(Не)зависимая переменная

Интересно было бы поглядеть на то, что от меня останется, когда меня не останется. Льюис Кэррол «Алиса в стране чудес»

Деспина ощущала себя рогом взрывопотама, к которому тянется чья-то нахальная загребущая ручонка. Потому что она была готова вот-вот взорваться, стоило любому неудачливому проходимцу сделать лишь одно крошечное движение в её сторону! А всё из-за чего? Нашла проблему: Гарри с ней не разговаривал! Ну и что? Помолчит с недельку и снова разобидится, стоит ли волноваться? Но нет, она волновалась и ещё как! Даже накричала на Леолу, которая совсем того не заслужила, да только рассудительность и чуткость канули в Лету вместе с душевным спокойствием в вечер её одиннадцатилетия, когда девочка хотела побеседовать с братом глубокой ночью, уже после ухода всех гостей, но Гарри так и не ответил ни на одну из её реплик. Причём, ничего не стесняющаяся девчонка, недолго думая и взвешивая все «за» и «против», ловко втиснулась в его голову и увидела, что её брат даже не думает спать, но всё равно упорно её игнорирует! Это ли не наглость? Плохое настроение заметили, кажется, все. Даже Драко, с которым они ещё не виделись после её дня рождения, и тот написал, что его подруга будто бы «слегка чем-то огорчена», и спрашивал, может ли он помочь. Да только помочь не мог никто, кроме дурацкого упрямого Гарри с его глупейшей ревностью! Он, наверное, белены объелся, если разозлился из-за такой глупости, как обычная беседа наедине с Малфоем! Разве есть в этом поводы для обиды? «Ну и дуйся дальше!» — сказала она ему в пятницу вечером и отправилась в Магический зал, чтобы понаблюдать за процессом создания такого необходимого ей зелья. Господин Северус ещё в первый вечер позволил ей присутствовать. Даже был настолько благодушен, что объяснил, как взаимодействуют между собой почти все ингредиенты. Он вообще много времени уделил её знаниям, если уж говорить об этом. Так, например, утром 1 августа он изволил, чтобы девочка сварила для него зелье певучести. Уж это-то отвар Деспина приготовила бы даже с закрытыми глазами, настолько он был прост. Итог действительно превзошёл любые ожидания, но профессор лишь обронил скомканное: «Неплохо». Неплохо? Деспина готова была плюнуть ему в лицо, потому что зелье оказалось выше всяких похвал, но мистер Снейп, как оказалось, был не из тех, кто растрачивается на похвалы. На следующий день он дал ей час на приготовление зелья, меняющего цвет волос выпившего его человека. И опять же, девочка буквально из кожи вон вылезла, вспомнила всё, что когда-то читала и учила, чтобы приготовить самый качественный отвар, но в ответ услышала лишь: «Недурно». Ей понадобилась вся имеющаяся в её хрупком теле выдержка, чтобы остаться невозмутимой. И хотя внутри себя она кипела, как вулканическая лава, профессор того либо совсем не заметил, либо решил не акцентировать на этом внимание. Вот именно за это девочка даже была ему благодарна. В субботу к ним в гости заявилась Сольвейг с Рольфом, потому урок по зельеварению сам собой отменился, но Деспина всё равно не могла перестать о нём думать. Даже когда Рольф, с которым они вместе отправились к реке, спросил, чем это так озадачена его подруга, девчушка не ответила, так крепко унеслась в своих мыслях к загадочному темноволосому учителю. Почему он не признаёт, что она и правда способна стать хорошим зельеваром? Хотя, она, честно говоря, и не думала связывать свою жизнь с котлами и различными довольно гадкими ингредиентами, но её уязвлённое самолюбие не могло оставить всю эту ситуацию в том виде, в каком она была. — Честно говоря, я тоже волнуюсь из-за школы, — сказал Рольф, и неожиданно девочка не пропустила его вопрос мимо ушей. — Что? — Ну, школа. Помнишь, то место, куда мы отправимся через три с лишним недели, — попытался пошутить мальчик. — Нет, я поняла. Ты волнуешься? — Конечно! А ты разве нет? — А надо? Она, кажется, совсем не понимала, о чём именно идёт разговор. — Ну… не знаю. Меня пугает обряд распределения на факультеты, — Рольф и правда как-то опасливо втянул шею в плечи. — Почему? В нём же нет ничего страшного. — Ты что, не знаешь? Нам придётся драться с горным троллем! Они вырастают до 12 футов! Ты хоть представляешь, насколько он огромный? — Ну и кто тебе это наплёл? — Деспина недоверчиво сложила руки на груди. — Наплёл? Это правда! Мне сказал мой друг Рон! А ему рассказали братья, они в этом году перешли на третий курс! — Враки всё это. Не будем мы драться с троллем. И к тому же, тролли — необычайно глупые существа: если встанешь между его ног, он тебя не увидит. Слишком голова маленькая! Рольф сначала побледнел, а потом слегка даже будто бы позеленел: — М-между ног? А если он меня раздавит? — Придётся будет использовать очищающие чары, — пожала плечами девочка и расхохоталась, глядя на ошалелое выражение лица друга. — Ты жестокая, Деспина! Я же с тобой серьёзно говорю, а ты надо мной насмехаешься! — Ничего я не насмехаюсь, просто пытаюсь до тебя донести, что ты говоришь глу-пос-ти! — Да? И что тогда, как ты думаешь, мы будем делать? — Уингера пренебрежение подруги задело, кажется, за живое, потому что он раздражённо свёл брови к переносице и сложил руки на груди почти так же, как и сама Деспина пару мгновений назад. — Наш факультет определит распределяющая шляпа, конечно же! — Какая-какая шляпа? — Рольф прыснул. — Распределяющая! Если бы ты додумался спросить у Талботта, то знал бы такие очевидные вещи! — Злая ты сегодня, Деспина! Если расстроена чем-то, то и нечего на мне срываться! — он обиженно отвернулся. На несколько мгновений девочке стало стыдно. В самом то деле, чего она так злится? Неужели и правда из-за строгого учителя зельеварения? А не слишком ли много чести для него одного? Деспина решила, что и правда слегка переборщила, потому за плечо развернула Рольфа к себе и мягко ему улыбнулась: — Прости. Честно говоря, я правда немного волнуюсь. Как Батильда здесь справится без меня? — У неё есть Леола, — всё ещё обиженно, но уже чуть более благосклонно заявил мальчишка. — Да, но меня-то не будет. — Ты будешь ей писать письма, помнишь? Каждый день, да? Не зря же вы купили Велокса! И тут он бесспорно был прав! Главным подарком Батильды на одиннадцатилетие любимой воспитанницы был ручной сокол. Деспина привязалась к нему сразу же, потому что он оказался крайне милым созданием: при первой же встрече он сел на её руку так аккуратно, что даже не поцарапал нежную кожу, а ещё уютно ткнулся своим твёрдым клювом в сгиб её локтя. Возможно, это и есть любовь с первого взгляда? Деспина тогда легко почесала его жёсткие пёрышки и восхищённо наблюдала за тем, как маленькая пока что птица вытягивает голову навстречу её руке. Велокс был детёнышем, с пятнистым чёрно-белым оперением и пока ещё не слишком острыми когтями, да и вёл он себя подобающе — постоянно задирался и норовил разозлить старого уже для таких вещей Шилоха. Вот уж он точно не был рад появлению нового питомца, потому что в первый вечер знакомства с нежелательным соседом даже отказался от ужина, будто ставя хозяек перед выбором: или он, или я. Сейчас, спустя два дня, он всё ещё демонстрировал недовольство, но уже хотя бы начал есть. Однако, самый главный секрет про Велокса они с Батильдой не рассказали никому — птица была фамильяром Деспины. Они провели ритуал знакомства тогда же — ночью после того, как разошлись все гости. Почему-то девочка решила не раскрывать всей правды никому. — Но письма — это же не я. Это так… отголоски, — сказала Деспина. — Всё будет в порядке. Наверное, нам уже надо возвращаться? Скоро обед. Они бок о бок двинулись обратно к дому, но думали совершенно об одном: что же их ждёт дальше? Ну, тут, конечно, все зависело от временных рамок этого «дальше». Например, по возвращении в поместье их ждал вкусный горячий обед и добродушные лица Батильды и Сольвейг. Северус тогда к столу не спустился, и Деспина этому лишь обрадовалась — ей не хотелось видеть его недовольное маскообразное лицо. Ещё чуть более «дальше», после обеда, Сольви и Рольф откланялись, ведь дома мальчику стоило приступить к занятиям чистописанием. А Деспина наконец смогла заняться чтением подаренных ими книг. Она успела прочитать совсем немного про то, как именно Зигмунт Бадж оказался в заточении на далёком острове в Шотландии, когда у неё по голове словно бы кто-то провёл ладонью. «Гарри!» — тут же позвала она. Но мальчик не откликнулся. Он точно был в её сознании, даже, наверное, читал вместе с нею, но упрямо не признавал этого. И ведь она пообещала себе больше не пытаться достучаться до брата, но от его обиженного молчания почему-то становилось гадко на душе. И несмотря на это, девочка решила не предпринимать больше никаких попыток. Решила, но сама же нарушала данное себе обещание на протяжении каждого следующего дня, пытаясь хоть немного поговорить, узнать, что же он думает. А Гарри, словно в лучшей пародии на упрямого барана, продолжал тихонько (как он думал) пробираться в её мысли и наблюдать со стороны. В итоге, в четверг утром Деспина психанула, вышвырнула его из своей головы и закрыла ему доступ. Она буквально пинками вытолкнула его из своего сознания, обиженно хлестнув силой по его существу. Нет, правда, если он дуется, почему она не может? А за завтраком мистер Снейп сообщил ей, что зелье готово, и его нужно использовать как можно скорее. И Деспина понимала, что «как можно скорее» означает «сегодня же». И ей стало стыдно оттого, что профессор говорил ровно и спокойно, а у неё от его слов сердце бухнулось куда-то в район пяток. Сколько ещё раз она будет так переживать? Почему ей постоянно приходится тревожиться из-за чего-то? Подсознание подсказало, что она сама выбрала этот путь, никто её туда не толкал. Потому все силы были брошены на подготовку к ритуалу: жёлтые свечи расставлены по периметру Магического зала, ритуальная накидка аккуратно сложена прямо в центре зала, вокруг в необходимой последовательности разложили белые цветы моли с их чёрными стеблями. Деспину вновь охватило ещё более сильное тревожное предчувствие. А вдруг не получится? Последствия ритуала в книге Тимотеуса толком не указывались, лишь сам процесс да и только. Она ведь не умрёт, правда? Ну, подумаешь, не сможет отыскать Поттер-мэнор, она жила без этого знания девять лет, проживёт и дальше! Да только тогда точно не получится спасти Гарри от жутких магглов, которых он называл родственниками. Интересно, если бы брат знал, на что она собирается пойти ради него, стал бы и дальше дуться? Хотя, чего уж там, интерес был не в одном лишь Гарри. В поместье ведь, наверняка, осталось очень много вещей, которые расскажут ей немного о её отце, правильно? Не мог же Джеймс, наследник сильной чистокровной семьи, увезти в маленький летний домик все свои вещи, накопленные за двадцать лет жизни? Девочка искренне в это верила. (Она не говорила об этом даже Батильде, но ещё одним поводом для проведения ритуала было желание проверить, действительно ли она Поттер, как о том говорила магия Бэгшотов.) К вечеру Деспину уже ощутимо потряхивало от всех этих мыслей. Она никак не могла взять себя в руки и повторить слова заклинания, которое ей предстояло произнести всего лишь через час. Неужели она и правда собиралась сделать это? Снять заклятье, наложенное больше десяти лет назад? Это даже звучало как бред! Тётушка Брунгильда из своей рамы внимательно смотрела за тем, как девочка бродит туда-сюда и, вроде бы, хотела что-то спросить, но, кажется, не решалась потревожить и без того нервную малышку пустыми разговорами. Да и правда, что говорить, когда всё уже решено? До финиша оставалось буквально несколько футов, а Деспина вдруг струсила? Не бывать такому, эта девочка совсем не из пугливых! Она же справилась с тем, что случалось с ней раньше, она сотворила себе тело, отделившись от брата, так что, теперь она и это испытание пройдёт, верно? Ответить ей никто не мог. — Деспина, пора, — к ней в комнату заглянула бледная Батильда. Всю уверенность словно ветром сдуло, но маленькая Бэгшот всё равно кивнула, легко оправила просторную белую сорочку, в которую была одета, и двинулась вслед за мамушкой. В Магическом зале горели, наверное, десятки свечей, их было так много, что в помещении не оставалось ни одного тёмного угла, а Деспине пришлось сощуриться, так сильно свет резанул по глазам. Внутри квадрата из свечей расположился круг из цветов: лепестки моли в огненном отсвете словно бы шевелились, но всё это, конечно же, было не больше, чем просто мимолётным видением. Прямо в центре круга на ровной подставке расположилась книга Тимотеуса и ритуальный кинжал, испещрённый множеством рун. Деспина уверенно приняла из рук мамушки накидку и ловко набросила её прямо на макушку, укрывая струящиеся по дрожащим плечам тёмные волосы. Она внимательным взглядом окинула собравшихся: лицо профессора Снейпа казалось ещё более жёлтым и восковым в этом свете, а сам он держался ровно, будто палку проглотил. Гиппократ, стоящий рядом с ним, выглядел в разы взволнованнее, но всё равно твёрдо кивнул на её вопросительный взгляд. Батти среди них казалась крошечной и донельзя напуганной. О чём она думала? Почему так крепко стискивала собственные пальцы? Деспина глубоко вздохнула и шагнула через белые цветы. Пора было начинать. Сначала слова заклинания она произнесла неуверенно, словно пробуя на вкус, но тут же её голос подхватил другой — более глубокий и басовитый. Северус, был самым первым, кто опомнился и стал поддерживать заклинание своей силой, и, кажется, впервые за всю неделю Деспина почувствовала к нему симпатию, да только выразить её не могла — нельзя было отвлекаться. Слова будто бы расплывались у неё перед глазами, но девочка потратила на их зубрёжку последние несколько часов, потому они буквально огнём горели на внутренней стороне её век. Голоса Батильды и Гиппократа слились воедино, Деспина этого даже не заметила, но зато ощутила: внутренний толчок, который наполнил её силой и уверенностью — всё получится! С каждым произнесённым словом она говорила всё громче, ощущая, как магия вливается в искусные завитки букв, из которых состояло заклинание, и делает их не просто словами — а тем инструментом, с чьей помощью она сможет прорубить себе окно в давно забытый дом. Не родной по факту, но принадлежащий ей по крови. Медленно и плавно, не отвлекаясь от произнесения слов, Северус подошёл к ней, не смея ступить за тонкую линию цветочного круга, и левитировал совсем небольшую чашу с зельем, которое переливалось фиолетовым и серебристым, бурлило и плескалось при любом движении, словно предчувствуя близящуюся развязку. Деспина не посмотрела ни на Северуса, ни на чашу, лишь уверенно взяла в правую руку тяжёлый кинжал и резким движением провела им по левой ладони: алая в этом освещении кровь выступила на бледной коже и тонкой струйкой побежала прямо в зелье, от чего то ещё больше закипело. Деспина ощущала себя устьем реки, из которого вытекало множество тонких и маленьких ручейков, наполняющих собою всё пространство вокруг. Её магия струилась в венах и крошечными бисеринками просачивалась наружу, обволакивая её, принимая в свои искрящиеся тёплые объятия, поддерживая и признавая любое её решение. Она могла загадать что угодно, и магия точно выполнила бы это, да только желание было лишь одно. Тонкая детская рука с трудом удержала отчего-то вдруг слишком тяжёлую чашу с зельем, но девочка упрямо поднесла сосуд к бледным губам и несколькими глотками полностью осушила его. Она даже совсем не заметила вкуса или запаха, так сильно её поглотило волнение и уверенность в её собственных действиях. — Эт апэрире остиум! — прокричала она в полной тишине, потому что самые последние слова заклинания оставались за ней, и никто другой не должен был их даже знать. Всё стихло. Свечи погасли, магия вернулась на своё законное место — внутрь неё, но больше ничего не произошло. — И всё? — спросила Батильда, зажигая хиленький люмос на кончике своей палочки. — Не получилось? Но Деспина её не слышала: она чувствовала себя странно, у неё ноги будто отрывались от пола, хотя босые пятки довольно ощутимо упирались в неровные камни, её волосы словно раздувал прохладный ночной ветер, но в спрятанном на уровне двух этажей под землёй Магическом зале такого совершенно точно не могло произойти, а по её спине туда-сюда бегали мурашки. Что-то всё же получилось. Она только собиралась сказать это, как вдруг сердце в груди словно бы сжало в тиски, всё вокруг, и без того тёмное, померкло, её сознание сжалось до точки размером с песчинку… … а в следующую секунду она вдохнула полной грудью свежий лесной воздух и в удивлённом ужасе распахнула глаза. Больше не было ни Батти, ни Гиппократа, ни даже Северуса. Да что уж там, она теперь точно не находилась в Магическом зале под такой любимой ею гостиной дома Бэгшот! Нет, она стояла на небольшом холме, обдуваемая летним ветром, её голые ноги утопали в зарослях травы, а распущенные волосы лезли в лицо, но девочка не спешила их убирать. Она вообще боялась пошевелиться, вдруг это лишь наваждение, и любое движение его погубит? Мимо с тихим фырканьем пробежала полевая мышь, невесомо задев её тонким лысым хвостом. Деспина дёрнулась и в испуге прижала ладонь к губам, но ничего не изменилось: Луна всё также сияла высоко над её головой, а вокруг настолько, насколько хватало глаз, простирались леса и поля. Где же она очутилась? Словно по какому-то неведомому наитию девочка развернулась и посмотрела в лесную чащу. Сосны перед ней выглядели какими-то неестественными, словно бы нарисованными. Деспина сделала несколько шагов. Картинка замерцала и зарябила, как наваждение, а потом и вовсе исчезла — деревья всё так же преграждали ей путь, но теперь между ними расположились высокие кованые ворота с острыми пиками поверху. При её приближении ворота, оглушительно скрипнув, открылись. Их скрип прозвучал совсем как приветствие, и на одно лишь мгновение девочка испытала почти узнавание. Будто и правда здесь когда-то была. За воротами оказалась узкая полузаросшая насыпная дорожка, идущая далеко вперёд, куда-то туда, куда Деспину неотступно влекло, наверняка, действие ритуала. Она не чувствовала ни единого напряжения мышц при шаге, ни толики прикосновения высокой травы или ветвей деревьев к своей нежной коже, не слышала даже сопения множеств живых существ, которые прятались в зарослях, испуганно следя за каждым её движением. Она словно летела вперёд, не получалось даже взгляда отвести от едва заметного просвета между кронами, сквозь который виднелось чистое звёздное небо. Что её ждало там? Что-то совершенно точно невероятное. В голове мельком пронеслась шальная мысль, что Гарри тоже должен это видеть. Зловредная гордость тут же зашептала, мол, нет, он вёл себя как самый настоящий глупец всю неделю, и только за это стоило проучить его, но Деспина бы себе такого точно не простила. Да и Гарри вряд ли заговорил бы с ней хотя бы раз, если бы узнал, что она не показала ему родной дом. «Гарри!» — позвала она, остановившись. А в ответ лишь тишина. «Гарри, прекрати выделываться!» — ещё раз, только на этот раз громче и чуть более раздражённо. Её словно легко тронули за плечо, но спустя долю секунды это чувство испарилось. Точно, она же не сняла щиты! Вот глупая, а ведь ещё бесится! Гарри ворвался в её сознание, как слон в посудную лавку. Он явно был напуган, потому что в её голове он буквально на крик срывался: «Что случилось?!» «Ты обязан это увидеть!» — сказала Деспина и уверенно пошла вперёд. Деревья неожиданно расступились перед ней, открывая немыслимую картину: прямо в сердце непроходимого леса спряталась огромная лужайка, в центре которой примостился величественный старинный особняк. Он высился впереди, глядя на нежданную гостью тёмными провалами множества окон, но даже в таком запущенном состоянии он смотрелся внушительно: длинный, двухэтажный и явно не с одним десятком комнат, потому что одних только каминных труб Деспина насчитала тринадцать! «Это наш дом?» — догадался Гарри. Теперь, поражённый моментом, он едва шептал. «Так и есть. Поттер-мэнор, который принадлежит только нам двоим.» Девочка не удержалась и как-то счастливо полувсхлипнула-полухрюкнула. Она смогла! Ритуал сработал, и теперь она здесь — в мэноре! Они могут жить здесь, в родной безопасности! У Деспины в сердце ощутимо кольнуло от того, как удручённо выглядело огромное абсолютно пустынное пространство. Лужайка перед домом вся заросла высокой травой, но в некоторых местах всё ещё проглядывались очертания пешеходных дорожек и замысловатых садовых фигур, сейчас уже совсем не похожих на что-то определённое. В траве громко переругивались на своём языке дикие садовые гномы, туда-сюда сновали белки, напуганные неожиданной зрительницей. Здесь всё словно застыло во времени, позволив окружающему лесу забрать территорию обратно в свои владения: облицовка поместья в некоторых местах прогнила и посерела от местных дождей, стёкла были грязные, а иные — даже разбитые, некоторые огромные колонны в длинной полукруглой колоннаде на крыльце заросли плющом, а старинный замок на дверях проржавел настолько, что совершенно не сдвинулся с места, когда девочка его толкнула. Благо, она смогла использовать лёгкую невербальную алохомору*, чтобы попасть внутрь, хоть перед ней и предстало ещё одно препятствие в виде слишком тяжёлой для её худого тела двери. Внутри, в огромной парадной с высоченными потолками, пахло одинокой запущенностью и было печально темно: на полу поверх явно дорогого паркета лежал толстый слой пыли, тяжёлые портьеры на окнах по обеим сторонам от входной двери обвивала паутина, а потрясающей красоты добротная люстра под потолком отсвечивала так тускло в лунном свете, что, казалось, будто она выполнена не из чистого хрусталя, а из тёмного бутылочного стекла. Шаги Деспины гулко отдавались от каменных стен и эхом проносились дальше по коридорам и комнатам, но она этого почти совсем не замечала, потому что ощущала кое-что более волнующее — будто бы тёплое приветствие давно забытого друга. Пол под её ногами пульсировал силой и магией, и девочка поняла, что родовой камень семьи Поттер узнал её. И не просто узнал — он радовался встрече как самый верный и любящий родственник. В груди у неё потеплело. «Куда дальше?» — спросил её зачарованный Гарри. Он ещё никогда не видел таких огромных домов, таких тёмных, но оттого не менее восхитительных комнат, таких широких лестниц. Кажется, он вообще не очень-то представлял, что такое вообще может существовать, что уж говорить про то, чтобы в таком месте очутиться! «Осмотримся для начала», — предложила Деспина. Но гораздо легче было просто сказать, чем сделать, потому что в поместье было очень много комнат. Нет, правда, очень (!) много! Только столовых было целых две: большая и малая. Две гостиных, бальный зал, курительная, четыре комнаты для занятий (два небольших танцевальных зала, музыкальная комната и мастерская, в которой можно было рисовать, вышивать или лепить из глины), оранжерея — и это только на первом этаже! Девочка совсем не замечала течения времени, пока оглядывала просторные помещения, тусклые и пыльные, но всё равно величественные картины (почти все неподвижные, потому ещё более волнующие), цветастые даже под слоем пыли фрески и нарисованные панно. Она, как однажды Гарри, пожалела о том, что у неё не десять глаз, так много всего здесь было интересного и привлекающего взор: начиная от кисточек на множествах подушек, и заканчивая искусной лепниной на потолках. «Это больше похоже на дворец короля», — заметил Гарри в её голове, и его слова заставили Деспину вздрогнуть. Она совершенно не заметила, как в доме тихо, так сильно увлеклась. Всё вокруг ей виделось таким, будто не было этих десяти лет запустения — краски были яркими, позолоченные картинные рамы — блестящими, а дорогие ковры на полу — пушистыми (хотя сейчас при каждом её шаге вверх взлетали отчётливо видимые глазу облачка пыли). «Думаю, можно подняться наверх», — предположила Бэгшот. Она быстро нашла дорогу обратно к парадной, тихо для себя заметив, что между двумя лестницами с пыльными изогнутыми перилами тоскливым проёмом зиял недействующий трёхуровневый фонтан с огромным шаром над тремя листьями папоротника. На кованных в форме цветочного орнамента балюстрадах лохмотьями висела паутина, но Деспина не заметила ни одного паука, что, несомненно, радовало. «Да уж, работы здесь много, простого тергео* явно не хватит», — заметила она, стряхивая с пальцев липкие нити. Наверху убранство было ничуть не менее изысканным: высокие потолки с лепниной, большие кровати с бархатными балдахинами, множество ковров, небольшие мягкие подушки с кисточками, прекрасные туалетные столики на изогнутых ножках, широченные камины. Постепенно всё это стало приедаться привычной к такому девочке, всё же, она частенько бывала в Малфой-мэноре, где интерьер был лишь чуть менее изящным, но вот Гарри, смотревший на всё её глазами, не уставал восхищаться. Он задерживал дыхание, ахал, восторгался вслух и не мог поверить, что всё это происходит с ним. С ними обоими. Деспина не стала считать спальни, слишком их было много, она и прошлась среди них мельком — больше всего её интересовало то, что располагалось над бальным залом. Девочка знала, что такое помещение обязательно должно иметься в каждом мэноре, ведь настолько старинную традицию нарушать нельзя, и она оказалась права: в правом крыле, прямо над большим бальным залом, только значительно меньше размером, расположилась гобеленная. Здесь было значительно чище, по сравнению с остальными комнатами. Небесно-голубого цвета гобелен семьи Поттер тянулся вверх до самого края стены, он заканчивался почти на стыке с потолком, хотя казалось, что скоро перекинется и на него — так близко теснились имена. Деспина, щурясь, глядела на изящные витиеватые буквы, в которые складывались имена многих поколений её предков, начиная с самого Игнотуса Певерелла. Неужели за их с Гарри спинами стоит настолько великая и многочисленная династия? От осознания этого ей вдруг показалось, что они оба лишь мелкие рыбёшки в огромном океане, хотя такое сравнение, бесспорно, не отражало всей сути. — И кто же вы, юная леди? — раздался за спиной Деспины чей-то громкий скрипучий голос. Девочка аж подпрыгнула от неожиданности и развернулась так быстро, что едва не упала. На ближней к ней стене висел большой портрет, размером почти в половину стены, с которого на неё смотрели заинтересованные глаза невысокой старушки. Та была одета в красивое голубое платье, седые её волосы собирались в высокую причёску. — П-простите, — Деспина неуклюже сглотнула подступившую к горлу тошноту и исполнила неожиданно неуклюжий реверанс. — Меня зовут Деспина Лили Бэгшот-Поттер, мэм. Старушка окинула внимательным взглядом её руническую накидку и растрепавшиеся волосы, склонила голову, рассматривая рассыпавшиеся по плечам волнистые волосы, и вдруг широко улыбнулась. — Добро пожаловать домой, дитя. Меня зовут Юфимия Эвет Поттер. Я давно наблюдаю твоё имя на родовом гобелене. Деспина застыла, ошарашенная данной вестью. Она снова повернулась к гобелену и опустила взгляд вниз — её имя и правда блестело золотистым цветом рядом с именем Гарри, бок о бок. У неё перехватило дыхание от радости, а на глаза навернулись предательские слёзы, но они так и не тронули бледных щёк, потому что нельзя было показаться нюней, важно было помнить о манерах даже перед женщиной, чья жизнь закончилась десять с лишним лет назад. — Очень… очень рада с вами познакомиться, миссис Поттер, — сказала она, понимая, что молчать и дальше будет невежливо с её стороны. — Можешь обращаться ко мне на «ты», дитя. Я всё ещё остаюсь твоей бабушкой. Только вот мне крайне интересно, как же так получилось, что с Гарри я познакомилась, а с тобой — нет? Юфимия беззаботно села прямо на нарисованный пол, утопая в пышных юбках своего платья, подпёрла голову ладонями и уставилась прямо в зелёные глаза, приготовившись слушать. «Расскажи ей, — попросил её Гарри. — Она имеет право знать.» — Да, — сказала Деспина. — Конечно. Она тоже расположилась на полу, чем вызвала одобрительную улыбку от старой леди, и принялась раскрывать историю. Она говорила тихо, потому что каждое слово эхом отскакивало от стен и множилось в тишине пустых коридоров, но предложения всё равно захватывали внимание двух слушателей до последней капли. Гарри всё это знал хотя бы в общих чертах, но для Юфимии Деспина вспоминала все мельчайшие подробности чуда рождения магических близнецов. Почтенная дама и правда слышала о подобном лишь единожды, что заставляло искать самые подходящие примеры и эпитеты, дабы описать такой тонкий процесс, как формирование двух магических ядер. — Зря мы отправили их с Лили во Впадину. Если бы она оставалась здесь, наверняка, родовой камень помог бы тебе родиться много раньше. — Возможно, — согласилась Деспина. — Но меня и так достаточно оберегали, не тревожьтесь. — О, значит, Батти наконец осела в поместье? Как она поживает? — Прекрасно, спасибо! Стоило только последнему эху слов отзвучать, как Деспину словно бладжером по макушке огрели — она же совсем ничего не знает о том, что случилось после её перемещения! Прошло уже несколько часов, Батильда, наверное, вся от ужаса извелась! — Я прошу прощения, Юфимия. Мне нужно сообщить Батильде о том, где я. Я не сказала им последние слова заклятия. Если я правильно понимаю, фиделиус* не снят, теперь я являюсь Хранительницей тайны? Женщина на портрете молча кивнула. — В таком случае, они то местоположение не знают! — И на твоём месте, я бы не стала раскрывать тайну каждому встречному-поперечному, — осадила её дама. — Но… она не поперечная, — почти обиженно заявила девочка. — Она моя мамушка. Она меня вырастила. — И, поверь, я крайне ей за это признательна. И я не запрещаю тебе пригласить её сюда. Но ты должна понимать: Поттеры многим перешли дорогу. И было бы очень глупо верить, что не найдётся хоть один человек, который захочет навредить наследникам такого великого рода. Не зря Альбус Дамблдор отправил Гарри к тем магглам: ведь там его попросту никто не стал бы искать. — Но… откуда вы знаете? — девочка прищурилась. — Ваш портрет, наверняка, был нарисован задолго до вашей кончины. Вы были при смерти, когда господин Флимонт доставил вас к дому госпожи Сольвейг Уингер, где вы оба погибли. На следующий же день после смерти мамы с папой. Как вы узнали про Гарри? — Ты довольно умна, — довольно заявила старушка. — Кам! Тут же рядом с портретом материализовался прямо из воздуха невысокий домовик в старой и изорванной, но безупречно чистой наволочке. Его уши торчали кверху, а длинный нос невероятно изгибался вниз и слегка влево, но сам эльф казался совсем не старым. И держался ровно для существа, которое провело в одиночестве столько лет. — Да, Госпожа? — эльф раболепно склонил лысую голову и приготовился слушать, о чём свидетельствовали ещё более вытянутые уши. — Я хочу, чтобы ты поприветствовал госпожу Деспину, твою новую хозяйку. Кам обернулся, уставился на девочку своими огромными голубыми глазами и почти с таким же подобострастием поклонился ей. — Я также приказываю тебе, — продолжила Юфимия, — выполнять любые её поручения. Даже если мисс пожелает привести кого-то в мэнор. Домовик несколько раз кивнул так резво, что уши его захлопали как крылья летучей мыши. — Она должна быть здесь, — упрямо заявила Деспина. — Со мной. — Твоё право. Теперь только вы с братом отвечаете за благополучие рода. Деспина не дрогнула под её пронзительным взглядом. Она давно уже понимала, что просто статусом всё не ограничится: нужно было нести бремя обязанностей и платить за то, что давал ей род. Понимал ли это Гарри? «Теперь, кажется, понимаю», — ответил на её мысленный вопрос мальчик. «Ты согласен со мной? Батильде можно доверять, я знаю это.» На несколько мгновений и снаружи и внутри неё воцарилась тишина, а потом Гарри наконец сказал: «Я верю тебе. Делай, как считаешь нужным.» Девочка сейчас же сделала соответствующий приказ и глянула на родственницу. — Вы не поддерживаете моё решение. Она не спрашивала, утверждала, но было бы неправильно оставить Батильду в неведении до её возвращения, ведь она приложила так много усилий для того, чтобы помочь. — Я этого не говорила. Буду рада снова встретиться с Батти. Интересно, а сама Батильда обрадуется этой встрече? Юфимия казалась этакой сорвиголовой среди прочей аристократии, но и Батти ведь никогда не была примером для подражания, верно? Ну, ладно, в последние годы она стала истинной леди, но ведь раньше она себя так не вела. Додумать свою мысль до логического завершения девочка не успела — с тихим хлопком рядом появились Кам и Батильда. Старушка даже не стала порядком осматривать всё вокруг, лишь быстро мазнула взглядом по высоким стенам и мягким креслам, упёрлась глазами в тонкую такую родную фигурку девочки и бросилась её обнимать, горько плача: — Я чуть с ума не сошла, ты, девчонка! Она крепко стискивала её, ощупывая тело на предмет повреждений, проверяла, цела ли её девочка, отчего-то ревела прямо навзрыд и никак не могла успокоиться. — Мамушка, я в порядке. Всё получилось! — Получилось? Получилось?! Мы с Гиппократом три часа пытались отыскать тебя всеми заклинаниями поиска! Ты смерти моей хочешь, негодница? — Доброй ночи, Батти! — весело поздоровалась Юфимия. — О, здравствуй, Юфи, — Батильда ответила машинально, лишь мельком глянув на портрет, но потом вдруг побледнела, развернулась к нему всем телом и осела на пол. — Мерлин милостивый! Юфимия?! — Думаю, тебе не помешает чашка чая, — заметила миссис Поттер. — Кам, принеси, пожалуйста. — Как ты? Ты же…? Мы и правда в Поттер-мэноре? Глаза миссис Бэгшот, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Она уже совсем забыла, что это такое — предвкушение новой интереснейшей истории. — Да-да, — скучающим тоном заявила Юфимия. — Расскажи лучше, что там в реальном мире творится! Сольвейг всё так же плохо аппарирует? А Молли Уизли? Не рожала больше? Ох, и доставили же хлопот её близнецы! А как там мальчик Малфоев? Он так тяжело болел, когда я видела его последний раз. Надеюсь, Абраксас не заразился от него драконьей оспой, видит Мерлин, я не виню малыша в своей смерти, но всё так же считаю, что он приложил к этому руку! Она говорила со смехом, словно её совершенно не заботило то, что Батильда перед ней бледнела и серела с каждым словом всё больше. Она вдруг как-то странно всхлипнула и звучно высморкалась в свой именной носовой платок, достанный откуда-то из многочисленных невидимых карманов её платья. — Батти? — Мамушка? — Я просто… просто не думала, что когда-то ещё увижу тебя, Юфи, — просипела она, давясь слезами. Деспина Батильду такой никогда в жизни не видела, но сейчас ещё сильнее прониклась любовью к такой теперь уже родной седовласой старушке. Она тихо выскользнула за дверь, решив, что этим двоим сейчас необходимо было побыть наедине и обсудить столько всего, что случилось за годы разлуки. — Кам, — тихо позвала она, шугаясь в сторону от тут же появившегося домовика. — Покажи мне комнаты Джеймса, пожалуйста. Эльф пошёл вперёд так быстро, что Деспина едва за ним поспевала, потому она совсем не подготовилась к тому, что увидит. Спальня оказалась в разы меньше всех остальных, но точно ни капли не скромнее — бархатный балдахин над большой кроватью, позолоченные элементы декора, огромный шкаф. «Открой его», — подсказал Гарри. Внутри оказался целый ворох пыльной старой одежды, но это всё померкло на фоне того, что девочка никак не ожидала почувствовать — довольно ощутимый аромат шалфея. Уж его она не спутала бы ни с чем другим, это точно. Вся одежда, все мантии и тёплые свитера её отца пахли так ею любимым шалфеем. Больше всего её удивило то, что в комнате, помимо всего прочего, присутствовал массивный книжный шкаф, забитый под завязку. Причём, для Деспины, которая за чтением проводила большую часть своего свободного времени, почти все книги оказались незнакомыми. «Это маггловские истории», — подсказал ей брат. «Ого. Может, папа так пытался удивить маму?» Деспина удивлённо взяла в руки красивый томик под названием «Мёртвые души» в бумажной глянцевой обложке. «Это об инферналах?» — спросила она у Гарри. «О ком?» «Ты не знаешь, кто такие инферналы, да?» «Похоже на то.» «Значит, я тебе расскажу», — Деспина уселась поудобнее на пыльной слегка отсыревшей кровати отца, чтобы представить, словно Гарри сидит прямо перед ней, и заговорила. И после этого они почти не замолкали. Гарри подробно рассказал ей про стиральную машинку и миксер, потому что девочка не совсем представляла, что это такое, а она рассказала ему про садовых гномов (даже показала парочку, когда Леола и Кам на пару занимались изгнанием мелких вредителей с территории) и про боггартов, потому что в шкафу одной из спален как раз обнаружился один. Теперь они с Батильдой буквально жили на два дома, потому что миссис Бэгшот горела нетерпением немного побеседовать с Юфимией, а Деспина с бараньим упорством обследовала поместье. Она прошерстила каждую комнату в поисках хоть чего-то, что помогло бы ей более подробно представить в своей голове образы отца, деда с бабушкой и прочих родственников. Так, например, кузина её отца — Адаманта — в тайне от всех изучала маггловскую психологию. В тайне, потому что прятала учебник под матрасом своей огромной кровати с золотистого цвета шёлковыми простынями. Ещё один учебник, только теперь уже по конфликтологии, Бэгшот отыскала под двойным дном в шкафу. Там же было несколько колдографий молодого красивого юноши с волосами цвета воронова крыла. К сожалению, ни одно из изображений не было подписано, поэтому личность мальчика оставалась загадкой. Деспина несколько раз пыталась поговорить на эту тему с мамушкой, но та, кажется, впервые в истории, не могла ответить на её вопросы. Разве такое вообще возможно? Батильда, та, кто знала всё и обо всех, не могла представить, что случилось с Адамантой. А лицо на колдографии отчего-то не узнавала (или просто притворялась, кто ж её разберёт). Её отец, кстати говоря, интересовался не только большими произведениями, написанными магглами. Деспина нашла под подушкой на его кровати отсыревший томик интересных коротких рифмованных рассказов. Она не знала, что это такое, но Гарри подсказал, что это стихи. Она долго расспрашивала его, что же значат эти загадочные «стихи», и объяснение, что это просто слова, её не устроило. Она прочитала томик от корки до корки, даже заучила некоторые строчки (больше всего ей нравилось: «Глупое сердце, не бейся! Все мы обмануты счастьем, нищий лишь просит участья… Глупое сердце, не бейся!») и с упорством взялась за ещё один маггловский труд, который, вроде бы, назывался толковым словарём, и принялась расшифровывать загадочное послание. Да только не получалось! Почему автор просил сердце не биться? Что он этим хотел сказать? Почему мы все обмануты счастьем? И почему нищий просил участья, если все они, про которых Деспина знала, требовали хоть одну монетку? К сожалению, ни Гарри, ни Батильда, ни Юфимия не могли объяснить ей загадку стихотворений. Она провела несколько долгих дней в комнате отца, стараясь понять его. Найденный набор для игры в плюй-камни, выполненный из сапфиров и фианитов, подсказал лишь, что Джеймс не чурался кичиться достатком своей семьи. Это было видно и по дорогим тканям, из которых шились мантии, и по неожиданно роскошным орлиным перьям для письма, и по бриллиантовым запонкам. Кажется, их с Гарри папа в молодом возрасте прямо наслаждался тем, что может позволить себе лучшее. Это как-то не вязалось с его образом всеобщего любимца. Ну, в смысле, Деспина тоже росла не в бедной семье, но она особо никогда на это не указывала. То есть, специально не указывала. Да, она носила красивые и дорогие платья, пользовалась самыми лучшими принадлежностями, а ещё получала в роли подарков драгоценные металлы и камни, но при этом она никогда не старалась это выпячивать. А отец, казалось, наоборот, этим и занимался, потому что на каждой его вещи был небольшой ярлычок со словами: «Собственность Джеймса Поттера! Жаль, что ты не можешь себе такое позволить, но лучше положи туда, откуда взял!» «Может, это просто шутка?» — предположил Гарри. Он, как, наверное, и Деспина, представлял себе отца идеальным человеком: добропорядочным, честным и щедрым, оберегающим сирых и убогих и, конечно же, любящим. Но этот образ слегка треснул от находки девочки. «Вряд ли. Но… не бывает на свете безупречных людей, правильно?» — напомнила она. «Но папа…» «Папа тоже человек. Человек, который рос в аристократической чистокровной семье со своими порядками и кодексом. Здесь только его вещи, которые мало могут нам рассказать, но это не означает, что он был плохим человеком из-за того, что любил хвастаться.» Гарри на её слова ничего не ответил, но и спорить не стал, что уже само по себе было хорошо, верно? Деспина продолжала изучение дома с таким же упорством, с каким Кам и Леола отмывали его от десятилетней пыли и грязи. Она буквально забиралась в ящики с грязным бельём, отрывала тайники и сейфы, спрятанные ото всех такими заклинаниями, которые девочка раньше и не слышала, но теперь буквально на себе проверяла. Так, например, Джеймс заколдовал один из своих тайников заклятьем уродливости. В прямом смысле этого слова, любой, кто попадал под действие чар, обзаводился множеством гнойных нарывов по всему телу, которые после себя оставляли огромные язвы. Благо, девочка такое предвидела, потому приготовила несколько флаконов зелья, снимающего любые порчи. Она, конечно, не верила в то, что отец использует слишком простое заклинание, но ей повезло — никто даже не заметил её болезни и того, как именно она от неё излечилась. Зато девочка заполучила в свои крохотные ручки личный дневник Джеймса Поттера! Она знала, что читать его будет кощунством по отношению к отцу, но ей не терпелось узнать про него больше. Настолько больше, насколько это возможно. «Ты уверена?» — спросил Гарри. Он и сам сгорал от желания увидеть, что же там, но почему-то не решался сказать это сестре. «Мы лишь немножко посмотрим, а значит, это не плохо, так?» Никто больше и слова не сказал, потому что оба понимали — они в любом случае прочитают отцовский дневник. И лучше бы сделать это быстрее, чтобы совесть так не грызла. На первой же странице слегка корявым мальчишеским почерком отец писал, что эта книжица принадлежит ему, и любой, кто попытается её прочесть, будет страшно проклят (Гарри в ужасе охнул, но Деспина могла распознать теперь почти любое проклятье, потому сразу поняла, что слова совсем юного ещё её папы — это лишь попытка напугать соседей по комнате или нахалку-кузину). Затем маленький Джеймс в достаточно тщеславной манере описывал, какие получил подарки на своё одиннадцатилетие (новейшую модель скоростной метлы, перчатки из самой качественной драконьей кожи, костюм для квиддича гриффиндорских цветов так же из драконьей кожи и даже свой собственный золотой снитч!). Он много писал об их отношениях с Адамантой и о том, как дядя Габриэль (отец Манты) вечно мешал их детским шалостям, ловя их в самый последний момент. Так, например, он не дал детям ускакать на лошадях за пределы территории имения тем, что запер ворота сильнейшими чарами, а ещё заделал дырку в заборе такой магией, какую ни Джеймс, ни Адаманта ещё никогда не встречали. Никакая алохомора там помочь не могла. Ребята тогда так обиделись, что объявили голодовку, но к вечеру, правда, сорвались оба, потому что Кам подал на ужин прекрасную запечённую индейку. С поступлением в Хогвартс его жизнь не стала ничуть скучнее, потому что почти сразу же Джеймс нашёл себе компанию друзей, с которыми они постоянно проказничали. Оказывается, её папа совсем не был ангелом, что доказывали его вечные ночные вылазки, поиски потайных ходов в Хогвартсе и насмешки над более слабыми учениками (в частности, над мальчиком из Слизерина, которого отец не любил, потому что тот был беден, и потому что он постоянно ошивался вокруг Лили Эванс). Вот что он писал по этому поводу: Этот патлатый так и нарывается на кулак, честное слово! Мы с ребятами ведь объяснили ему, чтобы не попадался на глаза, но он будто специально лезет поближе! Его дружки такие же жуткие, как и он, такие же ничтожества, но почему Лили всё равно не перестаёт общаться с ним? Неужели Нюниус настолько искусно запудрил ей мозги, что Эванс никак не поймёт, что это полукровное ничтожество из себя представляет? И вот здесь Деспина поражённо застыла. Её отец обзывал кого-то полукровкой. Именно обзывал! И сам при этом женился на магглорожденной! Это как-то… лицемерно? Девочка разозлённо закрыла дневник и отложила его в сторону. У неё отпало любое желание и дальше выяснять тайны личности отца. Потому что даже она не могла оправдать такое — оскорбление из-за чистоты крови! Она и сама полукровка! И Гарри! И множество других ничуть не менее прекрасных волшебников и волшебниц! Мерлин, да даже Драко уже признал, что кровь совершенно никаким образом не влияет на уровень магических способностей! Взять хотя бы того же Крэбба или Гойла: оба чистокровные, но тупые, как пробки! «Что такое? — не понял Гарри. — Чем ты расстроена?» Точно, Гарри ведь не знал ничего о различиях, которые существовали в магическом обществе! Стоило ли ему рассказывать? Ей не хотелось, чтобы он плохо думал о волшебниках, поддерживающих теорию о чистоте крови, потому что Драко был из примерно такой семьи, но не рассказать ему правду? «Что значит чистота крови?» — снова спросил Гарри, подсмотрев течение её мыслей. «Это… неважно! Давай лучше заглянем в библиотеку? Мы там ещё не были!» Гарри может быть и попытался бы подробнее расспросить девочку, да только она уже бегом бросилась к комнате, в которую так и не решилась заглянуть за целую неделю пребывания в мэноре. В библиотеке было темно и пыльно — Кам с Леолой ещё сюда не добрались. Длинные высокие книжные стеллажи тянулись далеко в темноту, и не было видно ни их конца, ни края. «Как такое возможно?» — восторженно поинтересовался Гарри. «Это, наверняка, расширяющее пространство заклятие. Блестяще!» Деспина бросилась осматривать и ощупывать ближайшие к ней книги, удивляясь, что те совсем не пострадали от пыли, сырости и различных насекомых, но ничего другого от сильнейшей семьи волшебников и ожидать не стоило. В помещении было штук десять магических ламп, которые зажигались от приближения и следовали по пятам за посетителем, но светили они тускло — слишком были пыльные. Книги не размещались ни по авторам, ни по алфавиту, их явно расставляли в каком-то совсем непонятном порядке. Деспине понадобился целый день для того, чтобы понять, что порядок — это непосредственно то, на какую тему написано произведение. Среди авторов, кстати говоря, она нашла много трудов самих Поттеров, и теперь не знала, за прочтение чего взяться первым делом. У неё целая стопка накопилась на небольшом столике, рядом с которым расположилось невероятно мягкое кресло. Она уже почти было приступила к чтению, но внимание привлекло странное позвякивание, которое всё нарастало. Рядом словно кто-то подпрыгивал, привязанный цепью, отчего та всё время бренчала. Девочка уверенно шагнула за ближайший стеллаж и обомлела: на высокой подставке лежал толстый фолиант, раскрытый примерно на середине. Одна сторона его обложки была крепко прицеплена цепью к полу рядом с подставкой. Книга словно бы вибрировала при её приближении, что ещё больше изумило девочку. Она осторожно подошла и легко провела пальцем по деревянному краешку переплёта, замечая, как ласково отозвался тот на прикосновение. На лицевой части форзаца золотистыми буквами было аккуратно выведено: «Кодекс рода семьи Поттер». Деспина поняла, что ничего более в этой библиотеке не сможет её заинтересовать так, как именно этот труд предыдущих поколений рода, которые дописывали что-то своё, изменяли старое и добавляли новое, но всегда следовали кодексу для поддержания величия рода в каждом веке всей Магической истории. Она уверенно приманила к себе высокий стул и принялась с усердием изучать то, что теперь регламентировало обе их с Гарри жизни. Она изучала кодекс на протяжении долгих дней и ночей, не замечая ничего вокруг, забывая даже о приёмах пищи. Перед ней открылось знание самых древних ритуалов родовой магии. Самый первый — по выбору Главы рода. По сравнению со всеми остальным, он был простенький, можно было бы провести его хоть сегодня, да только оставалась одна загвоздка — магия Рода выбирает нового Главу сразу же после смерти предыдущего. При принятии статуса Главы, Наследнику должно быть не меньше одиннадцати лет. Это значило, Магия сделала выбор две с половиной недели назад, когда у ребят был день рождения, но они оба ничего не заподозрили, потому что просто не знали, на что обратить внимание. Девочка быстро отыскала последнюю запись в кодексе и обомлела. На странице уже было несколько пометок — Магия выбрала Гарри Наследником в день его рождения. Ритуал тогда провели сами Флимонт и Юфимия. Интересно, почему они ещё не знали про существование Деспины? Неужели Магия Рода не посчитала её отдельным человеком? Вполне возможно. Но зато она сама вписала Деспину в кодекс 1 ноября 1981 года. Спустя месяц была записана её новая фамилия — Бэгшот-Поттер. «Это удивительно!» — сказала она, привлекая внимание Гарри. «Что такое?» — мальчик читал так же внимательно, как и его сестра, да только не совсем понимал, что же в этих словах так заинтересовало её. «Всё это время род жил. И наблюдал за нами, ожидая, когда мы придём!» «Правда?» «Да… И… Мерлин, Гарри! Ты Глава рода! Магия выбрала тебя!» «Я?» Девочка даже подпрыгнула на месте от радости. «Конечно, это изначально должен был быть ты!» «Но… почему не ты? Ты гораздо сильнее и умнее меня!» «Ты собираешься спорить с магией, чей счёт жизни исчисляется веками? — Деспина хохотнула. — Нет, Гарри. Я не подхожу. Я же… Деспина. Всего лишь Деспина.» «Неправда. Ты моя сестра. Мне плевать на кодекс, мы вместе будем поддерживать род, ясно тебе?» Её грудь прямо-таки затопило тёплым ощущением, непохожим ни на что другое, что она когда-либо в своей жизни ощущала. Если бы Гарри был здесь, она бы точно обняла его так крепко, насколько хватило бы силы её тонких ручек. Но его не было, потому Деспина раскрыла своё сознание перед ним так широко, как только могла, чтобы он сполна ощутил, что именно она чувствует к нему. И Гарри понял это, его сердце наполнилось любовью и радостью, потому теперь необходимость провести ещё полторы недели с Дурслями не пугала совсем. Он знал, что совсем скоро настанет новая жизнь, намного лучше и прекраснее, чем та, что у него уже была. — Деспина! — голос Батильды эхом отдался от высоких стен и разнёсся дальше по всей бесконечной библиотеке. — Мамушка? — девочка нехотя отвлеклась, понимая, что вся атмосфера момента осыпалась блестящей пылью. — Уже поздно. Пора домой, душа моя. Кажется, в компании Юфимии Батильда вновь позволила себе выпить чуть больше имбирного эля, чем она пила обычно. Она даже слегка покачивалась из стороны в сторону, но не так, чтобы очень критично. — Конечно. Так они и бегали туда-сюда, проводя в мэноре почти всё своё время, но никогда не оставаясь на ночь, потому что ни одну спальню ещё не вычистили настолько, чтобы там было возможно спать, а применять тергео было опасно, ведь раритетная многовековая мебель запросто могла сломаться от любой магии. В этом была даже какая-то своя прелесть — наблюдать за тем, как позолота и кружева стараниями домовиков становятся чистыми, щуриться от отблесков света на зеркальных поверхностях, вдыхать полной грудью запах крапивы, с которой Леола оттирала хрустальную посуду. Всё это до глубины души трогало её, потому что было ощущение, что они с Батти решили перебраться из своего крошечного имения в домик побольше, а теперь сами выбирают для него подходящий интерьер. Правда, обстановка была такой уже много десятилетий, но после очистки она словно бы полностью менялась. Единственный раз, когда они не отправились в поместье, был накануне отъезда маленькой мисс в Хогвартс. И то лишь потому, что девочка твёрдо решила крайний свой день перед учёбой провести исключительно в компании так сильно ею любимой мамушки. Сразу после завтрака они вместе отправились в Косой переулок, где полакомились вкуснейшим мороженым и пробежались по таким любимым магазинам. Батти не удержалась, и купила-таки малышке ещё одно платье, хотя, спрашивается, зачем, если почти целые сутки девочка будет носить обезличенные школьные одежды? — Пусть будет, — упрямо заявила старушка, и Деспина решила с нею не спорить. Потом через «Дырявый котёл» они отправились в маггловскую часть Лондона, где долго смеялись и удивлялись с изобретений магглов. Они даже прокатились на карете, запряжённой двумя красивыми коричневого цвета лошадьми. Возничий оказался приятным седовласым старичком, который ради двух дам отошёл от принятого маршрута и прокатил их почти по всему Лондону, даже позволив малышке посидеть рядом с ним на одном участке дороги. Деспина пришла в восторг от не магического мира. Она здесь совсем не бывала, потому что Батти до её одиннадцатилетия считала любое отлучение от родового камня Бэгшотов слишком опасным, но теперь то можно было, так? Потому девочка наконец и увидела и Биг Бэн, и прекрасные двухэтажные красные автобусы, и удивительно стойких солдатиков в красных мундирах и высоких меховых шапках. Зачем только они там стоят? — Это солдаты королевской гвардии. Они держат караул, мэм, — объяснил возничий. — Потрясающе! — согласилась с удивлением Деспины Батильда. Гарри в её голове неустанно объяснял, что это за аппараты по обочинам дорог, и почему некоторые люди орут на них и пинают ногами, зачем мигает красный огонёк на перекрёстке, что за знаки мелькают на стене. Её интересовало всё: и витрины, и прохожие, и машины. Правда, всё хорошее быстро заканчивается, верно? Вот и замечательная экскурсия в маггловский мир тоже быстро подошла к концу. Женщины вернулись в «Дырявый котёл» (на прощание мужчина-возничий подарил девочке прекрасную бутоньерку, которую она тут же нацепила на руку) и уже оттуда аппарировали домой. Леола встретила их покорным поклоном и вопросом, чего желают леди, да только они обе ничего не могли ей толком сказать — так сильно им хотелось поделиться друг с другом впечатлениями от прогулки. Лишь спустя час Батильда смогла хоть немного успокоить перевозбуждённую Деспину. — Что бы ты хотела на ужин? — спросила она, отвлекая девочку от прежних рассуждений. Они обе расположились на скамейке в саду, наслаждаясь уходящим летним настроением. Вокруг порхали бабочки и стрекозы, за забором фыркали настырные гномы, но внутрь, наученные горьким опытом, пробираться уже не пытались. — М-м-м… Деспина лежала головой на коленях мамушки, а та нежно гладила её по голове, отчего девочку упорно клонило в сон. — На ужин я хочу пикник, — заявила она. — Что? — Пикник, Батильда. Это когда берёшь с собой закуски, идёшь в какое-нибудь красивое место и ешь там. — Я знаю что такое пикник! — засмеялась старушка. — Ладно, раз хочешь, значит, устроим пикник. И они правда это сделали. Взяли красивую корзинку, оставшуюся ещё от Брунгильды (которая завистливо вздыхала, когда узнала, что сестра с малышкой отдыхали и будут ещё отдыхать без неё), внимательно проследили за тем, что и как туда складывает Леола, взяли корзинку в четыре руки (они решили, раз уж у них не магический день, то и корзинку понесут своими силами) и отправились к реке. Леола следовала за ними неотступно и причитала, что способна сама выполнить настолько плёвую работу, но обе Бэгшот оставались непреклонны — сами и всё тут. — Полежим немного здесь? — предложила Деспина уже после того, как они поели. Место было хорошее: под пледом — мягкий мох, а вокруг, насколько хватало глаз, простирались луга. Впереди виднелись тёмные верхушки гор, за спиной лежали приземистые домики. Уже наступили сумерки, потому во многих окнах горели огни, но это не мешало, а наоборот, делало атмосферу какой-то… волшебной, что-ли. Не нужно было даже колдовать самому. Батильда от этой просьбы задумалась. Она и так позволила себе неслыханные дерзости сегодняшним днём, а теперь ещё это — лежать на земле, как какая-то простолюдинка? Да её почтенная матушка от такой наглости наверняка упала бы замертво здесь же. Хотя, возможно, она уже смотрела на них обеих сверху и била себя ладошкой по лбу от стыда за дочь. Но ведь сейчас её матушки здесь не было, верно? Зато она здесь, и Деспина рядом, так почему бы не позволить себе немного шалости? Женщина первой вытянула ноги и с наслаждением плюхнулась назад, прямо на мшистую землю под тонким пледом. Её старые кости ныли, но это совсем не ощущалось, потому что она, казалось, впервые за много лет дышала полной грудью. Деспина смотрела на мамушку с каким-то щенячьим восхищением. Разве можно любить кого-то так сильно, как она любила эту старую невысокую волшебницу? — Мамушка Батти? — Да? — Я буду скучать. Батильда снизу вверх взглянула на неё. — Я не представляю жизни без тебя, душа моя. Девочка не удержалась, бросилась её обнимать, смеясь и радуясь от того, какая она счастливая. Вокруг щебетали птицы, а над их головами сверкали звёзды, ещё не открывшие своих планов на будущее двух родных друг другу не по крови, но по жизни женщин.