В ослиной шкуре

Вскоре Мо Сюаньюй стал мысленно называть своего спутника по имени. Вэй Усянь, казалось, не имел ничего общего с беспощадным и мстительным чудовищем, каким по слухам представлялся Старейшина Илина. И как ему удалось заслужить такую славу, что даже спустя тринадцать лет многие дрожали от одного только имени? Отчасти Мо Сюаньюй был разочарован, но в большей степени рад — все же куда приятней путешествовать с веселым и незлобивым попутчиком, чем с воплощением зла. Первое время Мо Сюаньюю было непривычно ощущать вес седока на спине, но вскоре он притерпелся и перестал замечать. Тем более Вэй Усянь щадил его и частенько шел пешком. Дорога не казалась обременительной. Единственным камнем преткновения служила еда. — Похоже, ты происходишь из рода именитых ослов, — усмехнулся Вэй Усянь, когда Мо Сюаньюй в очередной раз потянул его в тень деревьев, где росла самая сочная трава. — Угодить тебе даже сложнее, чем мне. «Сам бы попробовал жевать жухлые стебли!» — мысленно ответил Мо Сюаньюй, а вслух презрительно фыркнул. В последние годы он стал весьма пугливым и порой боялся собственной тени, но теперь неожиданно осмелел. Вдобавок в нем проснулось упрямство, достойное животного, в чье тело он попал. В конце концов по отцу Мо Сюаньюй и впрямь происходил из знатного рода заклинателей. И хотя в семье Мо кормили его отвратительно, трава на вкус была… как трава. Наверное, для ослика еда подходящая, но для бывшего человека слишком безвкусная. Особенно, когда начинала сохнуть. Один раз Вэй Усянь угостил его пучком соломы, который стащил с крестьянского двора. Солома оказалась на вкус еще хуже, чем жухлая трава. Мо Сюаньюй демонстративно сплюнул, чтобы Вэй Усяню не пришло в голову впредь предлагать что-то подобное. Но иногда он вредничал нарочно. Никто раньше не уделял Мо Сюаньюю столько внимания, а уж про доброе отношение, особенно в последние годы, и речи не шло. Поэтому ему льстило, что сам Старейшина Илина обхаживал и уговаривал его как какую-нибудь капризную деву. К тому же Вэй Усянь оказался весьма говорливым и совершенно не стеснялся болтать с ослом. Порой он вспоминал что-то из прошлой жизни: о вкусном супе своей шицзе или о жизни с Вэнями на Могильных холмах. Мо Сюаньюй слушал и удивлялся, насколько его рассказы не совпадали с тем, о чем говорили люди. Могло ли так случиться, что Вэй Усяня оболгали и очернили его деяния? Глядя на человека рядом с собой, Мо Сюаньюй все больше склонялся к этому мнению. Насколько бывает несправедлива молва, ему пришлось испытать на себе. Еще в юности в Башне Золотого Карпа, напившись вина, он на спор поцеловал Цзинь Миньшэна, и с тех пор поползли слухи. Мо Сюаньюю никогда не нравились мужчины в том самом смысле, но его ославили обрезанным рукавом. Сплетничали, что он грязно приставал чуть ли не к каждому соученику, а после и вовсе домогался брата Яо. Последнее окончательно похоронило его репутацию, и Мо Сюаньюя со скандалом выгнали из Башни Золотого Карпа. Вэй Усянь так и ходил с размалеванным лицом. Однако даже в таком виде умудрился очаровать юную заклинательницу из какого-то сельского клана. Девушка с улыбкой протянула ему яблоко, но Сюаньюй оказался проворней и отхватил зубами половину. Хоть оно было незрелым, никакая трава ни шла в сравнение с сочной кисловатой мякотью. Вэй Усянь выпросил еще одно яблоко, но съесть не дал, а соорудил удочку из палки и рыболовной лески и подвесил фрукт перед мордой Мо Сюаньюя. Тот сделал вид, что купился на этот простенький трюк. С того момента Вэй Усянь стал называть его Яблочком. Мо Сюаньюй не возражал — Яблочко так Яблочко. И все же он решил вынудить попутчика расстаться с жуткой раскраской — уж больно напоминала о собственном былом безумии. Когда они остановились напиться у ручья, Мо Сюаньюй от души лизнул щеку Вэй Усяня. — Ай! — вскрикнул тот и тут же засмеялся. — Я так тебе понравился, что лезешь со мной целоваться? Какой же ты бесстыжий, господин осел! — он посмотрел на свое отражение в воде. — Ну вот, испортил мне образ призрака висельника. Впредь будет сложнее притворяться сумасшедшим, — и, вздохнув, принялся умываться. «У тебя и без того прекрасно получается», — ехидно подумал Сюаньюй. Он уже успел забыть, как выглядел без толстого слоя белил и помады. В какой-то момент собственная внешность показалась ему уродливой, поэтому он стал скрывать лицо. — А ты был вполне себе ничего, Мо Сюаньюй, — обратился к своему отражению Вэй Усянь. Сюаньюй горестно заревел в знак согласия. Глядя на миловидные черты, он даже пожалел, что решился на ритуал. С другой стороны, так и сидел бы в старой лачуге и подвергался издевательствам. Пожалуй, оно того стоило. — Ну что ж, спасибо за приятную наружность, — добавил Вэй Усянь и поднялся. Если Вэй Усянь хотел избежать встречи со старыми знакомыми, то явно ошибся с выбором, отправившись на гору Дафань. Судя по большому скоплению заклинателей, там проходила ночная охота. Разумеется, представители Великих кланов не обошли ее стороной. Мо Сюаньюй знал некоторых из них по Советам в Башне Золотого Карпа. День клонился к закату, и лес на склонах горы начали окутывать сумеречные тени. Услышав поблизости громкие голоса, что звали на помощь, Вэй Усянь направил Мо Сюаньюя вперед. Однако тот остановился в кустах на краю поляны, так как заметил знакомые золотые одеяния. Вэй Усянь спешился и тоже решил осмотреться. Судя по богатым одеждам, появившийся на поляне юноша был никем иным, как наследником клана Цзинь. Мо Сюаньюй несколько лет не видел племянника — из вредного мальчишки тот превратился в заносчивого подростка. Оказалось, сельские заклинатели попали в его сети, расставленные на злобных тварей. Цзинь Лин обругал заклинателей и отказался их освободить. Вэй Усянь рванулся было на поляну, но Мо Сюаньюй схватил его зубами за ханьфу ниже пояса. Цзинь Лин мог догадаться, что тело сменило владельца, ведь Вэй Усянь мало знал про жизнь в Башне Золотого Карпа. Вскоре появился глава Цзян. Вэй Усянь уже не порывался выскочить из кустов и с опаской рассматривал своего бывшего шиди, который, по слухам, собственноручно прикончил его на Могильных холмах. А когда Цзинь Лин назвал главу Цзян дядей, Вэй Усянь уставился на мальчишку. По сути, тот ему тоже приходился племянником, хоть и не по крови. Мо Сюаньюй с иронией подумал, что в одном месте собралось трое родственников одного несносного подростка, причем один из них в теле другого, а третий и вовсе в шкуре осла*. Когда на поляну вышел Ханьгуан-цзюнь с адептами Гусу Лань и освободил сельских заклинателей, Вэй Усянь, похоже, и вовсе перестал дышать. Собравшиеся на поляне принялись спорить, а он осторожно попятился и поспешил скрыться в лесу. Мо Сюаньюй последовал за ним. — Знаешь, Яблочко, — Вэй Усянь потрепал его по шее, — пойдем-ка подальше отсюда. На этой горе оказалось слишком много людей, с которыми мне не следует встречаться. После побега с горы Дафань Вэй Усянь решил отправиться на север, где располагалось несколько мелких кланов и горные монастыри. Едва ли те места представляли интерес для его опасных старых знакомых, и за темными заклинателями там никто не охотился. Мо Сюаньюю план Вэй Усяня в целом понравился, но на пути к цели им предстояло пройти через земли Гусу Лань, Ланьлинь Цзинь и Цинхэ Не. Хорошо хоть Юньмэн оставался в стороне. Вэй Усянь старался держаться подальше от больших дорог, но на исходе третьего дня пришлось изменить этому правилу. Единственный путь на север пролегал между покрытых лесом гор. Спустя сяоши за очередным изгибом тропы обнаружился отряд юных заклинателей из Гусу. Вэй Усянь придержал Мо Сюаньюя, но было уже поздно — их заметили. Один из заклинателей — красивый изящный юноша — обернулся и приветливо улыбнулся Вэй Усяню: — Вот мы и встретились вновь, молодой господин Мо. — Сычжуй, почему ты так радуешься этому сумасшедшему? — пробурчал другой юный заклинатель. — Цзинъи, не стоит так говорить о молодом господине Мо, — упрекнул его юноша, которого назвали Сычжуем, и вновь обратился к Вэй Усяню: — Солнце скоро сядет за горы, мы собираемся заночевать в деревне в нескольких ли отсюда. Там единственный постоялый двор на этой дороге. Не присоединитесь к нам? — Э, вообще-то я собирался остановиться где-нибудь в горной пещере… — ответил Вэй Усянь. В поясе одежды, которую он прихватил из лачуги, была зашита горсть монет. Но денег оказалось не слишком много, поэтому из экономии приходилось ночевать под открытым небом. — Ночью в горах может быть опасно, — предостерег Сычжуй. Похоже, он догадался о денежных затруднениях Вэй Усяня и предложил: — Мы заплатим за ночлег и угостим вас ужином. — С чего это ты расщедрился? — проворчал Цзинъи, но больше возражать не стал. — Ну что ж, пожалуй, приму ваше предложение, — согласился Вэй Усянь. Возле деревни их нагнал летевший на мече Ханьгуан-цзюнь. Он спустился на землю, ответил на приветствия учеников и, к облегчению Мо Сюаньюя, ничего не сказал по поводу неожиданных попутчиков. Компания заклинателей отправилась на постоялый двор. Мо Сюаньюя привязали возле сарая, и Вэй Усянь упросил юную дочку хозяев накормить его яблоками. — Какой у вас разборчивый ослик, господин заклинатель, — хихикнула девушка и убежала в сад. Вскоре она принесла полный подол падалицы и вывалила на землю перед Мо Сюанюем. Тот недовольно фыркнул, но наклонил голову и стал подбирать губами самые чистые яблоки. Мо Сюаньюй так привык ночевать рядом со своим неугомонным спутником, что быстро заскучал. С завистью он представил стол, уставленный тарелками с деревенской едой. Возможно, Вэй Усяню даже удалось выпросить кувшин вина. Дочь хозяев определенно благоволила «господину заклинателю». Мо Сюаньюя каждый раз поражало, как легко тот добивался расположения у женщин и юных дев. На улице давно стемнело и, по ощущениям, близилась вторая стража. Вдруг дверь постоялого двора распахнулась, на улицу вышел Лань Ванцзи и с невозмутимым видом зашагал прочь. Следом на порог выскочил Вэй Усянь. Он обернулся и сказал кому-то внутри: — Все в порядке, ваш Ханьгуан-цзюнь просто решил… проветриться перед сном. Я составлю ему компанию, а вы ложитесь спать. В ответ послышался гомон голосов, но Вэй Усянь закрыл дверь и бросился за Ханьгуан-цзюнем. Мо Сюаньюю стало любопытно. Он развязал зубами слабо затянутый узел на веревке и двинулся следом. Залитые лунным светом одежды Лань Ванцзи выделялись белым пятном в темноте. — Постой, куда же ты? — Вэй Усянь догнал его и схватил за плечо. — Искать Вэй Ина, — произнес тот, скинул с себя чужую руку, дернув плечом, и продолжил путь. Мо Сюаньюй шел за ними по пятам, но оба не обращали на него внимания. — Что? — в голосе Вэй Усяня послышалась крайняя степень удивления. — Зачем? Я… Он же умер. — Нет, — Ханьгуан-цзюнь покачал головой. — Я чувствую, Вэй Ин где-то рядом. — Ну хорошо, — покладисто сказал Вэй Усянь. — Допустим, ты его найдешь. И что дальше? — Заберу в Гусу, — ответил Ханьгуан-цзюнь. — А если… Ну вдруг он не захочет с тобой идти, — не отставал Вэй Усянь. — Свяжу лобной лентой. — Ого! — воскликнул Вэй Усянь и пробормотал себе под нос: — Помнится, ты раньше ей дорожил. Несколько мяо они шли молча. Мо Сюаньюю представлялось, что Вэй Усянь пытается справиться с сильным потрясением. Его самого поразили слова Ханьгуан-цзюня. Когда-то в Башне Золотого Карпа глава Лань объяснял брату Яо значение лобной ленты. Касаться ее разрешалось только близким родственникам или спутникам на тропе самосовершенствования. Поскольку Старейшина Илина не являлся родственником Ханьгуан-цзюня, оставался только второй вариант. И хотя, по слухам, они считались непримиримыми врагами, выходило, Ханьгун-цзюнь считал иначе. Ни один Лань не стал бы связывать врага лобной лентой. — Лань Чжань… — снова начал Вэй Усянь. — Не называй так, — сердито перебил Ханьгуан-цзюнь. — Только Вэй Ину можно. — Ох, ладно-ладно, прости, — Вэй Усянь поднял руки в знак примирения. — И что ты собираешься делать с Вэй Ином в Облачных Глубинах? — он тихо хихикнул. Ханьгуан-цзюнь ответил не сразу, но голос его, как обычно, звучал твердо: — Сделать своим. — Своим… кем? — растерялся Вэй Усянь. Ханьгуан-цзюнь многозначительно промолчал, а Мо Сюаньюю захотелось ударить себя ладонью по лбу. Однако с копытом он не решился такое проделать, да и вряд ли бы смог. Похоже, Вэй Усянь даже не догадывался о значении лобной ленты. — Да зачем тебе сдался этот темный заклинатель?! — Вэй Усянь всплеснул руками. — Представь, притащишь его в Облачные Глубины. И будет он мозолить тебе глаза каждый день. Ты же всегда терпеть не мог… — Мгм, каждый день, — перебил Ханьгун-цзюнь. — Это все, что ты услышал? — хмыкнул Вэй Усянь. — Ты хоть понимаешь, чего хочешь? Ханьгун-цзюнь кивнул. — Видеть Вэй Ина каждый день. Делить с ним ложе. Каждый день. Вэй Усянь замер, затем несколько раз порывался что-то сказать, но издавал лишь невнятные звуки, и наконец вдруг захохотал. — Ох, Ханьгуан-цзюнь, не ожидал от тебя… — произнес он, вытерев навернувшиеся от смеха слезы. Лань Ванцзи молчал, как показалось Мо Сюаньюю, обиженно. В наступившей тишине послышался удар барабана, возвещавший начало второй стражи. — Час свиньи, пора спать, — произнес Ханьгуан-цзюнь и застыл на месте. — Ты прав, — согласился Вэй Усянь. — Пойдем, я отведу тебя на постоялый двор. Ханьгуан-цзюнь на удивление стал послушным и позволил себя увести. Всю обратную дорогу оба не проронили ни слова. Задремавший возле сарая Мо Сюаньюй проснулся от чьих-то шагов. Небо за горами уже начало светлеть, и в предрассветных сумерках он разглядел Вэй Усяня. — Нам пора, Яблочко, — тихо произнес тот. — Когда Ханьгуан-цзюнь соберется в путь, хотелось бы оказаться как можно дальше отсюда. Надеюсь, он не вспомнит, что наговорил вчера под действием вина.