Огни юга

Чтобы не наблюдать за интимной сценой, которая бередила болезненные воспоминания и вызывала зависть, Николас занялся делами. Вначале он натаскал воды из колодца у соседнего дома и замочил старую одежду. То, что от неё осталось. А потом отправился на прогулку в город. Бандиты явно ждали его. С подобными людьми ему уже приходилось сталкиваться, и Николас представлял, как они мыслят. Нужно показать, что он не боится и не прячется за спиной Бонга, иначе у кабатчика возникнут проблемы. Гилли Ду трусил следом, таясь в тени домов. Николас едва ощущал его ауру. Натянув капюшон на самое лицо, он бродил по узким кривым улочкам бедняцкого квартала. Погода начинала портиться, на небо набежали пока ещё лёгкие полупрозрачные перистые облака. Сидевшие на кособоких лавках у своих домов хозяйки обсуждали будничные хлопоты: где раздобыть муку, молоко, яйца и овощи подешевле, за кого посватать дочь или сына, с кем гуляет сосед в тайне от жены (последние чаще всего просаживали деньги на самую дешёвую выпивку в кабаках). На гостя никто внимания не обращал — тут и без него много сомнительных личностей обреталось. Не убивает-не грабит, значит, и переполох устраивать не из-за чего. Вскоре улочки вывели к шумному рынку. Здесь пахло потом и несвежей рыбой. Зазывалы громко заявляли о том, что их товар самый лучший и жизненно необходим каждому здравомыслящему человеку. Покупатели робко просили их кричать чуть тише и не на самые уши, кто-то, наоборот, ругался из-за плохого качества товаров и завышенных цен. Мужчины здесь порой отрывались от повседневных забот и обсуждали важные события в стране. Рассказывали, что выжившие бунтовщики укрылись в крепости на восточном побережье, что Николас Комри готовит новый бунт, что скоро приплывут подкрепления из Норикии и окажут ему поддержку, что Лучезарные судят пойманных колдунов и со дня на день их казнят. Мальчишки хвастались, сколько им заплатят за срезанные волосы и обгоревшие кости колдунов. Шарлатаны использовали их в качестве лекарства, защиты от порчи и талисманов на удачу. Вот же мерзость! Сумеречники ничем подобным не занимались, но именно их обвиняли в проведении бесчеловечных ритуалов и едва ли не поедании младенческой плоти. На задворках рынка самозабвенно вещал о спасении души пресветловерческий проповедник. Похоже, в подобные места отправляли самых убогих, чтобы не выделялись из толпы и с лёгкостью вливались в местное общество, по крайней мере, в благочестивую его часть. Смуглый мужчина с измождённым, высушенным ветрами и зноем лицом выглядела куда более дряхлым, чем тот старик, что баламутил народ в Урсалии год назад. Казалось, что с тех пор минула вечность. Не был Николас почётным Охотником на демонов, не решал проблемы города, не обучал новобранцев из Компании. Нотации Эглаборга и бургомистра Гарольда о том, как должно устраивать свою жизнь, казались волшебной сказкой. Никогда Николас не прекращал скитаться, потеряв дом, семью, любимую и друзей, которые его предали. Рынок остался позади. Стоило только свернуть в безлюдный переулок, как из подворотни показался Слоанн. Глаза щурились в презрительной ухмылке, потрескавшиеся губы кривились. С боков, сзади и спереди выглядывали его товарищи. Как волчья стая, окружали со всех сторон. — Вот ты и попался, голубчик, — гадко осклабился Слоанн. Николас замер и посмотрел на него, как на змею — спокойно и безразлично. В драке он победил бы, но заливать улицу кровью не хотелось. Бонг ясно дал понять, что этого не потерпит. — Проводите меня к Толстому Бойдеру. Вы ради этого собрались? Я не буду сопротивляться. Слоанн выхватил нож и подался вперёд, но бандиты удержали его. Молчаливо кивнули и поманили за собой. Как не пойти, если тебе сопят в спину? Дорога оказалась близкой: всего пару улиц к самому неприглядному кварталу из всех, что Николасу приходилось видеть. Посреди него в окружении разваливающихся стен находилась закопченная площадь. Дым впитался в камни, и даже частые дожди не могли его вымыть. Посреди площади стоял сооружённый из досок и покрытый свалявшимся мехом трон. Вокруг лежали плешивые псы, напоминавшие волков вытянутыми мордами и свирепыми глазами. Рядом расположилось несколько дюжин бандитов — почётный караул. На троне восседал крепкий подтянутый мужчина. Интересно, почему его называли толстым? Лет тридцать пять на вид или немного старше. Одет в потёртые штаны и камзол, на голове треугольная шляпа. Из-под неё выглядывали собранные в тонкий хвост мышастые волосы. Левую щёку перечёркивали белёсые шрамы. Подбородок и щёки гладко выбриты, над верхней губой тонкая полоска усов. Желтоватые рыбьи глаза смотрели оценивающе. Этот тип пострашнее Слоанна будет. Бесстрашный, отчаянный, жестокий и безразличный ко всему, кроме своей выгоды. Наверное, поэтому и стал вожаком бандитов. Демон лютый, пожиратель людей, пускай и без капли колдовской крови в жилах. Хищник из Дольнего мира. — С чем пожаловал, дезертир? — спросил он, не выдержав игры в молчанку. — Так это ваши люди меня сюда привели. Вы и скажите зачем, — выдержано отвечал Николас. — А ты парень бывалый, — ухмыльнулся Бойдер. — Только не забывайся, на чьей стороне сила. Люди мы занятые и любые споры решаем быстро. — Так зачем тянете? — Экий ты, мне даже нравится. Наслышан про твои успехи у Бонга. Сколько он тебе заплатил? — Жалованье в конце месяца, — пожал плечами Николас. — И что, приятно за медяки позориться? Я вот с малых ногтей ремеслом занимаюсь. Глаз у меня намётанный в отличие от болвана Слоанна. Такого же головореза, как я сам, за милю чую. Скольким ты глотки перегрыз, прежде чем сбежал? — Никогда не считал и уж тем более не кичился этим. — А зря! Это грязная работа, но кто-то должен её делать. Знаешь, чьи слова? — Доносчиков, — поняв намёк слишком хорошо, безразлично ответил Николас. Бойдер дёрнул неровными бровями. — Иди к нам. Почёта будет куда больше и, главное, золотишка. Перед каждым заданием задаток, а после, если всё пройдёт гладко, щедрое вознаграждение. За полгода приличное состояние себе сколотишь и купишь домик на побережье. Не на севере, где всегда сыро и свищут ветра, а здесь на юге. — А потом бояться, чтобы «старые друзья» меня не сдал? Нет уж, о доме я не мечтаю. — Странно, — Бойдер указал на выпавший из-под его рукава верёвочный браслет. — А свою зазнобу спрашивал? Девки, они такие, любят уют четырёх стен. — Угрожать мне пытаетесь? — Надоело говорить намёками. Николас решил ответить прямо: — Моих близких уже убили наёмники вроде вас. А во мне самом жизни осталось на конце иголки. Так что угрозами вы от меня ничего не добьётесь. Не тратьте своё время даром. — Что ж ты такой резкий! — укорил его Бойдер. — У всех есть чего боятся, даже если кажется, что нет. — Я! Я знаю, что ему дорого! Белая псина, с которой он повсюду таскается! — вырвался из рук товарищей Слоанн. –Изловим и освежуем. Меха с неё немного, но на украшение хватит. Николас скосил взгляд. Ауру Гилли Ду он чувствовал хорошо. Демон обернулся в скрюченную человекоподобную форму и сверкал жёлтыми глазищами из подворотни. Готовился напасть, если почувствует, что Николасу угрожает опасность. «Не нужно, я со всем справлюсь сам. А ты, хоть и вредный, но оставайся, пожалуйста, живым!» — Не советовал бы. Это дикий лис, который привязался ко мне из-за того, что я поделился с ним салом. Я за ним не смотрю, он сам бегает, где хочет. Так что не исключено, что он болен бешенством. И если укусит, за ваше здоровье я не ручаюсь, — предупредил Николас. — Опускаться до шантажа мы не станем, — осадил ретивого бандита Бойдер. Его люди снова схватили Слоанна под руки и увели на задние ряды. — Новичкам непросто разобраться в здешних подводных течениях. Хотим тебя просветить. Не надейся досидеть в кабаке Бонга до старости. Как только ты споткнёшься, он тебя на улицу выбросит, как выбрасывал уже многих. Стид не даст соврать, правда? Вперёд выступил коренастый, рыжий каледонец. Его правая рука, тонкая, как жердь, безвольно болталась вдоль туловища, а на тыльной стороне ладони проступали коричневые пятна. — У нас надёжнее будет. Любой калека при деле. Мы никого не бросаем. Не обязательно с мокрухой связываться, если ты такой щепетильный. Подыщем что-нибудь тебе по вкусу. Так что? — Я хочу наняться к охотникам за диковинками Гундигарда. Их суда в середине осени из Дубриса выходят, я узнавал. До этого подожду у Бонга. Вот и весь наш уговор. — Гундигард? Да ты безумен! — засмеялся Бойдер. — Я ведь тоже из рыбацкой деревушки на севере. Всё детство грезил морем. Мечтал брать корабли на абордаж. Даже пытался юнгой на судно китобоев в Ленноксе устроиться. Но когда увидел, как матросы драят палубу и латают паруса, сразу понял, что это не для меня. На суше воли куда больше, чем на море, уж можешь мне поверить. — Вы посмотрели, а я ещё нет. Вот увижу своими глазами и, возможно, вернусь к вам. Если вы меня отпустите, естественно. — Мы не настолько подлы, как те, с кем ты сталкивался раньше. Согласны на перемирие. — Что насчёт Бонга? — О! А говорил, что у тебя нет ничего дорогого. С ним у нас личные счёты. Без тебя разберёмся. Ступай! Если действительно хочешь в Гундигард, то в наши дела не лезь. Вот и всё, что от тебя требуется. Ясно? — Кристально, — Николас показал ему ладонь со сложенными в виде круга большим и безымянным пальцами. — Ступай! Он кивнул и поспешил к начавшему терять терпение Гилли Ду. Только когда до него оставалось несколько шагов, демон с едва слышным хлопком обернулся лисом и счастливо завилял хвостом. Домой! То есть в «Чёрного петуха». Нужно доделать татуировку — кожа до сих пор саднила и чесалась, но зато голове будто стало легче, сила уже не пульсировала обжигающим холодом, и даже получалось дышать ровно. А потом… надо ли в самом деле наниматься на корабль до Гундигарда? Или лучше выждать, пока не подвернётся что-нибудь более путное? Но тогда Бойдер с его бандитами будут дышать ему в спину, провоцировать и уличать во лжи. Такие времена надо проживать здесь и сейчас, не заглядывать во Мрак, который окутал не только его будущее, но и будущее всего Мунгарда. Возможно, если просто продолжать плыть, течение само выплеснет его на спасительный берег. В конце концов, ничего иного придумать не получалось. Николас вернулся на задний двор таверны. Темнело стремительно, осень подступала всё ближе. До открытия ждать оставалось ещё несколько часов. Тогда и поговорит с Бонгом. Гилли Ду нашёл где-то палку и вцепился в неё зубами, рыча, чтобы привлечь внимание. Николас пытался высвободить её и так и эдак, но лис не отпускал. Он носился по двору и лаял, пока не устал и свернулся калачиком под забором. Тогда Николас взялся за стирку отмокавших в тазу вещей. После долгих мытарств пятна крови, травы и земли с ткани вывести удалось, но разорванная в клочья одежда никуда не годилась. Только золотая ветвь на свадебной рубашке уцелела чудом. На пороге показалась Магда: — У-у-у, это уже не спасёшь! По каким кустам ты бродил, что умудрился так всё изорвать? Даже Джед и Джеди в детстве меньше дырок делали, а они были теми ещё забияками. Николас закрыл глаза и прижал рубашку к груди. Почему он не снял её перед битвой? Почему так торопился, всю жизнь торопился на Тихий берег, когда надо было наслаждаться каждым вздохом и прикосновением? — Подарок невесты? — проницательно спросила Магда и забрала рубашку из его ослабевших рук. Она расправила вышивку и провела по ней пальцами. — У нас тоже вышивали узоры перед свадьбой. Твоя невеста, видно, большой искусницей была, и с любовью вышивку делала. От неё так и веет теплом. Хочешь, вырежу её и перешью на новую рубашку? — А получится? — с робкой надеждой спросил Николас. — Почему нет? Это не сложнее, чем зашивать одежду бойцов. А ты в общий зал ступай. Ужин уже на столе, гости собрались. Дрейк тебя ждёт. — На поединок? Кто сегодня победит? — Секрет, — улыбнулась она. — Чен никому, кроме бойцов, не рассказывает, чтобы не мухлевали со ставками. Ты сегодня отдыхаешь. У нас дерутся через два дня на третий. Правда, Дрейк завтра собирается выйти против Элкана. Но сейчас он свободен и ждёт тебя. — Я бы для начала поговорил с мастером Ченом. Есть важная новость. — Он пока занят, но я его предупрежу. Ступай. Николас поблагодарил её и поспешил в зал. На стенах тускло чадили свечные светильники, завсегдатаи уже заняли почти все столы и громко обсуждали предстоящий поединок. Лишь редкие случайные посетители забредали сюда за выпивкой и отвлечённым разговором. На них косились с подозрением. Дрейк сидел на одном из ближних к центру мест, видимо, почётном. Увидев Николаса, он помахал рукой. Тот устроился рядом, напротив тарелки с ещё горячим луковым супом. — Наваристый, даже с кусочками мяса, — с завистью наблюдал за ним Дрейк. — Магда к тебе благоволит, а со мной всегда сурова, чтобы я ни делал. — Ей не нравится, что ты к ней пристаёшь. Она любит Чена, — ответил Николас. — Он, кстати, тоже не рад твоим притязаниям. — Да знаю я, — Дрейк неловко почесал за лопаткой. — Но ничего поделать не могу. Она же такая сладкая булочка, так бы и съел вместо противного супа. — Очень вкусный суп. Не обижай хозяйку! — Посмотрим, что ты запоёшь, когда будешь сёрбать его изо дня в день много лет! — Не доволен боями? — удивлённо вскинул брови Николас. Толпа взорвалась взволнованными криками. На середину вышли два коренастых крепыша и принялись смачно хрустеть ладонями, разминаясь. В конопатом и нескладном юноше Николас узнал вчерашнего поклонника Дрейка. — Тоже боец? — Томкен, мой племянник. Подаёт большие надежды. Если Чен не будет заставлять его проигрывать, далеко пойдёт, — шепнул тот на самое ухо Николасу. Впрочем, в таком гаме их вряд ли бы подслушали. — И часто такое случается? — напомнил Николас. — Обычно нет, но Чен ревнует. Вполне может учудить, в его руках вся власть. Вообще он не плохой, я бы даже сказал лучший. Бои везде договорные, что тут, что у нас в Каледонии. Я там начинал: платили куда как меньше, хотя тогда мне и гроши казались несметными сокровищами. Отца демоны в горы утащили. На мне мать старая осталась, сестра с детьми тоже не справлялась, вот я и подался в бойцы. Южане-хозяева таверн обращались с нами, как со скотом, а деньги платили за унижения. Я ни разу не смог победить заезжих повес, зато меня самого постоянно мутузили так, что ни одного живого места не оставалось. Однажды я не выдержал и выбил из бойца-победителя дух. Смотрю в лицо хозяину, вижу, как тот закипает от злости, а его подручные уже с палками бегут. Думаю, если ноги сейчас подведут, в землю меня живьём закопают. В нашем городке тогда Лучезарные заговорщиков искали. Много шума наделали. Благодаря этому мне удалось увезти мать и сестру с семьёй сюда, на юг. Голодно нам тогда было, сбережений никаких. Тогда-то я и набрёл на эту таверну и познакомился с Ченом. Он стал спрашивать, нравится ли мне его заведение, а я возьми и ляпни, что скучно тут. Развлечений никаких: ни девочек весёлых, ни танцев, ни даже драк. На следующий день Чен предложил мне стать его бойцом и поискать других желающих. Так у нас всё и завертелось. Платил он куда щедрее, чем на севере, не заставлял проигрывать много боёв подряд. Если ты хорошо дерёшься, то в третьем-четвертом бою обязательно победишь, и вся слава будет твоей. — А как же Стид? — Стид?! — округлил глаза Дрейк и разочарованно цыкнул: — Ты что, к бандитам ходил? Вот уж не думал, что ты падёшь так низко. — Да я просто на рынке с ними столкнулся. Переманить меня пытались. Стид свою руку показывал. Так как это случилось? — Стид сам виноват. Вначале вроде нормальный был, а потом его как будто бешеный лис покусал. Договорённости перестал выполнять, пару раз оттаскивать его от противников пришлось, чтобы не покалечил. Чен его выгнал. В отместку Стид стал болтать о подставных боях. Тогда наши парни, не предупредив ни Чена, ни меня, решили его проучить. Подловили в тёмном переулке и поколотили. Подох бы, да кто-то сдал парней городской страже, и им пришлось уносить ноги. Потом Хуг нас с трудом отмазал. Знаешь Хуга? Николас задумчиво качнул головой и положил подбородок на сплетённые в замок ладони. Лучше никому об их знакомстве не знать, а то два плюс два сложить не так сложно будет. — Главарь ещё одной банды. Молодой в отличие от Бойдера, к себе таких же горячих брал, беспризорников всяких. Джеди и Джед к нему попасть пытались да оказались слишком малы или ещё чем не подошли. Хуг попросил Чена о них позаботиться, а Магда приняла их как родных. Собственных детей им боги не дали почему-то. Так о чём бишь я? Ах да, о драке. У Хуга были связи в верхах, он со стражниками вопросы все решал. А Бойдер, дармоед, только грабить и угрожать умеет. Они всё время соперничали. В канун Левегара Хуга Голубые Капюшоны порешили. Оказалось, что он был одним из зачинщиков восстания, жал руку самому Николас Комри! Николас накрыл лицо ладонями, пряча горестную гримасу. — Его парни другого главаря выбрали и за городом с Лучезарными сшиблись, а после уже никто не вернулся на радость Бойдеру, — Дрейк с досадой поморщился. Николас взял себя в руки и напомнил со скучающим видом: — А что Стид? — Ай, что взять с паршивой овцы? Только руку ему сломали, Гантри наотрез отказался лечить. Мол, всё, чужак, знать тебя не знаю. И Чен за него слова не замолвил. Вот он к Бойдеру шестёркой и подался. — Печально. Бойдер решил за нашу таверну крепко взяться. Туго придётся без защиты Хуга, — осторожно намекнул Николас. — Чего это? Хуг только со стражей вопросы улаживал и ещё какие-то дела с Ченом обстряпывал. Посторонних они в это не посвящали. А за таверну мы сами вполне постоять можем. Будут лететь отсюда бандиты со своими зубочистками аж до самого материка! — Дрейк пьяно взревел. — А как же Магда? — Женщины… женщины всё меняют, да? Никогда не влюблялся, даже не верил, что такое бывает: разум мутится, ни о чём другом думать не можешь. Знал же Магду столько лет, а вот увидел на Левегар, как она в нарядном платье таверну цветами украшает, так и всё… пропал! Но своих не предам ни за что! Я не вероломный южанин. Ой, извини! — осёкся он и посмотрел на Николаса с опаской. — Трещу и трещу, как сорока. Видимо, эля уже достаточно. Про себя хоть что-нибудь расскажи! Зазноба есть? Можешь меня понять, м? — Невеста была, — тяжело вздохнул Николас и отвёл взгляд. –Красивая, нежная, настоящая принцесса. Но… я не смог её удержать. — Ушла к другому? — вскинул бровь Дрейк. Николас снова качнул головой, не желая отвечать. Его спасла толпа. Гости азартно закричали и подались вперёд. Конопатый Томкен вырубил противника мощным ударом в челюсть. Чен принялся считать, загибая пальцы, прежде чем присудить победу племяннику Дрейка. — Поздравляю! — добродушно улыбнулся Николас. — С чем? Я ставил против него. Чен же на меня злится, вот я и подумал… — оправдывался Дрейк. — Я не мешаю ни эль с виски, ни дело с личной жизнью, — осадил его Бонг. — Дядя, как ты мог! — разочарованно ахнул Томкен, выходя из-за его спины. — А я ещё мечтал тебя угостить в честь своей первой победы! — Только матери не рассказывай. Она меня убьёт, — сглотнул Дрейк, зеленея от волнения. — Конечно. Ты же, небось, проиграл все свои деньги и ближайший месяц будешь выпрашивать у неё на выпивку. — Месяца три скорее, учитывая, что он играл в долг, — сдал его Бонг. — А, тогда ладно, он сам себя наказал. Правда, дядя? — Томкен подсел к нему и легко, словно перчатки, сменил гнев на милость. Дрейк тоже не стал грустить и загорлопанил старинную каледонскую балладу о нелёгкой воинской доле. «Идти сапогам по холодным берегам Всё вперёд, до самого дома, За день или год дорога приведёт Нас туда, где сверкает Лок-Ломонд! В походах, вдали, в удушливой пыли, Шаг за шагом, за битвою битва. В лесах и в песках жестокая тоска Моё резала сердце, как бритва». (*) (*) М. Нижегородов, Wallace Band «Лок-Ломонд» В детстве Николас разучивал эти песни вместе с Рианой и вечерами они пели квартетом. Как он был счастлив тогда и считал своих учителей куда более близкими людьми, чем родители и брат с сестрой. А на самом деле… на самом деле он дважды заплатил за своё пренебрежение к родной крови. Свои, суровые, не всегда понимающие и требовательные — погибнут, как прихотливый цветок. Чужие, ласковые, весёлые и льстивые — будут использовать до тех пор, пока не вытянут из тебя все соки, и ты станешь тенью человека, как король Лесли. Тогда они предадут, воткнут тебе нож в спину и выкинут, как бесполезный хлам. — Почему вы хотите вернуть власть колдунам-Сумеречникам? Они же притесняли вас, обманывали и обирали до нитки, — шёпотом спросил Николас, когда каледонцы прервались, чтобы перевести дух. — Притесняли? — удивлённо вскинул бровь Дрейк. — Меньше слушай сказки Лучезарных. Сумеречники никого не притесняли. Плату требовали большую, ничего не объясняли — правда. А кто ты, аристократ или фермер, кому молишься и чем занимаешься, им дела не было. Они защищали нас от бродящих по горам в ночи тварей. Кто знает, если бы орден не распустили, мой отец был бы жив. Вы, обитатели больших городов, не знаете, каково находиться за пределами стен и широких охраняемых трактов. Наши рассказы считаете суеверными байками. А мы видели такое, чего вы даже представить не можете, а если бы могли, боялись бы спать в темноте. По коже бы крались мурашки, слышался леденящий душу вой и скрежет когтей, глухой рычанье и злорадный смех. Мерещилось бы, что острые клыки вспарывают кожу и в кровь вливается яд. Ты даже шевельнутся не смеешь, пока оно, смакуя, отрывает от тебя кусок за куском и пожирает без остатка. Дрейк хватанул Николаса за руку, но тот даже не дёрнулся. Мидрир в детстве пугал его так же и корил, что он не хочет подурачиться. По щеке скатилась слеза, оставив мокрую дорожку. Что за дела?! Он ведь никогда не плакал! — Чего ты такой смурной? У тебя что, кто-то умер? — на этот раз Дрейк пихнул его в плечо, чтобы вывести из ступора. — Не хочу об этом говорить. Прости! — Эй, Чен! Эля ему покрепче, я заплачу, — позвал Дрейк. — Интересно, чем? — проворчал Бонг, но всё же принёс кружку напитка. Николас глотнул — совсем не крепкий. Похоже, после вчерашнего Бонг решил, что пить Николас не умеет. Впрочем, без разницы. Лишь бы в душу не лезли. — Я сам заплачу, не переживай, — успокоил он Дрейка. — Про колдунов я понял, вы им верите. Но чем вам пресветловерцы не угодили? — А ты, что ли, из них? Чего-то не похож: нос не морщишь, на путь истинный не наставляешь, не боишься ничего. Южане нас не любят, мы их. Так испокон веков повелось. Но теперь они ещё и носы стали задирать: мол, молитесь вы не так, не тем богам, живёте по-скотски и даже людьми считаться не можете. А почему? Всего лишь потому, что мы чтим наши традиции, уважаем предков и хотим жить так, как жили они. Не готовы мы перечёркивать все наши подвиги, нашу историю и считать, что пращуры были глупее и не понимали чего-то, что понимают эти чистоплюи. Заслышав его речи, гости собрались вокруг и ловили каждое слово. Как только Дрейк замолчал, они одобрительно загомонили, дополняя его историю своими. — Король Лесли нас понимал и чувствовал так же. Уверен, внук Утреннего Всадника тоже понимает. Мы готовы сражаться за него. Он — наш истинный повелитель, а не эти высокомерные твари в голубом. — Да! Да! На костёр их всех! На костёр гадов в голубых плащах! — поддержали Дрейка остальные. — Ты с нами? — он снова хлопнул Николаса по плечу. Ух, как в раж вошёл, даже в драке не колотил так сильно. — Гражданская война — дело грязное и кровавое. Я не стану в этом участвовать. — Когда-нибудь тебе придётся принять чью-то сторону. Нашу или…? — не отставал Дрейк. — Значит, я сделаю так, чтобы обе стороны пожали руки. — Уф, не думал, что ты такой наивный мечтатель. Мира между нами не будет уже никогда. Либо мы победим, либо умрём на пиках Лучезарных. — Может, и так. Хитрость не мой конёк, цинизмом не страдаю, а прожжённость и вовсе не люблю. Так что воюйте без меня, — Николас встал и направился на задний двор. Каледонцы провожали его укоряющими взглядами. Услышав скрип двери, Гилли Ду вскинул голову и покосился на хозяина, но не почуяв опасности, снова задремал. Ночной холод продирал до костей. Николас пожалел, что не захватил дублет, и зябко обнял себя руками. Дверь снова скрипнула, и на пороге показался Бонг, вытиравший ладони о фартук. — Ты это серьёзно? Хочешь договориться с Лучезарными? — Я пытался, но Белый Палач не желает ничего слушать, — с сожалением ответил тот. — Так почему ты отказываешься от борьбы? Каледонцы вспыхнут от одной искры. И таких много. Больше, чем бунтовщиков-Сумеречников. Если пытаться отвоевать твой трон, то только сейчас. Нельзя упускать момент! — Нет! Я уже достаточно товарищей потерял. Неодарённые против Лучезарных как овцы против волков. Только погибнут зря. А к своим я возвращаться не хочу. Хватит с меня интриг, манипуляций и обмана. Доделаем татуировку, а потом я уеду и не буду вас больше стеснять. — Твоё дело, конечно, — сдался Бонг. — Что, не будете меня уговаривать всеми возможными и невозможными способами? Даже не объявите толпе, кто я? — Был бы местным, так бы и поступил, но у меня на родине считают, что нельзя прожить за человека его жизнь и запретить ему делать ошибки. Каждый волен выбирать сам. Только не проси не печалиться о том, что я считаю неправильным. — Нет, конечно, нет. Запретить вам чувствовать было бы нечестно. И спасибо. Нашим взрывным характерам порой не хватает рассудительной восточной мудрости, — Николас улыбнулся краем рта. — Так что ты хотел мне сказать? Или после всего случившегося это не так важно? — Гораздо важнее и насущнее. Я встречался с Бойдером. Он зол на вас и собирает напасть. — Ну, это не новость. Думаешь, у меня нет своих людей в его банде? — снисходительно улыбнулся Бонг. — Ничего страшного, отобьёмся. — Я готов помочь. — У нас на востоке есть легенда о низшем божестве из свиты Небесного Повелителя. Его звали Гуаньди. Посвящённые ему храмы строились в перевалах между гор. Он был очень неравнодушным и всегда откликался на просьбы о помощи. Людям так нравилось, как он решает их проблемы, что они звали его всё больше и больше. Даже по самым пустячным поводам. Он не мог отказать и рвал себя на части, чтобы помочь всем и каждому. И когда пришла настоящая беда и случилось нашествие демонов, он ослаб настолько, что демоны растерзали его вместе с Сумеречниками, вместе со всеми, кто растрачивал его силы попусту. Ещё долго ту местность занимали демоны, пока за ними не пришёл Утренний Всадник. — Я должен извлечь из этого урок? — спросил Николас, подражая манере Бонга. Он всё больше напоминал наставника Кадзуму из Храма Ветров на Островах Алого Восхода. На деле лукавый восточный народ оказался куда честнее и благороднее, чем собственные земляки. — Это урок для нас обоих. Я не должен звать на помощь, если могу справиться сам. А ты должен научиться отказывать. Твёрдо и категорично. Это не сделает тебя слабым, неблагодарным или чёрствым. Наоборот, если ты не станешь растрачивать себя на помощь тем, кому она не нужна, осознают они это или нет, то сохранишь силы для чего-то более важного и стоящего. Спасёшь тех, кого ещё можно спасти. — Вы тоже хотите решить всё за меня, да? — Нет, я решаю только за себя: мне твоя помощь не нужна. А принимать мой совет или забыть о нём, решаешь ты. Сейчас давай просто уважать волю друг друга и не идти ей наперекор, — Бонг склонил голову в учтивом поклоне. Николас скопировал его жест. Что же, в чём-то Бонг прав. Нельзя уподобляться Гвидиону и Риане. — Если передумаете, обращайтесь. Больше ни с кем разговаривать не хотелось.