Огни юга

Кабинет Магистра находился в торце второго этажа центрального корпуса. Микаш по-хозяйски распахнул дверь и двинулся к столу. Широкий такой, с мощными ножками, украшенными львиными головами наверху, чтобы выдерживать тяжесть возложенных на него донесений и указов. Усаживаясь на обитый красным бархатом стул с мягкими подлокотниками, Микаш опомнился и поднял взгляд на Олафа. — Позволишь мне занять этот кабинет по доброй памяти? Признаюсь, я испытываю к нему ностальгическую симпатию. Во время своего регентства здесь работал лорд Комри. После его смерти Микаш тосковал по нему так сильно, что обследовал все его покои и постарался сохранить его дух. Любимый и ненавистный одновременно. В то время Микаш по достоинству оценил удобства этого кабинета. Обитые войлоком стены и толстая дубовая дверь не выпускали наружу ни звука. В книжном шкафу из красного кедра имелось несколько спрятанных за деревянными панелями ниш для ценных вещей. Именно этот кабинет Микаш занимал, пока охотился за семейством своего кумира. Старина Трюдо и король Лесли были весьма этим недовольны, но Микаша не слишком заботило их одобрение. После того, как он расправился с семейством Комри, навязчивая привязанность почти отпустила его. Микаш переехал в Эскендерию — город своих воспоминаний, а не чужой памяти. И всё-таки вернулся. — Он ваш! Мой кабинет по левой стороне. А этот пустовал после смерти Магистра Трюдо, — легко уступил Олаф. Гибель Трюдо, последнего из троицы первых Предвестников, предзнаменовала Час Возрождения. Значит, надо действовать. — Почему? Неужели из-за притязаний Арнингхэма? — снисходительно спросил Микаш. — Нет. Просто этот кабинет мне никогда не нравился. Магистр Трюдо слишком часто меня здесь отчитывал и отвергал все мои предложения. А может, меня угнетает староверческий дух. Я хоть и не колдун-мертвошёпт, а всё равно чувствую, будто дворец полон призраков. Они бродят по спальням неприкаянные и гремят цепями о перила лестниц. — У тебя с детства было очень буйное воображение, — усмехнулся Микаш, устраиваясь за столом удобнее. — Только не тяните с выволочкой. Вы ведь для этого меня сюда привели? Не хотели ругать при свидетелях? — отрешённо потребовал Олаф, сцепив руки за спиной в замок. Удивительно, как в робком и покладистом мальчике порой проявлялись иные, куда более жёсткие черты характера. Он всегда был скрытным и необщительным, будто бутон цветка, который долго не желал распускаться и показывать свою суть. Осторожный, недоверчивый, обманчиво мягкий. — Ты изменился с тех пор, как я тебя сюда отправил. Я надеялся, что Трюдо обучит тебя всему и со временем передаст дела, но, вижу, он готовил себе другого преемника. Одного не пойму, зачем ты решил уладить ваши разногласия пошлой дуэлью? Ты же никогда их не любил. — Видимо, я оказался не так хорош, как себе представлял. Моё терпение лопнуло. — Из-за девчонки? Я видел, как она рыдала и упрашивала тебя не проводить допрос. — И да, и нет. Она стала последней каплей. Я уже был готов уступить Арнингхэму это место. Власть, интриги, когда ты постоянно вынужден доказывать подчинённым свою силу — это не моё. Но Герда… я спас её, и, пожалуй, в первый раз в жизни мне захотелось довести дело до конца, а не бежать от трудностей. Ругаться у них никогда не получалось, даже сейчас спор сам собой сошёл на нет. Микаш мог лишь снисходительно качать головой в ответ на юношеские порывы Олафа. — Когда-то я сам был таким, ровно таким же как ты. Мечтал защищать людей и служить своему маршалу, воевать плечом к плечу с добрыми рыцарями, любить жену и сына, но судьба распорядилась иначе. Микаш не стал продолжать. Допрос всколыхнул слишком много болезненных воспоминаний. Вырваться из них к делам, не терпящим отлагательств, оказалось не так просто. — Сомневаюсь, что вы даже в детстве были мягким и уступчивым, как я. Вас никогда не называли слабаком и никудышным лидером. Никто не смел оспаривать ваши приказы. — Меня называли зарвавшимся щенком блохастой дворняги, — коротко хохотнул Микаш. — Когда маршал назначил меня командиром звена, я должен был хорошенько помахать кулаками, прежде чем меня хотя бы приняли за своего. А слушаться моих приказов стали намного позже, когда в долгих и изнурительных боях я доказал, что способен на многое. — Но я не смог, — печально качнул головой Олаф. — Не предупредил бунт, упустил короля и главарей. Арнингхэм не устаёт напоминать о каждом моём поражении. — Но сегодня проиграл он. Надеюсь, это удовлетворило тебя достаточно. — Ни капли! Но хотя бы Герда в безопасности. — Ах, если бы. Нельзя спасти того, кто не хочет, чтобы его спасали. — Она говорила то же самое. — Это старая мудрость, куда древнее нашего и даже Сумеречного Кодекса. — Вы ведь тоже пытаетесь меня спасти, продвинуть на самую верхушку. Я бы с удовольствием уступил своё место более амбициозным братьям-Лучезарным. Назначьте меня судьёй в Тегарпони! — Это другое. У тебя хорошие задатки. Куда лучше, чем у Арнингхэма или даже Трюдо. Я бы хотел, чтобы однажды ты занял моё место. — У меня никогда не хватит характера, чтобы держать весь мир в железной хватке. Вы легенда, вас все боятся и бросаются выполнять любое ваше повеление по первому слову. От вас веет уверенностью и силой. А я не знаю, как поступить правильно, что выбрать и чем пожертвовать. И самое главное, чего я хочу. — Никому не дано предугадать, чем обернётся то или иное наше решение. Разве что Пресветлому в Небесных Чертогах. Риск остаётся, даже когда кажется, что ты просчитал каждый шаг. Король Лесли послужил хорошей приманкой для колдунов. Благодаря ей ты не допустил больших жертв среди наших людей и подавил восстание — это уже много. Главари с подорванным боевым духом — лишь жалкая шайка разбойников. Пускай и дальше гниют в сырости Каледонских гор. — Но лорд Комри… Вы же так хотели его поймать и призвать к ответу, — смутился Олаф. На лице Микаша просияла улыбка: — Что-то мне подсказывает, что наша встреча не за горами. Эта бедовая семейка никогда не бросает своего и идёт до конца. До самого конца. — А у нас есть что-то, что принадлежит лорду Комри? — продолжал забавно хмуриться Олаф. — Конечно. Взять хотя бы этот дворец. Если король Лесли объявил лорда Комри своим наследником, то мы занимаем его владения. Олаф передёрнул плечами и с тоской уставился на заглянувшую в окно луну. «Что ты там видишь, небесный мальчик? Лицо своей бесконечно далёкой матери?» — Именно это чувство мучает меня. Будто я здесь враг и занимаю чужое место. — Значит, надо сделать его твоим. — Вы собираетесь назначить меня Магистром? — Олаф резко развернулся, в его взгляде проскользнула тревога. — Сомневаюсь, что Лучезарные меня примут. — Чего тебе не хватает, так это уверенности. Я надеялся, что вдали от меня ты почувствуешь себя более самостоятельным и независимым, но просчитался. Старина Трюдо затравил тебя настолько, что ты сомневаешься даже там, где тебе нет равных. Я знаю один ритуал, который поможет тебе понять и принять себя. — Ритуал? Вы имеете ввиду Просветление? — встрепенулся Олаф и сжал подлокотники стула до побелевших костяшек. — Боишься погибнуть? — Микаш снова не сдержал смешок. — К Просветлению ты пока готов даже меньше, чем незабвенный Арнингхэм. Нет, я о другом, более древнем ритуале. Пожалуй, единственном стоящем из тех, что практиковали Сумеречники. Тебе нужно пройти Испытание. — Испытание? А вы его проходили? — Много раз. В юности я занимался тем, что охотился на демонов вместо детей высокородных Сумеречников, чтобы тех приняли в орден. Мой покровитель и меня обещал туда пристроить за хорошую службу, но со временем я догадался, что он не станет этого делать. — Как это несправедливо! — вознегодовал Олаф. — А лорд Комри… за него тоже Испытание проходили другие? — О, нет! Они же до того гордые, что быстрее отправятся в пасть демонам, чем признают, что чего-то не могут. Впрочем, могут они действительно многое. Этих врагов не стоит недооценивать. — Но если… — Олаф в задумчивости сузил глаза. — Если лорд Комри действительно настолько благороден, если он законный наследник престола, если он не станет угнетать пресветловерцев и предложит нам мир, неужели мы откажем? — Он колдун, и этим всё сказано, — жёстко отрезал Микаш. — Впрочем, если ты заменишь меня на этом посту, то сможешь выбирать сам, кого карать, а кого миловать, с кем заключать союзы, а с кем продолжать воевать. Обещаю, именно ты решишь участь лорда Комри. — Только после того, как я выслушаю всё, что он захочет сказать, — Олаф встал и подошёл к окну. Теперь он разглядывал созвездие Охотника. Память просыпалась. Медленными шажочками, смутными предчувствиями, непонятной тоской. Нужно, чтобы плотину человеческого сознания прорвало и наружу хлынул весь скопившийся за века развоплощения. — Так вот… хочешь послушать про моё Испытание? — вернул Олафа из мира грёз Микаш. — Вы же уже рассказали. — Я рассказал про поддельные, на забаву рыцарям. Настоящее Испытание я прошёл позже, когда отправился в ледяную пустыню Нордхейма следом за моей милой Лайсве. Безумное путешествие во тьме полугодовой ночи по заснеженному Полночьгорью вместе с охотниками-туатами, спуск в ледяной лабиринт, который вёл в самое сердце Червоточины, встреча с неведомым демоном, смерть и новое рождение. Нас там было трое, молодых Сумеречников. Мы вернулись другими, познавшими себя настоящих. Я смирился со своими чувствами к Лайсве, понял, что даже без покровителей и рыцарства могу защищать людей, перестал огрызаться на малейший взгляд в свою сторону. Это позволило мне двигаться дальше. Я добрался до Эскендерии и попал в настоящую армию. — Вы хотите отправить меня в Нордхейм? — Нет, Нордхейм для тебя — слишком легко, — усмехнулся его озадаченному виду Микаш. — К тому же, ты просто повторишь мои шаги. Это не сравнится с тем, когда сам прокладываешь себе дорогу. Поезжай в Зюдхейм. — Куда?! — вытаращил глаза Олаф. — Для этого нужно обогнуть всё западное побережье Гундигарда. Разве кто-то бывал там за последние полторы тысячи лет? — Чем более неизведана земля, тем путешествие интересней. Снаряди корабль в Дубрисе и поезжай. У меня есть карты Бердонико Колая, они помогут твоим навигаторам прокладывать путь. Идите вдоль берега, не забредайте вглубь мёртвого континента. Кто знает, что за твари обитают в тенистых джунглях и руинах древних поселений? Через год прибудешь в Зюдхейм. Там и встретимся. — Зачем? Вы бросите управление Мунгардом из-за моего Испытания? — Наши люди хорошо обучены, они справятся без меня. В Зюдхейме есть особое место. Помнишь уроки истории? — Вы о том, что вера в Пресветлого зародилась в Гундигарде? Там Магистр Трюдо вместе с двумя товарищами, Масферсом и Ратом, впервые узрели божественный лик? Я спрашивал у Магистра, что произошло в Гундигарде на самом деле. Он отвечал лишь сухое: «Когда-нибудь сам узнаешь, если доживёшь». Мне кажется, что эта легенда всего лишь красивая метафора. Проделав полный опасностей путь и потеряв почти весь отряд, наши предшественники поняли, насколько вера в Пресветлого лучше закосневшей веры в Повелителей Стихий и приняли сторону тех, против кого раньше боролись. Я прав? — Старина Трюдо всегда был излишне суров, — ушёл от ответа Микаш. — С его смертью наша первая эпоха, эпоха романтической борьбы за светлые идеалы, подошла к концу. Скоро вы, молодые и полные новых идей, на которые у нас, стариков, не хватило бы мужества, будете вершить судьбы мира сами. — Ох, нет! Я надеюсь, вы проживёте ещё не меньше ста лет. Иногда мне кажется, что власть ордена держится только на вас. — Хотя Пресветлый продлевает наши годы и бережёт от старости, мы вовсе не бессмертны. Магистр Трюдо яркий тому пример. Так что не трать время зря. Сразу после приёма собирайся в дорогу. Твоя помощь понадобится мне очень скоро. — Хорошо! Если вы считаете, что это необходимо и не можете найти никого более подходящего… Но вы так и не объяснили, почему именно Зюдхейм. Храм ведь стоит намного ближе, по течению Великой Реки Укаялы. — Ты ведь слышал, что мятежные проповедники настраивают людей против нас? — начал Микаш издалека. — Мол, мы узурпировали власть и прикрываемся волей Пресветлого, чтобы вершить свои тёмные делишки. — Снова? — Олаф сдвинул брови в тревоге. — Мы как будто поменялись местами с Сумеречниками. Неужели с нами произойдёт то же? Но ведь мы обращались с людьми по справедливости, не брали лишнего и не злоупотребляли властью! — Обиженные находятся всегда. Но мы будем умнее наших предшественников и докажем свою избранность. Для этого надо попасть в Зюдхейм. Каждая легенда — эхо были. Искажённой до неузнаваемости, но всё же более чудесной, чем может вообразить ограниченный человеческий разум. В седой древности стихии разбушевались так сильно, что грозили уничтожить всё живое. Они отравили почву Гундигарда, сделали погоду непереносимой, иссушили реки, извергли в небо непроницаемые облака вулканического пепла. Пресветлый отдал всю свою силу, чтобы укротить стихии и спасти людей. После неистовых боёв он устал настолько, что удалился за край мира. Пресветлый вернётся, когда людям вновь понадобится помощь. Мы долго искали место его последней битвы — легендарный край света. Всё указывает на Зюдхейм. Следуя по стопам Пресветлого, ты пройдёшь своё Испытание и обретёшь силу. Понимаешь? — Не совсем, — ошарашенно качнул головой Олаф. — Какая связь между доказательством нашей избранности, моей уверенностью в себе и следами Пресветлого? Мы что, и впрямь, вернём его в наш мир? — Как только доберёшься до места, всё поймёшь. Обещаю! — загадочно подмигнул ему Микаш. Олаф сложил руки на груди и по-детски насупился. — Вы говорите как Магистр Трюдо. Что ж, всегда мечтал попутешествовать, тем более, побывать там, где ещё не ступала нога человека. Это даже лучше, чем жизнь в Тегарпони и уж точно не сравнится со здешними склоками. Вот только… Как поступить с Гердой? Я обещал взять её в ученицы, но теперь мне придётся оставить её на несколько лет одну. — Не беспокойся об этом. Отправим её в Эскендерию. Там с ней будут заниматься лучшие наставники. Ей будет доступна наша библиотека. Она же любит книги, я видел в её мыслях, — с самой любезной из возможных улыбок предложил Микаш, но Олафа это не воодушевило. — Она нам не доверяет и хочет домой в Урсалию. Только с открывшимся даром её там убьют. — Придётся потерпеть ради важного дела. Нам всем. Даю слово, что за ней присмотрят и не обидят. — Спасибо за заботу. Неловко взваливать всё это на вас. Я постараюсь убедить Герду, что это для её же блага. — Всё получится. Она умная девушка, — успокоил его Микаш. Правда, если бы на её месте оказалась Лайсве, всё пошло бы вкривь и вкось самым невероятным образом. Но сейчас, что бы они ни делали, всё равно придут в Зюдхейм. Место начало и конца. — Ступай, уже поздно. Завтра будет сложный день. — Конечно. Не смею вас дольше задерживать. Удивительно, что этот разговор прошёл так гладко, — бросил на прощание Олаф. — Это всё женские чары. Твоя ученица самая настоящая колдунья, даже ледяное сердце растопит, — рассмеялся Микаш. Ободрённый, Олаф затворил за собой дверь. Как только его шаги стихли, Микаш приблизился к камину. За ним скрывался потайной ход. Он вёл и в другие покои дворца, и за его пределы к лабиринту катакомб. Микаш нажал рычаг над полкой. Задняя стенка отползла в сторону, и в кабинет выбрался укутанный в ветхий серый плащ Предвестник. — Долго же вы болтали! — пробубнил он, отряхивая с себя сажу. — Нужно действовать аккуратно. Одно неверное слово, и наш план отправится в бездну. Ты ждал десять лет, дорогой друг Кербатов. От пары часов промедления с тобой ничего не случится, — отмахнулся Микаш. Предвестник откинул с головы капюшон, обдав тошнотворным запахом гниющей плоти. По лицу расползались тёмно-фиолетовые, почти чёрные язвы, на голове осталось лишь пару засаленных седых волос. На шее зияла дыра, отчего воздух, когда Кербатов говорил, выходил со свистом. Глаза — один голубой, другой зелёный — горели с необычайной яркостью. — Ещё как не подожду! Разве не видишь? Из-за раны, которую нанёс мне подлец Оленин в Хитеже, моя плоть идёт по швам и облазит лоскутами. Сумеречники меня уже и за демона не примут — я ходячий труп. Нужно пересадить мой осколок новому носителю, иначе он погибнет, а вместе с ним пропадёт весь мой опыт! Неужели я так плохо исполнял свои обязанности, что не заслужил новое тело? — Будет тебе тело. Только прекрати ныть! Такие дела быстро не делаются или ты хочешь, чтобы я притащил к тебе первого попавшегося бродягу и его тело отторгло осколок уже через пару лет? — Нет! — Магистр Кербатов шагнул к нему и протянул руки. — Я хочу такое же сильное тело, как у тебя. Чтобы прослужило не меньше пары сотен лет! Микаш брезгливо смахнул с себя его покрытые струпьями ладони. — Не забывай, с кем разговариваешь. Я всё-таки Дух возмездия, а не мелкая шавка, вроде вас с Трюдо. Будешь зарываться, и я не стану тебе помогать. — О, прости! Я не хотел тебя оскорбить. Но сам видишь, насколько отчаянное у меня положение. — Я же сказал, что завтра приведу носителя. Он сильный и влиятельный — тебе понравится. Но только после приёма, чтобы не вызвать подозрений. Пресветловерцы и без того недовольны, а среди наших вечно склоки и интриги. Перед Часом Возрождения никакие осложнения нам не нужны. Понимаешь? Главное — осторожность, — истощённо потирая переносицу, объяснил Микаш. — Понимаю, — пристыжено пробормотал Кербатов. — Прошу извинить! Моё состояние не способствует терпению и осторожности. — Тем не менее, они необходимы. Возвращайся в катакомбы и не показывайся до конца приёма. Я приведу носителя сюда, и мы сделаем всё быстро и чисто. Просто дождись моего сигнала. — Снова в эту сырость? Ох, мои кости! — закряхтел он, как дряхлый старик. Неужели и до грозного Белого Палача когда-нибудь доберётся немочь и тлен? А ведь он уже дед замужней девицы. Скоро правнуки появятся, если лорд Комри, конечно, вернёт свою благоверную. Ох, нет, уж лучше проститься с головой от его меча, чем дождаться безмятежной старости.