Огни юга

Воронка раскрылась посреди темноты. Николас шагнул вперёд и наткнулся на стену. Пощупал руками, повертелся на месте — узкий коридор. Воздух спёртый и сырой — явно подземный ход. Катакомбы? Николас нашёл на стене факел и зажёг его от огнива. Еды с собой не взял, но хотя бы вещи первой необходимости остались. Да ещё меч, «Книга тайн» и дневник Лайсве в сумке через плечо. Под ногами заскулил Гилли Ду. Вот же, не отвяжется никак! Впрочем, он лучший друг, чем вероломные учителя и боевые товарищи. Николас осветил факелом проход. Стены из гранитных плит. Посередине, где можно коснуться рукой, выбиты водовороты, молнии, треугольники и круги. Потолок насыпан из земли, торфа, камней и щебня. Галерея закручивается по спирали к центру. Больше похоже на лабиринт, чем на катакомбы. По идее, чтобы добраться до выхода, нужно идти в сторону от центра, но чутьё звало вглубь за чудными узорами. Выцарапав на стене крест, Николас двинулся вперёд. Гилли Ду потрусил следом. Сбоку показалась небольшая ниша с надписью Дункан I Добрый. Внутри свечка и глиняная урна, рядом ниша с прахом Малькольма II Разрушителя, в противоположной стене — Кулен Белый и Домналл III. Короли Авалора, представители священной династии Хассийцев-Майери. Это же усыпальница! Всем, кроме представителей королевского рода, сюда заходить возбранялось. Более того, любой нарушитель покоя обречён блуждать в лабиринте до самой смерти. Почему Безликий перенёс Николаса сюда? «Потому что ты этого пожелал. Я лишь исполняю твою волю. Почему я повторяю это раз за разом, но ты меня не слышишь?» — отозвался бог. Нет, Николас хотел сбежать от бунтовщиков. Впрочем, не время ругаться со своим спасителем. Возможно, его помощь понадобится в будущем, тем более, больше обратиться не к кому. Разве что к белому лису, который вывалил язык и преданно заглядывал ему в глаза. По словам Лесли здесь хранилось доказательства родства Комри с королевской династией. Значит, проклятье Николасу не грозило. Двигаясь дальше, он читал вслух имена усопших королей. Их историю Николас помнил скудно, не мог даже сказать, чем отличалось правление того или иного монарха. Кажется, они здесь шли от самых древних к новым. А вот и Реган III, отец Лесли, убитый в спину заговорщиками. Следом пустая ниша, внутри которой лежало долото и молоток. Николас взял их и выбил на стене имя Лесли. Он не посрамил свой род и достоин упокоиться рядом со своими предками. Вынув из мешка свёрток с костями, Николас аккуратно сложил его внутрь. — Ступай с миром на Тихий берег, мой король. Ты был героем, пускай даже твои подвиги мало кому известны. Спасибо, что защищал мою семью и не предал нас даже во время пыток. В моём сердце ты займёшь почётное место рядом с моим отцом. Я не забуду! Призрак, преследовавший Николаса со дня смерти Лесли, растаял в сумраке. Протяжно заскулил Гилли Ду, будто тоже прощался. Николас погладил его по пушистой голове. Они выбрались к развилке. Более узкий коридор забирал влево. Не сдержав любопытства, Николас заглянул внутрь. Тут снова попадались ниши с именами: Эльгас Кушедавец, Джордж Драконоборец и множество других. Этих людей Николас знал куда лучше. В детстве Риана заставляла наизусть заучивать описания их походов и схваток с предводителями демонов. Прославленные Сумеречники, потомки рода Комри, Утренние Всадники, по одному на каждое поколение. Когда Лесли говорил про доказательства, то имел в виду могилы. Королей Авалора и лордов Комри хоронили вместе, как кровных родичей, задолго до того, как дед Николаса стал регентом. Ни Лесли, ни даже дед Гэвин не смогли бы соорудить ничего подобного под носом у Пресветловерцев и Лучезарных. Да и если Хассийцы-Майери считали свою династию священной, то вряд ли бы запятнали себя обманом. Возле ниши с надписью «Кевин Комри» Николас замер. Дядя, который лишился ног во время схватки с саблезубым мелькарисом и покончил с собой на глазах у своего брата Даррена, отца Николаса. Это так сильно повлияло на отца, что тот случайно проклял своего нерождённого сына. Проклятье нежеланного ребёнка — печать мар в виде маленькой родинки на затылке — мучило Николаса всё детство и юность, пока он не поборол свой кошмар — двуликого владыку ши Аруина. Тогда проклятье пало. Но Белого Палача одолеть не получилось. Пускай и одержимый Мраком, он оставался человеком. Именно это делало Сумеречников слабыми перед Предвестниками. Именно поэтому орден пал, ведь многие поколения одарённые сражались только с демонами и считали защиту людей своим священным долгом. Сможет ли Жерард воспитать новое поколение воинов, на которых древние запреты не будут действовать? Принесёт ли это пользу Мунгарду? Ведь огромная сила без ответственности и долга может превратить Сумеречников в захватчиков, угнетателей и узурпаторов. Тогда обвинения Лучезарных подтвердятся. Впрочем, не имеет значения. Убив Герду, Флавио уничтожил всё, что связывало Николаса с Компанией. Бунтовщики отвратили его от себя, решив провести операцию против его воли. Отныне он служит только самому себе и отвечает только перед своей совестью. Жаль, что он не разорвал связи с Сумеречниками раньше, до того… до того, как потерял самое дорогое. Дважды попался в одну и ту же ловушку. Но в прошлый раз, с Юки, он делал что-то важное, спасал людей, а не впустую разжигал вражду, поднимал восстание и проливал кровь. Если его наказание за отсутствие твёрдости, за неуверенность и малодушие — скитания в одиночестве, то он примет свою судьбу с достоинством. Следующая ниша пустовала. «Гэвин Комри» было выбито под ней, внутри лежали засохшие розы. Николас вычистил её, жалея, что ему нечем почтить память деда. Дальше шли пустые ниши для новых могил. Николас снова взял долото и молоток и принялся выбивать имена родных: Даррен, Эдвард, Элизабет. Быть может, если бы Николас перенёс их прах из Озёрного края сюда, их призраки успокоились бы навсегда. Но тогда он ещё ничего не знал об их родстве с королями. А если бы знал, если бы знал заранее, что случится, отказался бы ехать в крепость и вернулся с Гердой в Урсалию. Впрочем, к чему сейчас сожаления? Что было, то ушло навсегда. Подумав, он выбил под последней нишей своё имя. Николас Комри должен умереть навсегда и не воскресать больше. В прошлый раз он сделал это для любимой, для Герды, и это убило её. Но больше таких глупостей он не повторит. Ни для кого. Даже для кровных братьев. Пускай хоть Ноэль с Финистом останутся живы. «Детей у меня быть не может, потому что ты хочешь, чтобы твоя кровная линия прервалась?» — снова обратился Николас к Безликому, стряхивая с себя каменную крошку и вытирая с лица пот. «Нет, ты снова приписываешь мне своим мрачные фантазии», — отрезал тот. Николас не стал продолжать. Впереди факел высветил большое помещение. Вот он — центр лабиринта усыпальницы. Сердце затрепетало в предвкушении. Что же там? Очередная невероятная тайна? Он подался вперёд и обомлел. Посреди зала с ложным купольным сводом, в котором более тяжёлые камни в основании поддерживали более лёгкие сверху, стояла статуя из белого мрамора. Герда. Такая же красивая, какой запомнилась на свадьбе. Лицо торжественное и немного печальное. Низменный взор Николаса пачкал её первозданную чистоту. Глаза защипало от слёз, будто он только осознал, что больше её не увидит. Её голос не прошепчет больше его имя, как молитву. А ведь он столького не сказал! Что любит, как не любил никого. Что не думал, что способен так любить. Что был безумно счастлив держать её в руках, целовать и называть своей. Почему ничего не вышло? Почему все предали его и удача оставила в самый ответственный момент? Даже после смерти Юки так больно не было. Друзья оставались рядом и поддерживали. Даже суровый наставник Кадзума, отсылая его из храма, не скрывал сочувствия и тревоги. Старая боль теперь мертва, Николас едва помнил её. А новая навсегда останется чёрной раной в сердце. Слёзы текли по лицу в два ручья. Хорошо, что их видели только Гилли Ду и Безликий, иначе Николас сгорел бы со стыда. Но сейчас он просто плакал. На могиле предков, на руинах счастливой мечты. Голову снова скрутил спазм, перед глазами потемнело. Николас не лишился чувств только благодаря тому, что Гилли Ду, встав на задние лапы, лизал пальцы его левой ладони. Дышать, дышать — надо выдохнуть боль и жить дальше. Он ведь сбежал от бунтовщиков, чтобы прожить ярко отмеренный ему короткий срок, а не стать безвольной тенью самого себя. Стошнило. Хотя было бы чем тошнить, он ведь ничего не ел с самого выхода из катакомб. Да и не думал о еде — будничные мысли казались далёкими и пустыми. Вроде полегчало. Николас вскинул голову, снова взглянув на статую. На постаменте было написано: «Здесь покоится прах нашей славной прародительницы, Л’Хасси Фенталийской. Той, что стоила дороже королевства». Нет, это не Герда. Статуя похожа на те, что были в храме Долины Агарти — при беглом взгляде в ней угадывались черты близкого человека. Ныне этот секрет, как и многие другие, утрачен. И всё же статуя прекрасна. Не зря же король Лесли и старая леди Анейрин говорили, что Герда похожа на первую королеву. Почему у неё такое скорбное лицо? Потому что она рано осталась вдовой и злые языки язвили, что её блудный муж вовсе не был богом? Он просто бросил её, бросил всех Сумеречников, когда они ему опостылели. «Я хорошо умел воевать и сплачивать вокруг себя людей, воодушевлять их на борьбу. Но к мирной жизни, к быту, дрязгам и интригам оказался не приспособлен, — отозвался на его мысли Безликий. — Я любил её, нежную и самоотверженную Леси. Любил настолько, что даже оставил небесную благодать ради неё. Но… меня мучило то, что настоящим человеком я стать не способен. Ваши порядки казались мне странными и несуразными. А потом… потом от братьев пришёл зов о помощи. Он послужил лишь поводом, но отказать я не смог. Мы четверо, дети Небесного Повелителя, связаны очень крепкими узами. Их не уничтожили ни мой отказ от благодати, ни долгая разлука». «А с женой и ребёнком твои узы были не так крепки?» «Куда крепче, чем мне казалось. Но тогда я ещё не знал… не знал, что она ждёт моего сына. Младшие боги не могут иметь детей. Но видимо, приняв смертную долю, я стал человеком в гораздо большей степени, чем полагал. Именно искра человечности помогла мне победить Мрак, именно она позволила возродиться… нам всем». «Сомневаешься, что это к лучшему? Сожалеешь, что Тень вернулся вместе с тобой и снова угрожает миру? Это глупо. Не победи ты тогда, всё сложилось бы куда хуже. Возможно, никто из нас даже не появился бы на свет. Я так уж точно», — улыбка получилась вымученной, будто мышцы на лице ныли от натуги и каменели. «Возможно, его бы убил отец. Не стал спасать никого из нас и излечился сам. А после они с мамой завели бы себе других, более умных и достойных детей. Отец до сих пор был бы жив и сражался с Мраком куда лучше меня и погрязших в междоусобных распрях Сумеречников». «Я видел твои воспоминания. Твой отец считал тебя достойным. Он хотел, чтобы ты жил и продолжал борьбу после… после него. Того же хотел и мой отец, и даже дед. Теперь я понимаю их чувства». «Это уже что-то». Безликий выбрался из его тени, в руках появился букет синих роз. Боги оставляют их на могилах близких вместо паладинников? Смерть богов Николас наблюдал не раз, но никак не мог в неё поверить. По телу пробегали волны дрожи. — Ты всегда будешь жить в моём сердце, как самое лучшее, что со мной случалось. Прости, что не сберёг, — произнёс Николас прощальную речь до того, как горло поцарапал сухой ком, а глаза снова наполнились слезами. «Она никогда на нас не обижалась. Идём!» Всполохом звёздного пламени Безликий повёл его к выходу. За спиной остались урны с прахом, впереди показалась массивная каменная дверь. Николас дёрнул за медную ручку в виде цветка, но дверь не поддалась. Вспомнив тайник в особняке деда, Николас порезал себе ладонь ножом и обмазал ручку кровью. Каменная плита с натужным скрипом отъехала в сторону. Николас выглянул на улицу. Была глубокая ночь, тьму разгонял только свет звёзд и луны на небе. Ауры неодарённых и Лучезарных ощущались на почтенном расстоянии у белой громадины дворца. Николас сбежал от своих, чтобы оказаться посреди вражеского лагеря. Он юркнул обратно за каменную плиту. Внутри усыпальницы, отпирающейся только королевской кровью, было сейчас безопаснее всего, но долго он без еды и воды не протянет. Нужно выбраться за пределы цитадели. Николас вынул из-за пазухи карту катакомб и принялся её изучать в неверном свете факела. От усыпальницы до Рейвенгарда слишком далеко и там полно охраны. Его наверняка заметят. В цитадели должны быть и другие входы в катакомбы на случай осады, если придётся спасаться бегством или понадобится тайно проникнуть в город. Лишь бы Лучезарные о них не знали. Палец уткнулся в точку, ответвление от которой вело к западному тракту. Оказывается, источник Норн построили прямо под дворцом, но Голубые Капюшоны так его и не обнаружили. Значит, шанс выбраться есть. Амулет Кишно на нём — ауру точно не заметят. Главное, не попадаться никому на глаза. Затворяя вход в усыпальницу каменной плитой, Николас поцарапался о торчавший из портала крюк и порвал рубашку. Впрочем, крови, запёкшейся и свежей, на нём было так много, что новой раны он даже не заметил. Земля была мокрой и скользкой. Похоже, пока он валялся в беспамятстве и бродил по усыпальнице, успел пройти сильный дождь. Николас побрёл к восточному крылу дворца. Как ни странно, оно пустовало. Ни Лучезарных, ни охраны — словно люди сторонились проклятого места. Хоть в чём-то Николасу сопутствовала удача. Гилли Ду следовал за ним по пятам, уразумев, что если отстанет, может не выбраться. Стараясь ступать как можно тише, Николас заглянул в открытую галерею. Ориентироваться в здании оказалось куда сложнее, чем на улице. Пришлось осмотреть несколько помещений, прежде чем обнаружилось нужное — внутренний дворик, обозначенный раскидистым деревом. Ведущая туда дверь оказалась заперта. Пришлось ковыряться в замке, но в конце концов он поддался. Гилли Ду первым заскочил в ещё не до конца открытую дверь, припал носом к земле и принялся что-то вынюхивать. Во дворике была разбита оранжерея. Под ногами попадались корни мёртвых растений, сухие листья и жёлуди. Где же вход в катакомбы и как его открыть? Николас обшарил каждый дюйм пола и стен, но тщетно. Ничего не напоминало рычаг, который открыл бы потайной люк. Единственное, что смущало — кадка для дерева с незаросшей сорняками землёй. Похоже, её принесли сюда недавно, поливали, пропалывали и тщательно ухаживали. Да и замок на двери недавно смазывали. Николас сжал кулак и капнул в кадку кровью. Несколько томительных мгновений ожидания и… Ничего не произошло. Похоже, запас удачи на сегодня исчерпан. Гилли Ду поскрёбся о кадку когтями, как будто что-то хотел показать. Николас поднатужился и сдвинул её с места. Под ней оказалась такая же чахлая безжизненная земля, как и везде вокруг. Нет, нельзя сдаваться. Николас схватил валявшуюся в углу ржавую лопату и принялся копать. Гилли Ду помогал ему лапами, пачкая свою белоснежную шерсть. Совсем скоро лопата ударилась об камень. Николас расчистил землю — под ней оказалась гранитная плита. Пальцами не поддеть, лопатой тоже, даже крюк вставить некуда. А если попробовать ветроплавом? До Лучезарных достаточно далеко. Даже их ауры едва ощутимы. Ночь, большинство спит либо караулит сон товарищей. Небольшое воздействие вряд ли заметят. Это лучше, чем дожидаться утра. Гилли Ду отошёл в сторону и сел, наблюдая за происходящим. Николас набрал в грудь побольше воздуха и вытянул руки. С пальцев сорвалась полупрозрачная голубая дымка и просочилась под плиту сквозь узкие щели. Жаль, рядом нет Ноэля. Его работа с даром отличалась филигранностью. Силы нужно испускать ровно столько, сколько хватит, чтобы поднять плиту. Движения рук скупые и отточенные. Вот так, хорошо: камень медленно, словно нехотя поднимался из земли, пока не высвободился полностью. Николас осторожно сдвинул его в сторону и заглянул в образовавшийся проём. Вниз уходила крутая винтовая лестница. Получилось! Осталось только придумать, как вернуть тут всё в первозданный вид. «Я помогу, — отозвался Безликий. — В конце концов, эту цитадель строил я. Самые старые камни здесь ещё помнят мои руки». «Спасибо… — обескураженно ответил Николас. — За… за всё». В воздухе снова вспыхнули ветрозаряды и просочились в замочную скважину. Но ведь Николас не использовал дар. Неужели способности Безликого так похожи на его собственные? С лёгким щелчком дворик снова оказался заперт. Бесстрашный белый лис прыгнул в проём и с нетерпением смотрел на Николаса. Тот запалил захваченный из склепа факел и зашагал по лестнице. Стоило ему спуститься на свой полный рост, как подхваченная ветроплавом плита закрыла дыру над головой. Сверху ещё долго доносились шорохи. Видимо, Безликому пришлось потрудиться, чтобы убрать бардак. Буйство стихийной силы стихло, стало сыро и темно. Спустя пару десятков ступеней лестница вывела на широкий западный тракт. Теперь главное не наткнуться на Норн. Гилли Ду бодро бежал впереди, а Николаса словно окутал плотный ветрощит, закрывавший не только от мыслечтения Лучезарных, но и от оракула. Через несколько часов обнаружилась просторная келья с лавками и запасами Компании. Подкрепившись сухарями и напившись воды из подземного ключа, Николас снял с себя изодранную рубашку. Грязные лохмотья. Только кусочек с вышивкой Герды остался целым. Нужно было снять её после свадьбы, да времени не хватило. Николас взял чистый лоскут из припасов Компании и принялся стирать с себя грязь и засохшую кровь. Удивительно, но ран под ней не оказалось, остались только мелкие порезы, которые Николас делал в усыпальнице. Раньше он думал, что Риана с Ангусом хорошо его подлатали, но даже они не смогли бы убрать шрам. «Почему глубокие раны на мне так быстро заживают, даже смертельные? А порезы и царапины — нет», — обратился он к Безликому. «С чего ты взял, что они заживают? Может, ты умираешь и возрождаешься в новом теле», — усмехнулся бог в ответ. «Герда, Эглаборг, Ноэль и мои наставники не замечали, чтобы я менял тело. Хотя приступы летаргии очень похожи на смерть. Так как же? Это связано с тем, что я твой потомок?» «У Лесли подобных приступов не было». «А у моего деда?» «Возможно. Он хорошо их скрывал, — загадочно бросил Безликий. — Мы все суть одно, какими бы разными ни казались. Но не считай себя неуязвимым. Хотя кому я это говорю? Ты же всё равно будешь испытывать себя на прочность при каждом случае». Николас фыркнул, удивив даже Гилли Ду. Его время выходит, за спиной ничего не осталось. Впору уже перестать бояться и жить полной жизнью, испытать всё! Затушив факел, Николас утроился на лавке, укутался в одеяло и задремал. Сон вышел тревожным и недолгим, но он хотя бы восполнил силы. Мысли не путались и голова не кружилась. Когда Николас спускался с лавки, то едва не наступил на дохлую крысу. Сидевший рядом Гилли Ду посмотрел на него недоумённо. Судя по следам крови, лис загрыз её и решил поделиться с хозяином. Почему питомцы считают своим долгом подкидывать ему подобные «подарки»? — Спасибо, конечно. Я понимаю, что ты от всей души, но есть крыс я пока не готов. Лис неодобрительно фыркнул и принялся завтракать сам. Николас снова сверился с картой. Недалеко находился выход в бедняцкую часть города. Там охраны меньше. Если дождаться темноты, можно выбраться наверх незамеченным. А там… «Тебе нужно попасть в таверну «Чёрный петух», — любезно подсказал Безликий. Николас хотел огрызнуться, но прикусил язык. Бог единственный, кто не предал его. — Тяф! — напомнил о себе Гилли Ду. Да, конечно, нельзя забывать о белом лисе, который угощал его крысами. «Помолчи, дружок, мне нужно договорить. Это важно, — ласково обратился к зверьку Безликий, и тот смирно замолк. — Хозяин таверны Чен Бонг, искусный татуировщик из Поднебесной. Его семья в древности задолжала услугу твоему роду. Попроси его нарисовать у тебя на теле те узоры, которые я покажу. Они на время привяжут твой дух к телу и избавят от головных болей». — На время? — удивлённо моргнул Николас. «Пока ты не разберёшься с причиной своей болезни». — И когда это случится? «Когда ты пройдёшь свой путь до конца и примешь своё прошлое воплощение». — Как можно принять то, чего я не помню? Не важно! Буду воспринимать это так, будто мне нужно узнать тайну Предвестников и спасти от них Мунгард. Но это невозможно. Значит, я буду жить с твоими татуировками вечно. Не знаю даже, привлекает меня эта идея или пугает. «Мне нравятся твои рассуждения. Хоть они далеки от истины, но воодушевляют куда больше, чем твой неисправимый скептицизм».