сначала Ньют, теперь это… Я никогда не жила одна, — закончила она тихо. Гермиона могла только озадаченно смотреть на девушку. — Германия. Да, это внезапно, — пробормотала она. — Если мистер Грейвс освободился, я, пожалуй, зайду к нему по поводу последнего отчета, — она порывисто поднялась и, стараясь не выдавать своего волнения, прошествовала к кабинету начальника. Когда она закрыла за собой дверь, мужчина уже натягивал на ходу пальто, направляясь на выход. — Подожди. Германия? Серьезно? Но почему? — она остановила его, уперевшись ладонью ему в грудь. — Потому что я не хочу видеть эти блондинистые кудри в радиусе тысячи миль от себя, — поморщился он раздраженно. Увидев вопросительно поднятую бровь Гермионы, которую такой ответ не удовлетворил, он нехотя признал: — И есть еще кое-что. Утром пришло сообщение из Австрии. Местные авроры обнаружили замок Гриндевальда в Альпах, с него спала часть защитных заклинаний. Если ты меня не будешь задерживать, я еще успею на обыск. Куинни в Европе мне пригодится на случай, если Гриндевальд туда вернется, она будет моими глазами и ушами. — Ты думаешь, это разумно? — наморщила нос Гермиона, размышляя. — А если он опять перетянет ее на свою сторону? Сил у него больше нет, но язык-то работает. — От ее трупа пользы ему не будет, — жестко усмехнулся Грейвс. — Она дала Непреложный Обет, что будет предана мне. — Что? — переспросила Гермиона ошарашено. — Брось, ты сама понимаешь, что это — единственный способ ее проконтролировать, — фыркнул Грейвс недовольно. — Она не останется в накладе. Помимо того, что она сохранила жизнь, она получит повышение и сможет выйти замуж за своего немага в Европе, где не так строго выполняется статут Секретности. Она меня еще благодарить будет. — А Тина? — неуверенно протянула девушка. — Она останется совсем одна… — Над этим я работаю, — внезапно улыбнулся Грейвс, поддевая пальцами ее подбородок. — Не беспокойся. А теперь, если ты позволишь… Он обогнул замершую девушку и вышел из кабинета. Она, скрестив руки на груди, с сомнением проводила взглядом взметнувшиеся полы его пальто. «Как-то подозрительно быстро он все организовал», — промелькнула мысль в ее голове.***
Грейвс старался выглядеть спокойнее, чем он есть на самом деле. С виду все было хорошо — Гриндевальд повержен, он даже лично прошелся по его замку, изучая большие залы и камерные спальни, пошарился в заставленном всякой дребеденью кабинете и своими руками потрогал разномастные артефакты. Гриндевальда можно теперь не опасаться, хоть австрийцы этого пока и не знали. Но какая-то мысль все равно не оставляла его, скребясь где-то на грани сознания. Что-то было не так. Только сидя вечером в своем кабинете, он смог сформулировать, что именно его настораживало. После того как он поставил на темного мага запирающую печать, он чувствовал ее. Чувствовал, даже вернувшись в свое тело, она была как пятно на краю зрения, тень, которая ускользает тут же, стоит обратить на нее внимание. Когда он проснулся сегодня с утра, тени не было. Он тешил себя надеждой, что Гриндевальд мог вернуться в Европу и теперь находится слишком далеко, но после того, как он прошелся по его замку, Нурменгарду, это ускользнувшее чувство не вернулось. Неужели тот как-то обошел заклинание и разрушил печать? Невозможно, в книге говорилось, что ни одного подобного прецедента не было. Да и он бы почувствовал попытку сломать печать. Почувствовал бы? Мог ли лишившийся силы великий маг покончить с собой? Нет, это определенно не в его характере. Он сделает все, чтобы вернуть себя, он будет выгрызать свое зубами, но не сдастся и не сломается. Уж чего-чего, а силы воли этому ублюдку не занимать. Нельзя было его упускать, он совершил большую ошибку, расслабился совсем не вовремя. Если бы Гриндевальд гнил в камере в министерской тюрьме, Грейвсу сейчас было бы намного спокойнее. Не нужно было бы опасаться внезапного удара в спину. Он поднял глаза, почувствовав движение у двери, и пригласительно махнул рукой мнущемуся у входа высокому худому парню с папкой бумаг в руке. — Заходи, Томас. Хотел обсудить отчет? Ты вовремя, есть разговор. Грейвс продолжил слегка прокручиваться в рабочем кресле, привычно развалившись в нем и задумчиво осматривая закрывающего за собой дверь шатена. Тот прошел к стулу для посетителей, аккуратно положил папку на стол, выровнял параллельно краю столешницы, и, склонив голову набок, внимательно уставился на начальника. — Полагаю, если вы хотели поговорить, то отчет может подождать, — заключил он. — Ты всегда был умным мальчиком, Томас, — неторопливо начал Грейвс, неосознанно поднося пальцы к губам. Нужно быть с ним осторожным. — И, насколько я вижу, посвящаешь себя работе целиком. Это похвально. Часто задерживаешься, приходишь по выходным. Ты фактически стал моей правой рукой. Но в то же время меня немного беспокоит, что ты практически женат на работе. — Сэр? — нахмурился парень. — Я не понимаю. Разве это проблема? Вас никогда раньше это не волновало. — Ты прав. Ты очень хорошо чувствуешь людей, у тебя развит дар эмпатии, — продолжил Грейвс, немного меняя подход. «Возможно, даже слишком хорошо», — вздохнул он про себя. — Миа говорила, например, что ты все понял про наши отношения, еще когда я сам ничего не понимал, — слегка усмехнулся он. — Если вы хотели поговорить об этом, то можете не волноваться, от меня ваш секрет никто не узнает, — отрезал Томас. — Я знаю, и я доверяю тебе в этом вопросе, — кивнул Грейвс. — Я упомянул свои отношения немного по другому поводу, — он выпрямился в кресле и доверительно склонился в сторону парня. — Я тоже не понимал раньше, как может существовать что-то, пускай не важнее работы, но столь же значимое. Но теперь я осознал, что я упускал. Я не хочу, чтобы ты повторял мою ошибку. Томас наконец расслабился и откинулся на спинку стула. — Ну, я не то чтобы против, если какая-нибудь красивая незнакомка упадет мне практически в руки, сраженная Ступефаем. Но как-то не складывается, — осторожно пошутил он. Грейвс одобрительно улыбнулся, прежде чем продолжить. — А как насчет не незнакомки? Я вижу, что тебе нравится Тина. А ты нравишься ей, ты наверняка и сам заметил. Девочке последнее время пришлось несладко — жених ее бросил несколько дней назад, теперь сестра переезжает в Европу. Она остается совсем одна. Ей бы пригодилось сейчас крепкое мужское плечо, — протянул Грейвс, внимательно наблюдая за реакцией. — Сэр? — вопросительно поднял бровь Томас. — Отношения внутри отделов не приветствуются… — И кто должен контролировать соблюдение этого правила? Начальник отдела, — раздраженно отмахнулся Грейвс. — А я сам, как видишь, кристальной чистотой не отличаюсь. Так что с моей стороны будет логично не требовать подобного и от своих сотрудников. — Ну если так, — задумчиво протянул парень, недоверчиво разглядывая начальника. — Да, так, — уверенно ответил Грейвс. — Я практически настаиваю, чтобы ты перестал хоронить себя под кипой бумажек и пригласил Тину завтра на свидание. Или я сам пришлю ей записку от твоего имени, — с угрозой в голосе добавил он. — Вам не придется, сэр, — улыбнулся Томас, поднимаясь на ноги. — Это будет самое легкое поручение, которое вы мне давали. Уже от двери он неуверенно обернулся и метнулся взглядом к папке на столе. — А отчет? — с сомнением спросил он. — Я посмотрю, иди уже, — усмехнулся Грейвс. — Только вот еще, Томас, — добавил он с весельем в голосе, когда парень взялся за дверную ручку. — Не забывай, пожалуйста, про противозачаточные чары. У меня на ближайшие годы на вас обоих большие планы.