Огни юга

Жаль, что тут нельзя побыть одному хоть немного. Постоянно находиться в компании людей было пыткой. К тому же, среди врагов Николасу приходилось следить за каждым своим шагом. Нужно дождаться, пока все уснут, и сходить проветрить голову. Мелькарисы или Мрак — всё равно сражаться с ними придётся в одиночку. Олаф, конечно, неплохой боец, но в охоте он никогда не участвовал, а моряки против демонов бессильны. Прошло с полчаса. Тишину нарушал только треск поленьев в костре и голоса ночных тварей. Николас осторожно приподнялся и огляделся. Лагерь спал. Даже часовой у костра, судя по поникшим плечам, задремал. Николас крадучись двинулся в сторону фикусов. Вроде, не заметили. Времени у него до смены караула, иначе пропажу обнаружат. Впереди показалась едва заметная в темноте тропа, вокруг которой роились светлячки. Откуда она в необитаемом месте? Узкая настолько, что листья папоротников скользили по рукам и ногам. Корни гигантских фикусов выпирали из земли. В темноте ноги постоянно спотыкались об них, но что-то гнало вперёд. Туда, где в клубившемся тумане мерцал холодный серебристый свет луны. Соловьи пели надрывно, выл какой-то зверь, то и дело раздавалось грозное рычание. Но звуки не останавливали и даже не настораживали. За частоколом стволов показался просвет. Николас выбрался на опушку. Впереди раскинулся большой заброшенный город. Когда Идоу говорил о каменных деревнях, в голове представлялись сложенные из необработанного булыжника хибары, от которых осталась разве что кладка. Но на самом деле джунгли скрывали грандиозные строения из песчаника и мрамора с высокими конусными крышами. Круглые стены были изрезаны барельефами. Николас нащупал их пальцами, потому что в темноте разглядеть ничего толком не получалось. Сюда не доносился ни птичий хор, но звериные звуки. Только ветер шуршал палой листвой по земле, да шептались едва различимым эхом голоса мёртвых. В лунном сиянии между домов бродили призрачные тени. Раздался лязг оружия, крики на незнакомом языке. Здесь есть живые? Куда делись их ауры? Надо было остеречься, но что-то неумолимо гнало вперёд. Там посреди широкой площади сереброволосая девчонка сражалась с закутанным в глухой плащ Предвестником. Даже без ауры Николас знал, что это он. Вокруг толпились тени-призраки. Они покорно ждали исхода, как осуждённые перед казнью. Никто не решался помочь спасительнице. Николас пробивался сквозь ряды призраков, словно они обрели плоть, хотя их черты оставались размытыми. Этот древний город с тенями людей, как свет давно погасших звёзд. Весь этот суровый, но по-своему красивый мир, лишь призрак. Поединщики замерли друг напротив друга, чтобы перевести дух. Стали понятны слова, словно Предвестник говорил на всеобщем. — Ради чего ты так стараешься? Ради чего жертвуешь собой? Пойдём со мной, ведь мы же не чужие! Какое тебе дело до этого города, до всех жалких, не способных поднять оружие на собственную защиту людишек? Ты одна и ты слаба. Твоя гибель им не поможет. — Нет! У меня была семья. Их убили такие, как ты! — бесстрашно отвечала девчонка. — Если я сдамся, то предам их память. А люди пускай видят, что я не боюсь. Устала бояться. Всё время бежать не получится. Если мы вместе встанем плечом к плечу, то победим вашу заразу. Я готова погибнуть, чтобы вдохновить других на борьбу! — Ух, крошка, какая борьба? Мы вас на одну ладонь положим, другой прихлопнем. Вы живы только благодаря вашим защитникам. Но они настолько трусливы, что с наступлением темноты прячутся в своих дворцах. И мы можем вдоволь насладиться вашими муками и страхом. — Ты ничего о них не знаешь! Божественная сила вынуждает их подчиняться правилам, но духом они с нами, даже когда не светит солнце. Они отомстят вам за всё! — яростно закричала она. — Только это им и остаётся — глотать нашу пыль и хоронить ваши кости! — расхохотался ей в лицо Предвестник. Они снова бросились в бой. Сражались короткими медными мечами, жалкими поделками по сравнению с мощным современным оружием из стали. Предвестнику с нечеловеческой силой и ловкостью оружие не мешало, а вот девчонке приходилось туго, но она держалась, как истинный борец. До самого конца, пока её меч не разлетелся на осколки от мощного удара. Николас никак не мог добраться до них. Ноги вязли в земле, а движения становились болезненно медленными, будто он попал в трясину. Казалось, что из спины у него что-то вырывали и ломали. Уничтожали саму его суть, но он готов был пожертвовать ею, чтобы спасти безрассудную девчонку. Она попятилась, ища, чем защититься от наступающего коршуном Предвестника. Тот замахнулся. Неимоверным прыжком веры Николас оказался у него за спиной. Выхватил меч. Тот лучился голубым морозным светом, а у клинка горела руна «изас» — лёд, а не «перт», как раньше. — Я не трус! До того, как Предвестник сумел нанести девчонке смертельный удар, голубое лезвие разрубило его пополам. Брызнула кровь, замазав руки. Тело опало. Вблизи Николас разглядел лицо той, кого стремился спасти. Герда, её огромные глаза и курносый маленький носик. Только почему она улыбалась так хитро и злорадно? Николас отступил на шаг. Из останков Предвестника поднялось чёрное облако и приняло очертания мощной человеческой фигуры. — Конечно, ты не трус, — расхохоталась фигура голосом Белого Палача. — Ты глупец, который со всех ног мчится в расставленную для него ловушку. Теперь ты никуда от нас не денешься! Чёрное облако ринулось на него. Хищные щупальца вонзались в уши, глаза, рот и ноздри. Мрак выгрызал суть и заполонял собой оболочку. «Теперь тебя ждёт участь худшая, чем смерть!» Его кисти и ступни обращались в прах, тлен быстро двигался к сердцу. Николас глотнул ртом воздух и сел. Рубашка липла к телу от холодного пота, кровь грохотала в ушах. Он снова оказался посреди лагеря. Просто заснул и увидел давний кошмар. Пора бы уже привыкнуть. Николас приложил руку к груди, чтобы унять сердцебиение. До чего гнетущая тишина! Ни звуков леса, ни сопения людей, ни треска пламени в костре. Только Олаф лежал рядом с широко распахнутыми от ужаса глазами. Герда, наоборот, безмятежно спала, как и все остальные. Над лагерем завис невидимый полог, внутри которого воздух трепетал и шёл рябью, как море перед штормом. Так душно, что надышаться не получалось. Пот катился по лицу, застя глаза. Тишину взорвало стрекотание тысячи тысяч цикад. По хребту прокрался липкий ужас. Злое облако вот-вот удушит, сломает все кости и сдерёт с людей плоть острыми зубами! Мысли лихорадочно метались. Это и есть волна чёрного гула? Лес наполнился переполошенными криками птиц, скрипом стволов и грохотом падающих деревьев. Точно, оно! Почему молчит часовой? Вон его фигура, темнеет на фоне костра. Ветер вместе с дымом донёс запах крови. Николас поднялся и на негнущихся ногах поплёлся к нему, спотыкаясь о тела матросов. Никто даже не шелохнулся, но ауры выглядели, как у живых. — Эй, приятель, эй! — Николас тронул часового за плечо. Тот обернулся. Вместо головы у него была огромная пасть с дюжиной рядов зубов. За ними непроглядная темень. Кажется, в сказках её называли пастью бездны. На коленях лежал у часового матрос с перегрызенным горлом. Часовой столкнул с себя жертву и бросился на Николаса. Одним взмахом меча тот снёс ему голову. Кровь снова заляпала руки. Всё повторяется! «Глупец!» — зазвенел в ушах голос Белого Палача. Из тела часового поднялось чёрное облако и впилось в Николаса. Вновь осыпались его кисти и ступни, Мрак подступал всё ближе к сердцу, уничтожая всё хорошее, что в нём было. — Морти! Морти! — послышался отчаянный вопль Герды. Его ударили по щекам. Заскулил Гилли Ду, облезлый хвост хлестнул по животу. Николас встряхнул головой и огляделся по сторонам. По воздуху, гудя, шла волн едкого чёрного дыма. Со скрипом падали деревья, птицы и звери бежали в ужасе. Герда, Гилли Ду и даже Олаф жались к Николас, будто ища у него защиты. Но что он мог сделать? Всё тело сковало параличом, ни двинуться, ни даже закричать не получалось. Николас лежал, ощущая мелкую дрожь товарищей, и обречённо смотрел на клубящуюся над головой черноту. «Уходи! Уходи!» — шептал он про себя. И это сработало. Ветер сдул тучу к реке. Над водой она растаяла. Матросы поднимались и помогали товарищам по соседству. Олаф с Гердой откатились от Николаса. Гилли Ду лежал рядом и продолжал скулить, пряча морду в лапах. Николас попробовал пошевелить пальцами, кистями, ступнями, пока не получилось сесть и шумно вдохнуть. Ветер донёс запах крови. У костра кто-то закричал. Олаф подхватился и поспешил в гущу событий. Очухавшись, Николас с Гердой поплелись следом. Гилли Ду подскочил последним и побежал за ними. Видимо, боялся оставаться один. Возле пламени навзничь лежал часовой с разодранным горлом. Ещё тёплая кровь растекалась по его рубахе. Гилли Ду замер за спинами хозяев и жутко взвыл. Неприятный холодок прокрался по спине. Казалось, что кошмар так и не отпустил, ворвавшись в явь и захватив её. — Расступитесь! Кто-нибудь видел, что произошло? — скомандовал Олаф. Матросы потерянно мотали головами. — Все спали, пока не услышали гул. Смена Шадра дошла только до середины, — доложил Оуэн. — Может, зверь напал? Некоторые из здешних тварей кусают за горло. — Посреди лагеря? — Олаф присел на корточки и принялся изучать тело. — Края раны ровные. Это сделано не зубами, а ножом. — Дикари? — встревоженно нахмурился Оуэн. — Идоу! Тот возник в толпе матросов словно из воздуха и протиснулся к костру. — Есть поблизости кто-то из ваших? Не узнаёшь художества? — Олаф указал на мертвеца. — Шадра убил бездушник. — Кто? — Тот, у кого Мрак отнял душу и сделал своим слугой, — любезно пояснил проводник. — То есть это кто-то из ваших? Один из тех, кого вы выгнали из племени и отправили жить за рекой? — настырно допытывался Олаф. — Нет. Это кто-то из ваших, — Идоу обвёл рукой глазевших на него матросов. — У наших ножей из обсидиана клиновидное лезвие с зазубринами. Таких аккуратных ран оно не оставляет. Это сделано вашим гладким металлическим ножом. — В этом есть смысл, — неожиданно согласился Олаф. — Вряд ли бывалый Шадр подпустил бы к себе дикаря так близко. Да и не чувствую я чужого присутствия. Разве что убийца может бегать в потёмках с нечеловеческой скоростью. — Нет! Я ручаюсь за своих людей. Никто из них не стал бы… — запротестовал Оуэн. — Мы не грязные пираты, а законопослушные моряки. — Идоу, ты можешь найти этого бездушника? — проигнорировал его патетическую речь Олаф. — Я плохо знаком с большинством здесь. На корабле мы вместе только песни пели. Этого недостаточно, чтобы вычислить бездушника. Вот у Морти, Герды и их питомца с душами точно всё в порядке, — Идоу подмигнул ошарашенным товарищам и снова обернулся к Олафу. — А за остальных не ручаюсь. — А как же я? Я тоже провожу с тобой достаточно времени, — недоумевал тот. — Или это месть за то, что я не терплю твои выходки? — Какая месть, помилуй Пернатый змей! Просто ответ тебе не понравится. Моряки встревоженно зашептались. Николас сглотнул. Похоже, Идоу заигрался. — Ты обвиняешь меня в убийстве? — нахмурился Олаф, впрочем, ни бить, ни кричать не стал. — Нет. Этого несчастного лишил жизни не ты. Пока твоя душа под надёжной защитой, хоть ты о ней и не подозреваешь. Но однажды тебя поставят перед нелёгким выбором. Если ошибёшься, то поплатишься своей сутью, — после долгой паузы ответил Идоу. — Это пророчество? Ты же не ясновидец, — усмехнулся Олаф зло. — Как узнать этого бездушника? — Он ходит во сне. Забывает одни вещи, но хорошо помнит другие и даже то, чего на самом деле не было. Его поведение и привычки отличаются от тех, какими он обладал, пока не лишился души. Так мы их и узнаем. Но ваш бездушник стал таким уже давно, а потому успел привыкнуть и вжиться в роль. — Ладно. Копайте яму. На рассвете похороним Шадра с почестями. А я пока проведу допрос. Надеюсь, вы понимаете, что это самый быстрый способ найти злодея. Николас тоже опустился на колени возле тела и принялся пристально его изучать, как и место вокруг, хотя его уже вытоптали. — Интересно, какой у него мотив, — пробормотал он себе под нос. — Хочешь помочь вести расследование? — вскинул брови Олаф. — Если позволишь… — Конечно. Две головы лучше, чем одна. Идоу, зачем бездушник убил часового у всех на виду? — спросил Олаф. — Откуда ж мне знать? Иногда они совершают непонятные для простых смертных поступки, — пожал плечами тот. — То есть, заразился он явно давно. Вероятнее всего, в предыдущую поездку в Гундигард. В первую очередь надо проверить всех, для кого это путешествие не первое. Всю поездку он ничем себя не выдавал. Возможно, у него была миссия. Он сам напросился в отряд сопровождения. Значит, то, ради чего он проделал весь этот путь, находится здесь. Может, это каменные деревни или проклятый храм? Может, он хочет заразить Мраком нас? — выдвигал предположения Николас. — Заражаются далеко не все. Многие просто умирают, — возразил Идоу. — Вряд ли его цель в этом. — Хорошо. Может, он просто следит за нами и передаёт всё своему «хозяину»? Тогда зачем он выдал себя этим убийством? Может, волна чёрного гула вызывала в нём жажду крови? Кстати, она не вернётся? Может, нам надо собирать вещи и бежать? — продолжал размышлять вслух Николас. — Волны тоже непредсказуемы. Бывает, за время охоты с ней сталкиваются два, три, четыре раза. Бывает, в одних и тех же местах, бывает в разных. Ближе к проклятому храму они намного сильнее. — В смысле? Мы же и так чуть не поседели все. Куда ещё сильнее? — вознегодовал Олаф. — Я начинаю допрос. Нужно успеть сделать всё до восхода солнца, чтобы вовремя двинуться дальше. Лучше в этих местах не задерживаться. Идоу, будешь первым, как главный подозреваемый. — Я? — потешно вытаращился он. — Ты-ты. Ты же отсюда, много знаешь и ведёшь себя подозрительно. Но если тебе нечего скрывать, то и переживать тоже не о чем, — Олаф схватил его за руку и потянул за собой к костру. Матросы унесли тело и отправились копать могилу. Герда теребила Николаса за рукав, в то время как Гилли Ду делал то де самое с его штаниной. Пока Олаф допрашивал Идоу, они втроём вернулись к вещам. — Что делать? Нас Олаф тоже допросит, — заламывала Герда руки. — Успокойся. Тебя он не станет допрашивать с пристрастием. Старайся не думать обо мне. Используй то, чему тебя учили я и он. Всё будет в порядке. В конце концов ты ничего предосудительного не делала и, в отличие от нас с Олафом, во сне никогда не ходила. Она недовольно выдохнула: — А как же ты? Твою защиту ветроплава обнаружат! Николас устало закатил глаза. — С собой я как-нибудь разберусь. В любом случае тебя не выдам. — Но… Олаф уже отпустил Идоу, и тот с удовлетворённым видом направился к лесу. Отстранив Герду, Николас поспешил за ним. Гилли Ду снова увязался следом, явно решив, что хозяин тут самый сильный и от любой напасти можно спрятаться за его широкой спиной. — Погоди! Нужно поговорить, — окликнул проводника Николас. — Не переживай, Пернатый змей. Твой брат не нашёл за мной вины, — счастливо сообщил Идоу. — Он слишком полагается на свой дар, и тот его подводит. Убийца — это шпион, о котором ты меня предупреждал? Почему ты не укажешь на него прямо? — О, если бы я мог! Как только что убедился твой брат, я не знаю, кто из вас бездушник. Я только чувствую, что он здесь и следит за нами. В особенности — за тобой. — Ладно, я принимаю правила твоей игры. Скажи, как тебе удалось обмануть Олафа? — прижал его к стволу пальмы Николас. Гилли Ду тявкнул на него, показывая, что вовсе не бесполезен и тоже участвует в допросе. Но Идоу остался совершенно безмятежен. — Я показал ему правду. И тебе советую. — Не верю! Ты же совсем не тот, кем кажешься. А кто ты есть, даже представить сложно, а представить я могу куда больше, чем обычные люди и даже Лучезарные. Идоу молча ждал продолжения. Николас вздохнул. Силой ничего выпытать не выйдет. Нужно использовать хитрость, хотя она никогда не была его сильной стороной. — Правда… Я колдун. Олаф не сможет меня допросить из-за моего дара и догадается, что я его обманул. Как мне этого избежать? — Так не обманывай, а скажи правду! Все эти дары, колдовство, игры в тайные знания такое ребячество. Повзрослейте уже оба, как призывает вас ваша общая жёнушка. — Какая ещё жёнушка? Герда просто ученица Олафа. Может, что-то между ними есть, я не вникал. Да и где это видано, чтобы у женщины было два мужа? — У нас есть племена, где женщина может стать женой сразу нескольким братьям. Особенно если они такие бестолковые, как вы, — Идоу потыкал пальцем в лоб Николаса. Тот взбешённо фыркнул. Это старик даже самого терпеливого человека на свете выведет из себя! — Так ты не поможешь мне пройти допрос? — Отчего же? Я сказал, открой своему брату правду. Хотя бы часть правды. Пожертвуй той, которая для тебя самая страшная и дорогая, которой ты не делился даже со своей любимой. Это его удовлетворит, и он не станет копать глубже, — ответил Идоу и уже собирался уйти, но Николас схватил его за запястье. — Как мне это сделать? — Просто пожелай. Искренне. Тогда всё получится, — бросил он напоследок и скрылся за деревьями. — Ур-р-р? — Гилли Ду сел на задние лапы, повернул голову набок и непонимающе покосился на хозяина. — Ай, забудь! Пойдём! — позвал его за собой Николас и вернулся в лагерь. Он успел всё хорошенько осмотреть, но никаких зацепок не обнаружил. Видел он лицо жертвы во сне или нет? Только зубастая пасть бездны всё время возникала перед глазами. Так что же делать? Если он откроет Олафу свою самую страшную тайну, то какой смысл что-то от него скрывать? Сознаться и уповать на его милость и благоразумие? «Не стоит, — зазвучал в голове уже почти забытый голос Безликого. — Будь осторожен. Он вовсе не так безобиден, как кажется», «Ты боишься?» — поразился Николас. «Справедливо опасаюсь. И тебе советую. Он может уничтожить всё, что тебе дорого». «То, что ещё не уничтожил Белый Палач? Если не заметил, у меня осталась только жизнь. Да и та на излёте». «Ошибаешься. Если не послушаешь меня, Олаф тебе это докажет». «Я готов рискнуть». Могилу уже выкопали. Освободившиеся матросы собирали носилки и готовили саван из листьев бананового куста. Другие готовили похлёбку на завтрак и собирали вещи, чтобы побыстрее тронуться в путь. Олаф допрашивал Герду на мысу у реки в стороне от лагеря, чтобы никто не мешал. Видимо, с матросами уже закончил. До рассвета оставалось всего ничего. Под конец разговора Герда расслабилась. Её звонкий смех ядовитыми иголками впился в сердце. Так уже было. Почему не получается смириться с тем, что он проиграл эту битву? Почему даже мысли о том, что конец не за горами, и ей будет легче, если сейчас она выберет другого и забудет о нём, не помогали смириться? Герда поцеловала Олафа в щёку. Даже в неверных сумерках было заметно, как он улыбался. Внутренности скрутило в тугой канат. Николас поспешил отвернуться. Вот же! Хотел успокоиться и настроиться на мирный лад, а теперь в голове полный разброд. Как пройти допрос? Николас знал техники, благодаря которым можно выдержать поверхностное чтение при случайных проверках. Ему ни раз приходилось обращаться к ним, когда он путешествовал по пресветловерческим странам. Но они работали только со слабыми незнакомыми мыслечтецами. С Олафом такой фокус не сработает. Уходить от его настырных расспросов становилось тяжелей день ото дня, хотя даром он не пользовался. Идоу как-то его провёл. Что он сказал? Нужно открыть хотя бы часть правды. Самую страшную, дорогую, какую он не открывал даже Герде… Просто захотеть… Она прошла мимо. Повернула голову, бросила короткий, полный тоски взгляд и направилась к костру. Олаф заметил Николас и поманил рукой. Тот послушно сел рядом. Гилли Ду следовал за ним по пятам, как привязанный. *** Герда мялась перед допросом, мяла потные от страха ладони. Не хотелось подставлять Николаса, не хотелось, чтобы в этот тяжёлый час началось их с Олафом противостояние. — Не переживай. Я не стану заглядывать дальше начала путешествия, — заметив её дрожь, сказал он. — Тебя же читал сам лорд Веломри и даже после твоего покушения не счёл опасной. Последнее замечание укололо её самолюбие. Дед просто посмеялся над её обвинениями и попытками спастись. А Олаф был настолько фанатично предан ему, что ничего не заметил. Может, плюнуть на всё и показать ему правду? Насчёт всех: Белого Палача, себя… и даже Николаса. Но ведь Идоу предупреждал, что Олаф может сделать неправильный выбор. Сказал ли он это для Олафа или для них всех? Не дожидаясь ответа, он положил ладони ей на виски. Лёгкое касание, будто ласковый ветерок поворошил водную гладь. Олаф убрал руки и улыбнулся. — Вот видишь, ничего страшного. Ты невиновна, можешь спать спокойно. От убийц мы с Морти тебя защитим. Что ж, он ничего не увидел, как и хотел Николас. Герда понурила голову. — Только вот… тебе нравится Морти? — Что? — она уставилась на него во все глаза. — Вы постоянно ругаетесь и избегаете друг друга, если это не касается тренировок и защиты. Но оказывается, ты много о нём думаешь, даже тоскуешь. Как будто чувствуешь, что он твоя родственная душа. — Да я и общаюсь-то только с вами двоими. — Не нужно оправдываться. Морти тот ещё сердцеед. Не родилась та девушка, которая устояла бы перед его чарами. — Ты преувеличиваешь. Он, конечно, очень обаятелен и овеян аурой таинственности, но мы не пара и я его раздражаю. Для меня он останется героем старой сказки, о котором приятно мечтать долгими зимними вечерами у очага. Ты ведь это увидел? — Вроде того. Хотя твои чувства показались мне более реальными. — Может быть, потому что он постоянно рядом. Но неразделённая любовь обречена на погибель. Умом я прекрасно всё понимаю, осталось дождаться, когда поймёт сердце. Рано или поздно это случится. Не переживай. Твоя доброта и доверие мне дороже пустых мечтаний, — ответила Герда и поцеловала его в щёку. Олаф расслабился и смягчился. — Спасибо. Я ни в чём не собирался тебя упрекать. Мы не властны над своими чувствами. Ступай завтракать. Мне надо закончить с Морти. И ещё раз спасибо! — смущённо пробормотал он, потирая место, которое она поцеловала. — Не задерживайтесь, — попросила Герда и направилась к костру. Вскоре её место занял Николас. *** — Как продвигается расследование? Удалось что-нибудь выведать? — поинтересовался Николас невзначай. Гилли Ду улёгся рядом с ними и тоскливо переводил взгляд с одного лица на другое. — Немного, — нехотя ответил Олаф. — Большинство видело кошмарные сны. Ничего такого, за что можно было бы зацепиться. У всех есть прегрешения, но никаких странностей или колдовства я не заметил. — А что Идоу? — Ничего особенного. В юности он был помощником жреца, метил на его место. Но у того подрос сын, и слишком «умного» претендента решили убрать. Сдали его пиратам-работорговцам. После освобождения в племени его не приняли, объявили бездушником и выгнали. Он вернулся в Мунгард и стал проводником. Развлекал путешественников игрой на гитаре. Ничего сверхъестественного. Я несколько раз перепроверял. Его беда — слишком острый ум и неумение держать язык за зубами. Николас удивлённо вскинул брови. Как Идоу удавалось так складно врать? — А у тебя есть догадки? — спросил Олаф. — Мутно всё. Мне тоже снился кошмар, и я никак не мог проснуться. Жуткие вещи здесь творятся. Я уже готов поверить в сказки про Мрак, мировой заговор и колдовство. — Не стоит. Всему найдётся простое объяснение. — Но пока его нет. Единственная причина, по которой могли совершить это убийство — чтобы запугать нас. — Зачем? Чтобы не пустить в храм, потому что там спрятано что-то важное и опасное? Не похоже. До нас здесь побывало с полдюжины экспедиций. Вряд ли мы найдём в храме то, чего не видели другие, — поделился своими мыслями Олаф. — Возможно, нас отвлекают от чего-то происходящего здесь и сейчас. Готовят масштабное нападение, ждут, когда наше число сократится и наш дух падёт, чтобы сразить нас без лишних потерь, — Николас пожал плечами. — Ладно, приступим. Нельзя делать исключений даже для друзей, иначе остальные взбунтуются. Я не буду лезть в твою личную жизнь, только проверю всё, связанное с убийством, Мраком и бездушниками. «Да-а-а, Мрак и его Предвестников тебе стоит увидеть. Жаль только, что ничего показать я не смогу». Олаф положил ладони ему на виски и поморщился от натуги. Кожу закололо. Николас старательно показывал то, что Олаф желал увидеть. Но это его не удовлетворяло, он копал дальше. Николас быстро выдыхался. Скоро Олаф упрётся в стену ветроплава, и никакие татуировки не помогут. Надо на что-то решаться! Ладонь Николаса сжала рукоять меча. «Я желаю, желаю всем сердцем показать тебе правду. Страшную, болезненную, которую я не смог рассказать даже любимой». Олаф отпустил его и отстранился. — Расслабься, я закончил, — объявил он, когда заметил, что Николас сидит в напряжённой позе. — Всё хорошо, я… Та-а-ак! Что он там увидел? Николас ведь даже ничего не воображал. — Хорошо. Я не виновен? Больше допроса не будет? — Да… то есть нет. Ты не убивал Шадра, — скованно отвечал Олаф. — Идём завтракать. Нас уже ждут! — предложил Николас. — Погоди. Нужно поговорить. Это… это важно. Почему ты не сказал, что болен? Николас отполз назад. Задремавший Гилли Ду подскочил, ощутив его тревогу. — Я не болен. С чего ты взял? Со мной всё в порядке, точно тебе говорю. — Я видел. Видел, как тебя осматривала рыжеволосая женщина. Знахарка? Слышал, как она говорила, что это смертельная болезнь и времени у тебя осталось мало. Я не успел вникнуть в детали, но не нужно врать. Я смогу тебя поддержать и даже помочь. — Нет. Ты же обещал не лезть в личные дела. Так это — что ни на есть личное! — возмутился Николас, забыв обо всём остальном. Вот Идоу подставил так подставил. Самая страшная тайна, чтоб его! Теперь Олаф будет смотреть на него огромными несчастными глазами и жалеть до умопомрачения. — Извини, я не хотел, но раз уж так вышло… Это к лучшему. Если бы ты предупредил меня на Авалоре, я отвёл бы тебя к целителям. Они куда лучше ваших знахарей и лекарей. Они вылечили бы тебя, как вылечили Сесиль. Они творят чудеса! — Нет! — запротестовал Николас. — Я всё решил. Не хочу быть полоумным овощем до старости. Хочу увидеть мир, открыть хотя бы некоторые его тайны, прожить отведённое мне время ярко. И тебе придётся уважать моё желание! — Скажи хоть, сколько тебе осталось? — подавленно спросил Олаф. — До конца путешествия дотяну. А дальше… будь что будет. Прошу, забудь об этом. Не рассказывай никому и не жалей меня. Веди себя как раньше. Только так мне станет легче, — потребовал Николас. — Хорошо… — пробормотал Олаф. — Ступай. Я догоню. Гилли Ду первым побежал в сторону костра, устав от напряжённого разговора. Николас уже сделал несколько шагов следом, но Олаф не пошёл за ними, а направился к лесу. Николас замер в раздумье. Лис вернулся к нему, припал носом к земле и повёл в лес по запаху Олафа. Впереди раздавались гулкие удары. Двигаясь прямо на звук, Гилли Ду вывел Николаса на небольшую поляну. На её краю Олаф молотил ногами по толстенному стволу фикуса. — Хватит! Не злись! — отдёрнул его за плечо Николас. — Зачем пошёл за мной? Требуешь, чтобы в твои дела не лезли, а сам… — возмутился тот и пнул дерево так, что ступня хрустнула. — Но ты ведь из-за меня с ума сходишь. Не надо! Поэтому я и не хотел, чтобы ты меня читал. Нельзя спасти того, кто этого не хочет. Давай не будем отравлять наше существование. — Я не представляю, что буду делать без тебя. Ненавижу терять близких. У меня никогда их и не было никогда. — У меня были. Это всегда больно, и эту боль надо пережить, но не сейчас. Давай просто наслаждаться отведённым нам временем и не омрачать его мыслями о неизбежном. Забудь о том, что видел. Забудь и никогда не вспоминай, по крайней мере, пока я с тобой, — принялся убеждать его Николас. Олаф развернулся. На его лице было написано такое горе, что Николасу стало стыдно за свою отповедь. И за то, что не может сказать ему всё. Олаф порывисто обнял его за плечи. Николас опешил, но всё же не оттолкнул его. «Когда придёт мой час, я открою тебе всю правду, и ты не будешь горевать о моей кончине ни мгновения. Это избавление будет моим прощальным подарком». — Я постараюсь. Постараюсь забыть. Спасибо… У меня никогда не было такого друга, как ты, — пробормотал он по-детски трогательно и только тогда отстранился. Что ответить, чтобы это не звучало наигранно и пошло? «Ты тоже мог бы быть мне замечательным другом, родись мы до раскола ордена. Интересно, как бы всё сложилось у нас пятерых, если бы мы оставались Сумеречниками? А-а-а, что толку гадать? Раз дал умный совет, нужно следовать ему. Жить здесь и сейчас, а не в прошлом и не в будущем». — У меня тоже никогда таких друзей не было, — ведь каждый друг особенный. — Я рад, что мы встретились. Идём, нас уже заждались и наверняка неправильно поймут. — Да ну их к плешивым демонам! — в сердцах воскликнул Олаф.