Похоже, я проиграл вам, месье Джозеф.

Подводя итоги прошедшего, мы имеем следующее: Джозеф теперь не будет трогать Эзопа вне матча, а также не будет сильно наносить урон. Вполне неплохо. — Привет! Как ты? — из-за двери появляется Илай опять с набитыми чем-то руками. — Нормально... Вроде... — пророк быстро метнулся к кровати с Эзопом и присел на край. — Как твои раны? — Не болят уже... Удивительно, по-настоящему раны такой степени заживали бы очень долго, а тут даже не болят... — бальзамировщик осматривал свои ладони, поворачивая во все стороны. — Да, тут всё немного по-другому. Здесь у игроков раны заживают намного быстрее, чем у обычных людей, сам не до конца понимал, как это, — Кларк наконец освободил свои руки от бумажных пакетов с едой, разложив их на свободном месте кровати. Один пакет, как оказалось, с едой он протянул Эзопу, а второй взял сам. — А третий кому? — Карл бросил взгляд на третий пакет. — Для Нортона, он скоро подойдёт сюда, — и повисла тишина. Между этими двумя было некое напряжение. Илаю постоянно хотелось говорить с Эзопом, но он принимал, что тот не очень любит говорить с кем-то. Тут парень заметил, что Эзоп не ест булку, что находится у него в руках, а просто смотрит на неё. Вдруг, по руке сероволосого прошлась мелкая дрожь, и булка выпала из ладоней. — Ты не можешь держать? — в ответ тишина. — Давай я тебя буду кормить? — Нет! — резко выкрикнул Эзоп, смущённо отводя взгляд. — Ну давай, я же вижу, что ты не можешь, — Илай молча взял выпавшую булку и поднёс ко рту бальзамировщика. — Кусай, — парень сначала отнекивался, а затем, сдавшись, откусил кусок теста. — Вот видишь, ничего страшного. Во всяком случае, ты больной — тебе можно. Кстати, — Илаю опять невтерпёж рассказать другу новость. — послезавтра «День примирения», и будет праздничный вечер, пойдёшь со мной? — а вот это уже проблема. Илай сказал «Со мной», значит, отказаться уже не получится, хотя Эзопу ни в какой не хотелось идти на подобное мероприятие. — Я не знаю... Я... Пойду, — это же просто мероприятие, верно? Ничего такого не случится, но больше всего его волнует, что есть вероятность встретиться с Джозефом, хоть тот и пообещал, что трогать бальзамировщика не будет, всё равно боязно. — Отлично! Значит мы пойдём! Я рад! — пророк был настолько рад, что еле сдерживался, чтобы не кинуться обнимать Эзопа, но решил воздержаться, ибо он все ещё ранен. Сероволосый не понимал радости друга. Это всё же небезопасно, когда охотники и выжившие находятся все вместе, кто знает, что может случиться. Особенно Джозеф. С этим товарищем даже случайно столкнуться страшно. Неужели он весь особняк в страхе держит? — Кстати... — Эзоп вновь разглядывает свои ладони. — Джозеф... Он только со мной так жестоко обращается? — парень поднял взгляд на пророка. — Если честно, сколько уже здесь нахожусь, не было таких случаев как с тобой, но Эмма как-то рассказывала, что как только он начинал здесь осваиваться, такие ситуации были, и не один раз. Потом Джозеф как-то утихомирился, стал вести себя более сдержанней... А вот когда появился ты, он снова стал таким... — Илай вновь поднёс булку ко рту бальзамировщика, а тот послушно укусил. —И да... Почему к тебе сейчас приходил Джозеф? —Эзоп немного растерялся. — Он... Эм... Пришёл, чтобы извиниться... — Извиниться?! Он?! Ты точно не врёшь? — он воскликнул настолько громко, что сова завопила, слетев с плеча хозяина. Удивлению пророка не было придела. — Д-да, я не вру... Я сам удивился! — в конце Эзоп вскинул руки, доказывая Илаю свою правдивость, ну, или хотя бы пытался. — Что-то он странный уж больно, то презирает, то извиняться лезет... — Всем привет. Соскучились? — дверь с грохотом открылась, потому что наш Нортон решил заявиться весьма необычным способом—открыть дверь с ноги. — Нортон, мать твою, нельзя было нормально зайти?! Ты эту дверь чуть к чертям собачьим не сломал! — Илай громко возмутился, резко поднимаясь с места. — Прости, — старатель пожал плечами и невинно улыбнулся, за что получил щелбан от Илая. — Эзоп, небось, чуть опять не откинулся от неожиданности! — пророк посмотрел на раненого через плечо, а затем развернулся спиной к Нортону. — Вовсе нет... — Эзоп проговорил сквозь зубы, смотря на булку, что валялась на полу, потому что её обронил друг. — Кстати, ты пойдёшь на «День примирения», верно? — парень вновь сел на свое место—на угол кровати, положил ногу на ногу, подперев лицо рукой. — Я ещё не знаю, может пойду, а может и нет... Сейчас у меня нет настроения, потом решу, а вы? — Мы с Эзопом идём. Надеюсь, в этот раз тоже будут эклеры, — Илай «расплылся» от воспоминаний о божественном вкусе десерта. — Нортон с Эзопом в унисон непонимающе взглянули на друга, который растворился в своих мечтах, затем Нортон молча взял свой пакет с едой с кровати и отправился за дверь, кинув на последок: «Всем спокойной ночи» — Ох, точно, уже девять часов, пойду я тоже ко сну готовиться, — Илай поднялся с места и потрепал Эзопа по голове. — Не скучай, — пророк мило улыбнулся и ушёл. Теперь Эзоп мог наконец расслабиться и отдаться своим размышлениям, а потом, может, так и заснёт. *** Прошел час. Прошёл второй. И мысли не лезут, и спать не хочется. Ужасное чувство. В голову пришла только одна идея— ночная прогулка! Потрясающе! Поддавшись этой затее, бальзамировщик раскрыл одеяло, и босиком поплёлся к двери. Дверь, конечно, предательски скрипела, чёрт её побери, но миновать её удалось. Ещё одно препятствие—это вторая дверь, не менее скрипучая махина. С ней пришлось попотеть, открывая её по сантиметру, с остановкой. О боги, пронесло! Ещё одна дверь пройдена, наконец, прохладный воздух и босые ноги на влажной траве. Если честно, Эзоп думал, что на улице будет теплее. Сероволосый медленно шагал к своей цели—кусту жёлтых роз. Ещё одно любимое место нашего главного героя. И вот, куст роз и знакомая беседка, но боюсь, он пришёл полюбоваться сюда не один. Благодаря яркому лунному свету Эзоп узнал, хотя не хотел, знакомую физиономию... — Bonne nuit, mon ami! Какая встреча! — бальзамировщик с ужасом понял, что его догадки оправдались. Он уже развернулся, чтобы уходить, как его окликнули: — Куда же ты? Даже не захочешь поздороваться? Я же с тобой поздоровался, где твои манеры? — Месье Джозеф, я не хочу иметь с тобой дела, спокойной ночи, — Эзоп зашагал быстрее, и человек сзади ускоренным шагом пошёл за ним. Затем его схватили за руку. — Как грубо. Я надеялся на наш с тобой разговор, — сероволосый нехотя развернулся к охотнику, как они оба встретились взглядами. — Нам не о чем говорить, прошу меня извинить, — бальзамировщик резко вырвал руку из хватки и пошёл дальше. Фотограф молчал. — Все ещё боишься меня? Может, я изменился, — своим голосом он заставил Эзопа остановиться, воспользовавшись моментом, Джозеф подошёл ближе. — Если тебя всё равно не устраивает сказанное, то сейчас я не намерен причинять тебе вред. Я хочу поговорить с тобой. — О чем же тогда? — тихо спросил парень, всё ещё не поворачиваясь. —Я могу излить душу, так сказать? — Почему именно я? — Эзоп наконец повернулся, и оказался близок к лицу Джозефа, а тот, не отрывая взгляда, смотрел только на него. — Я сидел и думал как раз, с кем поговорить, но тут явился ты, и выбор пал на тебя. Очень простая причина, — сероволосый отошёл на два шага назад от фотографа, не прерывая зрительный контакт. — Если ты и вправду не намерен причинять мне вред, то почему бы и нет?... Наверное... — Merci beaucoup mon ami! Тогда, может пойдём и сядем в беседку? — в ответ Эзоп молча одобряюще кивнул. Молодые люди пошли к деревянной беседке, которая находилась в двух метрах от них. Карл всё ещё думал, правильно ли он сделал, что согласился побеседовать с Джозефом? Типо поучаствовать в роли психолога? — Джозеф, можно вопрос?.. — Да, спрашивай. — Тогда...Ты пришел извиниться ко мне, что тебя сподвигло на этот шаг? — Знаешь такое понятие как угрызение совести? Я, конечно, как подобает охотникам— весьма жесток, холоден по отношению к соперникам, но совесть у меня ещё осталась. Честно сказать... Я удивился сам от себя, но, что поделаешь, я так жить не могу, — француз опрокинулся на борт беседки и распластался, как мог, неотрывно глядя в потолок. — Вот как... — повисла тишина. Эзоп ожидал, что собеседник первый начнёт говорить, но, так и не дождавшись слов от Джозефа, решил продолжить сам: — Мне Илай рассказал, что ты ни к кому так жестоко не относишься как, ко мне, это правда? — фотограф повернул голову в сторону выжившего, глядя на того удивлённым взглядом, а затем расхохотался. «Я сказал что-то не то?» — Ах, какие только слухи не пускают выжившие... Я ко всем отношусь одинаково, у меня, в отличие от Кровавой королевы и Гейши, нет любимчиков, но соглашусь, ты меня заинтересовал. Могу я узнать что-то о тебе? — Эзопа слегка передёрнуло. «Видимо, хочет узнать моё слабое место, чтобы потом воспользоваться. Ну уж нет, я догадался о твоих планах.» — Боюсь, мой рассказ будет слишком долгий и нудный... — Ничего страшного, мне наоборот интересно, — Джозеф перебил собеседника, не дослушав до конца, и невинно улыбнулся. «Не очень внушает.» — Ну, раз так... Могу рассказать только немного... — Я внимательно слушаю, — Эзоп сидел в недоумении, нервно шаря глазами по округе, думая с чего начать. В итоге наш бальзамировщик сдался. — Я... Я не знаю, с чего начать... — Давай тогда я спрошу, с какой целью ты пришёл в особняк? — Джозеф придвинулся ближе, пытаясь доказать свой интерес всем своим видом. — Если честно, то у меня не было цели... Насколько я понял, все сюда приходят за осуществлением своей мечты, но я пришёл просто так, даже не подозревая, что меня ожидает... — переместив свой взгляд на охотника, Эзоп увидел искреннее удивление того. — Ты меня удивил. Похоже, ты первый, кто пришёл сюда без цели... А что насчёт твоего занятия, чем занимался перед тем, как пришёл сюда? «По-моему, вообще он хотел "излить душу", а в итоге доклады веду я...» — Вроде бы ты хотел «излить мне душу»... — Карл закатил глаза и откинул голову назад, а затем вернулся в обратное положение, наблюдая за собеседником. — Знаешь, ты меня так заинтересовал, что я даже и забыл о своих проблемах! — Джозеф кокетливо улыбнулся. «Отвратительно...» — Нет уж, теперь ты рассказывай о себе. Всё, что я хотел рассказать о себе, я уже сказал, — бальзамировщик настойчиво пытался заставить Джозефа рассказать про себя, потому что не хочется, чтобы этот охотник много о нём знал... Хотя кому хочется, чтобы о нём много знали другие? — Ух, раз уж ты так настаиваешь... Приятно познакомиться, меня зовут Джозеф Дезольнье! — фотограф тихо засмеялся и протянул руку выжившему. «Да он издевается...» Эзоп отодвинул от себя ладонь охотника. — Ладно... Не сочти за грубость, но ты стал каким-то странным... — Странным? — Ну...Ты такой прям весь дружелюбный, сам на себя не похож... — Может, я устал быть злобным и жестоким, захотелось узнать тебя получше, как друга. «Да что у него на уме? Он что ли сам не понимает, что говорит? Какая дружба может быть между нами?» Эзоп сидит весь на иголках. А особенно сейчас ему хочется просто провалиться куда-нибудь глубоко под землю. — Всё равно это как-то странно... — Что именно тебя смущает? — Твоё поведение! — Опять ты заладил... — фотографу это уже начинало надоедать, хоть и виду не подавал. — Понимаешь, я человек сентиментальный, при жизни у меня была точно такая же ситуация! Я отдаюсь чувствам, а не разуму... — «При жизни»?... — бальзамировщик поймал вопросительный взгляд француза. — Так ты умер? — Ты это только сейчас понял? — Джозеф воскликнул, резко поднявшись с места, и тут же сел. — У нас половина мёртвых в рядах, и я в том числе. — Вот как... — Эзоп и не скрывал своего интереса и некой радости, а глаза прям светились. «Ещё говорит, у меня поведение странное, а сам как узнал, что я умер, так аж засветился..» — фотограф слегка скорчил лицо, но тут же расслабился, тяжело вздохнув. И вот, они оба затихли. Всё оставшееся время до восхода они наслаждались пейзажами особняка, хотя тут ничего особенного и не было, но Эзоп всё равно с интересом всматривался в фасады старого здания и его аллеи. Изредка Джозеф задавал левые вопросы, по типу: «Как думаешь, какие бы ковры подошли бы в зал этого поместья?», ибо сидеть и молчать—настоящая хандра. *** За густыми лесами стали пробиваться первые лучи восходящего солнца. Птицы, которых, казалось, что нет в таком месте, начали заливаться пением. Именно в этот момент Эзоп резко подорвался со скамьи. Он очень удивился, что проснулся очень рано, хотя больше его удивило то, что он заснул на улице, на скамейке в беседке. Потом он почувствовал что-то холодное и мокрое за ухом и достал он оттуда маленькую жёлтую розочку. Обернувшись назад, бальзамировщик понял, что от Джозефа и след простыл, и он благополучно ушёл, напоследок зацепив Карлу за ухо розу. Что это было за действие, и что оно означало—не понятно, но цветок Эзоп решил оставить себе, и, тихо хмыкнув себе под нос, он отправился в особняк.