Огни юга

В тайнике Компании Николас нашёл чистую одежду: неприметные штаны, рубашку, дублет и плотный серый плащ с глубоким капюшоном. Как удалось защитить припасы от грызунов? Впрочем, от воровства их ничто не уберегло. Можно ли считать его грабителем, если в мыслях он отказался от членства в Компании? А ведь Николас и раньше пользовался их ресурсами, чтобы помогать посторонним людям. Большей частью они, конечно, были одарёнными, а Компания помогала им всем вне зависимости от того, соглашались ли они служить вождю Пареде или нет. Значит, всё-таки Николас не вор. Впрочем, какое ему дело до того, как расценят его поступки? Он ведь уже стал предателем, заговорщиком и цареубийцей. Хуже просто некуда! За полчаса до заката Николас поел, переоделся, накинул на плечо мешок с вещами и двинулся в сторону нужного выхода. Время он подгадал хорошо. Когда поднял крышку люка в забытом людьми и облюбованном бродячими котами тупике, то солнце уже садилось за горизонт. Мир утопал в тусклой пелене туманных сумерек. Слышна была только мышиная возня в сваленной в подворотне куче мусора да лай собак. Выбравшись из катакомб, Николас плотнее укутался в плащ и надвинул капюшон на самое лицо. Цветных аур поблизости не ощущалось, но это ничего не значило. Соглядатаи могли носить амулеты Кишно. Нужно быть предельно осторожным. Николас вышел на узкую боковую улицу. Она тоже пустовала, только на широких центральных улицах попадались люди. Пьянчуги еле переставляли ноги, кое-кто храпел на мостовой, не боясь замёрзнуть холодной ночью. Мальчишки в грязных обносках внимательно наблюдали за происходящим. Они никого не грабили, потому что ничего ценного у обитателей не имелось. Таясь в тени, куда-то спешили неотличимые от Николаса укутанные по самые глаза незнакомцы. Возле неказистой хибары на столбе висели дырявые башмаки. В Дюарле так обозначали места, где торговали запрещёнными товарами вроде опия, ядовитых снадобий или краденных вещей. Дежуривший у входа рябой мальчишка убежал в переулок. Привалившись к стене соседнего дома, сидел нищий старик. На его щеке была заметная припухлость, которая делала его кособоким. Старика сторожила плешивая дворняга небольшого роста. Бежавший впереди Гилли Ду выгнулся горкой и ощерил клыкастую пасть. Собака залилась грозным лаем. Лис же обычно тихий и скрытный, какого демона он полез к этому мешку с блохами? Нищий поднял с мостовой треснутую деревянную миску, протянул Николасу и загнусавил, выставляя напоказ гнилые зубы: — Подайте калеке, ветерану всех войн, ради богов старых и новых! Вряд ли Лучезарные или авалорские бунтовщики стали бы маскироваться под таких жалких голодранцев, но люди из Компании не побрезговали бы. Николас отыскал в кошельке две последние монеты — медьку и деревянный кругляш с вырезанной на нём паутинкой. Захватить больше денег времени не хватило. Может, снова обыскать запасы Компании в катакомбах? Есть шанс, что у них завалялось и золотишко на тяжёлые времена. Впрочем, там его легко обнаружат, рисковать нельзя. Николас спросил: — Не подскажешь, в какой стороне таверна «Чёрный петух»? — Зачем тебе, любезный? Неприятности ищешь? — Зачем искать то, что найдёт меня само? Выпить хочу. — Так выпивка там — дрянь. Бонг разводит пиво, виски и даже мёд водой, — не поверил ему попрошайка. — Мне хороший приятель посоветовал. Мол, давай там встречу отпразднуем, пять лет не виделись. Есть что вспомнить за кружкой эля. Очень, кстати, его хвалил. — Врёт он. Там только развлечения хорошие, а всё остальное не стоит и ломаной медьки. — Девочки? — вскинул бровь Николас. — Мальчики. Бородатые каледонцы. У них ведь ни одна попойка без драк не проходит. Пройдоха Бонг решил, что проще извлечь из этого пользу, чем утихомирить верзил. К тому же, драки у них захватывающие. Куча зевак собирается поглазеть, на деньги спорят, кто победит, а Бонг себе часть забирает. Большую, естественно. Благодаря этому и живёт. А выпивка у него дрянь, точно тебе говорю. — Именно это мне и нужно! — воодушевлённо подмигнул ему Николас. — Так куда идти? Он подкинул на ладони медьку. Тусклые глаза нищего вспыхнули алчностью. — Туда, — махнул он покрытой язвами рукой в сторону широкой улицы. — Третий поворот направо, через пару домов увидишь вывеску. Если глаза есть, мимо не проскочишь. — Весьма благодарен. Николас бросил медьку в миску. Нищий подхватил её с удивительной стремительностью и, попробовав на зуб, недовольно скривился. — Жадина! — Всё, что есть. Не суди строго, быть может, я такой же нищий ветеран и калека, как и ты, — шутливо отсалютовал ему Николас, продолжая изображать из себя простого парня. Гилли Ду тявкнул на прощание и поспешил за Николасом. Не успел тот свернуть на другую улицу, как почувствовал на спине бандитский взгляд. Николас развернулся и уставился на непрошенного гостя. Им оказался парень в заплатанных штанах и косоворотке. Засаленные бурые волосы паклями свисали до плеч, губу рассекал едва заметный старый шрам, мелкие водянистые глаза плутовато щурились. — На что пить собрался, любезный, если у тебя даже для Беззубого Нанта монет не нашлось? А это что? — бандит потянулся за деревянным кругляшом, но Николас быстро сунул его за пазуху. — Безделушка. Стоит меньше щербатой медьки, которую я оставил Нанту. Платить будет мой друг, — ответил Николас так, чтобы дать понять, что неприятности ему не нужны. — Ты норикиец? — изучив его плащ, спросил бандит. — Мы чужаков не жалуем. Если собираешься здесь работать, платить всё равно придётся. Только не добродушному Нанту, а Толстому Бойдеру. Уж он обмана не простит! — Я каледонец. Из рыбацкого Дорнаха у западного побережья. «Работой» не занимаюсь и перехватывать ваши заказы не намерен, — качнул головой Николас. — Если совру, так уж и быть, можете меня прирезать. — Ты не боишься, значит, оружием владеешь в отличие от рыбаков и фермеров, — бандит не упустил из виду, что плащ Николаса топорщился в том месте, где к поясу были пристёгнуты ножны с мечом. — Я служил в армии на границе с Эламом. Дезертир. — Если мы нападём скопом, ты не отобьёшься. После того, как Голубые Капюшоны порешили банду Хуга, мы одни всем заправляем. Никто тебе на выручку не придёт. Значит, бунтовщиков тут больше нет и его вряд ли узнают. Надо бы выяснить, как поживают бунтовщики, сколько людей потеряли и исполнили ли его последний приказ. Сейчас они смогли бы выжить, только если бы забыли свою гордость и бежали в Норикию. — Зачем шумишь? Я шел в таверну горло промочить и заблудился. Даже если вы меня убьёте, то получите только мою одежду. Больше с меня взять нечего. Гилли Ду выскочил между Николасом и бандитом и зло зарычал. — Убери свою шавку! — покривился тот и едва не пнул лиса прохудившимся сапогом. — Говоришь, у твоего приятеля в таверне деньги есть? Так пускай он и нам заплатит. Или он не настолько хороший друг, чтобы отдать за тебя хоть пару медек? — Хорошо, я не за выпивкой иду, — сдался Николас. — У меня дело к хозяину «Чёрного петуха». — Что, стать бойцом хочешь? А говорил, что работать не собираешься! — устыдил его бандит. — Если Бонг за тебя поручится, тогда пропущу. — Ладно, — сдался Николас, лишь бы отделаться от бандита. Но тот взялся отвести его в таверну по короткому пути через пустынные дворы и подворотни. К темноте опустели даже большие улицы. Добропорядочные бедняки в это время из-за дверей носа не казали, а любители приключений подтягивались немного позже. Но всё равно слежка чувствовалась из-за каждого угла. Надо признать, что без провожатого искать таверну пришлось бы долго. Двухэтажное здание пряталась в конце кривой улочки у городской стены, будто вырастало из неё. Оно было сложено из посеревших от времени досок, заткнутых мхом. Ничего примечательного. Только вывеску не получилось бы пропустить даже при желании. На малиновой доске был нарисован чёрный петух с огромным гребешком и пышным хвостом, которому позавидовал бы даже павлин. Дверь оказалась заперта. Видно, они пришли слишком рано. Но может, это к лучшему. Подмигнув, бандит постучал. Долго не отвечали, но ауры внутри ощущались. Бандит забарабанил настойчивей. — Хозяин, открывай! Толстый Бойдер требует плату за защиту! Изнутри донеслись неразборчивые ругательства. Дверь всё-таки отворилась. На пороге показался хмурый желтокожий выходец из Поднебесной. На голове бритый ёжик тёмных волос, лицо круглое и плоское, как блин, в узких щёлках век чёрные глаза. Одежда куда опрятнее, чем у бандитов: суконные шаровары, рубашка грубого кроя и стеганый серый дублет. — Я всё отдал Лиину, преемнику Хуга. Больше ни медьки не получите, так своему главарю и передайте. — Банды Хуга больше нет, — ответил бандит и пошёл на хозяина. Тот отступил, пропустив их внутрь таверны, и поспешил затворить дверь. Они оказались в узкой прихожей, которая вела в большой зал без окон. Темноту разгонял лишь тусклый свет одинокой свечи. Дощатые стены и соломенная крыша воняли гарью, элем и мужским потом. Вокруг пустой площадки в центре жались друг к другу обшарпанные столы и такие же стулья. Паршивая здесь, видимо, не только выпивка. И опий курят, хотя перед домом башмаков не висело. — Если её нет, то и платить я больше не буду. С Хугом у меня уговор был особый. Деньги он свои отрабатывал, а не угрозами выбивал. Так что не приходите больше, а не то я соберу всех своих парней, и посмотрим, что вы запоете под нашими кулаками. — Да что ж ты такой несговорчивый? Я к тебе, между прочим, посетителя привёл. Бандит толкнул Николаса в спину. — Рано ещё. Гостей до десятого удара колокола на храмовых башнях не принимаем, — ответил Бонг. — Так это ж каледонец. В кармане один деревянный кругляш — я проверил, — захохотал бандит. — Бойцом наниматься пришёл. Сказал, что ты за него поручишься. Он протянул Бонгу ладонь и призывно потёр пальцами, но тот скользнул взглядом по Николасу и отодвинулся. — В первый раз его вижу. Это не каледонец. — Как ты вообще что-то рассмотрел под его капюшоном? — удивился бандит. — По запаху учуял. А платить тебе не стал бы, даже если бы он моим сыном был. Проваливайте оба! Ну да, каледонцев по громким голосам и медвежьей походке за милю отличить можно. — Ай врёшь! По глазам вижу, что ты его узнал. Да и на что способны кулаки против холодной стали? — бандит плотоядно облизнулся, выхватил нож и приставил его к горлу Николаса. — Плати, а не то оставлю его без глаз. Ну всё, хватит притворства! Николас схватил руку с ножом и вывернул её. Скуля, бандит выпустил оружие и рухнул на пол. Наглые водянистые глаза расширились от испуга. Николас наступил сапогом бандиту на горло. Тот натужно захрипел. — Никакой крови у меня на полу! — с угрозой в голосе предупредил Бонг. Николас пнул бандита в бок и указал на дверь. — Проваливай. Не то выведу на улицу и покажу, чего стоят кулаки, пускай и не каледонские. Тот с кряхтением поднялся и выкрикнул напоследок: — Я всё Толстому Бойдеру расскажу. Не будет вам здесь жизни, никому больше не будет! И выскочил на улицу. Николас вынул из-за пазухи деревянную монетку. Бонг прищурился, лицо напряглось и стало настороженным. — Это Слоанн, мелкая шестёрка. Выслужиться перед главарями хотел. Бандиты на нас войной не пойдут, по крайней мере, пока Лучезарные не перестанут патрулировать город, — ответил он на незаданный вопрос. — Ты от Хуга? Больно стар для его парней. Да ещё и с редкой побрякушкой. Рыбка покрупнее, хм? От Джодока и Белуса? Или самого Гейрта? — Ясам по себе. И даже не норикиец. — Я учуял. Так почему ты меня поручителем назвал? — Мне так предок сказал. Если нужна помощь, обратись к Чену Бонгу из «Чёрного петуха». И вот я здесь, отчаянно в ней нуждаюсь. Может, поговорим в более тихом месте? Бонг отпер дверь в подсобку и вошёл внутрь. Последовав за ним, Николас снял капюшон и представился: — Моё имя Николас Комри. — Ого! Да ты не рыба, а сам лихой коршун, — присвистнул Бонг. — Но мне нет дела до бунтовщиков и их политических интриг. Если хочешь услышать последние новости, разыщи Голубиную станцию. Или боишься, что там тебя выдадут норикийцам? — А вы что-то знаете? — Смутно. После сражения в Динас Эмрис бунтовщики рассеялись и бежали из города. Кто-то говорит, что они скрылись в укромных местах, чтобы перевести дух и напасть снова. Но учитывая, что ты здесь, думаю, это враньё. Они растеряны и зализывают раны. Предполагаю, что большинство при первой возможности сбежит в Норикию, если там их примут. — С распростёртыми объятиями, — усмехнулся Николас. — Это я отдал такой приказ. Надеюсь, у них хватит здравомыслия, чтобы его выполнить. Но от вас мне нужно другое. То, что вы умеете лучше всего — татуировка. — И какой же предок мог поведать тебе о ремесле, которое я оставил ещё у себя на родине? Может, Николас неправильно понял? — Я последний представитель священной династии Хассийцев-Майери, преемник короля Лесли и законный наследник авалорского престола. Теперь припоминаете? — Потомок Безликого? Король без королевства? — кисло усмехнулся Бонг. — Ты ошибся. Я давно не занимался татуировками и всё позабыл. — Я покажу, какой рисунок мне нужен. Вы вытатуируете его там, где я достать не смогу, и покажете мне, как это делается. Оставшуюся часть я завершу сам. — Ты так уверен в себе? Татуировка — очень сложное искусство, сравнимое с магией. У профанов, вроде нас с тобой, ничего не выйдет. — А мы постараемся! — с нажимом ответил Николас. — Ладно, я соглашаюсь только из уважения к высшим силам. Чем будешь расплачиваться? — У меня ничего не осталось, — Николас задумчиво вперил взгляд в пол. — Я могу отработать! — Кем? Посудомойкой? — хохотнул Бонг. — Ты же, поди, только командовать можешь. Да и то с переменным успехом. — Нет, почему же? Я отличный фехтовальщик, неплохой учитель, даже по канату ходить умею. — Мы не в цирке, — отмахнулся Бонг и уже хотел выставить его за порог, как снаружи донёсся взволнованный голос. — Мастер Бонг! Мастер Бонг! — Ох, Трелони! — заворчал он, отпирая дверь подсобки. — У тебя голос, как у лисы, подхватившей бешенство. Что стряслось? Гантри позаботился о твоей руке? Или этот супостат требует ещё денег? — О, нет, он всё сделал замечательно! — лохматый плечистый паренёк в залатанном дублете показал свою правую руку на перевязи. — Сказал, что кость треснула, но не сместилась. Заживёт через пару месяцев, если я буду держать руку в покое. Но… — Всё это время ты не сможешь драться? — измученно спросил Бонг. — Я не смогу драться вообще. Гантри сказал, что ещё одна такая травма, и я останусь без руки. А у меня жена и дети. Лучше я устроюсь на менее оплачиваемую работу, но не стану калекой после очередного «несчастного случая», — Трелони рассказывал всё это своим коленкам, словно боялся заглянуть в глаза Бонгу. — Конечно, я понимаю, — тот кивнул по-товарищески. Как и все жители Поднебесной, несмотря на дружелюбие, он держался на почтительном расстоянии. Был бы каледонцем, положил бы руку Трелони на плечи. — Спасибо за незабываемые бои. Вот тебе на первое время, — он вложил в ладонь парня серебряник. — Не стоило, это ведь не твоя вина. Ничья вообще. В драках такое случается часто… — неловко отблагодарил его Трелони. — Пустое. Час от часу не легче. Где взять нового бойца? — забормотал себе под нос Бонг, направляясь на кухню. — Возьмите меня! — не растерялся Николас. — Я знаю каледонский бой на кулаках, учился у лучшего мастера. И практики хоть отбавляй. Бонг развернулся и презрительно сузил глаза: — Видел я, как ты со Слоанном обошёлся. Мы здесь не сворачиваем шеи и никого не калечим. Зрители жаждут азарта, долгого захватывающего боя. Сможешь им это обеспечить? — А говорили, что не в цирке. Сделаю в лучшем виде. Испытайте меня! — Он дело говорит, — вступился за него Трелони. — Если этот щуплый южанин победит, наши с ума сойдут от неожиданности. Выставите его против Дрейка. — Они слишком разные по весу. Дрейк его по полу размажет, — Бонг с опаской глянул на Николаса, чтобы тот не взболтнул лишнего. Ну да, Сумеречники-то и с огромными демонами управлялись, что уже говорить о простом бойце. — Если надо будет, чтобы размазал, значит, размажет, — безразлично пожал Николас плечами. — Нет, это будет слишком ожидаемо. Ты должен победить, но так, чтобы это выглядело, как чудо на исходе сил. И главное, никаких травм и смертей. Или тебе до конца жизни придётся возмещать нам убытки. Ясно? — Кристально! — отрапортовал Николас. — Не беспокойтесь, мне повторять не нужно. — Иди к Магде, моей жене. Она выдаст тебе бойцовскую одежду и согреет воды, чтобы ты помылся, а то от тебя несёт так, что рядом стоять тошно, — велел Бонг. — Погодите. Нужно придумать ему бойцовскую кличку. Настоящих имён мы не называем. Дело мутное, можно сказать, подпольное, сам понимаешь, — Трелони пихнул его в бок, напоминая, что он-то каледонец, и нахрапистые повадки ему не чужды. — Как насчёт «Несокрушимый»? Ему пойдёт! — Слишком затаскано и пафосно. «Малыш» будет в самый раз, — ухмыльнулся Бонг, сложив руки на груди. — Да хоть «Зайка» или «Пончик», только татуировку сделайте! — начал терять терпение Охотник. — Тату-у-у? — вытаращил глаза Трелони. — Вот заладил! Сделаю-сделаю, только держи язык за зубами, — прикрикнул на него Бонг и скрылся на кухне. Трелони вернулся к семье, а Николас разыскал Магду во дворе возле колодца. Она оказалась дородной, но вместе с тем миловидной женщиной. Одета в просторное платье и передник, медовые волосы аккуратно убраны под чепчик, на виду оставались только кончики. Магда растирала мокрое бельё по ребристой доске, а потом окунала его в мыльную воду. Николас приветливо ей улыбнулся и стал ждать, пока она закончит. Тут же прибежал Гилли Ду и принялся суетливо крутиться возле ног. Заметив гостей, Магда утёрла с раскрасневшегося лица пот и отложила стирку. — Ну ты и цыплёнок! Какие ещё бои, когда ты такой тщедушный и еле на ногах держишься? — неодобрительное цыкнула она. — Прошу прощения, но не цыплёнок, а «Малыш». Ваш муж придумал, — пожал плечами Николас. — А за остальное не переживайте — я человек бывалый. — Ох уж этот Чен! Всё бы ему над людьми издеваться. Нет, пока ты не съешь тарелку моего супа и тарелку овсянки, ни о каких боях и речи не будет, — воинственное заявила она. — Твой пёсик посторожит моё бельё? А то тут за всем глаз да глаз нужен. Николас вопросительно взглянул на лиса. Тот вывалил язык и благодушно заурчал. — Он дикий и, по-моему, совсем не понимает, что от него хотят. Гилли Ду присел на задние лапы и обиженно повесил голову. Пушистый хвост нервно мёл по мостовой. — Всё он понимает, просто притворяется. Животные часто так делают. Мужчины, впрочем, ничуть не лучше, — снисходительно улыбнулась Магда. Её зеленовато-карие глаза в свете лучины сверкали так, будто она хохотала от души. Николас смущённо почесал лопатку. Женщины… умеют же поставить в неловкое положение. Доверившись лису, Магда отвела Николаса на закопченную кухню. Там над огнём в камине поворачивал вертел с куропатками нескладный подросток. Лохматые тёмно-русые волосы доставали плеч, на носу красовались несколько капель веснушек. Похожая на парня как две капли воды девица лепила пирожки с капустой. — Это Джед и Джеди, наши с Бонгом приёмные дети. Помогают нам, пока своим хозяйством не обзавелись, — представила их Магда. Они по очереди кивнули. — Малыш, новый боец, — ответил Николас, усаживаясь у свободного от муки и теста края стола. — Отец сказал, что ты будешь жить с нами наверху первое время. Не бойся, мы привыкли. Он часто даёт приют тем, кто попал в беду, — дружелюбно заметил Джед. Его сестра оставалась молчаливой и сдержанной. Судя по внешности, они тоже каледонцы, но, видимо, на их манерах сказалось воспитание Бонга. Даже его жена не вела себя так кротко. От запахов выпечки и копчёностей живот издал жалостливый всхлип. Магда гостеприимно поставила перед Николасом миску дымящегося супа. Сваренный на бульоне из говяжьих косточек, он оказался не хуже ладу матушки Умай. Или жизнь впроголодь сделала его неприхотливым? Всё лучше, чем отсыревшие сухари и крысы из катакомб. Николас едва справился с порывом облизать миску, когда Магда поставила перед ним ещё одну с овсянкой. Он с наслаждением вдыхал аромат, а потом медленно смаковал каждую ложку. Когда Николас уже разомлел от сытости и задремал на лавке в углу, в кухню влетел разъярённый Бонг. — Где ты застрял? Почему до сих пор не переоделся? Все ждут! Магда, ты что, его накормила?! — он с обвинениями уставился на сердобольную жену, а потом напустился на детей: — А вы почему её не остановили?! Джед уткнулся глазами в кусок мяса, с которого капал жир, а его сестрица утёрла рукой пот, вымазав лоб мукой и продолжила лепить пирожки. Магда, наоборот, деловито подбоченилась и возмутилась: — Да он же чуть не падал от голода! А сейчас вот едва не уснул, бедолага. Совсем умаялся, а ты его драться тянешь. Живодёр! — Он сам на это согласился. А мы не так богаты, чтобы милостыню раздавать. — Благодарю, госпожа Магда, — Николас галантно поцеловал ей руку. Жена Бонга растрогано потупила взгляд. — Клянусь, я не забуду вашей доброты. Не беспокойтесь, я со всем справлюсь. Заглянув в подсобку, он переоделся в тёмные брэ длинной до середины икр и вышел в общий зал. В таверне уже собралось знатно народа, большинство — косматые северяне, но встречались и местные пройдохи. Их глаза с хищным любопытством следили за каждым движением. В центре потирал руки огромный детина, с блестящей лысиной и рыжей бородой едва не до пупка. — Хей-хей, приветствуйте чемпиона! — кричал он толпе. Зал заходился хлопками и криками: — Дрейк — самый лучший! Дрейк — самый сильный! Никто его не одолеет! Стоявший рядом Бонг указал Николасу глазами пройти вперёд и представил его: — А вот и новичок. У него достало смелости бросить вызов нашему чемпиону. Поприветствуйте отважного Малыша! Отовсюду слышались смешки. — И вправду, Малыш, рёбра пересчитать можно. Да ещё такой холёный. Не каледонец даже. Куда ему до настоящих мужских боёв? Пускай валит обратно к мамкам-нянькам! Знали бы они, кто перед ними и через что ему пришлось пройти. Впрочем, даже лучше, что они не знают. Пускай он будет Малышом, маменькиным сынком, а не внуком Утреннего Всадника и Королём-без-королевства. Николас нацепил на лицо самую обаятельную улыбку, на которую только был способен, и помахал публике рукой. Обескураженные его уверенностью, зрители примолкли. Сотни глаз ловили каждое его движение. — Не бойся! Я буду нежным, — подмигнул Дрейк, и толпа снова взорвалась дружным хохотом. — Уж постарайся. Мне ещё с этим лицом дамочек для весёлой ночки очаровывать, — ответил Николас. Играя мускулами на руках, они закружили друг напротив друга. Зрители подались вперёд. Сейчас всё делалось лишь для их развлечения, а не для того, чтобы что-то кому-то доказать. Цель — победить чудом на последнем издыхании. Нужно держать это в уме и не увлекаться. Сигнал к началу ещё не прозвучал, но в лицо Николасу уже полетел кулак. Отточенные реакции помогли уйти от удара в последний миг. — Не спи, Малыш, а то рухнешь и не проснёшься! — подзуживала публика. Дрейк замахивался снова и снова. Николас сосредоточился на его движениях, изучая мастерство, тактику и слабые стороны. Дрейк правша, уворачиваться нужно вправо за спину. А он сильный! Мог бы одним ударом выбить все зубы, но явно щадит. Правила Бонга. Толпа перешёптывалась, звенели монеты. Посетители делали ставки. Большинство на Дрейка. Конечно, кто поверит, что малахольный новичок одолеет бывалого верзилу? Сто к одному? Ого, ничего себе цена за его победу! Для разогрева публики Николас пропустил удар по подбородку. Зубы клацнули — он едва не откусил себе язык. Дрейк снова замахнулся, Николас поднырнул под его руку и, улучив момент, рубанул снизу вверх. Верзила пошатнулся и встряхнул головой. Толпа взвыла в неверии. Бонг метнул в Николаса недовольный взгляд. Слишком быстро, нужно тянуть время. Николас позволил противнику прийти в себя, и они снова принялись махать кулаками. Теперь Николас чередовал защиту и увороты с атаками, то теснил Дрейка, то отступал сам. Прошло минут пять. Настоящие поединки не длились так долго. Бойцы взмокли и тяжело дышали, напряжение выматывало. Николас был к нему более привычен, чем Дрейк. Ещё один обмен ударами. Дрейк взгрел Николаса по уху, и теперь оно наливалось жаром. — Сдавайся, хлюпик! — оскалился противник. — Так уж и быть, пощажу твою смазливую рожу. — Ещё посмотрим, кто у кого пощады просить будет! — яростно выкрикнул Николас. Для вида он пропустил ещё один удар, а потом смёл защиту противника и в несколько стремительных атак повалил его на пол. Дрейк ошалело моргал. Бонг подался вперёд и принялся считать, загибая пальцы. — Раз! Два! Три! Противник так не поднялся. — Дрейк повержен, победа за Малышом! — выкрикнул Бонг. Гости поражённо молчали, а потом принялись спорить, каким образом хлипкий новичок победил опытного бойца. Николас помог Дрейку подняться. — Ты в порядке? — Всё отлично, не дрейфь, — весело подмигнул ему верзила. — Ты из Каледонии? А внешне не похож. Кто тебя драться учил? — Я из южан, просто родился в Озёрном крае. А потом меня взял в ученики один из лучших местных мастеров. — Кто? Я всех знаю! — Его — вряд ли. Он был отшельником и не любил шумных компаний. — Был? — Умер. Недавно, — сдавленно ответил Николас, вспоминая Мидрира. Он единственный был честен с учеником до конца. Кто знает, если бы Мидрир остался жив, то, может, удержал бы сестру и Гвидиона от операции, заставил бы их уважать волю Николаса. Как жаль, ведь он даже не присутствовал на похоронах. Да и были ли они у Мидрира, как и у других бунтовщиков, погибших во время этого бесславного восстания? — Соболезную. Давай помянем. Крепкий эль лучше всего утоляет душевные муки, — с сочувствием похлопал его по плечу Дрейк. Николас кивнул. Чего толку одному сидеть? Сейчас у Бонга полно работы в таверне. Подавальщицы едва успевали разносить заказы и увёртываться от распускавших руки пьянчуг. Татуировку придётся отложить на завтра. В подсобке уже ждал таз с тёплой водой. Николас умылся и переоделся. На выходе его подловил Бонг и перегородил дорогу. — Дерёшься технично, ловко, я удивлён. Но представления устраивать не умеешь. Нужно было больше отчаяния и бессильной ярости — тогда публика пришла бы в восторг. Ничего, со временем научишься, — заключил он куда более добродушно, чем раньше. — Только не напивайся. Ты очень слаб. Заметь я это раньше, даже к бою тебя не допустил бы. Ложись спать, хмель тебя доканает. — Вы целитель? — вопросительно выгнул бровь Николас. — Ясновидец, — прошептал одними губами Бонг. — Я не усну. Мне хочется побыть в компании. Не беспокойтесь, я не пьянею и портить мебель не собираюсь. — Я не об этом! — возразил Бонг и безнадёжно махнул рукой. Николас устроился за столом Дрейка. Его окружала шумная компания поклонников. — А вот и наш новый чемпион, — поприветствовал его Дрейк и придвинул кружку полную эля. — Ну же, выкажите почтение! Николас сдул из неё пену, задумчиво наблюдая, как она стекает с краёв. — Слава чемпиону! Слава чемпиону! — нестройными голосами закричали каледонцы. — Как ты проиграл такому тощему Малышу? Небось, Бонг тебя подговорил. Признавайся! — Вы же сами видели, он парень не промах, опытный. Знаете, что мой мудрый отец Нил говорил? Толщина рук в кузнечном деле — не главное. Куда важнее умение и выдумка, — Дрейк приложил палец к виску. Каледонцы смотрели на него обескураженно. — Новичкам везёт, — нарушил тишину Николас. — Выпьем удачу, без которой не спорится ни одно дело! — Да! Да! А Малыш-то свой, знает, как надо, — потрепали его по волосам каледонцы. Дрейк пил много, как и все горцы, никогда не засыпавшие трезвыми. Николас цедил ядрёный напиток маленькими глотками. — За друзей, которых больше нет с нами! — выкрикивал он тосты. — За тех, кто остаётся верен до смертного одра, а не тех, кто предаёт ради лучшей жизни! — За верность! За дружбу! Ты друг Дрейку! Ты наш друг! — выкрикивали каледонцы пьяно. — За милых дам! Защищайте их, господа, защищайте до последней капли крови, чтобы последнее, что вы запомнили — были их счастливые лица! — продолжал Николас. — За дам! За Рози, — кто-то ущипнул подавальщицу и получил за это смачную оплеуху. — За радушную хозяйку Магду! Её пироги с черникой — лучшие во всём Мунгарде! — добавил Дрейк. Проходивший мимо Бонг метнул в него ревнивый взгляд. — За Донну, за Нетту, за Рону, за Сану! — чокались друг с другом каледонцы, называя имена своих дам сердца. — Вы самые нежные! Самые горячие! Самые заботливые! — За тебя, Герда, прости, что подвёл. Надеюсь, однажды ты… нет, я сам смогу себя простить, — пробормотал Николас, пряча печаль за хмельной улыбкой. Сегодня не до слёз. — За нас всех! Чтобы однажды и на нашу многострадальную землю пришёл мир! — За доброго короля Лесли! За Хассийцев-Майери! — возбудились каледонцы. — Пускай он вернётся! Пускай прогонит гнид в голубых плащах с нашей земли! Да-да! Так он ведь умер, слыхали? Теперь у нас новый король — Николас Комри, внук Утреннего Всадника! Уж он намылит им шеи! Собьёт всю спесь с Белого Палача, перекрасит его плащ в алый — цвет крови, которую он пролил. Да здравствует король Николас! Долгих лет королю Николасу! Будь проклят Белый Палач! — Но ведь… он тоже умер, — робко прошептал Николас. — Кто? — нахмурился Дрейк. — Николас Комри. Погиб во время подавления восстания. Белый Палач… — он закашлялся, чтобы прочистить горло. — Его сразил. В честном поединке. — Ты что-то путаешь. Палача здесь нет. Говорят, он приедет на торжественный приём во дворце в честь подавления восстания, но не раньше, — покачал головой верзила. — Не слушай досужие сплетни. Мы получаем последние новости от бунтовщиков-Сумеречников. Николас Комри жив и намерен отобрать трон у узурпаторов. Если понадобится, если он позовёт, мы все немедля встанем под его знамёна и будем сражаться за нашу свободу! — Да… — Николас отодвинул не опустевшую кружку и понурился. Везде одно и то же. Люди, готовые идти за ним на верную и бесполезную смерть. Как сказать им, что война проиграна? Сколько бы жизней они не пожертвовали, победить не выйдет. У деда не получилось их вразумить, и Николас вряд ли сможет. — С Малыша на сегодня хватит, — напугал Бонг, незаметно встав рядом. — Не умеет пить. Смотрите, и кружки хватило, чтобы его развезло так, что ноги отказали. Он перекинул себе через плечо руку Николаса и потащил его по лестнице на второй этаж. Ноги действительно заплетались, хотя голова оставалась на удивление ясной. — Ну что, теперь заснёшь? Бонг открыл перед ним дверь крохотной каморки и устроил его на застеленной соломенным тюфяком лавке. Больше сюда ничего не влезало. Николас отвернулся к стенке. Бонг затворил дверь и ушёл. Николас долго вглядывался в темноту, пытаясь задремать или хотя бы унять скачущие чехардой мысли. Что же делать? Рассказать правду, извиниться и попросить не портить себе жизни? Смириться с властью демонов? Его растерзают, если не Лучезарные, так каледонцы точно. Надо молчать, и будь что будет. Хоть это и неправильно. Бонг с Магдой и их детьми легли поздно. За тонкими стенами было слышно, как скрипели половицы и шелестело бельё. Встал Николас с рассветом, размялся и облился водой. Бонг одолжил ему рисовую бумагу и тушь с кистью. Устроившись на лавке на заднем дворе, Николас принялся рисовать будущую татуировку. Перед глазами возникали чёткие контуры, Безликий будто бы водил его рукой. Тушь ложилась на бумагу идеально: каждый изгиб, каждая чёрточка — нельзя ошибиться ни в одной детали, иначе магия не сработает. Он так увлёкся, что вернулся в реальность, только когда услышал шумное дыхание Гилли Ду. Тот сидел рядом и наблюдал, вывалив из чёрной пасти розовый язык. — Ну как, сохранил бельё доброй Магды? — спросил Николас. Гилли Ду носом пихнул пеструшку с перегрызенным горлом. — Где ты её взял?! Паршивец заглянул ему в глаза с непониманием. — Да, конечно, лисы не собаки и умеют только воровать, — Николас прикрыл ладонью лицо от досады. — Я тоже воровал сухари и одежду из тайников Компании, но от норикийцев не убудет. А эта демонова курица могла быть для хозяев единственным спасением от голода! — Ур-р-р? — Гилли Ду непонимающе повернул голову набок. — Ты что, со своей собакой ругаешься? — показался на пороге заспанный Бонг и заглянул Николасу через плечо. — Ого! Да это даже не лис, а демон настоящий! — Гилли Ду, детский спутник. Раньше мы играли вместе, а теперь он украл у меня сало и решил, что мы друзья навеки, — объяснил тот. — Ну, у тебя и питомцы, — хмыкнул Бонг. Лис тявкнул на него и принялся сам грызть курицу, раз хозяин снова не оценил его труд. — Впрочем, как и всё остальное, — Бонг кивнул на наброски. — Признаюсь, каллиграф из тебя лучший, чем из меня. — Я учился в Храме Ветров на Островах Алого Восхода. Слыхали? Бонг повёл плечами: — Говорят, что на островах всё пришло в упадок. Они вот-вот покорятся Лучезарным, даже быстрее, чем мы с соседними Эламскими ханствами. — Когда я жил там, на островах было мирно, насколько мирно может быть в условиях раздробленности и постоянных войн между землевладельцами. — М-м-м, даже не знаю, смогу ли нарисовать у тебя на спине такой сложный узор. Сам-то выдержишь? Это больно. — Мне делали татуировку в храме, только она… утекла. Бонг недоумённо выгнул бровь, но переспрашивать не стал. После завтрака он принялся готовить краску из сажи и угольного порошка, пока Николас доделывал наброски. Возжаждав ласки, Гилли Ду опрокинулся на спину, поджал лапы и призывно заскулил. Пришлось гладить его до тех пор, пока он не цапнул Николаса за палец, забывшись от неги. Закончив приготовления, Бонг велел Николасу лечь животом на лавку. Хорошо, что погода стояла ясная и ещё не успело сильно похолодать. — В доме мало света, а здесь никто не ходит, так что вряд ли наше колдовство заметят. Предупреждай, если больно, и старайся не дёргаться, иначе получится плохо, — предупредил Бонг. — Не беспокойтесь за меня, — отмахнулся Николас и закрыл глаза. Игла колола и царапала кожу по всей спине. Удивительное дело, телесная боль заглушала душевную, мука становилась терпимой, почти незаметной. Мысли замедлялись и делались вязкими, перед глазами возникала соблазнительная фигура Герды. Она улыбалась самой тёплой улыбкой на свете и манила в солнечные леса своей родины, где они коротали безмятежную, полную детского смеха жизнь. Николас очнулся от дрёмы, только когда Бонг похлопал его по плечу. — В первый раз вижу, чтобы кто-то настолько расслаблялся, когда я наношу татуировку. — Простите! Ночью заснуть так и не вышло, вот и… Вы уже закончили? Я готов терпеть и дольше, если потребуется. — Нет, мои пальцы уже не те, что в молодости, когда я мог работать по двенадцать часов без отдыха. Сейчас руки трясутся от напряжения, подушечки немеют, и линии получаются не такими чёткими. Старость не радость. Боюсь, скоро меня разобьёт подагра. Николас встал, надел рубашку и посмотрел на него с сожалением. — У меня в Урсалии есть знакомый целитель. Он с удовольствием вам поможет. — О, нет, я не могу бросить «Петуха». Парни без меня его по камню разнесут. А Дрейк при мне не стесняется к Магде приставать. Не то, чтобы я ревновал, просто понимаю, что за молодыми не угонюсь. На кухне загремела посуда. Бонг испуганно сжался, на пороге показалась его жена. — Это кто тут жалуется?! Ты бы хоть раз мне ласковое слово сказал или цветы подарил! Знаешь, за что я его выбрала, когда была ещё совсем девчонкой? — обратилась она к сконфуженному от их семейной ссоры Николасу. — За поэзию. Какие изысканные стихи он мне читал! Не чета нашим простецким застольным песням: «Любви несём мы жизнь — последний дар? Над сердцем близко занесён удар. Но и за миг до гибели — дай губы, О, сладостная чаша нежных чар!» (*) О. Хайям «Рубаи» — Каждое слово соблазняло. Я уж думала, колдун он. Ведь его голос заставлял сердце колотиться, а глаза щипало от слёз умиления. Сколько мы гуляли под луной в самых красивых местах, о которых я даже не знала. Знаешь, как он делал мне предложение? Усыпал порог дома моих родителей дивными ирисами. А как поженились, всё. Стряпай, дорогая, на целую ораву пьяных каледонцев, да убирай после них погромы. — Ох, дорогая, я думал, у тебя слишком много хлопот, чтобы слушать мой досужий лепет, — попытался смягчить её Бонг. — Досужий лепет?! Я готова слушать его днями напролёт! Разве ты не понимаешь, что только твои слова заставляют меня вновь почувствовать себя юной, красивой и желанной. А от пьяных сальностей Дрейка уши вянут. Бонг подался к ней и приобнял за талию. — Милая, если хочешь, вечером в постели могу пошептать тебе несколько четверостиший, а через пару дней свожу к водопаду Леммис. — Там, где мы в первый раз поцеловались? — смущённо краснея, Магда опустила глаза. — Эх ты, старый плут, знаешь же, глупое женское сердце простит, даже если ты ни одного обещания не выполнишь. — Я выполню их все, — нежно зашептал ей на ухо Бонг.