Огни юга

Почему так жутко болят ноги? Как будто их переломали. Но мелькарис ведь только располосовал живот. Однако зверь оказался совсем не таким страшным, как про него рассказывали. Если бы можно было использовать ветроплав, Николас легко справился бы с ним. А так… всё, что не убивает, делает нас сильнее. Что-то он пристрастился к банальностям. Олаф прав, нужно думать своей головой. Николас разлепил глаза. Что это за просторная комната? На каюту «Музыки» не похоже. Откуда здесь обитая бархатом мебель и драпировка стен из сверкающего атласа? Такую обстановку можно было представить в штабе Компании в Дюарле, но не в джунглях Гундигарда. - Ты проснулся! – послышался от двери звонкий голос. В комнату заглянул щуплый десятилетний мальчишка. Смольные кудри делали длинное скуластое лицо необычайно бледным. Глаза светились на нём, как озаряемое вспышками молний тучи. В строгом тёмно-зелёном костюме мальчик казался не по-детски аккуратным, даже педантичным. Как он похож на… - А где Ойсин? – сорвались с губ Николаса чужие слова. - Уехал. Отец хочет представить его перед орденом. Он ведь теперь полноправный Сумеречник… герой, - мальчик неловко отвёл взгляд. - Отец не дождался, пока я очнусь? – его голос звучал очень сухо и надломлено. - Долг службы прежде всего. В Эскендерии созывают Большой Совет на срочное заседание. Книжники будут показывать оракул трёх Норн, который изречёт волю Повелителей Стихий. Наверняка эти женщины совершенно неземные, как высшие ши! - А Ойсин увидит… - Эй, чего ты? Отец считает книжников шарлатанами. Он разоблачит их, и мы поймём, что ничего не потеряли. - Кроме отца… Я провалил испытание и разочаровал его. А Ойсин справился. Отец сделает его наследником, а меня запрёт в Озёрном крае под присмотром пропахших плесенью стариков! - Неправда! Отец места себе не находил, пока ты был при смерти. Нанял лучших целителей. Они живо поставят тебя на ноги! – мальчик неловко хлопнул его по колену. Тело пронзила острая боль. - Ой, прости! Мальчик прижал ладони ко рту. Николас зашипел и откинул одеяло. Его глаза расширились от ужаса. От ног остались замотанные бинтами культи. Нет! Не-е-ет! Это ещё хуже, чем лишиться дара. Он теперь калека, неспособный даже позаботиться о себе. Разум остался ясным, чтобы в полной мере познать унижение. - Тебе больно? Я позову целителей! – мальчик уже направился к двери, но Николас остановил его. - Не нужно, - он накрыл ноги одеялом, чтобы не видеть своего позора. – Помнишь, отец подарил мне на шестнадцатилетие родовой кинжал? Принеси мне его. - Зачем? – насторожился мальчик. - Помнишь мой праздник? Тогда отец мной гордился. Хочу вновь пережить этот светлый миг и ощутить поддержку отца, даже когда его нет рядом. - Это ты здорово придумал! Я мигом! – простодушно обрадовался мальчик и сбегал за оружием. – Хочешь, покажу, чему я научился? Николас безразлично кивнул, принимая из его ладоней кинжал с волнистым лезвием. Мыслями Николас был уже далеко, далеко от бренного и суетного мира. - Смотри, я лечу! Потешно расставив руки в стороны, мальчик воспарил в нескольких футах от пола. - Здорово, правда? У тебя получится ещё лучше, я знаю. Ты можешь летать! Это куда веселее, чем ходить на двух неуклюжих подпорках. Все ещё будут завидовать и восхищаться тобой. Мы полетим вместе! - Конечно, Даррен, мы полетим! – улыбнулся Николас и, направив ветроплав на кинжал, вонзил его себе в грудь там, где билось сердце. Последним, что он слышал, был отчаянный крик мальчика. Брата или отца?.. Какого демона?! По телу градом катился холодный пот. Глаза болели, с трудом привыкая к яркому солнцу. Острые булыжники впивались в лопатки. Когда пелена слёз спала, стали различимы замшелые руины каменных деревень. Николас ощупал себя: ноги на месте, живот цел. Неужели всё, что он видел, навеянный чёрным гулом кошмар? Почему он оказался на месте дяди Кевина, чувствовал себя им, как раньше чувствовал себя дедом Гэвином и Безликим? Костёр давно потух, рядом никого не было. Куда все пропали? Неужели бездушник забрал и Герду с Олафом? Как теперь их спасать? Николас рывком поднялся и осмотрелся. Хорошо хоть, проклятый клинок спрятан на корабле. Незачем таскать опасное оружие, предназначенное для богов, в такую глушь. Хотя… Папа Легба… Нет, пока драться с ним не стоило. За спиной послышалось знакомое рычание. Против мелькариса сгодился бы и обычный клинок, но он пропал! Николас развернулся. Между каменных стен проскользнула массивная тень. Похоже, звери проклятий не боялись. Намного более крупный, чем в прошлый раз, мелькарис замер в нескольких шагах от Николаса. Лапы напружинились, готовясь к прыжку. Ну, уж нет! На этот раз он будет защищаться. Николас обернул себя ветрощитом в тот миг, когда мелькарис бросился на него. Удар оказался таким мощным, что повалил Николаса на землю. Такого даже демоны не могли! Подскочив на ноги, Николас принялся увёртываться от когтей и зубов. Получалось плохо: он быстро выдыхался, а противник становился всё свирепей. Яростные броски заставляли Николаса пятиться, пока спина не уткнулась в стену. Когтистые лапы скребли о ветрощит, вопли оглушали и сводили с ума, в разинутой пасти сверкали огромные клыки, от смрадного дыхания слезились глаза, и к горлу подступала дурнота. Да, такой точно ноги оторвёт! Николас ведь даже богов побеждал, пускай и дряхлых, погибающих от собственных пороков и слабостей, а сейчас обычной кошке проигрывает! Почему пропал меч?! «Потому что ты от него отказался», - усмехнулся Идоу. Его призрак стоял рядом и наблюдал, заложив руки за спину. Была не была! Когда мелькарис вновь бросился на него, Николас схватил его за челюсти и потянул со всей мощи ветроплава. Мышцы вздулись, пот застилал глаза. Кошка отчаянно пыталась вырваться или хотя бы пробиться лапами под щит. «Не борись – с собой борешься. Сам себе вред причиняешь. Этот мелькарис – твой нагваль, твой неукротимый дух, который следовал за тобой тенью с самого твоего рождения. Пока ты не приручишь его, так и будешь убивать себя раз за разом». Николас опрокинул опешившего, будто загипнотизированного мелькариса на землю и вгляделся в его жёлтые глаза. Разумные, полные испуганной ярости и истощённого страдания. Николас рассеял ветроплав и осторожно почесал плюшевую шею мелькариса. Тот расслабился и заурчал, как котёнок. Из груди вырвался смех, накатила хмельная бодрость. Мелькарис терял очертания, просачиваясь под кожу, как утренний туман. «Вы всегда были, есть и будете одно целое». Николас перенёсся к мощной арке с треугольным сводом. Густые сумерки опускались на город свечных башен из детских видений. Он выглядел живым: горели фонари, играла весёлая музыка, слышался смех и топот танцующих ног. Под арку заглянула женщина в красном платье с оранжевым воротником и оборками. Плечи укрывал узорчатый платок, на который спускались толстые чёрные косы. Голову венчал венок из жёлтых лилий. Лицо выкрашено в белые и чёрные цвета с тонкими красными полосами на манер черепа. - Моё имя Миктлан, я одна из проводников смерти. Приветствую тебя, странник, - её голос звучал, как тихая песня. – Хоть ты и вёл неправедную жизнь, но погиб, защищая других. За это тебя удостоили места в Стране Незабытых. - Не думал, что Тихий берег такой… шумный, - неловко отшутился Николас. В детстве его учили управлять сновидениями. Так он спасался от многих кошмаров. Но сейчас разбудить себя не получалось, сколько Николас ни щипал свой локоть. - Для тех, кто жаждет покоя – здесь тихая гавань, а кому хочется праздника – шумный город, - усмехнулась она. – До того, как пройдёшь через арку, можешь поговорить с кем-нибудь умершим. - Я думал, что мёртвые бродят здесь в одиночестве и никого не узнают. - Так было до того, как смерть Белой Горлицы запустила Мельницу Душ. - Хорошо. Тогда я хочу увидеть отца. Миктлан на мгновение задумалась: - Его здесь нет. Наверное, он был не очень хорошим человеком и после смерти попал в плохое место. - Не может быть! Он был самым светлым, самым праведным. Он отдал жизнь, чтобы спасти меня. - Его здесь нет, а за пределами Страны Незабытых я бессильна. Прости, - развела руками она. – Назови другого. Тогда он жив! Не мог отец попасть в «плохое место». Впрочем, если Николас умер, то ничего уже не узнает. - Позволь мне увидеть Белую Горлицу. - Вот это правильно. Она будет рада, - мягкая улыбка тронула губы Миктлан. Она закрыла лицо ладонями и преобразилась. На её месте стояла худая женщина в белом платье с высокой талией. Светлые волосы были коротко острижены, а ясные голубые глаза блестели. В её мягких, правильных чертах угадывалось родство с Гердой. - Так вот какой ты без маски. А называл себя чудовищем, – укорила она его, посмеиваясь. – Совсем мальчишка! Чувствую себя старухой рядом с тобой. - Не стоит! – Николас приложил её ладонь к губам. – Ты красива в любом возрасте. - А ты всё такой же льстец. Как же я рада, что ты обо мне вспомнил. - Как я мог забыть? Ты ведь столько сделала! Прости, что так вышло. Она коснулась его губ пальцем: - Не стоит. Я ни о чём не жалею. Единственное, что меня волнует, это судьба моего мужа. - Я не смогу отпустить его раньше, чем он исполнит своё предназначение. Прости! - Да ну! Я всё равно буду ждать и верить. При моей жизни это всегда срабатывало, - она весело ему подмигнула. – Смелее, спрашивай, что хотел. Мы как будто поменялись местами – это так неловко. - Вовсе нет! Это не позволяет задирать нос и забываться. Скажи, где мне искать отца? Как узнать правду о его смерти… и обо всём остальном, что на меня свалилось? О каком плохом месте говорила Миктлан? - Это Шибальба. Он тёмный, сырой, безрадостный и полный коварных ловушек. Правду получится узнать, лишь заглянув в его бездны. Попасть туда можно только из Дольнего мира. Но если ты покинешь Страну Незабытых, то больше сюда не вернёшься и всё посмертие будешь прозябать во тьме и одиночестве. - Я согласен. Не по мне эти вечные праздники. - В твоём ответе я не сомневалась. Ступай! Чтобы вернуться в Дольний мир, тебе не нужны ни вода, ни мази, ни волшебные слова. Достаточно твоего желания. И не забывай про моих сестёр. Спаси их. Такую участь никто не заслуживает. - Сделаю, что смогу. Я уже всем, кому мог, дал этот обет. Прощай! Когда-нибудь мы снова увидимся. Ты будешь по-настоящему счастлива, без ложных улыбок! Он помахал Лайсве на прощание, и густые сумерки сна разошлись. Или ему так казалось? Ни открыть глаза, ни пошевелиться не вышло. Тело сковал болезненный паралич, но слышно было хорошо. Рядом раздавались голоса. - Как он? Не умрёт? - Если бы. Ты смотреть сам, - отвечал некто, коверкая фразы. Зашелестела ткань, по коже прошёлся холодок, как будто с Николаса сняли одеяло. - Ого! - Когда он сюда попадать, кровь хлестать и кишки торчать наружу. - Чем ты его так быстро залатал? Своими волосами? - Нет. Когда я увидеть татуировка, хотеть убить, но решить подождать, пока ты приходить. - Хорошо! Он нужен живым для ритуала. Они оба. Ума не приложу, как они наткнулись на эту демонову кошку. Она чуть не испортила весь план! - Он сам призывать нагваль и отбрасывать жизни, как змеи кожа. Когда отбросить девять, наступить конец. - Что ты бормочешь? Когда он исполнит свою миссию, мир падёт к нашим ногам. Все, кто нам помогал, получат награду. - Вы не понимать, какой сила играть. Не вы управлять, а он. Вы приближать конец. - Да что ты сам понимаешь, суеверный и безграмотный колдун? Мои хозяева живут намного дольше, чем существуете вы, жалкие людишки, и знают куда больше вашего. А этими глупыми мальчишками даже я с лёгкость управляю. Не твоё дело рассуждать о том, что будет дальше. Забыл, благодаря кому ты стал вождём? Делай, что тебе велено, иначе всё потеряешь. Тот второй должен был пробудиться во время путешествия, но этого не произошло. У вас в глуши и дикости сохранилось больше знаний о путешествиях души, чем у тех, кто ушёл на запад и увлёкся радостями Дольного мира. Помоги ему! - Отправить в пасть змеи? Опасно! - Ты же сам говоришь, они неубиваемы, хоть в пекло их посылай. Зюдхейма он должен достигнуть пробуждённым. Так что забудь о сомнениях и действуй. Единственные, кто могут причинить тебе вред – это мы. Раздались шаги, хлопнула дверь. Оставшийся в комнате пробормотал что-то злое на своём языке и приблизился к Николасу. Тяжёлое дыхание обжигало потную кожу, от сопения внутренности стягивались в тугую струну. Какого демона, а? Может, очередной сон? Но очень похоже на правду. В грудь ударило что-то острое. Нож? Полилось заклинание на щёлкающем и свистящем наречье. Тело выгнулось от боли, но ни кричать, ни поднять веки не получалось. Из Николаса как будто вырывали мелькариса. Едва обретённые силы утекали, и на плечи наваливалась неимоверная тяжесть. Зазвенела посуда. Николас снова провалился в сон, на этот раз медленный и спокойный. Лицо протёрли чем-то мокрым, и глаза открылись с лёгкостью. - Миктлан? – вырвалось у него при виде гундигардской женщины в красном покрывале, точь-в-точь похожей на проводника смерти из сна. Она отпрянула, пряча взгляд, и произнесла: - Малинке. - Ты очнулся! – послышался счастливый возглас Герды. Николас повернул голову и нашёл её взглядом. Она сидела с другой стороны от него и держала в руках тряпку, с которой на земляной пол капала вода. - Да что со мной станется? – попытался отшутиться он. - Не говори так, ты едва не умер. Та рана выглядела ужасно. Не представляю, что сделали кроатон, чтобы вылечить тебя. Так даже у Эглаборга не получилось бы. Николас вымученно улыбнулся. Кажется, его пытались убить, а вовсе не лечили. - Мы на плоту переправились через реку и нашли племя Идоу. Правда, здесь его считают бездушником. Говорят, он натравил на кроатон работорговцев. - Опомнившись, Герда указала на косившуюся на них с недоверием гундигардку: – Это Малинке. Она помощница вождя Вицли-Пуцли. Это он тебя вылечил. Он, кстати, знает всеобщий. Не так хорошо, как Идоу, но… Понятно, кто здесь самый опасный: явно не мелькарис и даже не Папа Легба. Интересно, эта женщина, Малинке, не заодно ли с Вицли-Пуцли? Она принялась осматривать его. - Спасибо, - Николас коснулся её руки и заглянул в глаза. Малинке опускала голову всё сильнее, будто пытаясь спрятаться. - Какая робкая. А Идоу хвастал, что тут женщины раскрепощены настолько, что мужчин строят и за словом в карман не лезут. Врал, значит. Малинке бросила на него затравленный взгляд и отвернулась. - Здесь никто, кроме Вицли-Пуцли, не знает наш язык, - объяснила неловкость Герда. – Проверить его слова нельзя. Мне показалось… - Говори же! - Кроатон выглядят очень угнетёнными: не смеются и не танцуют. Над ними будто витает душная аура, как над нашим отрядом. Она глушит все эмоции, все порывы души. И ещё… я не верю, что Идоу бездушник и предатель. Конечно, зачем Папе Легбе власть над гундигардским племенем, если он привратник самой смерти? Вицли-Пуцли явно узурпировал власть с помощью Мрака. Судя по подслушанному разговору, он сговорился с бездушником. Жаль, голос узнать не удалось. Он был лишён особенностей и интонации, словно доносился с Тихого берега, хотя нет… Мертвецы в Стране Незабытых звучали живее. Но это явно не Идоу, он не стал бы разговаривать с Вицли-Пуцли на всеобщем. - Предупредила Олафа? – спросил Николас. - Он сказал, что это не наше дело. Даже мстить за погибших моряков не хочет, - вздохнула Герда сокрушённо. - В чём-то он прав. Сражаться с кроатон на их вотчине – большой риск. Пока мы слишком мало знаем. Нужно дождаться удобного момента. Помоги мне встать, - Николас протянул Герде руку. - Погоди! Ты же только очнулся! – засомневалась она. Он разочарованно распластался на колючей циновке. - Рана затянулась. Олаф слишком беспечен и не видит опасности. Если возникнут проблемы, я должен быть на ногах. Малинке откинула с него одеяло и принялась массажировать его бёдра и икры, разогревая закаменевшие мышцы. Герда взялась повторять за ней. От прикосновений их чутких пальцев он быстро разомлел и задремал. Но как только девушки закончили, он опёрся на их руки, встал и зашагал по комнате. Девушки поддерживали его с обеих сторон и не отпускали от себя. Ослабевшие ноги слушались плохо, но мало-помалу к ним возвращалась сила. Николас был в одном исподнем и постоянно ловил на себе смущённый взгляд Герды. Её щёки заливал густой румянец. Сдержать снисходительно улыбку не получалось. Снаружи донеслись шаги. Малинке замерла. По её телу прошла волна дрожи. Дверь отворилась, и порог залил яркий свет. Первым из него показался Олаф, за ним грузный чернокожий мужчина, завёрнутый в шкуру мелькариса. Николас сглотнул. Уж не его ли это несчастный нагваль? Голову Вицли-Пуцли венчал пышный плюмаж из разноцветных перьев кетцаля. Интересно, он так всегда ходит или вырядился специально, чтобы припугнуть врага? - Только очнулся и уже на ногах? – ахнул Олаф и поспешил к нему. - Хочу поскорее вернуться в строй. Сколько я проспал? День? – бодро ответил тот. - Три. А перед этим вообще умирать собирался. Удивительный ты человек! Николас улыбнулся в извинение: - У всех бывают минуты слабости. - Что скажете? – обратился Олаф к Вицли-Пуцли. Тот с едва заметной досадой покосился на Николаса. - Быть здоровый и скакать, как газель. Олаф пожал плечами и занял место Малинке. Та спешно отступила и застыла в ожидании приказаний. - Как только будешь готов, отправимся в путь. На корабле уже наверняка волнуются, - поделился планами Олаф. - Матросов искать не будем? - Я каждый день переправлялся к нам в лагерь. Здесь очень удобные лодки, которые легко плывут против течения. Матросы так и не объявились. Пора сдаться. - Нет! Мы должны спасти их. Идоу заколдовал их и увёл, Герда мне всё рассказала. Разве Лучезарные не защищают людей от происков колдунов? - Он не совсем колдун. Не наш, не бунтовщик и не из Норикии. Я не представляю, как работает его магия и чего он добивается. - Есть хороший повод узнать. Величия добивается только тот, кто не боится сойти с проторённых троп и бросить вызов неизведанному. Ты ведь хочешь остаться в памяти людей, как выдающийся Магистр, а не как протеже лорда Веломри? - Ты что, пытаешься играть на моём тщеславии? Зря я рассказал вам о своей юности! – с досадой качнул головой Олаф. - Он быть правый. Можно победить бездушник, но нужно быть очень отважный. Ты спасать свои люди и мои. Мы быть благодарный и строить… - Вицли-Пуцли задумался, вспоминая слово. – Идол. Памятник. Олаф скривился ещё больше. - Подумай хоть о матросах. Вспомни Оуэна, Пальчиса, Хаггерта. Всех, кто верил в тебя, помогал тебе и надеялся на твою защиту. Неужели ты бросишь их в беде? Отказываюсь верить, что это ты. Видно, Мрак уже поразил тебя, - принялась вместе со всеми уговаривать его Герда. - Ваша взяла, - тяжело вздохнул Олаф. – Если бы лорд Веломри узнал об этой глупой затее, то никогда не предложил бы мне стать Магистром. Так как можно победить бездушника? - Мрак обитать в Шибальба. Бездушник тоже. Ты спуститься туда и сразить Идоу. Тогда твои люди свободные, и мои, - заверил его Вицли-Пуцли. - Страшное место за рекой, куда вы отправляетесь, чтобы доказать свою силу? – удивлённо вскинул бровь Олаф. - Шибальба страшный и коварный. Только истинный вождь покорять Шибальба. Ты стать великий и достойный. - Соглашайся! Быть может, благодаря такому испытанию ты почувствуешь силу и уверенность. Это будет великая победа, только твоя и ничья больше. Больше никто не скажет, что ты всего добился только из-за покровительства лорда Веломри, – сохраняя бесстрастное лицо, привёл самый веский довод Николас. - Сдаюсь! Куда мне против вас троих, - отшутился Олаф. – Товарищей нужно выручать. И не из-за тщеславия и сомнительных доказательств силы. - Должен ходить не один, а два. Легенда. Пернатый змей и его брат Сова спуститься в Шибальба, когда демоны похитить их брат, - предупредил их Вицли-Пуцли. - Это не там они поубивали друг друга? – помрачнел Николас. - Нет. Это случиться долго после. Тогда они ещё быть лучшие друзья и делать всё вместе, - Вицли-Пуцли сжал ладони в замок, чтобы продемонстрировать их силу. - Только два победить. Один – нет. - Похоже на наши испытания, их тоже по двое проходят. Но где прикажете искать компаньона? –ипочесал в затылке Олаф. Витцли-Путцли пожал плечами: - Взять наш воин. Чака ка-Сензангакона. Лучше Чака! Олаф с сомнением выгнул бровь: - А он уже спускался в Шибальбу? - Нет. Спускаться только я и Идоу. - Тогда зачем он мне? Я даже его речь не пойму. - А как же я? – слегка уязвлённо спросил Николас. - Ты всем хорош. Я даже готов доверить тебе свою спину, но сейчас ты слишком слаб. К тому же, не на кого будет оставить Герду. - Тут безопасный. Мы присмотреть и защитить, – заверил их Вицли-Пуцли. – Малинке обучать тайный женский обычай. Даже я не знать. Не скучный, весёлый! Очень! - По вашим женщинам заметно, - съязвил Олаф. - Не нужно со мной нянчиться, как с ребёнком. Я смогу за себя постоять. Лишь бы Морти был достаточно здоров для такого серьёзного испытания, - вмешалась Герда. - Через пару дней силы ко мне вернутся. За это время мы подготовимся к спуску. Николас вырвался из рук друзей и прошёлся сам, старательно держа спину прямо. Совсем у него не кружилась голова, и слабости в коленях не было вот ни капельки! - Снова твоя взяла. Чувствую себя тряпкой, - сокрушённо ответил Олаф и подставил ему плечо. - Ты принимать хороший совет, а не упрямиться. Ты мудрый, - польстил ему Вицли-Пуцли. Противно стало даже Олафу, хотя он сохранял доброжелательность. - Ты отдыхать, - велел Вицли-Пуцли Николасу. – Я рассказать про Шибальба завтра. Сегодня поздно. Он ушёл и забрал с собой покорную Малинке. Друзья, наконец, остались втроём. - Подозрительный этот вождь. Все они тут подозрительные. Герда попадёт в беду одна. Не убеждайте меня в обратном! – проявил твёрдость Олаф. - Перестань меня опекать! Вицли-Пуцли из кожи вон лезет, чтобы тебе услужить. Не знаю, что ему нужно, но он не станет злить тебя, вредя мне. Значит, так. Вицли-Пуцли заключил союз с Мраком. Матрос-бездушник увёл товарищей и оставил на стене послание, чтобы их троица обратилась за помощью к кроатон и оказались во власти его подельница. Возможно, именно Вицли-Пуцли и превратил матросов в нзамбо. Нужно выяснить, отлучался ли он из деревни, пока они шли по берегу Падрау. Судя по рассказу Олафа, у кроатон есть лодки, способные быстро плыть против течения. Хотя Вицли-Пуцли мог посылать к бездушнику своего подручного. Нет, не пойдёт. Слишком много «или». Нужно исходить из того, что известно наверняка. По словам Лайсве Шибальба – «плохое место» для грешников после смерти. Олафа туда отправляют, чтобы он «пробудился». Слишком сложный план, чтобы на него всерьёз рассчитывать, но иногда теории заговора оправдывают себя, особенно если имеешь дело с приспешниками Мрака. Почему Николаса отправили искать правду там же? Не хотят ли некие силы столкнуть его с Олафом лбами, как это случилось с Пернатым змеем и Совой? Может, наоборот, нужно бежать отсюда со всех ног и не возвращаться на корабль, а спрятаться в самой глуши? Хотя он уже столько прятался… Нет, в этот раз надо дойти до конца и заглянуть через край. Николас присмотрит, чтобы с Олафом не случилось ничего плохого и сам будет осторожен. - Никуда не лезь и веди себя осторожно, пока мы не вернёмся. Поднимать бунт среди дикарей слишком опасно, пускай даже тебе их жалко, - продолжал наставлять Герду Олаф. Она кивала, пропуская его слова мимо ушей. Взгляд решительный – теперь её не остановить даже силой. - Помни всё, чему мы тебя учили, - добавил Николас. - Вы как будто прямо сейчас на Тихий берег плывёте. Только почему же он совсем не Тихий? – смутилась Герда двусмысленности своей фразы и встряхнула головой, чтобы отогнать тревожные мысли. - Несколько дней до выздоровления Морти мы проведём вместе и увидим, что к чему. Вы можете отказаться от испытания, если поймёте, что Витцли-Путцли задумал недоброе. Морти, кстати, ты будешь ночевать здесь или пойдёшь с нами? - С вами! Нет, ни одной ночи он не проведёт больше в этой жуткой комнате! Потеря мелькариса до сих пор вызывала боль и горе. - Как бы тебе не стало хуже, - засомневался Олаф. – Ладно, если что, вернём тебя обратно. Только оденься, а то дикари тебя за своего примут. Они неловко рассмеялись. Снова раскрасневшаяся Герда принесла Николасу постиранные штаны с рубахой. - Пришлось зашивать. Я же помню, как ты бережно относился к своей одежде, - краешек её губ пополз вверх в плутоватой усмешке. Она язвит? Ну, надо же! Но Герда быстро посерьёзнела: - Я одолжила у Малинке лоскуты ткани – они тут более жёсткие и плотные, чем у нас. Зато лучше носятся. Ткут их из листьев юкки, похожего на пальму растения. Латки получились большие, но ничего лучше я не придумала. К тому же, кроатон не умеют шить и просто обвязываются кусками полотна. Прежде, чем натянуть их на себя, Николас внимательно рассмотрел рубашку и штаны. Плотные и шершавые голубые латки на животе и коленях сильно выделялись на мягкой льняной ткани, но так выглядело даже лучше. Интересно было бы примерить штаны из такой ткани. Но Герде об этом лучше не рассказывать, иначе она, и впрямь, возьмётся их сшить. - А иголки с нитками ты всегда с собой носишь? – удивился Олаф. - Не ходить же в рванье, - ответила Герда. Парни переглянулись и рассмеялись. Николас, наконец, оделся, и друзья отвели его в свою хижину. Рядом с ними спать будет куда спокойней. После ужина друзья указали Николасу на расстеленную возле очага циновку. Мол, вот твоё место для сна. - А как же змеи? – не слишком довольно спросил он, наблюдая, как остальные устраиваются в подвешенных между столбами гамаках. - Во время стоянок мы постоянно спали на земле и вроде живы. По крайней мере, нас убивали не змеи, - отмахнулся Олаф. - Гилли Ду их отгонял и сторожил наш сон, - с тоской заметила Герда. - Защищал, как же! Носился неизвестно где от заката до рассвета, – раздражённо возразил Олаф. – Видел я его. Промышляет птицами и грызунами в окрестностях каменных деревень. Всё с ним в порядке. Поймаете его в плащ и перенесёте в лодку, когда мы будем возвращаться. Её он так сильно бояться не должен. - Вы упускаете главное, - вернул к себе их внимание Николас. – Я тоже хочу гамак! - Нет! – рявкнул Олаф. – Пускай твоя рана чудесным образом затянулась, но ты всё равно ещё не окреп. Либо ты спишь на циновке, либо возвращаешься в хижину Вицли-Пуцли. И прекращайте вести себя, как капризные дети. Я вам нянькой не нанимался! - Тише-тише! Уж и пошутить нельзя! – фыркнул Николас, и они все вместе звонко рассмеялись. Он укутался в плащ и лёг на бок. Олаф наблюдал за ним, свесив голову с гамака. - Не беспокойся. Я сплю очень чутко и буду следить, чтобы тебя никто не покусал. - Я сплю ещё более чутко, чем ты. Да и как тут уснёшь, когда сверху на тебя пялится сова? Николас приставил к глазам сомкнутые кольцами пальцы, изображая Олафа. Тот воинственно прищурился, ища в гамаке то, чем можно было бы запустить в обидчика. Герда шумно застонала, показывая, что им пора угомониться. Что поделать, наедине друг с другом их словно захватывало безумие Папы Легбы и заставляло вести себя легкомысленно. Никогда не думал, что скажет такое о Лучезарном, но Олафу тоже можно доверить спину. Не озвученной просьбе Герды они вняли и быстро уснули. Утром их разбудили женщины, принесшие лепёшки с начинкой из рыбы, свинины и овощей с острым соусом. Запивали еду сладким молочным напитком с привкусом миндаля. Олаф уже настолько привык есть руками, что даже не кривился. С выздоровлением Николаса его настроение заметно улучшилось. Едва завтрак закончился и плошки были отставлены в сторону, как в хижину заглянула Малинке. Николас приветливо улыбнулся ей, но она отвела взгляд. Что её пугало? Явно не чужаки. Герда принялась объяснять ей что-то жестами. Она качнула головой и показал, что Николас должен раздеться для осмотра. Олаф вышел подышать свежим воздухом. Герда, борясь со стыдливым румянцем, решила остаться и помочь. Вдвоём с Малинке они вновь массажировали ноги Николаса и мазали их пекучей мазью. От усилий полотно, прикрывавшее ноги Малинке, задралось. В полоске света, который лился через дверной проём, стали заметны татуировки извивающихся змей, покрывавшие её бёдра. Проследив за взглядом Николаса, Малинке поправила ткань и сверкнула тёмными глазами. Даже при общей подавленности она сохраняла достоинство и величавые повадки хозяйки смерти Миктлан. Закончив, девушки помогли Николасу подняться и подержали под руки, пока он делал первые шаги. В этот раз обрести равновесие и вернуть силы получилось куда быстрее. Вскоре Николас смог ковылять без чужой помощи. Похоже, что Малинке действительно лечила в отличие от Вицли-Пуцли, который только калечил. Наблюдая за ним, она хлопнула в ладоши и запела заклинания на мелодичном языке. Голос у неё оказался грудным, очень плотным и вибрирующим. До чего ритмично и зажигательно! Хотелось подхватить Герду в танце и закружить по комнате, словно они снова оказались на празднике в Урсалии. Николас замер, чтобы перевести дыхание, и спугнул чудо: Малинке покинула хижину. - Она хорошая, только не любит пристального внимания, - сказала Герда. Она бродила взглядом по его татуировкам и облизывала сухие губы. В её вытянутой руке была зажата его одежда. Он потянулся за штанами и невзначай коснулся её ладони. Его кадык задвигался, Герда подняла взгляд. Они стояли, не разнимая рук: он гладил её нежную тёплую кожу, она завороженно смотрела ему в глаза. Влечение и тоска не ослабевали, вожделение трепетной дрожью прокатывалось от макушки до носков. Внутри грызло сожаление, что ничего не вышло. Они могли отказаться от всего и сбежать на край света, прожить хотя бы пару счастливых лет вместе… Нет, это слабость. Предательские мысли нужно гнать от себя плетьми. К тому же, к хижине приближалась аура Олафа. Николас забрал штаны и натянул их на ноги. Герда накинула ему на плечи рубашку. - Малинке явно много знает. Нужно вытянуть из неё хоть что-то. От тебя она так не шарахается? – спросил он, заправляя рубашку в штаны и застёгивая ремень. - Может, ты слишком напорист? – игриво ухмыльнулась Герда. – Порой твой пыл сметает с ног даже меня. - Сочту это за комплимент. - Снова ругаетесь? – появился на пороге Олаф и закрыл собой свет. – Заканчивайте. Морти – язвить, Герда – обижаться на каждое слово. Если ты уже настолько поправился, что вернулось даже твоё острословие, то не будем терять время даром и разыщем Вицли-Пуцли. - Ты же сам просил не занудствовать! – возмутился Николас. - Жизнь без щепотки перца невыносимо пресная. Посмотрите, до чего меня довели. Говорю прямо как… один мой друг, любитель выпивки и женщин. Герда хихикнула в кулак. - Не беспокойся, тебе до него ещё очень далеко… Или ему до тебя, смотря с какой стороны посмотреть. - Похоже, вы уже спелись. Я ни единого слова не понимаю, - шутливо испугался Олаф. - Только не начинайте меня корить и жизни учить, как в храме. - Так уж и быть, в этот раз вы можете поругать меня, - завершил их перепалку Николас.