Огни юга

Олаф пришёл к кабинету лорда Веломри, когда колокола в храме прозвонили к подъёму. Сразу после первого стука Олафа пригласили войти. Лорд Веломри сидел за столом и читал донесения. Олаф сложил руки за спиной и заставил себя благодушно улыбаться, хотя на душе скребли кошки. — Работаете с самого утра после приёма? Когда же вы отдыхаете? — Покой нам только снится. Самое время узнать, как обстоят дела на острове. Не подумай, что я критикую старину Трюдо, но он был чрезмерно скрытным и злоупотреблял своим влиянием в ордене. Для дела, как он считал, но… его благие намерения вышли нам боком. — Мне казалось, он соперничал с вами почти так же, как со мной Арнингхэм, — отшутился Олаф. Дверь отворилась. На пороге показался тот, о ком шла речь, словно он слышал сквозь толстые стены. — Лорд Веломри, мастер Харальдссон, — отсалютовал Арнингхэм обоим. — У меня всё готово к отбытию. Экипаж ждёт, корабль отправляется из Дубриса в полдень. Вот… пришёл попрощаться. Капюшон его голубого плаща был надвинут так глубоко, что скрывал верхнюю часть лица в тени. Даже глаз разглядеть не получалось. — Герда за тебя беспокоилась, — не слишком дружелюбно заметил Олаф. — О! Правда? Очень лестно… — Арнингхэм замялся. — Предлагаю расстаться друзьями. В конце концов именно я указал вам на маленькую проблему до того, как она успела перерасти в трагедию, как у тебя обычно случается. Олаф сузил глаза, с трудом сдерживаясь, чтобы не вспылить. — Пожмите друг другу руки и забудьте о вражде, — встрял между ними лорд Веломри. — Это приказ. Олаф нехотя подчинился, а вот Арнингхэм выглядел на удивление благодушным, не прекословил и не дерзил. Интересно, что ему лорд Веломри такого сказал, что тот пересмотрел своё отношение? Впрочем, не важно. — Хорошей службы. Желаю тебе много славных побед над староверами, — выдавил из себя вежливую фразу Олаф. — И тебе попутного ветра и спокойного моря, — козырнул ему на прощание Арнингхэм. — Удачи. И помни, долг превыше всего, — попенял ему лорд Веломри. Арнингхэм убрался, и Олаф смог хотя бы взглядом выплеснуть своё негодование. — Как Герда? — невзначай поинтересовался лорд Веломри. Олаф пожал плечами. — Отказалась вчера от внушения, но обещала вести себя тихо. Стражники доложили, что из комнаты не выходила. Боюсь, она подавлена настолько, что не встаёт с постели. — А ты, наоборот, всю ночь не спал, поэтому похож на сову с шарами под огромными красными глазами, — сыронизировал лорд Веломри. — Я с детства страдал бессонницей. Когда голова разрывается от тревожных мыслей, успокоиться не получается, сколько бы я ни считал божественных посланников Пресветлого. — Знаю. Но не стоит так переживать по пустякам, а то загонишь себя в могилу. Что я и весь наш орден будем делать без нашего будущего Архимагистра? М-м-м? — Я пока даже до Зюдхейма не добрался. Но спасибо, что так верите в меня. Мне хотелось бы поговорить о Герде. То, что произошло вчера, больше не повторится. Она напугана и никому не верит, но не думаю, что она способна причинить нам вред. — Я не собираюсь её наказывать и постараюсь, чтобы о произошедшем никто не узнал. Но теперь её нельзя ни везти в Эскендерию, ни оставлять здесь. Ты единственный, кого она слушает. — Что же делать? Отпустить её и не думать о том, что она может погибнуть? — растерялся Олаф. — Не отпускай, если не хочешь. Я вижу, как ты к ней привязался. Возьми её с собой. — Но корабль не место для девушки. За ней придётся постоянно следить, чтобы она не угодила в беду. Но эта мысль Олафу понравилась. Не то, чтобы он жаждал компании, но плаванье страшило невозможностью разделить свои впечатления, радости и печали с близким человеком. С Гердой. — Найми для неё телохранителя, — после продолжительного раздумья предложил лорд Веломри. — Не из ордена, обычного, кто бы наверняка не участвовал бы в наших интригах. Неодарённому Герда поверит быстрее, чем Лучезарному. — Но где найти достаточно надёжного человека? У меня даже в ордене нет таких знакомых, — Олаф в задумчивости уставился в окно. — Наёмники — аморальные бандиты. — Поспрашивай в городе, — лорд Веломри неуверенно повёл плечами. — Прислушайся к чутью. Если встретишь человека, которому сможешь доверять, как себе, значит, он тот, кто тебе нужен. Право, не думал, что придётся уговаривать тебя взять в путешествие людей для личных нужд. Хороший командир, наверное, запретил бы тебе отвлекаться от дела, а Герду запер бы в башне. — Не надо в башню! Она погибнет там от тоски, — горячо возразил Олаф. — Я… я всё понял. Простите мои сомнения. Я постараюсь верить если не в себя, то хотя бы в вас. Вы дурного не посоветуете. — Уже лучше. Ещё хочу попросить… не говори Герде, что это я предложил взять её в Зюдхейм. Она может неправильно понять. Я просто хочу, чтобы у тебя появились друзья. Это не менее важно, чем уверенность в собственных силах. Олаф слабо улыбнулся: — Спасибо вам! Не знаю, почему я всё время выбираю тех, кто меня бросает. Но надеюсь, в этот раз у меня получится её удержать, и от необдуманных поступков тоже. Лорд Веломри помрачнел и отвернулся к окну. Его взгляд стал далёким и тяжёлым. — У тебя просто мало опыта. К сожалению, даже мыслечтением нельзя заставить людей поступать так, как хотим мы. Я тоже потерял всех, кого любил, но это не делает меня глупым или слабым. Это вызовы судьбы. Нужно принимать их с достоинством, а не складывать руки. — Вы герой. Надеюсь, что смогу стать на вас похожим. — Лучше оставайся собой. Ступай. Тебе надо готовиться к плаванию, забыл? Срок всего месяц, — отмахнулся лорд Веломри от разговора. — А я ещё должен разобрать гору донесений. — Конечно. Удачного вам дня, — Олаф предпочёл не испытывать его терпение и спешно покинул кабинет. С Гердой Олаф решился поговорить лишь поздним вечером. Учителя сообщили, что она вела как обычно: старательно выполняла задания и разговаривала деликатно. Но от них не укрылся её подавленный вид и безразличие. Этого следовало ожидать. Главное не сделать хуже. Когда Олаф постучался в спальню, послышалось «Не заперто». Герда сидела за столом и медленно потягивала успокаивающий отвар Рэнделла из чашки. Засахаренные фиалки и кремовые пирожные оставались нетронутыми. На противоположном краю стола ждала ещё одна чашка. Олаф занял свободный стул и попробовал дивную фиолетовую сладость. Она таяла на языке, как божественный нектар. Герда подняла на него взгляд и неожиданно улыбнулась. — Какое же у тебя умильное выражение лица! Любая печаль перед ним меркнет. Но, Олаф, нельзя же до того любить сладости! Это вредно для здоровья, зубов… и даже характера. — Вот ещё, — хрюкнул он. — Я не так часто позволяю себе маленькие слабости. Отвар готов без сахара пить. А некоторые добавляют туда по три ложки. — Ужас! Он даже с одной становится невкусным. Хорошее начало: она не плачет и не бросается ни на кого с ножом. Нужно продолжать. — Рад, что тебе лучше. Я встречался с Арнингхэмом перед его отбытием. Он выглядел вполне здоровым, благодарил тебя за беспокойство и сетовал, что не может попрощаться лично. — Ты врёшь, — ожесточилась она и отставила пустую чашку. — Видел его глаза? — Да, кажется… он был в капюшоне. А что? — нахмурился Олаф. — Ничего, — она сложила руки на груди и отвернулась, раскачиваясь на стуле. Хотелось пожурить её, но уж лучше она расслабится, чем они снова поругаются. — Я подумал, почему бы тебе не отправиться со мной в Зюдхейм? Лорда Веломри там не будет, и других Лучезарных тоже. Только мы с тобой и команда корабля. Да, нам придётся нелегко, но я готов взять на себя ответственность за твою защиту. Так будет лучше, чем если ты поплывёшь в Урсалию одна. — Зюдхейм? — Герда подняла на него ошарашенный взгляд. — Но тогда я не увижу… никого из знакомых. — Они так для тебя важны? Подумай, это уникальный шанс. Только единицы странствовали по мёртвому Гундигарду, а к Южным вратам Червоточины и вовсе никто не приближался уже полторы тысячи лет. Мне… мне казалось, тебе нравятся путешествия и загадки древности, — неловко закончил Олаф. Думал, она воспримет это с большим энтузиазмом, но на её лице отражалась тревога. — Да, просто… в Гундигард мечтал отправиться мой друг. Бредил им. Рассказывал про местные чудеса вроде заброшенных храмов и слоновьих кладбищ. Я скучаю по нему, по ним всем. — Это не навсегда. Может, когда мы вернёмся, ситуация в Мунгарде изменится, и у тебя получится навестить своих друзей. А может, мы сделаем это вместе, м? — Разве лорд Веломри согласится, чтобы я плыла с тобой? — Герда сузила глаза, что-то заподозрив. — Я уговорю его. Пообещаю нанять для тебя надёжного телохранителя, чтобы самому поменьше отвлекаться от важных дел. Как тебе идея? — Телохранителя? — Не из ордена и не того, кто состоит у нас на службе. Обычного неодарённого. Я найду того, кто тебе понравится. Надёжный, благородный, умный. Какие ещё у него должны быть качества? — Пускай он будет неудержим, как западный ветер, — в задумчивости ответила Герда. Строка из древней легенды о великом герое? — Значит, западный ветер. Я найду его. Обещаю. Они пожали руки, хотя в её глазах осталась печаль, словно она не верила в удачный исход. Подготовка к экспедиции в Гундигард продвигалась быстро. Олаф вовсю составлял планы и списки того, что потребуется сделать до отбытия, расспрашивал бывалых путешественников из ордена, размышлял о том, что мог упустить. Собираться и улаживать дела приходилось быстро, чтобы больше времени посвятить поискам. Чутьё подсказывало, что они не будут быстрыми и лёгкими, но всё же с Гердой он не расстанется. Это воодушевляло на работу, как ничто другое. Лорд Веломри помог нанять каракку «Музыка ветра». Бывалый капитан Люсьен отнёсся к затее без особого воодушевления, но отказать ордену не посмел и принялся снаряжать судно. К тому же, его команда и прежде возила Лучезарных на мёртвый южный континент. Вскоре лорд Веломри уехал в Эскендерию. С остальным — покупкой провианта, одежды и оружия — Олаф справлялся сам. Карты Бердонико Колая, как и его сочинения, редкостью не считались. Библиотека ордена предоставил их в полное распоряжение кормчего Родрика Эйдена. Тщательно их изучив, он принялся составлять маршрут. Остальные сведения Олаф черпал из книг по вечерам, а днём искал телохранителя. Последнее задание оказалось самым сложным. Он обошёл все злачные места Ловонида, встретил больше сотни наёмников и прочего лихого люда. Ни один из них доверия не вызывал: глаза алчно блестели, губы кривились в похабных ухмылках. Да эти люди бы и родную мать продали за пару медек. Грубые повадки и вовсе заставляли брезгливо морщиться. Герде они точно не понравились бы. Время утекало стремительно, да и идеи, где ещё можно искать подходящего человека, иссякли. В отчаянии Олаф решил обратиться к осведомителю, который знал всех до последней крысы в городе. Если уж он не поможет, никто не поможет. Осведомитель обитал в восточной части города, где ютились все отбросы Ловонида. Олаф собирался туда, как на войну. Надел неприметный серый плащ, скрыл ауру амулетом Кишно, в голенищах сапог спрятал ножи, в мешочек на поясе положил кастет и прихватил трость с выдвижным лезвием. Идти придётся без охраны, если нападут толпой, он может не отбиться. Впрочем, после казни колдунов город сильно притих. Есть шанс остаться живым… К полуночи Олаф был уже на окраине и вглядывался в горевшие в окнах публичных домов огни. Только они могли позволить себе такую роскошь, в то время как жилых хибарах сидели в темноте. Хотя жизнь в этой части города начиналась только с заходом солнца: по улицам сновали люди, раздавалось кошачье шипение и звонкий собачий лай вперемешку с хмельными песнями. Олаф вышел на пустынный перекрёсток недалеко от восточных ворот города. Стена здесь начала ветшать: то ли следили за ней плохо, то ли местные жители начали разносить её по камушку на свои хибары. Надо будет отправить сюда каменщиков и усилить охрану. В состоянии войны нельзя пренебрегать прочностью защитных сооружений. Да и патрули в этой части города стоило бы усилить, хотя эффект может быть, как если ткнуть палкой в гнездо шершней. Сторонники короля перейдут от мелких пакостей к открытому противостоянию и может пролиться кровь. Хорошо бы оценить все риски и предупредить патрульных, чтобы не провоцировали местных и старались действовать незаметно. Да только времени совсем не осталось. Столько вдруг появилось энтузиазма и идей, столько сожалений, что ничего уже не получится довести до конца. Даже в том сомнительно случае, если экспедиция увенчается успехом, сюда, на прежнюю должность или даже на место Магистра Авалора, Олаф вряд ли попадёт. Лорд Веломри недвусмысленно дал понять, что оно достанется Арнингхэму, как только он завершит своё «испытание» на службе в Эламе. Олаф либо станет новым Архимагистром, либо… В любом случае, прежней жизнь не будет уже никогда, что бы он ни обещал Герде. Может, поэтому она ему не верила — он сам себе не верил. Несмотря на то, что предыдущие дни были по-осеннему туманными и пасмурными, эта ночь выдалась удивительно ясной. Полная луна светила на Олафа, словно факелы на помосте во время выступлений перед народом. Публичным диспутам Лучезарных обучали с малых ногтей. Если бы Олаф не постиг ораторское искусство в совершенстве, то его не допустили бы до высоких должностей. И всё равно волнение накрывало его перед каждым выходом на помост. Да, он перебарывал себя с помощью дыхательных техник и развитого воображения. Перед тем, как Олаф открывал рот, страх прятался так далеко, что не мешал красивым и чётким фразам срываться с его губ, голос не дрожал, интонация оказывалась правильной. Так чего он разволновался сейчас перед презренным осведомителем? Олаф вытянул перед собой черепаховую шкатулку с положенной платой — тремя серебряниками. Восточный ветер трепал выбившиеся из пучка на затылке белые пряди. В лесу за стеной глухо ухали совы. От холода Олаф принялся приплясывать, напевая под нос одну из услышанных только что хмельных песен. Над городом поднялся звон храмовых колоколов, возвестивших полночь, а осведомитель так и не объявился. Как же это глупо! Олаф мёрз тут один, с протянутыми руками, подставлял свою спину врагам. А надо-то было укротить свою мнительность и довериться хотя бы тому, кто выглядел прилично. — Не меня ждёшь? — кто-то легонько коснулся его плеча и шепнул в ухо. Ни ауры, ни звука шагов, даже дыхания на коже не чувствовалось. Какой хороший лазутчик! Олаф резко обернулся. Перед ним стоял невысокий худощавый человек в щегольском костюме, который уместнее бы смотрелся в богатых кварталах Золотого Дюарля. Широкополая шляпа скрывала верхнюю часть лица. С подбородка сыпалась то ли мука, то ли пудра, а рот в темноте казался бездонным провалом. Из-под шляпы неаккуратными паклями торчали пряди парика. Олаф вложил в обтянутые белыми перчатками ладони шкатулку. — Пожалуй, что тебя. Нужна помощь. Я ищу одного человека, — сразу перешёл к делу Олаф. Недоверчивость измучила и его самого. Тем более, ничего предосудительного или тайного он не делал. — Человека ли? — скептично хмыкнул осведомитель. — Не стоит обсуждать дела на улице. Давай найдём более укромное место. Олаф покорно последовал за осведомителем. Вскоре они остановились возле ветхой покосившейся постройки. Боком она будто врастала в городскую стену. Над входом висела выщербленная вывеска, которую не получалось разглядеть в темноте. Но Олаф узнал таверну «Чёрный петух». Знаменитый притон, который держал выходец из Поднебесной. На него регулярно жаловались, но из-за агрессивных завсегдатаев — каледонцев — патрульные сюда не заглядывали. Горцы поддерживали бунтовщиков и власть Лучезарных не жаловали. Из-за притворенной двери доносились разнообразные запахи: копчений, дыма, пота и крепкого эля. Раздавались бодрые выкрики. Осведомитель вошёл первым. Олаф заглянул внутрь и отогнал ладонью тяжёлый дух. Народу собралось много, пустовал всего один стол в дальнем углу — оттуда был плохо виден центр зала, за которым напряжённо наблюдали все посетители. Олаф с осведомителем поспешили усесться. Вскоре к ним подошла тощая девица с короткими, словно после тифа, волосами. На ней было старое заплатанное платье, застиранный передник и красный чепец. — Ром будь добра, милочка, — хрипловатым голосом обратился к ней осведомитель. — Эту конскую мочу? Уже лучше виски, — покривился Олаф. — Ром и виски? — переспросила подавальщица, не слишком присматриваясь к гостям. — Нет, я предпочту грушевый перри, — ответил Олаф самое простое, что смог придумать. — Ишь какой разборчивый. Из Норикии, что ли? — хмыкнула подавальщица. — Из Лапии. Но рыба лучше идёт с элем или белым вином. — На закуску рыбу? Есть сушёный палтус, — предложила она. — Я не закусываю. Пинту рома, и всё, — махнул рукой осведомитель. Та обескураженно приподняла брови. — Перри лучше закусывать сыром с мёдом. Надеюсь, настолько простая пища у вас найдётся? — спросил Олаф и с улыбкой вложил в её протянутую ладонь серебряник. Подавальщица попробовала его на зуб, хмыкнула и, спрятав монету за пазуху, удалилась к прилавку. Олаф повернулся к осведомителю. — Я отправляюсь в плавание, и хочу взять с собой ученицу. Ей понадобится телохранитель. Я искал повсюду, но не нашёл никого достаточно надёжного и честного. — Нетерпеливый! — ухмульнулся из-под шляпы осведомитель. — Не того ты ищешь, потому и не находишь. Не нужен тебе ни надёжный, ни тем более честный. Подойдёт только тот, кто тебе близок. А твоей ученице уж как повезёт. Лучше бы, чтобы он не был ей близок. — И кого ты хочешь мне предложить в этом занюханном кабаке? Каледонца? — подозрительно прищурился Олаф. — Не беспокойся, он такой же чужак, как и ты. Неукротимый западный ветер. Ты узнаешь его с первого взгляда, — осведомитель коснулся полей шляпы, под ними сверкнули красные глаза. — Плату я отработал, просьбу выполнил. Бывай, ещё встретимся. Так и не дождавшись своего рома, он ушёл. Его место занял коренастый узкоглазый мужчина среднего возраста. Выходец из Поднебесной. Свечное пламя бросало блики на его лысину. Он принёс выпивку и закуску, но вместо того, чтобы удалиться, устроился на свободной лавке. — Чен Бонг, хозяин сего заведения, к вашим услугам, — Чен почтительно склонил голову. В отличие от подавальщицы он изучал Олафа очень придирчиво. — Чем мы, сирые и убогие, привлекли внимание грозных воинов Пресветлого? — Я здесь, как частное лицо, а не представитель ордена, — поморщился Олаф. Всё-таки узнали. Интересно, чем он себя выдал? — Ясно. Если не поможем, отправите всех на костёр. — Чен отхлебнул ром из кружки осведомителя и поморщился: — Конская моча! — Если я уйду отсюда так же, как и пришёл, никто ваше заведение не тронет, даю слово, — осадил его Олаф. — Я ищу надёжного человека для охраны девушки на корабле. Он должен ответственно относиться к службе, хорошо владеть оружием и вести себя почтительно. — Оружием тут владеет каждый первый, да и в ответственности каледонцам не откажешь. Если согласятся служить, то драться будут до последней капли крови и даже после смерти вернутся на поле брани призраками в кавалькаде Неистового гона. Но с почтительностью у них проблемы. В подтверждение его слов раздался грохот. — Сделай его, Малыш! Сделай! В челюсть бей, справа! Чтобы зубы по полу собирать пришлось! Олаф приподнялся, чтобы разглядеть происходящее. В окружении толпы на расчищенном от столов месте друг напротив друга кружили двое раздетых по пояс мужчин. — Кулачные бои — любимая забава каледонцев. Здесь они прожигают все заработанные потом и кровью деньги на ставках, — пояснил Чен. Один из бойцов был крупный, с внушительным размахом плеч. Медные волосы всклокочены, на грубоватом лице трёхдневная щетина, глаза — заплывшие узкие щёлки. На волосатой груди бугрились мышцы, смуглая кожа блестела от пота. Второй боец — обычный темноволосый парень, по виду не скажешь, что каледонец. Роста чуть выше среднего, худощавый и жилистый. Яркие синие глаза внимательно следили за противником, скуластое лицо с острыми чертами напряжено до предела. Всё его тело, кроме головы, охватывала татуировка. Переплетающие растительные узоры, подчёркивающие рельеф мышц, образовывали овалы. Внутри них изображались звери, птицы, рыбы, насекомые, деревья, разные предметы. Взгляд мог блуждать по татуировке до бесконечности. Истина! Она таилась в разводах туши. — Нравится? — легонько толкнул Олафа в плечо Чен. — Дородный красавец — Стиффен Тодд, кузнец из Хэмсфора. Щуплый шустряк — Малыш, рыбак из Дорнаха. На кого бы вы поставили? — Стиффен силён. Он наслаждается происходящим, красуется перед зрителями. Ему нравится быть в центре внимания. Он готов доказать всем свою удаль, — заключил Олаф. Противники искали бреши в защите друг друга, делая короткие резкие выпады кулаками. — Читаете? — удивился Чен. — Нет, многое можно сказать по внешнему виду, — ответил Олаф и продолжил рассуждать: — Малыш куда более собран и серьёзен. Бои для него — рутина. Каждое движение выверено. Он знает, что делает и как добиться нужного результата. Победит Малыш. — Сколько бы вы дали за его победу? — ухватился за эту мысль Чен. — Я не играю. Просто предположил, — качнул головой Олаф. Схватка приобрела серьёзный размах. Стиффен раскраснелся и махал кулаками всё быстрее. Малыш ловко уходил от ударов и атаковал точечно в тех местах, где открывался рыжий. Костяшки врезались в левую щёку — Стиффен едва устоял на ногах, мотнул головой и снова ринулся в бой, раздувая ноздри, как взбешённый бык. Малыш снова увернулся, пнул его ногой и оказался за спиной противника. — Дерись честно, скотина! — выкрикнул Стиффен. Малыш хитро ухмыльнулся. Противник накрыл его серией мощных ударов. Тот пригибался и подставлял руки для защиты. Разница в росте, пускай и не такая существенная, давала ему преимущество. Надо было сделать ставку. Впрочем, азартные игры быстро затягивали, особенно если начинались с большой победы. Стиффен снова получил удар в висок, пошатнулся, но устоял. Уж очень ему не хотелось сдаваться. — Добей его! Добей, Малыш! Мы в тебя верим! — кричали зрители. Стиффен бросился на Малыша. Казалось, если он будет работать кулаками ещё быстрее, то взорвётся. Забыв о защите, Стиффен двигался опрометчиво и рискованно. Малыш мог свалить его с одного удара, но лишь мазал костяшками по лицу. Вдруг Стиффен попал ему точно посредине лба. Запрокинув голову, Малыш распластался на полу. Толпа недовольно загудела. — Как так? Он же лучший! Выпил лишнего. Нет! Стифефн хорош, Стиффен неудержим. Видели, как он сыпал ударами? Никто бы не устоял! Стиффен новый чемпион! — обсуждали между собой каледонцы. — Малыш же встанет? В следующий раз обязательно повезёт! Малышу помогли подняться, и он с широкой улыбкой отдал честь победителю. — Порой очевидный ответ не самый правильный. Или наоборот. У истины два лица, как и у медьки. — Чен с довольным видном коснулся кошелька на поясе. — Никогда не знаешь, каким она повернётся к тебе на следующий день. — Вы-то точно знаете, — хмыкнул Олаф. Значит, слухи о подставных боях правдивы. Впрочем, без разницы. Пускай каледонцы сами между собой разбираются. — Я бы хотел поговорить с Малышом. — Хотите увести моего лучшего бойца? Вот уж дудки! — Чен упрямо сложил руки на груди. — Многие приходят сюда, только чтобы увидеть его. — Я прошу о разговоре. Мы живём в свободной стране. Каждый сам решает, с кем общаться и на кого работать. Позовите его! — настаивал Олаф. Чен недовольно сузил глаза, но ему на плечо легла ладонь Малыша. — О чём спор? — Этот мастер хочет поговорить с тобой, — сказал Чен с плохо скрываемой тревогой. Малыш скользнул по лицу Олафа не выражавшим эмоций взглядом и ответил: — Не переживай, это мой знакомый. Снова вскинув голову, Малыш улыбнулся краешком рта. С его губы стекала тонкая струйка крови, добавляя устрашающему виду болезненную хрупкость. Олаф тоже улыбнулся, хоть его выражение вышло куда более сухим и вымученным. Нет, он не собирался никого отчитывать или выплёскивать обиду. Надеялся, что забыл её, перерос, а всё равно чувствовал себя брошенным ребёнком. — Ты меня помнишь? Что за глупость он спросил?! Аж уши вспыхнули от стыда. — Конечно, Олаф. У меня нет так много знакомых Лучезарных, — без капли враждебности ответил Малыш. — Ну, и странные у тебя знакомые, — неодобрительно качнул головой Чен. — Я не жалуюсь, — отшутился Малыш и снова обратился к Олафу: — Подожди, пока я приведу себя в порядок, если не хочешь весь вечер нюхать мой пот и разглядывать татуировки. Тот напрягся, изо всех сил стараясь сидеть ровно. — Буду ждать тебя тут. Малыш ушёл в подсобку, Чен последовал за ним. Дело становилось всё более любопытным. Вот уж кого Олаф не ожидал встретить, так таинственного канатоходца из Эскендерии. Подавальщица забрала недопитый ром. Надо сказать, что напитки и еда здесь оказались не так уж плохи. Олаф заказал ещё одну порцию закусок и выпивки. Как вести этот безумно важный и непростой разговор? Олаф не любил поддаваться эмоциям, но сейчас они переполняли его до краёв. В голове роились противоречивые мысли. Не получалось даже понять, чего же он сам хочет от этой встречи. А вдруг Малыш снова сбежит без объяснений? Лучезарных же все боятся, даже вот… Герда. Хотя на цирковом канате он выглядел так, будто страха не знал вовсе. Да и сегодня, сражаясь с верзилой и обманывая толпу, Малыш излучал уверенность и силу. Олаф так погрузился в раздумья, что не заметил, как Малыш устроился на стуле напротив и махнул перед его лицом ладонью. — Не выпадай. Я пойму, а остальные — не очень, — он взял нетронутую кружку и чокнулся с Олафом. — За приятную встречу. Надеюсь, она приятная? — Безусловно, — тот пригубил напиток. Малыш отхлебнул куда больше. — Грушевый перри и отборные сорта норикийских сыров в такой дыре? — оценил он по достоинству тонкий вкус напитка. — А ты себе не изменяешь. — Ты тоже ничуть не изменился. За пару медек готов кувырнуться через собственную голову, рискуя сломать шею, — не сдержался от едкого замечания Олаф. — Уф! Все мы лишь развлекаем толпу, охочую до захватывающих зрелищ. Мы их боги, пока они нас любят, но стоит дать слабину, как в нас тут же полетят камни. Знакомо? Олаф кивнул. — Расскажи, как жил. Ты так неожиданно пропал в Эскендерии. Мы с Сесиль долго тебя искали. — О, хм… появились неотложные дела, на прощание времени не осталось, и… Прости! Ты тут не при чём. — Мне слишком часто приходится это слышать. Как ты очутился здесь и почему Малыш? Хоть это можешь рассказать? — Да вот, — он завёл руку за спину и почесал лопатку. — Пришло известие, что мои старики умерли. Навещал их могилу в Дорнахе, а потом связался с дурной компанией и всё завертелось. Снова пришлось пуститься в бега. Чен меня приютил. Боевую кличку придумал тоже он, кстати. — Но ты ведь не рыбак и даже не каледонец. По внешности и повадкам очень заметно. — Что поделать, актёр из меня никудышный. Виктор не забывал об этом напоминать во время каждого моего выступления. Нет, я не каледонец, хоть и родился на севере острова. Мой отец был мелким землевладельцем, после очередных волнений разорился. Меня он отправил воевать в Эламе, а сам остался разбираться с долгами. Но… ничего не вышло. Я не привёз домой несметных сокровищ, и родители умерли в нищете и одиночестве. Печальная и не слишком интересная история. — Не скромничай. Все твои занятия настолько необычные, что твою жизнь никак нельзя назвать неинтересной. Кстати, можно хоть твоё настоящее имя произносить? — Только если очень тихо, — он полушутливо приложил палец к губам. — Да что мы всё обо мне да обо мне. Про себя расскажи. Как здесь оказался? Как поживает маленькая танцовщица на шаре? — Хозяин цирка пропал в тот же день, что и ты. А после труппа развалилась. Я забрал Сесиль к себе и нашёл для неё хорошего лекаря. Он её вылечил, но потом мы расстались. Она не смогла жить среди Лучезарных, тяготилась роскошью и публичной жизнью. Не понимала, чем мы занимаемся и насколько отличаемся от обычных людей. А может, я ей наскучил, и она сбежала. Моя печальная и не слишком интересная история. — Олаф! — запротестовал Морти. Хотя бы про себя Олаф решил называть его по имени, а не унизительной кличкой. — Мы не отвечаем за других людей. Наверняка ты делал всё возможное и даже большее, просто она сделала такой выбор. — И ты тоже… — Я же извинился! — Ай, забудь! А татуировки откуда? Очень любопытные. Что они означают? — Напоминают, что нельзя напиваться до беспамятства, — отозвался Морти без особой охоты. — Не уходи от темы. Ты ничего про себя не рассказал. — Пришло время и мне сказать уф! Несколько лет назад меня назначили помощником Магистра Авалора. Правда, я был им только на словах. Старик Трюдо терпеть меня не мог и под всяческими предлогами старался избавиться. В начале лета его убило молнией, и мне пришлось разбираться со всеми проблемами самостоятельно. — О! Так это ты подавил восстание колдунов? — Морти подобрался и уставился на него во все глаза. — Я руководил обороной и поисками зачинщиков. Совет ордена остался доволен, но я чувствую, что отхватил слишком большой кусок пирога. Хотел быть простым судьёй, а оказался в центре политических интриг и военных действий. — Похоже, остаться в стороне ни у кого не выйдет, — Морти опорожнил кружку залпом. Олаф последовал его примеру. — Может, если взять власть в свои руки, то мне удастся изменить ситуацию к лучшему. Архимагистр в меня верит. — Смотри, как бы плата за могущество не сделала борьбу бессмысленной, — загадочно ответил Морти и уставился на танцующее в камине пламя. В его языках лицо сделалось серым, даже скорбным, словно Морти сожалел об огромной утрате. Олаф не знал, как спросить, да и сомневался, что стоило лезть к нему в душу, когда их дружба ещё не окрепла. — Напротив, цена очень привлекательная. Меня отправляют в Зюдхейм, — попытался отвлечь его Олаф. — Если пройду там испытание, то стану новым Архимагистром. — На дальний юг за Гундигардом? — присвистнул Морти. — Да ты красавчик! А говоришь, что у меня жизнь интересная. — Что я слышу! Ты завидуешь? — шутливо вскинул брови Олаф. — Немного. Путешествию, а не власти и роскоши. Мне они и даром не нужны. — Пф-ф-ф! — не поверил Олаф. — Помоги мне по старой дружбе. А то каледонцы так меня боятся, что даже разговаривать не хотят. Я ищу телохранителя для своей ученицы. Хочу взять её с собой. На корабле, со всеми этими матросами, пиратами, дикарями и прочими напастями, за ней нужен будет глаз да глаз. Один я не справлюсь с её защитой. Она очень нежная и ранимая. В прошлом ей сильно досталось, и я бы не хотел, чтобы ей грубили или пугали. — А говорил, что не умеешь покорять дамские сердца! — снова уличил его Морти. — Она моя ученица, мой друг и не более, — смутился Олаф. — Это «не более» я знаю очень хорошо. Можешь не объяснять. — Нет у тебя на примете подходящего человека? — Надёжного и вежливого? Того, кто согласился бы обогнуть мёртвый континент и попасть к южным вратам Червоточины? Прости, но вряд ли найдутся дураки, которые согласились бы на подобную авантюру. Олаф разочарованно уставился перед собой. — Хотя, постой! Вот же он, сидит перед тобой, — Морти ударил себя в грудь кулаком. — А что? Я родился на берегу моря, оно у меня в крови. К тяжёлой работе привычен. Высоты не боюсь, по канатам ходить умею. Мачты и реи покорятся мне с лёгкостью. Как я дерусь, ты видел. Путешествовать мне тоже приходилось аж до Элама. — Набиваешь себе цену? Я вообще-то не матроса нанимаю. — Я могу быть галантным и обходительным. Девицы на моё общество никогда не жаловались. — Это меня и смущает. — Я не волочился за Сесиль! По крайней мере, после того, как узнал, что она с тобой. Девушки друзей для меня под запретом, — горячо заверил его Морти. — К тому же, на ближайшие пару сотен лет желание ухлёстывать за кем-либо у меня пропало. — О! Тоже несчастная любовь? — Просто ещё одна очень скверная история. — С плохой компанией? — Да, вся моя жизнь сплошная скверная история, поэтому самое время её бросить. Я всё потерял. Меня ничего уже здесь не держит. Возьми меня с собой. Я мечтал увидеть мёртвый континент с тех самых пор, когда наша старая экономка рассказывала мне в детстве жуткие сказки. — Ох, Морти! Как прикажешь на тебя полагаться, если в прошлый раз ты сбежал без объяснений? Слишком он скрытный, хотя соблазн взять его с собой очень велик. — Да, прежде я сбегал… Не буду врать, не только от тебя. Я бежал от проблем, от ответственности, от близких отношений. Но теперь я решил дойти до конца и заглянуть через край. Обещаю, я буду тебе самым верным соратником, не стану покушаться на твою ученицу, огражу её от всех опасностей и, если понадобится, дотащу тебя на своих плечах к южным вратам Червоточины. Из платы мне достаточно только еды и одежды по погоде. Лучшего телохранителя ты не найдёшь. По правде, в этом городе ты не найдёшь никого, кто бы согласился ехать в Зюдхейм. — Твоё рвение пугает. Ты снова бежишь, пускай и говоришь, что куда-то, а не от кого-то. Но мне нравится, что ты смотришь в глаза и говоришь неприятную правду, а не лебезишь и заискиваешь, как другие. Если за большие деньги мне удастся кого-то нанять, то вряд ли он сможет общаться с нами, Лучезарными, так же открыто. А искренность и душевность — именно то, что нужно моей ученице. Морти торжествующе улыбнулся и протянул ему руку, но Олаф медлил. — Есть ещё одно условие. Приведи себя в порядок. Мне всё равно, но моей ученице не понравится твой неопрятный вид. Побрейся хотя бы и прикупи приличной одежды, — Олаф положил на стол увесистый кошель. — Это задаток на первое время. Жалованье в пятьдесят серебряников буду выплачивать раз в месяц. Уповаю, что ты настолько надёжный, как говоришь. Но если обманешь… — Отправишь меня на костёр? — спросил Морти, щупая свою заросшую щёку. — Нет, на костёр мы отправляем только колдунов. А предателей… — Подвешиваете вниз головой? — продолжал шутить он. — Разве можно на тебя рассчитывать, если ты даже вопросы о жизни и смерти не воспринимаешь всерьёз? — Самые большие глупости люди делают с серьёзными лицами. А весёлость может быть маской, за которой мы прячем страх и боль. Мне кажется, я застрял между небом и землёй, во вратах Червоточины. И умираю каждую ночь, когда смыкаю глаза, а утром возрождаюсь для новых мук. Но теперь я хочу отвоевать свою жизнь у судьбы обратно. Если это значит проплыть с тобой вдоль всего побережья Гундигарда, то я сделаю это с радостью. Отныне я целиком и полностью в твоём распоряжении. — Не могу отказать тебе, когда ты так меня просишь. Отбываем из Дубриса через три дня. Поедешь с нами? — Нет. Раз уж у меня есть деньги, то найму лошадь на почтовой станции и поеду быстро. Мне ещё нужно здесь всё утрясти, — решил Морти. — Хорошо. Тогда встречаемся через три дня на рассвете возле каракки «Музыка ветра». Как тебя представить моей ученице? — Скажи, что я твой друг-канатоходец из Эскендерии. — Уже друг? А только что был просто знакомый. Не слишком ты торопишься записывать меня в друзья? — Ты не кто-то. К тому же, терпеть не могу долгих прелюдий, когда всё ясно и так. Не стоит тратить время на пустые расшаркивания. — Но я уже предлагал тебе дружбу. Спустя пару дней после знакомства. Помнишь, что ты тогда мне ответил? — Олаф мысленно поздравил себя с тем, что убрал невозмутимое выражение с лица Морти. — Что ты не моя игрушка и я не могу распоряжаться твоей дружбой, как захочу. Сейчас я повторяю тебе твои же слова. Я назову тебя другом только после того, как ты докажешь, что достоин этого. Поднявшись из-за стола, Олаф вручил подавальщице пару медек и покинул таверну. И так тут засиделся. К тому же, нельзя показывать, что он едва не пританцовывал от радости. Ай да осведомитель! Не обманул, всё серебро с торицей отработал. Мог бы Олаф поверить, что отправится в путешествие всей своей жизни с тем, кого уже не чаял встретить вновь? Морти будет для Герды самым лучшим телохранителем.