Огни юга

1572 г. от заселения Мунгарда, катакомбы Ловонида, Авалор Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, Николас помогал перевязывать раненых. Вскоре в главный зал заглянул измождённый и помятый Гейрт. В свете факелов его лицо выглядело особенно бледным и заострившимся. Целители хотели осмотреть его, но Гейрт отказался и отозвал Николаса в опустевший коридор. — Все, кто мог, укрылись в катакомбах. Хуг погиб. Безрассудный мальчишка до последнего пытался спасти своих людей. Командир Лучезарных Арнингхэм проткнул его мечом. — Скольких мы потеряли сегодня? — спросил Николас. — Ещё не считали. Около трёх десятков. Учитывая, что у нас каждый человек на счету… — Гейрт с досадой покачал головой. — А у вас как? Судя по кислому выражению лица, миссия провалилась? — Лучезарные застали нас врасплох. Я ветропрыгнул с пленником, а остальным пришлось принять бой. От них до сих пор нет известий. Как же гадко, что пришлось бросить учителя на произвол судьбы! Николас сцепил зубы, отгоняя боль и тревогу. Аж по скулам заходили желваки. — Пленник жив? — спросил Гейрт. — Жив, но от этого нам не легче, — выглянул из бокового зала на их голоса Мойес. — Палач поработал над ним так, что он вряд ли долго протянет. Лицо Гейрта помрачнело. — Он назвал преемника? — Скорее всего. Но малыш Ники нам не доверяет и предпочитает держать всё в тайне, — Мойес кивнул на Охотника. — Малыш Ники? — Моё настоящее имя Николас Комри. Теперь весть о том, что он жив и помогает повстанцам, разнесётся по Мунгарду со скоростью ветра. Годы маскировки, ставшее почти родным имя, мечты о спокойной жизни в уединении — всё перечёркнуто словами короля. — Внук Утреннего Всадника? — удивлённо воскликнул Гейрт. — Что здесь творится? Из коридора, который вёл к темнице, послышались шаги. Пять аур приближались, повреждённые и блёклые. В одной из них виднелись прожилки позеленевшей бронзы. Николас облегчённо выдохнул. На свет факелов выбрались потрёпанные Белус и Джодок. Под руки они волокли мертвецки бледного Мидрира. Обеими руками он зажимал себе левый бок, где на рубашке багровело пятно. — Мастер Ангус, новые раненые! — крикнул Мойес. Следом подтянулись ещё двое из отряда освобождения. Больше никого не было. Гейрт и Николас приняли Мидрира у запыхавшихся повстанцев и устроили его на лавке в одной из пустовавших келий. — Когда мы добрались до входа, трое наших были уже мертвы. И ещё этот карлик, похожий на ребёнка, — принялся докладывать Джодок. — Кайден, — подсказал Гейрт. — Жаль! Он был прекрасным лазутчиком. — Мидрир сражался из последних сил, прикрывая остальных. Когда ударил ветроплав, Лучезарные взвыли и едва не попадали. Мы воспользовались замешательством и забрали его. Хотя даже полудохлый он рвался в бой, — Джодок ткнул пальцем в раненого. Мидрир обсессиленно смежил веки. На лице проступил пот, бледные губы шептали: — Сестрица, сестрица! Где же ты? Залечи мои раны, милая сестрица! В келью заглянул Ангус и приступил к осмотру. Следом прибежал Моейс с ведром воды и большой сумкой целителя. — Я хоть и не так искусен, как наше золотце Риана, но тоже кое-что могу, — Ангус приставил к губам Мидрира чашку с пахнущим ландышем зельем. Оборотень с трудом разомкнул челюсти и сглотнул. Половина пролилась на воротник. Мидрир обмяк, его дыхание выровнялось. Он уснул. — Чего вы тут толчётесь? — шёпотом обругал остальных целитель. — Уходите, мне нужно работать! Вся компания покинула келью. Гейрт пересказывал товарищам последние новости. Белус и Джодок бросали на Николаса ошалелые взгляды. Моейс удалился по делам. Охотник уселся на полу у входа в келью, где лечили Мидрира. В голове проносились тысячи сожалений. Зря он поехал на Авалор. Зря согласился участвовать в бунте. Зря потащил с собой Герду. Зря упорствовал с традиционной свадьбой. Сделанного уже не воротишь. Надо думать, как быть дальше. Быть твёрдым, как кремень. Не позволять никому сбить себя с толку. Через полчаса Ангус сообщил, что промыл и заштопал рану Мидрира. — Он потерял много крови и должен несколько недель провести в постели. Если хорошо ухаживать и держать рану в чистоте, обойдётся без заражений. Звериное обличье поможет ему выкарабкаться. По крайней мере, шансов у Мидрира куда больше, чем у… — целитель скосил взгляд в сторону кельи Охотника. *** Из Динас Эмрис повстанцы вернулись только поздним вечером следующего дня. Почувствовав их ауры, Николас выбежал в коридор. Отблески факельного пламени плясали по стенам. Среди теней брела тонкая и хрупкая, почти прозрачная оболочка. Герда! Охотник бросился к ней и сжал в объятиях. — У вас всё в порядке? — спросил он. — Всё хорошо. А что стряслось у вас? — встревожилась Герда. — Где… где мой брат? — подобралась Риана. Обнаружив его ауру в келье неподалёку, целительница подобрала юбки и заскочила под полог. — Мидрир! — позвала она. — Чего ты так орёшь? Всё же в порядке! Сплю я. День выдался тяжёлый. Или два. Вот и не смог тебя встретить, — попытался успокоить её брат. — Врун! От тебя же за милю кровью разит. А ну-ка, покажи, что там! — послышались звуки борьбы. — Ого! Ты же обещал присмотреть за Морти, но даже за собой не уследил! — Да пустяки же! Ангус меня хорошо заштопал. Заживёт, как на волчаре! До свадьбы — точно! — Конечно! Ты же убеждённый холостяк! — Так не до моей, а до свадьбы Морти. Кстати, о нём… — Ты мне зубы не заговаривай! Сейчас схожу к Ангусу и всё узнаю. Заодно заберу вещи и буду тебя выхаживать. Никаких «всё в порядке» и «так сойдёт»! Она вышла из кельи и направилась к главному залу. — Так что стряслось? — настырно повторила вопрос Герда. — Лучезарные атаковали людей Хуга на празднике. Мы потеряли тридцать два бойца, в том числе его самого, — отведя взгляд, ответил Николас. — А пленник? Вы его освободили? — вступил в разговор Гвидион. — Да, но… — Николас бросил на него задумчивый взгляд. — Герда, не поможешь Риане ухаживать за Мидриром? Мне нужно сказать пару слов своему наставнику. Та последовала за целительницей в главный зал. Николас и Гвидион удалились вглубь катакомб. — Лесли в плохом состоянии. Ангус не даёт никаких надежд на исцеление, — неловко начал Охотник. — Сам король молит о скорой смерти. Повстанцы требуют, чтобы он выбрал преемника. Я уговорил их подождать до вашего возвращения. — И кого же он хочет выбрать? — проницательно спросил Гвидион. — Меня. Он растрезвонил моё настоящее имя на весь Мунгард ещё в темнице. Выражение лица наставника ничуть не изменилось. — Вы всё знали! — обличил его Николас. — Знали, что Лесли захочет передать трон мне, поэтому и вынудили меня участвовать в его спасении. — Лесли принял власть у твоего деда с большой неохотой. А после участвовал в твоей судьбе и защищал, не жалея себя. Я счёл это намёком, что своим преемником он видит именно тебя. — Я отказываюсь. Королевская власть мне не по плечу и не по нутру, — голос Охотника зазвенел сталью. — Обойдусь без традиционной свадьбы, передам вам карту и завтра же уеду вместе с Гердой. Надоело стыдиться, дрожать и извиняться. Нельзя позволять друзьям играть на его совести, иначе они приведут его на эшафот, как деда. — Зачем отказываться, не попробовав? Подумай, сколько полезного ты сделаешь и для нас, и для Компании, — не сдавался Гвидион. — Я Сумеречник, внук проклятого Утреннего Всадника. Мои притязания на трон никто не примет, даже если найдутся доказательства моего родства с Лесли. Белый Палач отправит меня на костёр, стоит мне только показаться у королевского дворца. — Примут, если ты пройдёшь через операцию и перестанешь быть Сумеречником. Без способностей Лучезарные уже не смогут обвинить тебя в колдовстве. К тому же, если ты женишься на Герде, лорду Веломри придётся признать тебя хотя бы как своего родственника. Ведь на брачном соглашении стоит его подпись. — Белому Палачу это безразлично. После операции из меня в лучшем случае сделают послушную марионетку, какой был Лесли. А в худшем я потеряю рассудок. — Какой у тебя выбор? Сдаться и умереть? Если тебе плевать на нас, то подумай о Герде. Кто защитит её после твоей смерти? — Я увезу её так далеко, как это только возможно и спрячу, чтобы никто не нашёл. — Что ж, очень жаль, — разочарованно выдохнул Гвидион. — Видимо, я постарел и потерял хватку. Ты оказался самым большим моим провалом. Главному я тебя так и не научил — быть мужчиной. Один раз я сам вынудил тебя бежать с острова, и теперь ты постоянно бегаешь от проблем и ответственности. Но от своей тени не скроешься даже в вихревой воронке. — Тем более, какой из меня король? Найдите более достойного лидера, который сможет привести вас к победе. Гвидион посмотрел на Николаса из-под сурово нахмуренных бровей: — Хватит паясничать! Уговаривать тебя, как маленького, я не стану. Но перед уходом ты должен сам сказать о своём решении Лесли. Николас медленно кивнул. Справедливо. Бросить короля без ответа он не имел права. — И ещё. От свадьбы отказаться не получится. Леди Нимуэ согласилась благословить ваш союз и поставила условие. Если ты его не выполнишь, вы не соединитесь ни в этой жизни, ни в следующих воплощениях, но будете мучиться от тоски друг по другу. Только не говори, что не знал о цене, которую придётся заплатить. Охотник тихо выругался, но спорить не стал. — Последнее. Ты откроешь Герде правду о своей болезни и о том, что отказался от лечения, которое могло бы тебя спасти. — Это условие духа? Неужели Гвидион врёт даже о таких вещах? — Нет. Это моё условие. Герда должна знать правду. — Только не говорите, что заботитесь о ней, а не вынуждаете меня идти на попятную. — Думай, что хочешь. Но если не скажешь ты, скажу я. И тебе это понравится ещё меньше. Николас процедил сквозь зубы: — Хорошо. Я расскажу ей всё после свадьбы и вместе мы решим, что делать. — Правильнее было бы рассказать перед свадьбой, не находишь? — укорил его наставник. — Пускай она выйдет за меня замуж не из жалости. Позвольте мне хотя бы эту малость! — упрямо отвечал Николас. — Ладно. Но кое-что ты всё же должен сказать. Дух благословит вас, только если ты поведаешь Герде о своих предыдущих отношениях, — сдался Гвидион. Охотник скрипнул зубами, злясь всё больше. — Выбирай сам. Больше я не твой наставник, а ты не мой ученик. Всё зависит только от тебя. Гвидион удалился по своим делам, а Николас заглянул к Мидриру. — Я же говорил — пустяковая царапина. А ты не верила! — ворчал он, когда Герда с Рианой продевали его руки в рукава рубашки. — Веди себя смирно, а то «пустяковая царапина» снова откроется, и тогда… Я снова тебя залатаю, но потом привяжу кровати, чтобы ты больше себе не вредил! — пригрозила ему сестра, и только тогда оборотень присмирел. — Вижу, тут всё хорошо, — усмехнулся Николас. Некоторые вещи не меняются, и иногда это к лучшему. — Можно я украду у вас свою невесту? Риана с Мидриром улыбнулись и кивнули, а потом продолжили сверкать друг на друга глазами. Николас взял Герду под локоть. Вместе они направились туда, где только что состоялся разговор с Гвидионом. — Столько раненых в общем зале! В Динас Эмрис я никак не могла отделаться от дурного предчувствия. Мне так жаль… — Мне тоже. Всё размышляю, нельзя ли было придумать лучший план и сохранить больше жизней. Мы даже тела забрать не смогли. Лучезарные просто сожгли их, а кости скинули в общую яму, — ответил Николас. Они зашли в одну из пустовавших келий. Охотник подсадил Герду на высокий уступ и встал перед ней, глядя в её доброе лицо. — Леди из озера… Нимуэ, она когда-то была возлюбленной мастера Гвидиона и подарила ему долгую жизнь. Представляешь? — Герда мягко улыбнулась. Николас заставил себя улыбнуться в ответ, хотя глаза саднило от горечи, а во рту пересохло. — Кто бы мог подумать, что мой сухарь-наставник способен на романтические чувства. Да ещё и порицаемые Кодексом. Видимо, в юности все совершают сумасбродные поступки, о которых в старости предпочитают не вспоминать. — Да, насчёт этого, Нимуэ согласилась нас благословить с условием… — Гвидион уже предупредил, не переживай. Я… — он не удержал взгляда на её лице и потупился, пытаясь подобрать слова. — Если не хочешь, не рассказывай. Я отвечу Нимуэ, что и так знаю всё, что мне нужно знать, — Герда взяла его за руку с обручальным браслетом. Горячее дыхание защекотало кожу. Нежность захлестнула настолько, что Николас даже заметить не успел, как сжал Герду в объятиях и приник к горячему рту. Только её томный стон привёл его в чувство. Нужно остановиться, иначе все усилия пойдут прахом. — Прости, — сказали они одновременно, глядя на свои ноги. Поняли это и вскинули головы, столкнувшись взглядами. В глазах отражались разрумянившиеся лица. Николас убрал ей за ухо выбившуюся прядку — самое большое, что мог себе позволить. — Дух не даст нам поблажек. Либо мы выполняем условия, либо будем обречены на вечную разлуку. — Что-то я больше не слышу в твоём голосе воодушевления. Разлюбил? — смутилась Герда. — А разве похоже? — спросил Николас охрипшим голосом и снова привлёк её к себе. — Просто я загнал себя в ловушку политических интриг, которых всеми силами пытался избежать. И боюсь, что они погубят нас обоих. Это намного важнее любых условий духа. Готова ли ты к трудностям, с которыми тебе придётся столкнуться по моей вине? — Конечно! Я уже выбрала тебя и не отступлюсь, сколько бы раз ты ни спрашивал! — Герда сжала кулаки. Николас усмехнулся почти искренне — обожал её боевой настрой. — Ты всегда говоришь, будто совершил нечто ужасное, но плохие вещи случаются сами по себе. Рассказывай, не томи! Про Юки я уже знаю и не считаю, что ты виноват в её смерти. Николас набрал в грудь побольше воздуха, собираясь с решимостью: — Когда я встретил Юки, боль от гибели моей семьи ещё не угасла. Я искал то, что заполнило бы образовавшуюся в моём сердце пустоту. Этим чем-то оказалась любовь. Первая, пламенная и искренняя, как мне казалось. Я сам тогда был ещё невинен и чист. Наши отношения я представлял безоблачными, от проблем отмахивался и закрывал глаза. Верил, что наша полная радости юность будет длиться вечно. Юки сказала, что ждёт ребёнка, и мы решили сыграть свадьбу. Я строил планы на наше будущее. А когда… когда она погибла, мой мир треснул. Пустота в сердце разрослась настолько, что поглотила меня. Первое время я придавался унынию, был холоден и безучастен ко всему. Любовь казалась мне ненастоящей, отношения бесполезными, а счастье недостижимым. Если кто-то из моих товарищей встречал пару и пытался создать семью, я посмеивался над ними. А в глубине души завидовал. Эглаборг пытался вылечить меня от хандры, но в конце концов сдался. Я попал в Компанию и ощутил себя пленённой птицей. Поняв, что из Дюарля меня отпустят, я пустился во все тяжкие: кутил, бросался от одной опасной авантюры к другой. Женщин выбирал таких, которые не стали бы требовать серьёзных отношений. — Они… они были красивы, те женщины? — отрывисто спросила Герда и спрятала взгляд. Несмотря на все заверения было видно, что разговор её угнетал. Издевательство, которое надо пережить. Как-то. — Привлекательны, опытны и обольстительны, они знали, чего хотят мужчины. Я заглушал горе в охоте и флирте, в страсти и всеобщем обожании. Я соблазнял замужних дам. Их обманутые супруги вызывали меня на дуэли и молили короля, чтобы он меня покарал. Но бесчестие, немилость и даже невзгоды были мне только в радость. Пока у меня не отняли в наказание меч. Это был прощальный подарок отца, единственное напоминание о погибшей семье. Тогда я осознал, насколько стал жалким и нелепым. Понял, что моим погибшим близким было бы стыдно за меня. Я решил, что буду бороться и не вернусь к прошлой жизни. Ради тех, кто пожертвовал собой, чтобы защитить меня. Ноэль помог разыграть мою смерть, и я уехал в Урсалию. Там я начал всё с чистого листа. Местные девушки часто бросали на меня заинтересованные взгляды, но предложить им я мог лишь пустую, кратковременную страсть. За это бургомистр Гарольд выставил бы меня вон. Поэтому я всех сторонился. Николас заглянул в её лицо. Жемчужные глаза о сверкали в отсветах факела. Казалось, он сидит перед судьёй, который должен вынести суровый приговор. Вспомнилось, как Николас в детстве подошёл к её деду и спросил: «Заслужил ли я смерть?» Тогда настолько хотелось узнать, есть ли в нём зло и не опасен ли он для своих близких, что Охотник готов был принять любую кару. «Ты услышала правду без прикрас, увидела мою суть, хотя бы ту часть, которую я могу открыть. Скажи, ты примешь меня такого? Неидеального, испорченного, ошибающегося? Заслужил ли я твой свет, достоин ли тебя?» — Я выполнил условия Леди Нимуэ. Теперь проклятье нас не коснётся, даже если ты решишь разорвать помолвку. Я всё пойму и не буду тебя осуждать. Помогу добраться до Урсалии — здесь становится опасно. А там… ничего страшного не случится, — голос предательски сорвался. Герда обвила руками его плечи и уткнулась в шею. Из её глаз капали слёзы и падали на его разгорячённую кожу. По спине бежали мурашки. Так невозможно близко, что бороться с собой было мучительно больно. Его пальцы зарывались в её мягкие волосы, пересохшие губы целовали висок. Он не отпустит её. Не сможет. Это как будто вырвать из груди бьющееся сердце. Невозможно. Немыслимо! — А что было дальше? — спросила Герда так тихо, что Николас едва расслышал. — Ты ворвалась в мою жизнь, и я кое-что понял. Простые решения не всегда самые верные. Нельзя всё время прятаться от людей, отношений и чувств. Боль не унять ни пылкой влюблённостью, ни утехами плоти, ни затворничеством. От этого её становится только больше. Защитить близких не выйдет, если отталкивать их от себя. Нужно быть мужественным, не опускать руки после неудач и бороться за то, что дорого, до последней капли крови. Только тогда что-то может получиться. Герда засомневалась: — Всё это благодаря мне? Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Ты мне не веришь? — поразился Николас. Сейчас он был искренен, как никогда в жизни. — Я не знаю. Мне кажется, Леди Нимуэ будет требовать такой же искренности от меня. Правда в том, — она сбилась, увидев что-то в его лице, облизала губы и потупилась. — Договаривай, прошу! Не обрывай на полуслове и не переживай, что обидишь меня правдой или отказом. — Ты был для меня недостижимой Северной звездой на бездонном небосводе. Никогда по-настоящему не верила, что ты полюбишь меня. Думала, что останусь для тебя маленькой девочкой, которую ты когда-то спас. А учить, защищать и выслушивать капризы ты вынужден из-за моего дара. Вот-вот в твоей жизни появится какая-нибудь роскошная женщина, и мне останется тихонько наблюдать со стороны за твоим счастьем. Николас снова обескураженно моргнул. Он снова почувствовал себя юнцом, для которого женщины — создания куда более загадочные и непредсказуемые, чем демоны. Он взял её за руки. От прикосновений к бархатистой коже их связь ощущалась острее, поэтому слова давались легче. — Каждый человек особенный, каждый роскошен, каждый достоин счастья. Только нужно найти правильную пару. Того, кто примет, оценит и позаботится. Тем более, ты… чистое сердце, добрая душа. Тебе мало говорили, как ты красива и желанна? Хотя я больше, чем уверен, что Финист твердил тебе это постоянно… Она не удержала серьёзную мину и засмеялась. Николас выдохнул облегчённо. — Ты очень дорога мне. Я готов пойти на многое, чтобы мы были вместе. Единственное, что я не стал бы делать, это неволить тебя. Поэтому… после всего сказанного, после всего, что произошло здесь, ты всё ещё хочешь нашей свадьбы? — Ты будешь спрашивать об этом после каждой неприятности на нашем пути? — недовольно прищурилась Герда. — А ты будешь сомневаться в своей красоте при каждом удобном поводе? — Нет. И при неудобных тоже, — бойко ответила она, и они засмеялись вместе. — Я люблю тебя и хочу быть рядом всегда, во всех горестях и радостях, что нам выпадут. — Хорошо… — он прижал её к себе и поцеловал в макушку. Они стояли в забытьи. Николас вслушивался в мерный стук её сердца, и никаких слов больше не требовалось. — Идём, хочу тебя кое с кем познакомить, — он взял Герду под руку и повёл обратно. Возле кельи они остановились. — Ваше Величество, разрешите зайти? — спросил Охотник. Герда напряглась. Раньше ей даже со знатью общаться не приходилось. Майли с её отцом не в счёт. А теперь предстояла аудиенция у короля! Пускай его и свергли Лучезарные. — Заходите! — послышался голос Гвидион. Так вот что у наставника за неотложные дела! Николас отвернул полог и пропустил Герду вперёд, прежде чем зайти самому. Король лежал на пуховых подушках, укутанный в шерстяные одеяла. Лучшее, что удалось достать в столь стеснённых обстоятельствах. Но выглядел он всё таким же измождённым и угасал, как огарок свечи. Гвидион сидел напротив него. — Не нужно всех этих регалий, мой мальчик, — тихо обратился к Николасу король. — Я развалина, лишённый своего королевства. Высокопарные слова в этих обстоятельствах звучат особенно жалко. Не причиняй мне боли. Его хрупкий голос походил на умирающее эхо. Охотник общался с Лесли с трудом, испытывая нестерпимую жалость. Не станет ли Николас таким же бессильным, неспособным даже на то, что могут простые люди, если согласится на операцию? Не лучше ли умереть быстро? Лесли ведь сам дал однозначный ответ. Почему тогда Николаса стыдят за трусость и вынуждают поступить иначе? — Простите. Я хотел познакомить вас с особенным человеком, — Охотник подвёл к королю Герду и чуть заметно согнул голову. — Это моя невеста, Герда Мрия. Она из наших, тоже одарённая. Она присела в учтивом книксене, потерянно глядя на Лесли. — Это великая честь. — Вы очень милы, — губы Лесли растянулись в едва заметной улыбке. Он повернулся к Николасу: — Кого-то она мне напоминает. Охотник вскинул бровь. Её сходство с Белым Палачом едва уловимо, и то если знать, что они — родственники. — Подойди ближе, дитя. Хочу лучше тебя рассмотреть. Герда, робея, склонилась над ним. Он провёл костлявым пальцем по её щеке. — Вспомнил. Ты похожа на Л’Хасси Фенталийскую, прародительницу нашего рода. Такое же открытое лицо, высокий лоб и глаза на пол лица. Я всегда восхищался красотой её статуи в королевской усыпальнице. — Очень похожа! А ещё она овдовела до рождения сына и почти всю жизнь провела в одиночестве, — Гвидион выразительно глянул на Николаса. Тот сверкнул гневным взглядом в ответ. Хватит уже давить! Король пошевелил пальцами, прося, чтобы Николас подал ему руку. Тот сделал, что было велено, и Лесли соединил их с Гердой ладони. — Уверен, вы проживёте вместе долгую счастливую жизнь, — заключил Лесли. — Мы постараемся, Ваше Величество, — снова присела в книксене Герда. — Его Величество решили назвать преемника послезавтра. Наши люди теряют терпение, — снова взял слово Гвидион. — Риана вас осматривала? — обратился Охотник к королю. — Мы слышали мнение одного Ангуса и даже не пробовали искать другие средства… — Я слишком устал, мой мальчик, и хочу, чтобы мои мучения скорее закончились, — вкрадчиво ответил Лесли. — Я предупредил Его Величество, что ты собираешься отказаться от трона, — снова вклинился в разговор Гвидион. — Подумал, что вам обоим будет легче, если я стану посредником между вами. Так! Похоже всё это время наставник учил Лесли, как вынудить Николаса короноваться. Герда переводила ошалелый взгляд с него на Охотника и потом на короля. — Я не давал своего согласия и просил подождать, — твёрдо ответил Николас. — Не смотри волком. Я назову тебя, а дальше ты сможешь передать власть тому, кому захочешь. Даже своему другу из Норикии, пускай даже я не одобряю. — Он наполовину авалорец! — Не имеет значения. Он родился за пределами острова и воспитывали его не в наших традициях. Он предан Компании и своему деду, а не нашему народу. Для нас он всегда будет чужаком, — объяснил Гвидион. — Но ведь я уехал с острова в четырнадцать лет и учился у наставников из разных уголков Мунгарда. К тому же, сегодня вы сами от меня отказались. Я точно так же, как Ноэль, служу Компании. Вместе с норикийцами мы стали бы сильнее. У нас появился бы шанс выстоять! — в последний раз попытался достучаться до них Николас. — В любом случае твоё согласие понадобится, только когда тебя соберутся короновать. А пока ты же должен будешь преподнести Его Величеству кубок с маковым молоком, — упрямо гнул свою линию Гвидион Охотник дёрнулся и уставился на короля: — Вы хотите, чтобы я вас отравил, а потом сел на трон, как узурпатор? Герда прикрыла рот ладонью. — Нет. Это часть древней церемонии передачи королевской власти. Когда приходило время, наследник поил умирающего короля ядом, забирал его последнее дыхание и вместе с ним священную власть над островом. После этого его право на престол никто не мог оспорить, — ответил Гвидион. — Ты же понимаешь важность традиционной свадьбы. Почему думаешь, что с передачей власти должно быть иначе? — Потому что свадьба — это моё личное дело. Просить благословения у духа совсем не то же, что отравить короля, — огрызнулся Николас. — Если Сумеречники под вашим влиянием поймут всё так, как вам хочется, то простой народ, который уже исповедует другую веру и слушает Лучезарных, будет видеть во мне убийцу. Управлять твёрдой рукой я вряд ли смогу, а если вы лишите меня народной поддержки, то опираться мне будет не на что. — О, ты начал думать о подданных и своей стране! Наконец-то заговорил, как правитель! — поддельно восхитился Гвидион. — Пускай и не очень мудрый, но это со временем приложится. Николас скрипнул зубами, как любил делать Финист. — Моей мудрости достаточно, чтобы понять, как сильно вы ошибаетесь. Ваш план не сработает и будет стоить нам всем свободы и жизни. Король застонал. — Я прошу… прошу тебя! Сделай это. Так будет правильно. Никто больше не отважится, а я не могу больше мучится и обрекать нашу страну на безвластие. — Если кто-то другой поднесёт Лесли чашу с ядом, ты же не думаешь, что в народе не станут судачить, что его подговорил ты? — с вызовом спросил Гвидион. Похоже, он победил. Отказать умирающему королю не получалось. Николас покорно сложил руки на груди. — Я исполню вашу волю, Ваше Величество, пускай даже это обойдётся мне очень дорого. — Благодарю! Я знал, что ты не подведёшь, — снова улыбнулся Лесли одними губами и измученно смежил веки. Охотник резко развернулся и вышел в коридор. Герда побежала следом. — Что происходит? Тебя хотят короновать? Он приложил палец к губам, указывая в сторону людных залов. Они отошли на почтительное расстояние чтобы никто не подслушал. — Хотят ещё как. Именно поэтому они вынудили меня участвовать в освобождении Лесли. Говорят, что я связан с ним кровными узами и являюсь единственным законным наследником. — Но я не смогу быть королевой! Я дочь лесника и не обучена этикету, обязанностям и ритуалам. День придворных особ ведь расписан по минутам. Они носят все шикарные платья и умопомрачительные причёски, ведут светские беседы, разбираются в политике, умеют интриговать и ещё прорву разных вещей. Я знаю, я читала… Герда затараторила, не давая ему вставить ни слова. В конце концов он не выдержал и повысил голос: — Очнись! Я сам не смогу быть королём. Я никогда к этому не стремился. Я просто хотел навестить отцовскую могилу и сыграть традиционную свадьбу. А-а-а, надо было слушать Финиста, Сайлуса и всех остальных, кто советовал не соваться в осиный улей! Он сокрушённо закрыл лицо руками. Герда прижалась к нему, пытаясь ободрить. — Всё хорошо. Справимся как-нибудь. Может, они всё-таки примут Ноэля и Компанию, если ты познакомишь их лично? Охотник качнул головой: — Ты же слышала, насколько плохо они воспринимают норикийцев и беженцев. В чём-то я их понимаю и из-за этого не могу говорить убедительно. Ноэль мой самый верный, самый надёжный друг. Я не могу его подставить, всучив власть над теми, кто будет противится ему так же сильно, как власти Лучезарных. Его кровь на моих руках — мой самый страшный кошмар. Герда поспешила его обнять и успокоить. — Всё будет хорошо! Обязательно. Вместе мы справимся. Даже упрямых авалорцев убедим, что спастись можно только вместе. — Если это повторять, то так и случится? — печально усмехнулся он. — Ты останешься со мной? — Вместе! Всегда! — отчаянно шептала она, покрывая робкими поцелуями его лицо. Только это и успокаивало. Подпитывало. Напоминало, что в мире ещё остались хорошие вещи, за которые стоит бороться. Пока силы не утекут из бренного тела.