В ослиной шкуре

— Вы все умрете, умрете, — бормотал Мо Сюаньюй, ползая по грязному полу старой лачуги, — все сдохнете. С тех пор, как его выгнали из Башни Золотого Карпа, родственники только и делали, что издевались над ним. Заперли в сарае, кормили как собаку из грязной миски. Вчера двоюродный брат в очередной раз избил и отобрал последние вещи, что чудом сохранились от прошлой жизни. Больше у Мо Сюаньюя ничего не осталось, кроме жажды мести. И он отомстит! Жестоко и беспощадно! Благо, когда-то нашел описание ритуала в тайной комнате брата Яо и запомнил наизусть на всякий случай. Вот и пригодилось. Сначала нанести на руки порезы по числу жертв: трое из семьи Мо и А-Тун — мерзкий слуга, который вечно подсовывал гнилой рис и раздавал пинки. Потом нарисовать кровью магическое поле. Мо Сюаньюй закончил последний штрих и оглядел круг с заклинаниями — кривовато вышло, но должно сработать. Осталось произнести слова призыва. Он уже решил, кому пожертвует свое тело. Если кого и можно назвать злым духом исключительной ярости и мощи, так это его. Того, кто способен повергнуть мир в пучину кровавого хаоса и утопить во Тьме. Ну и пусть, они заслужили! Мо Сюаньюй выпрямился и отчетливо произнес: — Вэй Усянь, Старейшина Илина, жертвую тебе свою плоть и кровь и призываю отомстить... Далее он должен был назвать имена, но сознание вдруг погасло, точно кто-то задул в темной комнате единственную свечу… Мо Сюаньюй открыл глаза. Если ритуал состоялся, почему он все еще жив? Его душа уже должна была развеяться. Взгляд наткнулся на траву под ногами. Точнее, ног-то как раз и не наблюдалось. Мо Сюаньюй опустил голову ниже, согнул шею и наконец увидел… покрытые серой шерстью и переходящие в копыта конечности. Перед глазами маячил обрывок веревки, которым обычно привязывали верховых животных. Он переродился лошадью? Хотя для коня конечности казались коротковатыми. В сердцах Мо Сюаньюй воскликнул: «Да что же это?!» То есть хотел воскликнуть, но услыхал громкий ослиный рев и почувствовал, как уши на макушке невольно зашевелились. Вот оно как! Получается, карма за темный призыв обернулась перерождением в теле осла. Пожалуй, не худший исход, ведь он и вовсе не должен был переродиться после ритуала. Однако Мо Сюаньюю стало несколько обидно. Осел, прямо скажем, не самое благородное животное. Интересно, сколько прошло десятилетий?.. Или веков? Он огляделся и с удивлением обнаружил неподалеку лачугу, где ютился последние несколько лет. Рядом с хижиной мерзкий А-Тун болтал со своей подружкой. Вдруг дверь распахнулась, словно от удара ногой, и на пороге появился… Как же странно смотреть со стороны на собственное тело! Новый владелец даже не стер раскраску с лица. В последние годы разум Мо Сюаньюя часто туманился, но теперь мысли прояснились. Зачем он использовал столько белил? И эти алые пятна помады на щеках? Ну что за чучело? Старейшина Илина в его теле выглядел скорее безумно, чем пугающее. — Ты хоть представляешь, кого унизить собрался? — Старейшина расхохотался. Мо Сюаньюй довольно фыркнул, увидев, как тот отвесил А-Туну смачный пинок. Однако этим и ограничился. Почему не убил на месте? Мо Сюаньюй недовольно покачал головой, но решил, что все еще впереди. И только теперь осознал, что вовсе не переродился, а каким-то образом попал в тело осла. В описании ритуала было ясно сказано, что душа развеется без права на перерождение, и Мо Сюаньюй был к этому готов. Неужели он что-то напутал в заклинаниях? И почему вселился именно в осла? Судя по обрывку веревки, животное сбежало от хозяев. Ну что же, по крайней мере Мо Сюаньюй сможет воочию наблюдать страшную месть Старейшины Илина! Пусть даже и в ослиной шкуре. Увидев, что Старейшина направился в главный дом, Мо Сюаньюй в предвкушении двинулся вслед. Первые несколько шагов он волновался, справится ли с ходьбой на четырех ногах. Оказалось, тело осла знало свое дело, и Мо Сюаньюй доверился ему. Что происходило за закрытыми дверями, он видеть не мог. Не похоже, чтобы в доме кто-нибудь умер. Немного пошумели, а после все стихло. Из дверей вышли юные заклинатели в белых одеждах Гусу Лань, а вслед за ними Старейшина Илина. С беззаботным видом он отправился гулять по деревне. Мо Сюаньюй было увязался за ним, но люди начали коситься на бесцельно бредущего по улицам осла, пришлось вернуться к лачуге. Старейшина Илина явился к закату и сразу же скрылся в хижине. Стараясь ступать неслышно, насколько возможно в этом теле, Мо Сюаньюй подобрался к лачуге и приложил ухо к двери. Старейшина негромко насвистывал незатейливый мотив, а потом затих. Похоже, и вовсе лег спать, будто мстить и не собирался. О чем он вообще думал? Зря что ли ему тело пожертвовали?! Мо Сюаньюй задремал, заклевав носом, и позже очнулся от шума. В лачугу ворвалось несколько слуг с факелами. Они выволокли наружу Старейшину Илина и потащили в главный дом. Великий и ужасный Основатель Темного пути даже не пытался сопротивляться, просто повис у них на руках. Из криков слуг Мо Сюаньюй понял, что убили кого-то из семьи. В общей неразберихе никто не заметил пробравшегося в Восточный двор осла. В нетерпении он топтался в тени высокой стены, прислушиваясь к крикам из дома. Наконец действие переместилось во двор. Трое лютых мертвецов, в которых Мо Сюаньюй узнал дядю, тетю и двоюродного брата, сражались с демонической рукой. Из разговоров слуг он понемногу составил себе представление о произошедшем. Та самая рука сначала убила его родственников и А-Туна, а после стала бросаться на заклинателей. Выходит, Старейшина Илина все-таки отомстил, кому требовалось. Вот только зачем он обратил жертв в лютых мертвецов и велел им защищать заклинателей? Ведь члены Гусу Лань имели отношение к его бесславной гибели. Конечно, эти юноши тогда еще были детьми и не участвовали в походе на Могильные холмы. Но что с того? От злобного духа глупо ждать пощады. Однако выходило так, что это Старейшина Илина вел себя нелепо. Ладно, не стал мстить за себя, но защищать-то зачем кинулся? Впрочем, Мо Сюаньюя происходящее больше не касалось. Призванный ритуалом дух исполнил его волю, месть свершилась. В душе разом стало пусто. Мо Сюаньюй думал, что будет радоваться, когда обидчики сдохнут, но чувства словно умерли вместе с ними. Впервые в жизни он был свободен — теперь никто не станет издеваться, избивать и держать взаперти. Но что делать с этой свободой, тем более в теле осла? Понуро опустив голову, Сюаньюй побрел прочь от дома семьи Мо. Ноги сами привели на знакомую лужайку возле старой лачуги. Размышлять о будущем не хотелось, и он принялся меланхолично жевать траву. Вскоре со стороны главного дома донеслись звуки гуциня, а немногим позже возле лачуги послышался торопливый топот ног. Мо Сюаньюй поднял голову и успел заметить метнувшийся в лачугу силуэт. За распахнутыми дверями зажегся огненный талисман. На фоне пляшущих на стене теней Старейшина Илина суетливо растирал ногой знаки магического поля. Явно скрывал следы ритуала. Зачем? Решил жить в доме Мо под личиной Сюаньюя? От мысли о том, что этот человек рассчитывал присвоить себе его наследство, стало обидно. Закончив с магическим полем, Старейшина Илина исчез в глубине лачуги и вскоре появился в приличном ханьфу вместо старых грязных обносков. Мо Сюанюй не мог вспомнить, когда и откуда в лачуге взялась новая одежда. Часть воспоминаний словно бы застилал густой туман. Но перед ритуалом она точно уже была — он сперва собирался переодеться, но побоялся испачкаться кровью. Неугомонный Старейшина выскочил из хижины. Он покрутил головой по сторонам, заметил Мо Сюаньюя, кинулся к нему и схватился за веревку. — Чего тебе от меня надо?! — возмутился Сюаньюй. Естественно, вместо слов вышел недовольный ослиный рев. — Ну же, приятель, — Старейшина Илина похлопал его по холке. — Извини, мне пора уносить отсюда ноги. А ты в этом поможешь. Мо Сюаньюй опешил. Он вовсе не собирался становиться верховым животным, даже чтобы перевозить свое бывшее тело. И покидать хорошо знакомую деревню тоже не хотел. — Еще чего! — проревел Сюаньюй и через мгновение испугался собственной смелости. Ведь он перечил не кому-нибудь, а самому Старейшине Илина! Вот возьмет, да напустит на него лютых мертвецов. Однако тот и не думал обращаться к темным искусствам, а принялся уговаривать с завидным упорством. Хотя пару несильных пинков Мо Сюаньюй все-таки получил. — Ну и ладно, — наконец обиженно буркнул Старейшина. — Крути себе жернова, да навоз развози! Так и не увидишь ничего, кроме своей деревни. Он бросил веревку и пошел в сторону большого тракта, а Мо Сюаньюй задумался. И правда, что ждет его здесь, кроме однообразного тяжелого труда? Вряд ли здоровому ослу позволят долго оставаться бесхозным. И пусть они со Старейшиной Илина больше ничем не были обязаны друг другу, не лучше ли отправиться с ним повидать мир? В крайнем случае сбежит по дороге. Мо Сюаньюй кинулся догонять Старейшину. А когда ткнул его мордой под локоть, заметил лукавую улыбку на размалеванном лице.