Огни юга

Ночь в проклятом храме прошла куда спокойней, чем в джунглях. Ни гула, ни убийств. Тишину нарушал лишь треск дров в костре и доносившееся снаружи пение птиц вперемешку с редкими дождями. В путь они выдвинулись на рассвете сразу после завтрака. Погода стояла солнечная и ясная, хотя ливень мог начаться совершенно неожиданно. Призывая его, лягушки надрывно квакали в бочагах. Без происшествий путники добрались до поляны, где расстались с Идоу. Там они остановились перекусить, хоть и присесть было негде. - Ну что, дадите мне по серебрянику? – весело спросил Олаф. – Я всё верну сторицей. Герда с Николасом вытряхнули из висевших на поясе мешочков-кошельков по монетке и положили на ладонь Олафу к ещё одному серебрянику от него самого. - Это называется следственный эксперимент. Проверим, как работает местное колдовство, - он расковырял болотную жижу палкой, сложил в ямку монеты и закопал их. - Теперь волшебные слова. Олаф вознёс руки в подобострастном жесте, но на колени опускаться не стал. Второй раз купаться в грязи не хотелось. - Луи! Лиу! Лиу! Николас пнул его локтем в бок. - Прекрати придуриваться. Мы тебе деньги давали не для этого. Да и не к лицу будущему Магистру такое ребячество. - О, значит, только тебе можно куролесить, как великовозрастному ребёнку? – Олаф потёр ушибленное место. - Так я же никто. Что с меня, циркача и солдата удачи, взять? - Вот водружу на твою буйную головушку корону Авалора и будешь ты править вместе со мной как всамделишный лорд Комри. - Нет, спасибо. Лучше сразу на костёр. Готов признаться, что ел младенцев и наводил порчу на соседских коров, - отрезал Николас. - Сколько разговоров было об ответственности, а как дошло до дела, сразу в кусты, - пожурил его Олаф. - Мы вообще-то проводника вызываем, - напомнила Герда. - Хорошо-хорошо. Чего вы такие занудные стали? Шумно выдохнув, Олаф закрыл глаза и затянул песню, гнусавой мелодией похожую на те, которые любил Идоу: «Хм-м-м, притяни мне деньжат Хм-м-м, и любовь подари, Хм-м-м, ты свет в моём теле, Хм-м-м, на мне знаки твои. Нарушь ход времени, нарушь. О, Папа Легба, врата отопри. И в город тысяч свечей В объятья милосердной тьмы Свези нас всех поскорей!» (*) Ничего и не произошло. Даже ветер не поднялся. - Здорово! Не знала, что ты так умеешь, - восхитилась Герда. - Ничего особенного, просто хорошая память. Лучше бы я в юности не поддавался на издёвки старших и не призывал мстительных богов на наши головы, - печально вздохнул Олаф. – Ладно, идём. Нужно вернуться в лагерь до темноты. Возле каменных деревень их промочил дождь. Как только он закончился, под ложечкой засосало. Впереди опасность! Чутьё предупреждало о ней так настойчиво, что Николас замер и вскинул руку. - Где все? Я не чувствую аур, - поспешил к нему Олаф. - И тихо, - добавила Герда. Ни разговоров, ни стука топоров, ни треска дров в костре - только обычные звуки леса. Олаф попытался проскочить в лагерь мимо Николаса, но тот его удержал. - Осторожней, не забывай о трясине! Пришлось снова вставать в строй и идти след в след до самого лагеря. Площадь пустовала. Дрова в костре прогорели явно до того, как его залил дождь: только головешки остались в кругу из камней. Плоты - один готовый, второй собранный наполовину - валялись у реки. Моряков, их вещей и припасов нигде видно не было. Человеческие ауры не ощущались даже бледным призраком на самом дальнем расстоянии. - Ду! Малыш! Где же ты?! – позвала Герда, приложив ладони ко рту. Никто не ответил. Похоже, даже лис пропал. - Может, напали дикари? – предположила она. - Следов борьбы не видно, - замотал головой Олаф. - Похоже нам оставили послание, как в легенде Идоу, - Николас подошёл к хорошо сохранившейся стене и указал на нацарапанную на камне надпись. «Кроатон», - было выведено имперской буквицей. - Это название племени Идоу, - удивилась Герда. - Значит, мстительный божок увёл наших матросов! – разозлился Олаф. - Решил отомстить за наше непослушание? Эх, зря мы его послушали и разделились. - Он же неграмотный. Да и зачем ему оставлять здесь название племени, к которому он не принадлежит? – усомнилась Герда. - Он хотел заставить нас действовать самостоятельно, а не мстить. - Ты всё усложняешь. В академии нас учили так не делать. Как правило виновным оказывается первый подозреваемый, а мотивы у него самые простые. Герда покосилась на Николаса, ища в его глазах одобрение. - Если Идоу и был похож на простака, то только потому что им притворялся, - смилостивился он. – Даже если бы Папа Легба хотел перед нами похвастаться, то оставил бы свой знак. Шляпу там или гитару. Мтетве сюда заходить боятся. Значит, это кто-то из своих. Бездушник. Пока нас не было, он превратил матросов в нзамбо и увёл за собой. А название племени вырезал, чтобы подставить Идоу. Но бездушник не знал, что под личиной гундигардца скрывается Папа Легба, который к племени кроатон отношения не имеет. – Только не говори, что тебе и частным сыском заниматься приходилось, - подозрительно прищурился Олаф. - Где наша не пропадала? – попытался свести всё в шутку Николас, почувствовав в его голосе нотки зависти. - Если мтетве ушли, нужно осмотреть окрестности. - Да, пожалуй, это единственное, что мы можем сейчас сделать, - опомнился Олаф. – Только держитесь рядом со мной. Не хватало ещё и нам разделиться. Человеческих аур впереди не чувствовалось: ни мтетве, ни матросов. Троица вышла за пределы стен и принялась прочёсывать лес. На мягкой почве попадались залитые водой следы сапог – дикари такую обувь не носили. Встречались поломанные ветки, но возможно, они остались после того, как матросы рубили здесь деревья для плотов. Когда из болот потянулся сумеречный туман, троица вернулась в каменные деревни с охапкой дров. Всё, что им удалось обнаружить. Парни развели костёр. Герда взялась за готовку, правда, запасы овса, лепёшек и сушёного мяса подходили к концу. Путешественники брали продуктов всего на три дня, остальное охраняли матросы. - Как в трясину провалились! Неужели все погибли? Неужели я это допустил? – Олаф выглядел мрачнее тучи, зачерпывая ложку постного варева из котла. – Теперь нам ещё и голод грозит. Без проводника мы даже не знаем, как найти здесь пищу, чтобы она не оказалась ядовитой. - Я читала записки путешественников про растения и животных Гундигарда. Там были картинки, - Герда неуверенно повела плечами. – В этих лесах очень много съедобного, поэтому дикари даже поля вспахивать ленятся. - Это нас не спасёт. Завтра ещё раз сходим на поиски и будем сплавляться на плоту сами. Если повезёт, и мы не разобьёмся на порогах, успеем как раз вовремя, чтобы животы не начало сводить от голода, - решил Олаф. По смурному лицу было понятно, что ему не хочется бросать матросов в беде, но он старался мыслить бесстрастно, как лидер. О случившемся не говорили, чтобы не хныкать по товарищам, как последние слабаки. Ночь прошла тихо. На утро после завтрака они снова отправились прочёсывать лес. Держались вместе. Первым шёл Олаф, проверяя ауры. За ним Герда. Она высматривала съедобные растения, которые помнила по книгам. Николас прикрывал тылы. Бродили до полудня, но ничего - ни Гилли Ду, ни даже лоскутов ткани - не нашли. Не мог же бездушник из демонического лиса нзамбо сделать! Или мог? На дереве впереди росли крупные, покрытые колючками, словно зелёные ежи, плоды. Зрелые, с треснувшей кожурой валялись на земле. Герда аккуратно подняла один и показала парням. - Это драконий плод. Он точно съедобный. Николас взял его и расколол ножом. В лицо ударил запах тухлых яиц, аж глаза заслезились. - Фу, гадость! – Олаф закрыл нос изгибом локтя. - Про вонь в книге тоже было. Жёлтая мякоть очень вкусная и сытная… несмотря на запах. Драконий плод называют королём фруктов, - заверила Герда и уже потянулась за плодом, но Олаф перехватил его и бросил на землю. - Лучше впроголодь, чем отравиться вонючей невидалью. Зашелестели ветви соседнего фикуса. В листьях едва заметно мелькнула тень. Николас выхватил меч и оттолкнул Олафа в сторону. С дерева спрыгнула огромная кошка с короткой светло-бежевой шерстью и чёрными пятнами на спине. Поджарая, длинный гибкий хвост напряжённо завис в пальце над землёй. Жёлтые глаза на треугольной морде хищно следили за людьми. Взгляд такой осознанный, дерзкий, почти человечий. Аура не демоническая, иначе бы они почувствовали опасность загодя. Кошка едва слышно рычала, показывая свисавшие из-под верхней губы клыки. Мелькарис! Хотя челюсть не такая массивная, чтобы одним укусом ноги оторвать. Все эти мысли проносились в голове мгновенно. Мелькарис зашипел и бросился на них. Николас взмахнул мечом, но мелькарис ловко увернулся и ударил его по животу когтистой лапой. Николас отсёк её, рубанул вбок и отбросил мелькариса ногой. По рубашке стекала кровь. В ушах звенело, мир медленно погружался в сумерки. Сквозь них ещё различались перепуганные лица друзей. Похоже, рана серьёзная. Ноги подкосились. Подхватив Николаса, Олаф аккуратно уложил его на землю, а потом стянул с себя рубаху и бросил её Герде. - Перевяжи рану! Нужно остановить кровь и перенести его в безопасность. Я добью тварь. Он исчез из сузившегося поля зрения. Только Герда оставалась рядом. Она дышала судорожно и двигалась суетливо. Сознание то уплывало за мутную пелену, то с болью возвращалось в тело. Вскоре Олаф вернулся. Вместе с Гердой они подхватили Николаса под руки и потащил к каменным деревням. Хорошо, что до них оказалось не так далеко. Тугая повязка сочилась кровью, от боли чувства притуплялись. Друзья устроили Николаса возле костра и подложили под голову скатанный плащ. - Оставьте… - прохрипел он. – Я… рад… Жи… живите. Картинка перед глазами прояснилась, как никогда раньше. - Морти… - сдавленно прошептала Герда. По её лицу текли крупные слёзы. Олаф смотрел на него, почти соприкасаясь с ней лбом. Его голубые глаза выглядели огромными и блестящими, словно драгоценные камни, лицо вытянувшееся, мертвенно бледное. Будто умирал он, не Николас. Последний вздох, и он провалился в забытьё. - Нет-нет-нет, не уходи, - Олаф шлёпал его по щекам, пытаясь привести в чувства, но тщетно. *** Олаф поднялся, бубня себе под нос ругательства. Герда тихо скулила и раскачивалась, ледяной пот катился по спине. Произошедшее казалось неправильным, невозможным. Николас же был жив и здоров всего пару мгновений назад! Всё не должно закончиться так глупо! Приложив ладонь ко лбу козырьком, Олаф посмотрел на противоположный берег реки. - Я потерял всех матросов, но его не отдам. Слышишь, проклятое божество староверов? Не отдам! – пригрозил он незримому Идоу, как будто тот был виноват в нападении мелькариса и в том, что Николас не использовал ветроплав. Олаф схватил плот и поволок его к воде – слишком трудная задача даже для трёх мужчин не то, что для одного. - Что ты делаешь? – всполошилась Герда. - Надо переправиться на тот берег. Там есть люди, пускай и дикари. Значит, найдутся и целители или кто их там лечит? Я видел таких в воспоминаниях Идоу. Если это, конечно, его воспоминания. - Думаешь, они помогут? – с надеждой спросила она. - Не знаю. Но я не могу смотреть, как он умирает. Кряхтя от натуги и заливаясь потом, вместе они доволокли плот до песчаной отмели. Полноводная Падрау стремительно неслась к океану. С таким течением бороться будет сложно, но Олаф выглядел очень решительно. На волокушах они перенесли Николаса к плоту, собрали вещи и уложили на брёвна. Герда села рядом с Николасом. Он дышал, но слабо. Кровь продолжала сочиться. Герда с ужасом вспоминала вид той раны: оголилось бледное мясо и казалось, что кишки вывалятся наружу. Хоть бы успеть найти помощь. Хоть бы он выжил! Когда они уже собирались отчалить, на берег выбежал Гилли Ду. Живой! Где же он пропадал? Герда манила его рукой на плот, но лис суетливо скакал у кромки воды, рыча и скуля. - Не бойся! Ты же уверенно спускался и поднимался на корабль в последние разы. Давай же! - Бесполезно. Он только Морти слушал. Пускай остаётся тут, может, ещё вернёмся за ним. - А вдруг его кто-нибудь съест? - Ну и пусть! Морти важнее. Сняв сапоги и закинув их на плот, Олаф вытолкнул его с отмели и забрался наверх. Течение подхватило их и потянуло за собой. Гилли Ду поднялся за задние лапы и истошно взвыл, аж мурашки по коже побежали. Как будто он уже оплакивал Николаса. «Продержись, пока мы не вернёмся! Всё будет хорошо! Он всегда та говорил», - мысленно пыталась достучаться до лиса Герда, хотя больше успокаивала себя. Печальный взгляд чёрных глаз пронзал душу, усугубляя муки совести. Нельзя бросать зверька, которого они так опрометчиво приручили, но промедление могло стоить Николасу жизни. Почему же Гилли Ду такой упрямый и несговорчивый? Почему они все такие?! Олаф остервенело работал жердью, стараясь обходить опасные места, но получалось плохо и медленно. Шаг вперёд, два назад. Герда всхлипнула и приложила ладони ко рту, заставляя себя молчать. Жаль, что Николас не может помочь ветроплавом. Он вмиг домчал бы плот до противоположного берега, а всемогущее мыслечтение и уникальное отражение оказались бесполезны. О, если Николас направил хотя бы каплю своих сил на неё, Герда раздула бы из неё вихрь. Лишь бы доплыть! Каждый взмах жерди, каждый стук сердца отнимал у Николаса шансы на жизнь. На южном берегу показались люди. Дикари с выбритыми вытянутыми лбами и выкрашенными охрой волосами. Лица измазаны мелом, бронзовые тела завёрнуты в покрывала синих оттенков. - Помогите нам! Помогите! Помогите же! – звал Олаф, но они безучастно наблюдали за пришельцами. - Кроатон! – отчаявшись, выкрикнула Герда. Из толпы дикарей вышел высокий мужчина с круглым животом. Вокруг его плеч и бёдер было обёрнуто роскошное пурпурное покрывало с пышными красными кисточками. В ушах и нижней губе серьги из нефрита, на похожем на птичий клюв носу такая же вставка, лоб обвязан шнурком с жадеитовыми дисками, запястья и голени украшены массивными браслетами из того же камня. Знатный человек или вождь? Он приказал что-то на непонятном языке и бросили в сторону плота связанную из лиан верёвку. Олаф поймал её и привязал к доскам. Встав в цепочку, дикари вытянули их на берег. Соскочив с плота, Олаф поклонился богато одетому дикарю. - Благодарю, что не бросили нас в беде. Мой друг сильно ранен, ему нужна помощь. Если вы его спасёте, мы вам щедро заплатим, - затараторил Олаф. Раскосые глаза дикарей смотрели мимо них, а вождь придирчиво изучал Николаса, хмуря вытянутый лоб. Олаф похлопал себя по животу: – Рана. Помощь. Подарки. Много! Вождь сложил руки на груди палец к пальцу, словно чего-то ждал. - Кроатон! – повторила волшебное слово Герда. – Лиу! - Мы есть кроатон. Подарки быть хорошо. Мы помогать, - ответил он на всеобщем и так тяжело вздохнул, словно на самом деле помогать вовсе не хотел, но отказать не мог. Олаф с Гердой тревожно переглянулись. Нужно наблюдать и ждать. Возможно, здесь им удастся что-то узнать. Кроатон положили Николаса на носилки и потащили прочь от реки. Олаф с Гердой забрали с плота вещи и поспешили следом. Деревня находилась недалеко от берега. Около сотни круглых хижин со стенами из красной глины и укрытыми пальмовыми листьями крышами. Они стояли на разном расстоянии друг от друга вокруг самого большого сложенного из известняка дома. На камнях Только его крышу венчали такие же пальмовые литья, как и у хибар вокруг. Видимо, он принадлежал вождю. Николаса доставили именно туда. Внутри, за сплетённой из прутьев дверью помещение не делилось на комнаты, хотя на севере в доме таких размеров их было бы минимум три. Никакой мебели: только натянутый между столбами большой гамак, глиняные горшки, костюмы из шкур и перьев, резные посохи с костяными и нефритовыми подвесками, погремушки, бубны разных размеров и длинные деревянные маски. Николаса уложили на циновку у выложенного камнями на земляному полу очага. Разожгли огонь. Высокая смуглая женщина принесла ведро воды и принялась снимать повязку. Её стройное, как у антилопы, гибкое тело было обвязано рыжим покрывалом. На широких запястьях и лодыжках – бусы из перламутра, ракушек и перьев, мочки оттягивали тяжёлые серёжки из кварца. Лоб такой же вытянутый и бритый, как у вождя, а обмазанные охрой волосы завязаны в шишки. Видно, ей часто приходилось ухаживать за ранеными: действовала она очень умело, ни кровь, ни мясо её не страшили. Освободив рану, женщина принялась промывать её водой. Вождь ходил вокруг ложа с глиняным горшочком и окуривал Николаса душистой смолой, напевая себе под нос. Женщина наложила мазь, от которой кровь быстро остановилась, и закрыла рану широкими листами неизвестного растения. Вождь поставил горшочек на землю и махнул рукой в сторону выхода, показывая, что чужаки должны уйти. Герда с Олафом устроились возле хижины, наблюдая за жизнью племени. Кроатон разительно отличались от развесёлых шилайю на севере. Двигались вяло, работали без огонька. Женщины плели корзины, пряли из листьев местных растений, ткали из уже покрашенных нитей на удивительно простых станках из привязанных к столбам реек. Другие стряпали у костров, ощипывали чёрных куриц, лущили початки с золотистыми семенами. Мужчины гнали овец и коз с выпаса, лепили горшки, чинили и строили. Лица не выражали эмоций, головы были покорно склонены, а плечи ссутулены настолько, что крепкие рабочие люди казались тщедушными. Они не пели и не танцевали, не разговаривали и казалось, даже не замечали друг друга. Аура вокруг них разливалась такая же тёмная, вязкая и удушливая, как вокруг матросов. Даже если отринуть чутьё, они выглядели так, будто их постигло страшное горе. По спине продрал озноб. Что, если матросов похитило это племя, а вовсе не Идоу? Их вождь же говорит на всеобщем, пускай и плохо. Интересно, знает ли он грамоту? И знаком ли он с Идоу? Вождь выглянул из хижины. - Сделать что мочь. Ничего не обещать. Рана плохо, много кровь, - путано объяснял он. - Благодарю. Ваше имя? – вежливо обратился к нему Олаф. Случай с Идоу научил его почтению к дикарям? Или он так хотел спасти Николаса, что был готов переступить через себя? - Я быть шаман Вицли-Пуцли. Мы мирный скотовод, - он постучал себя в грудь могучим кулаком. – Мы торговать. Северяне любить горшки и украшения. Я выучить язык. Вицли-Пуцли удручённым и сломленным отнюдь не выглядел. Наоборот, голову держал высоко и помогал себе изъясняться жестами. - Видел кого-то из них, когда читал Идоу? - шепнула Герда на ухо Олафу. - Нет, только образы и эмоции. Незнакомые лица трудно разобрать. Да и вряд ли Идоу показал мне правду. Нужно спросить. – Он обратился к вождю: - Мы прибыли на корабле из Мунгарда. Плывём на юг в Таверну морей. Здесь хотели посмотреть храм отрезанной головы, но наши люди пропали. - Проклятый место. Бездушник похитить. Оставить знак, - Вицли-Пуцли нарисовал на земле веве нзамбо. – Очень плохо. Олаф кивнул. - Потом на нас напал мелькарис и ранил нашего товарища. - Это нагваль. Испытание, - невпопад ответил Вицли-Пуцли. - С нами был местный проводник. Представился шаманом из вашего племени. Называл себя Идоу. Говорил, что недруги продали его в рабство. Не припоминаете такого? Вицли-Пуцли прищурился по-хищному, растеряв вид добродушного простака. - Идоу плохо, очень плохо. Отец назвать его слабый шаман. Он доказать силу и спускаться в Шибабльба. Страшное место под землёй. Мрак поглотить Идоу. Он вернуться, убивать мой отец и захватить власть. Мы взбунтоваться и выслать за река. Он найти работорговцы и продать кроатон. Мы объединять другой племена и воевать. Работорговцы проиграть и забрать Идоу. - Какой он злой, однако, наш Идоу, - Олаф удивлённо переглянулся с Гердой. – Если бы я знал, то не взял бы его с собой. - Он принять Мрак и стать бездушник, чтобы мстить, - покивал шаман. – Мы извиняться за Идоу. Еда? Сон? - Будем очень благодарны и воздадим вам за всё с торицей, - заверил его Олаф. Герда коснулась его руки, показывая, чтобы не говорил слишком сложно. Это не Папа Легба, который знал все языки мира. - Спасибо. Мы заплатим, - поправился Олаф. – И с работорговцами разберёмся, обещаю! - Вы быть хороший люди. Мы чтить гости, - Вицли-Пуцли снова широко улыбнулся и кивнул. – Ждать здесь. Вицли-Пуцли отправился отдавать распоряжения своим людям. Вскоре угрюмые женщины принесли две глиняные плошки с бледно-жёлтой, похожей на пшёнку кашей с мясной подливой и кольцами лука. Герда попыталась жестами выспросить, как называется блюдо, но дикарки не обратили внимания. Их взгляды были пусты, глаза смотрели мимо. От этого нервная дрожь кралась по спине липким холодом. Они ушли. Олаф брезговал есть руками, а Герда клевала по щепотке без аппетита. - Почему я так ошибся в выборе проводника? После слов Вицли-Пуцли больше, чем уверен, что не призывал его. Всё было лишь мороком этого вашего Мрака, - поделился мыслями Олаф. - Мне до сих пор кажется, что Идоу не при чём. Но ты хотя бы поверил, что Мрак есть, - нашла светлый момент Герда. – Плохо, что мы не понимаем язык кроатон. Они такие подавленные и угрюмые, будто и впрямь стали… нзамбо. Живыми мертвецами. Что-то с ними не так, ты не чувствуешь? - Ты их читала? – напрягся Олаф. - Нет. Но эмоции я ощущаю всегда. У кроатон нет никаких чувств. Они выполняют всю работу… под внушением. Как Рэнделл или ещё хуже. Нужно всё выяснить. Быть может, им нужна помощь… - Нет! Мы не будем устраивать бунт там, где нас гостеприимно приняли. Если бы их племя было государством в Мунгарде, то наша помощь расценивалась бы как вмешательство извне и могла привести к войне. - Но как же долг Лучезарных нести справедливость и защищать невинных? Если всё племя одурманили, то спасёт их только вмешательство одарённых. В конце концов, вы же вторглись в Авалор и Веломовию, развязали войну в Эламе, готовите атаку на Поднебесную. Чем кроатон хуже? Тем, что не так богаты, развиты и могущественны? Но они, в отличие от мунгардцев, действительно угнетены и нуждаются в освобождении! - Морти умирает, забыла? Его жизнь зависит от благосклонности Вицли-Пуцли. Нельзя его злить. Прояви хоть каплю благодарности, Морти ведь не раз спасал жизнь нам обоим и из-за этого оказался ранен. А, что с тобой говорить! – он безнадёжно махнул рукой. – Ты любила только свои мечты о сказочном принце, а не его самого. Демонов лис тебе важнее и это убогое племя тоже. Даже за подонка Арнингхэма ты переживала больше, хотя его просто повысили. А бедолага Морти, честный и прямой, пускай и грубый, не заслужил твоей симпатии, да? Ни единой твоей слезинки! Конечно, ведь он не такой сладкоголосый и не оказывал тебе знаки внимания, как жаждало твоё тщеславное сердце, да? - Нет же, нет! Ты неправ. Я переживаю за Морти, очень. И ценю то, что он делает. Просто… - Замолчи! Не нужно лживых оправданий. Я думал, ты другая, настоящая, - Олаф подскочил и ушёл вглубь деревни. Герда сокрушённо закрыла лицо ладонями. До чего странная холодность поселилась внутри, словно все чувства покрылись льдом. Начнёшь его раскалывать, а под низом такое смятение, такая боль, что дыхание перехватывает, руки дрожат и тело сжимается в комок. Лучше жалеть себя, тревожиться за Гилли Ду, подозревать Витцли-Путцли, но не представлять, что Николаса не станет. Нет! Он столько раз ходил по краю и всегда возвращался. Если сейчас Николас умрёт, то солнце потухнет, а небо опрокинется на землю и раздавит её. Хотя когда все умрут, оставшуюся вечность Герда будет вместе с ним. Как хорошо, что никто не слышал её кощунственных мыслей, иначе её побили бы палками. Скрипнул дверь, и из хижины вышла помощница вождя. Герда поднялась и окликнула её. Та медленно сделала ещё один шаг, но потом обернулась. Взгляд её раскосых тёмных глаз был острый, как у ястреба. Совсем не такой, как у остальных кроатон. На неё внушение не действовало? - Как он? – Герда показала в сторону хижины. Помощница стукнула себя ладонью по груди слева, где билось сердце, и посмотрела на небо, которое стремительно заволакивали облака. Понятно. Нужно надеяться на помощь свыше. Раньше она приходила, сейчас не может случиться иначе. На улице показались подавальщицы еды. Помощница поспешила прочь, делая вид, что с чужеземкой не общалась. Облака стремительно чернели, погружая мир в холодные сумерки. Небо снова прорвало дождём, на который никто не обращал внимания. Подавальщицы отвели Герду в хижину, где уже сидел Олаф. Видимо, Вицли-Пуцли решил, что они должны отдыхать, а не караулить, пока Николас не придёт в себя. Хотя как тут спать? Олаф сидел, опершись спиной о бамбуковую стену и смотрел в уложенный пальмовыми ветками потолок, хоть в полумраке он был почти неразличим. Опасаясь новой выволочки, Герда забралась в гамак и закрыла глаза. - Прости, - спустя много времени пробормотал Олаф срывающимся голосом. – Ты ни в чём не виновата. Просто… не думал, что испытаю такую боль. Из меня как будто кусок вырвали. Морти… он стал мне дороже брата. Пускай это и неправильно. Он сел рядом с ней и вгляделся в её лицо. - Раз чувства подчиняются правилам? Порой они куда правдивей витающего в иллюзиях разума, - ответила она, заложив руки за голову. Мерное раскачивание в гамаке успокаивало и прочищало мысли, пускай тревога и не отпускала из цепких когтей мелькариса. - М-м-м? - Морти поправится. Обязательно. Он из тех, кто будет зубами хвататься за жизнь и выкарабкается из любой напасти. Герда протянула ему ладонь, и Олаф крепко сжал её. * По мотивам песни «Папа Легба» Дэвида Бирне, исполняет группа «Talking Heads»