Огни юга

Глубоко за полночь дикари начали расходиться. Танцовщицы спешили прочь, держась за руки со своими избранниками. Пропал даже Идоу, который весь праздник не сводил с Николаса задумчивого взгляда. Дождь прекратился, а таинственная королева так и не объявилась. Не сочла никого достойными? Может, оно и к лучшему. Теперь они беспрепятственно продолжат путешествие. Впрочем, боги никогда не отпускали свою добычу так легко. Нужно убедиться, что всё в порядке. Оставшись возле потухшего костра в одиночестве, Николас снова надел плюмаж и взял бубен с колотушкой. Ноги пустились в пляс под стремительный ритм, срывавшийся с инструмента громовыми раскатами. Обернувшись птицей-кетцалем с переливчатым оперением цвета огней Червоточины, Николас всё кружился и кружился, как будто от этого зависели не только жизни его друзей, но и всего мира. Сердце выскакивало из груди, голова гудела. Николас остановился, чтобы перевести дух. В темноте показался силуэт пирамиды. Могущественная аура сама привела его сюда. Вырезанные на камне узоры светились лунным светом, хотя небо оставалось непроглядным из-за туч. Николас глотнул воздух ртом, обжигая разгорячённую грудь. Земля затряслась вместе с пирамидой. В стене открылся проход, окутанный золотистым светом очага. Наружу вышла высокая стройная женщина, не похожая на дикарок. Кожа медного оттенка, лицо скрыто под маской в виде львиной морды. Кучерявую огненную гриву на голове венчала корона в виде диска с выглядывающей из-под него коброй. В прорезях маски сверкали хризолитовые глаза. Острые груди были обнажены, как у дикарок, а бёдра обвязаны покрывалом. Герда оказалась права. Для демона аура слишком сильная, налитая древесными соками и пахнущая мокрой весенней землёй. Но нет, шторм вызвала не она. Сколько же тварей село им на хвост? — Как твоё имя? — томно промурлыкала львица. Казалось, её голос звучал отовсюду. — Вы королева шилайю? Откуда вы знаете мой язык? — осторожно спросил Николас. — Это ты знаешь мой. В эту единственную ночь в году я выхожу к вызвавшему дождь мужчине. А ты, должна признать, можешь устроить бурю и в кружке с водой. Так как твоё имя? — Мортимер Стигс с острова Авалор у западных берегов Мунгарда. — Врёшь. Тебе известно, что королева шилайю — воплощение богини плодородия Ашерат? — засмеялась она. — Богам врать негоже. Одна из двенадцати дочерей Повелительницы Земли Калтащ? Что ж, тогда придётся открыться. — Николас Комри, внук Утреннего Всадника, преемник короля Лесли и наследник авалорского престола. — Среди всех этих званий твоего настоящего имени тоже нет, — с досадой цокнула Ашерат языком. — Я знаю, что ты болен. Тяжело, смертельно. Назови своё имя, и я исцелю тебя. Ибо все, даже люди, живут, когда другие произносят их имя. Николас скосил взгляд. Слева от него с ноги на ногу переминался Безликий, в таком же плюмаже на голове и с таким же бубном в руках. Одет был в холщовый балахон и лицо скрывала овальная маска с тремя красными царапинами, как от когтей. — Мне говорили, что всё наоборот. Чтобы убить бессмертного, нужно снять с него маску и заставить назвать его своё имя, — усомнился Николас. — Это правда. Смерть и исцеление, истинное исцеление, идут бок о бок. Особенно в твоём случае, — безмятежно улыбалась Ашерат. Вдруг действительно что-то изменится? Николас пихнул Безликого плечом, но тот словно оцепенел и потерял голос перед своей очаровательной кузиной. Значит, решать придётся самому. — Я Безликий сын исступленного неба, неистовый Западный Ветер, дитя Небесного Повелителя и Белой Птицы, младший из братьев-призраков. Тот, что принял людскую долю. — Наивный доверчивый мальчик. А знаешь ли ты, что узнавший твоё имя, может забрать твоё могущество. Она протянула к нему ладонь с длинными, выкрашенными хной ногтями и сомкнула пальцы, будто вытягивая из неё нечто невидимое. Николас легонько оттолкнул её увитую кольцами браслетов руку. — Как хорошо, что я не дряхлое солнце умирающего дня. Может, поговорим внутри? Негоже гостя, которого сами позвали, допрашивать на пороге. — Покорным нравом и терпением небесные никогда не отличались, — Ашерат поймала его ладонь. — Но раз ты сам просишь, то входи. Всё равно настоящего своего имени ты не знаешь или не хочешь знать. Преодолев тёмную прихожую пирамиды, они оказались в огромном зале. На стенах в медных канделябрах горели свечи. От их пламени исходил едва ощутимый аромат сандалового дерева. У стены располагалась широкая кровать, застеленная пуховыми перинами. Они были усыпаны лепестками водяных лилий. Посередине стоял стол и два стула. Расписные тарелки полнились дарами моря: устрицами, мидиями, креветками, осьминогами и кусочками красной рыбы. Николас неуютно передёрнул плечами. — Я наелся на празднике. Спасибо. — Тогда выпьем за встречу. Ашерат вручила ему золотой кубок, украшенный рубинами, и взяла ещё один себе. — Это амброзия — напиток богов. Мало кому из смертных доводилось его пробовать. Николас послушно приставил к губам кубок и сделал глоток. Вовсе не хмельной, невероятно тонкий вкус: корица и кардамон, гвоздика и шафран, и ещё множество цветочных, фруктовых, ягодных и пряных нот ощущались в нём. Разгадывая их, Николас опустошил весь кубок. — Вот видишь, — ухмыльнулась Ашерат. — Не будь таким недоверчивым. — Почему шилайю называют вас королевой, а не богиней? — пытаясь прогнать из головы туман, спросил Николас. — А какая разница? Люди обожествляют своих правителей и героев, а богов, наоборот, низводят до людей с их мелкими проблемами и недостатками. Понятно, почему ей не приносили человеческую еду — она питалась иначе. Верой. Кровью. Кровь… Ашерат вернула кубок на стол и кокетливо стрельнула глазами в сторону постели. — Что вам от нас… от меня нужно? — отчаянно сопротивлялся он. — Вопросом на вопрос? Зачем ты обижаешь свою жену? Такое поведение непростительно, а женщины могут быть очень мстительными. Воспоминание о Герде немного отрезвило. — Только не она. Всё сложно. Нам не быть вместе. Я стараюсь сделать наши отношения как можно менее болезненными для неё. Не всё получается так, как мне хочется, но со временем она поймёт. — Ты же рвёшь себе сердце! Каюсь, я падка на сильные чувства. Страсть и боль столь сладки, особенно когда идут бок о бок, — Ашерат провела ногтем по его ключице, поддразнивая, и подтолкнула к постели. — Спрашивай ещё! Знаешь, для чего проводятся праздники урожая? Для чего из мужчин выбирают лучшего и нарекают королём-охотником, заклинателем дождя или ещё множеством имён солнцеликого суженого? — Чтобы он сочетался с богиней плодородия, Владычицей-осенью, — сквозь зубы процедил Николас, вспоминая праздник Мардуна на Авалоре. — Вместе они вернут земле жизнь и зачнут священное дитя. — Он ублажает меня до тех, пока у него хватает сил, а потом с почестями уходит. Николас сглотнул, чтобы промочить пересохшее горло. — Меня в детстве хотели сделать королём-охотником, но я отказался. — Нельзя отказаться от того, кто ты есть и стать тем, кем ты не являешься, — Ашерат села на перину и похлопала рядом с собой рукой. Тёплый женский запах завораживал. — Я видела, как ты танцевал, видела, как обнимал игривых дикарок, чувствовала, какие тебя сжигают желания. Так чего же ты ждёшь? Она приподняла маску и призывно вытянула мясистые губы. Руки потянулись к нему. Николас опрокинул её на постель, сжал ладонями груди и принялся покрывать поцелуями шею. Как давно он не был с женщиной, как истосковалась по ласкам плоть! Он так долго ждал свадьбы. А потом всё пошло наперекосяк. Церемония ничего не значила. Герде будет проще его отпустить, считая предателем и подонком. Это куда лучше, чем если она будет рыдать над его могилой и похоронит себя под белыми вдовьими одеждами, как Риана. Почему мысли о неё не дают покоя? Почему в ушах звучат слова Нимуэ: «Она станет твоей женой, только если ты год не будешь знать ни одной женщины». — Скажи же! Скажи, что не любишь её. Скажи, что любая другая, опытная и страстная, будет ей лучшей заменой! Ашерат игриво погладила его щёку, словно бархатными кошачьими лапами. Не давила, но соблазняла томным урчанием. Внутри всё горело, зудело и щекотало. Перед глазами поплыли воспоминания, как Герда смеялась и плакала. Как пленительно было касаться её, даже невзначай, даже когда он знал, что это приведёт к погибели. Как сладки были её поцелуи и трогательна забота. Как страстно он желал её, будто само дыхание жизни. Несчастная, а оттого острая, как бритва, любовь прочищала разум. Напоминала, кто он и для чего здесь. Едва заметные лавандовые путы волшебства связывали его душным коконом. Разорвав их ударом ветроплава, Николас сжал горло Ашерат. За спиной послышался грохот, как будто посреди пирамиды раскрылась вихревая воронка. Спеленав Ашерат в ветрококон, Николас скосил взгляд. Посреди воронки показалась дымная аура. Она пахла серой, а в самом сердце полыхал огонь. Дракон! Он всё-таки здесь! — Отпусти её! — раздался властный женский голос. Аура обрела очертания девушки. Она носила кожаную юбку и золотой нагрудник с чёрными пятнами. Ноги в узких сапогах с золотыми вставками. Рукой драконица опиралась на копьё с длинным наконечником. — Отпусти! Мы не причиним тебе вреда. Николас сорвал с лица Ашерат маску. Под ней было человеческое лицо. Несмотря на то, что Николас едва не придушил её, она продолжала кокетливо улыбаться, словно боль нравилась ей не меньше, чем любовные игры. — Ты завладела человеческим телом? — жёстко спросил Николас, по одному разжимая пальцы на её горле. Вальяжно развалившись на кровати, Ашерат промурлыкала: — Каждые двадцать лет шилайю приводят ко мне самую красивую девушку, и я воплощаюсь в ней, чтобы не стареть и жить в обоих мирах. Не смотри на меня так, будто никогда не делал того же! — Не смей сравнивать! — рыкнул он. — Не зли его, кузина, — укорила её драконица. — Я просила не соблазнять его, а пригласить на беседу. — Одно другому не мешает, — Ашерат игриво улыбнулась. — Напомнить, что стало с моей матерью после того, как она попыталась соблазнить Разрушителя? Она, Повелительница Огня, смертельно ранена, а мы не в силах ей помочь! — Разрушитель был взращён, как богоборец. Ей бы следовало это знать, прежде чем приглашать его в свою обитель. Не сравнивай его с Вечерним Всадником. Он даже рычит, как маленький котёнок, — она выставила ладонь и сжала пальцы, показывая, как котята царапаются. Котёнок, скажут тоже! — Вы драконица? — обратил на себя внимание Николас. — Огненная саламандра. Лесма, дочь Огневолосой Уот, пускай и не самая любимая, — драконица шагнула к нему и крепко пожала руку. Высокая и крепкая, хотя под доспехами невозможно определить точно. Тёмные волосы острижены колючим коротким ёжиком. Но черты лица выглядели очень миловидно и женственно, а чёрные глаза лукаво щурились. — Не представляйся. Настоящего имени ты не откроешь, поэтому лучше не лги. — А то что? Съедите меня вместе со своей любвеобильной кузиной? — холодно парировал он. Лесма рассмеялась: — Вовсе нет! Разве мы похожи на демонов? Может, мы и питаемся жертвенной кровью, но своих гостей не едим. — Вам бы следовало отказаться от этой привычки, если хотите выжить в новом времени, — хмыкнул Николас и, наконец, расслабился. — Сейчас не время обсуждать такие вопросы, — отмахнулась Лесма. — Вот-вот, чистоплюй! Тебе же понравился мой напиток. Глаза загорелись, щёки зарумянились, в движениях силах появилась, а то был почти прозрачный, как тень самого себя, — ужалила Ашерат. — Там была кровь?! — покривился Николас. — Конечно! Сома, небесная амброзия — это жертвенная кровь, сдобренная особыми пряностями. В ней наша сила. — Мне казалось, что ваша сила в вере. — Это так, но кровь — её символ, пригодный в пищу, — Лесма подняла со стола последний кубок и залпом опустошила его. Ни запаха крови, не даже её остатков на стенках кубка не сохранилось. — Но я устроила бурю вовсе не для того, чтобы обсуждать с тобой наш рацион. Мрак пробудился в сердце Гундигарда и обвивает щупальцами весь мир. Я собираю армию духов и богов. Всех, кто не боится выступить против древнего зла. Но Повелители Стихий сгинули, и у нас нет лидера. — Ты очень воинственна. Почему бы тебе самой не возглавить вашу армию? — Я хороший солдат, но не командир. Даже из тех, кто готов сражаться, многие во мне сомневаются. Нам нужен кто-то более почитаемый и опытный. Нам нужна легенда. О тебе мне рассказал Сальермус. Как только я почувствовала тебя в наших водах, то решила во что бы то ни стало встретиться. Так как у меня нет человеческого тела, я попросила кузину пригласить тебя к нам, — Лесма метнула в Ашерат разгневанный взгляд, но та продолжала ухмыляться, как ни в чём не бывало. — Нам нужна твоя помощь. Вместе с тобой и Сальермусом у нас получится квартет сил, как прежде у наших родителей. Тогда появится хотя бы призрачный шанс не допустить новой катастрофы! — Вы хотите, чтобы я передал это Безликому? — Николас покосился на бога, который прятался в его тени. Интересно, почему даже родственники в Горнем мире не видят его? Лесма непонимающе нахмурилась, а Ашерат снова хихикнула: — Безликому и беспамятному, зато очень честному! Лесма снова метнула в неё предупреждающий взгляд. — Передай ему, чтобы быстрее разбирался со своими проблемами. Приближается Час Возрождения. Мы должны быть наготове и принять удар. — Хорошо. Я как раз еду в Зюдхейм, чтобы увидеть всё своими глазами, — ответил Безликий голосом Николаса. — А пока бери командование на себя. — Договорились! — миловидное лицо Лесмы озарилось улыбкой. Она сняла с шеи бронзовый медальон в виде женской головы с волосами-змеями и вложила его в ладонь Николаса. — Сожми, когда решишь присоединиться к нам. Мы будем ждать. Ашерат, ты с нами? — Куда ж вам, суровым воякам, без моей красоты и ласки? — она поцеловала Николаса в щёку. — На добрую память. — Кузина! Я же просила! — возмутилась Лесма. — Должна же и я чем-то отблагодарить нашего спасителя. — Ашерат вдруг посерьёзнела: — Говорят, ты видел мою мать, Повелительницу Земли Калтащ. После пленения мы не получали от неё ни весточки, только слышали её крики. — Источник Норн находится в катакомбах под Цитаделью Безликого на Авалоре. Калтащ и Седна прикованы к своим лишённым воли пророчицам. Я не знаю, как им помочь, — отыскав в сердце немного жалости, сообщил Николас. — Мы освободим их, когда соберём квартет, — подбодрила кузину Лесма. — И мою мать тоже. Так что торопись, Безликий или как ты теперь себя называешь. — Постараюсь. А пока во главе армии придётся стать тебе. К возвращению Безликого всё должно быть готово, — похлопал её по плечу Николас. — Не разбрасывайся любовью. Её трудно завоевать и легко потерять. Уж мне ли не знать, — хитро прищурилась Ашерат. — И последнее. Не пытайся спасти того, кто не хочет, чтобы его спасали. — Я запомню, — Николас помахал им рукой и направился в сторону тёмной прихожей. — Прощайте, милые дамы! — Стой! Тебя проводить? — бросилась следом Ашерат, но Безликий уже открыл путь к звёздному небу. — А, впрочем… — В какие игры он играет? — недоумевала Лесма. Николас ступил за порог, и стена пирамиды сомкнулась за его спиной. Безликий исчез, как и его кузины. На улице после дождя было прохладно. До рассвета оставалось несколько часов. Нужную хижину Николас отыскал по аурам. Благо, мыслечтецы не носили амулетов Кишно. Он отодвинул полог и заглянул внутрь. Все спали. Николас осторожно прокрался по земляному полу и замер возле Герды. Она дышала ровно и тихо. Темнота сглаживала черты, делала их почти неразличимыми, как у призрака. В Урсалии он сидел возле её постели, когда она болела, ловил каждый вздох и всхлип. Только когда она была в беспамятстве, у него получилось говорить правду, но стоило взглянуть в её ясные глаза, как слова застревали в горле. Николас убрал прядку волос с лица Герды и поцеловал в лоб. «Люблю, родная, самая красивая и желанная. Прости, что не принёс тебе счастья. Видно, силёнок моих, жалких, людских, медленно угасающих, недостаточно. Если за смертным кругом есть перерождение, то я хотел бы встречать тебя вновь и вновь, пока не сделаю всё правильно для нас обоих». За спиной раздался шорох. Николас обернулся. С тюфяка у противоположной стенки на него таращился Олаф. От пронзающего хищного взгляда, как у совы, по коже побежали мурашки. Он всё видел? Догадался? Николас помахал перед лицом Олафа рукой. Его дыхание было таким же размеренным, как у Герды, а сам он не шевелился. Спал с открытыми глазами? Надо же! Николас переполз на своё место. Лучше не будить лихо. Завтра всё выяснится. Только он сомкнул глаза, как Олаф пихнул его в плечо. — Вставай, гуляка! А то завтрак пропустишь. Он сунул в руки Николасу миску с пшёнкой. Герда задумчиво наблюдала за ними из своего угла. Николас сдавленно закряхтел, изображая похмелье. — Напомните, чтобы я больше так не напивался. У них, небось, даже солёного ничего не найдётся! — Поздно лёг? Нашёл подружку на ночь? — допрашивал его Олаф. — Какая подружка? Шилайю ушли вскоре после вас, а я ещё послонялся возле костра без дела и вернулся, — соврал Николас. — А королева? Она к тебе вышла? — встрепенулась Герда. Николас бросил на неё осторожный взгляд. — Нет. Разве я похож на достойного? Оно и к лучшему. Никому ещё внимание монарших особ ничего хорошего не приносило. — Он поспешно повернулся к Олафу: — Кстати, когда я пришёл, ты лежал с открытыми глазами. Я подумал, что ты не спишь, но, похоже, ошибся. — Да? В детстве меня лечили от лунатизма. Одарённые подвержены ему куда больше, чем простые люди. Потом вроде перерос. Но, видимо, в путешествии меня настолько переполнили впечатления, что приступы возобновились. То, что сплю с открытыми глазами, не страшно. Но если начну ходить во сне, придётся привязывать меня к кровати, — отшутился Олаф скованно. Герда переводила встревоженный взгляд с него на Николаса и обратно. — Я как-то видела лунатика, который ходил во сне. Жуткое зрелище. Николас едва не зашипел. — Кто-то знакомый? Из членов Компании? — насторожился Олаф. — Да. Мы вместе в катакомбах прятались. Он тогда многих напугал, — постаралась она соврать как можно убедительней. — Обещаю, как только понадобится, я сделаю всё, как надо, — закончил неудобный разговор Николас. Герда опечалено поджала губы, взяла миску и принялась за еду. Мужчины последовали её примеру. После завтрака в хижину явился широко улыбающийся Идоу. — Шилайю желают вам доброго пути. — Ага, в празднике поучаствовали, а теперь выметайтесь поскорее, — сыронизировал Олаф. — О, вы уже научились понимать гундигардцев! — с усмешкой похвалил его проводник. — Идёмте, нас уже ждут. И тут, и там. Олаф последовал за ним, а остальные замешкались, собирая вещи. Улучив момент, Герда прошептала: — На самом деле ты бился с богиней? — Нет. Всё решилось миром. Даже проще, чем с Пастухом. Дракон бурь больше не будет нас преследовать, — поспешил успокоить её Николас, пока не она выдала Олафу их обоих с потрохами. — Правда? — Герда заглянула ему в глаза и увидев, что он не отводит взгляд, смягчилась. — Я рада. Рада, что ты жив. Что бы ты там себе ни думал. Николас попытался скрыть рассеянную улыбку, но в этот миг с улицы раздался раздражённый голос Олафа: — Где вы опять застряли?! Они поспешили к нему. Толпа шилайю встретила гостей у границы поселения. Пёстрые праздничные одежды дикари так и не сняли. Погремушки, трещотки, бубны и бамбуковые флейты играли задорную музыку. Идоу перехватил гитару и исполнил несколько аккордов. Шилайю радостно запели и пустились в пляс. Женщины надевали на гостей гирлянды из цветов, мужчины вручали каждому по плетёной корзине с фруктами. Похоже, больше всего им по душе пришёлся музыкант, а остальные так — развлечение для богини плодородия. Одна из дикарок тайком чмокнула Николаса в щёку. Зелёные глаза Ашерат сверкнули озорством. Бестия! Ничего, скоро они снова встретятся. Не с ним, так с Безликим. В дороге их застал ливень и промочил насквозь. Впрочем, солнце припекало, и они совсем на замёрзли. Возле берега из-за кустов выскочил Гилли Ду и громко залаял. А Николас уже успел обрадоваться, что лис отвязался. Хотя одному ему будет тяжело и тоскливо на чужбине. Всё же за время совместных странствий они успели друг у другу привязаться. Когда они встретились с матросами, дождь уже закончился. Они перевернули шлюпки и загрузили в них остатки провианта, воды и древесины. - Вы как раз вовремя! – обрадовался боцман Тарнис их появлению. – Не придётся лишнюю ходку делать. Загружайтесь! Гилли Ду обречённо приложил уши и отвернул голову. Николас беспрепятственно взял его на руки и забрался в лодку, когда она уже трогалась с мели. Шлюпка быстро понеслась по ещё не успокоившимся волнам к стоявшей туманным миражом на горизонте «Музыке ветра». Лис зажмурился и уткнулся носом Николасу под мышку. Ну, хотя бы одежду больше не рвал и не пытался перевернуть лодку. Сидевшая рядом Герда гладила его по загривку, пытаясь успокоить, но млел почему-то сам Николас, с трудом скрывая своё удовольствие. - Как думаешь, не угодим ли мы снова в шторм? – глядя в тёмное небо, спросил Олаф. - В ближайшее время нет, эта буря уже осталась за спиной, - успокоил его Николас. Шлюпку крюками подтянули к борту корабля, и люди начали подниматься по штормтрапу. Трюм уже заполнили водой и припасами. Матросы поднимали паруса и готовились сниматься с якоря.