Огни юга

На следующий день в обед их пригласили на площадку с трибунами. Видимо, она использовалась не только для бесед с вождём, но и для праздников. Для Вицли-Пуцли на верхнем ярусе с противоположной от входа стороны установили трон. Конечно, не позолоченное обитое красным бархатом кресло, а кособокое сооружение из бамбуковых палок и пальмовых листьев. Гостей усадили на циновки рядом с ним. Остальные зрители устроились на нижних ярусах, стараясь не загораживать вид вождю. Лица не выдавали ни веселья, ни даже любопытства. Внизу на площадке с четырёх сторон горели костры. Женщины разносили зрителям миски с кашей с мясной подливой и кружки с банановым пивом. Спустившиеся на площадку мужчины замолотили по барабаном то всей пятернёй, то только рёбрами ладоней. Затрубили рога. По проходу между ярусами двинулся строй женщин. Одеты они были в покрывала с меховой оторочкой. Множество бусин и ракушек на них стучали в такт каждому движению. Половина женщин – в покрывалах с синими узорами, другая – с жёлтыми. Выбравшись в центр площадки, они встали друг напротив друга и принялись танцевать под зажигательный бой барабанов. Главной среди них была гибкая женщина с раскрашенным наподобие черепа лицом. Малинке, теперь она ещё больше походила на Миктлан. Пляска выглядела искусной, но неживой, будто они повторяли заученные движения, а не поддавались вырывавшимся из души желаниям. Их не подхватывала страсть и не кружила до умопомрачения. Всё действо напоминало скучные придворные танцы. В последний раз ударили барабаны. Женщины повернулись к Вицли-Пуцли и с почтением склонили головы. - Они поддерживать команды. Синие быть кроатон, жёлтые – роанок, - объяснял он. - Малинке не из вашего племени? – удивился Николас. - Она быть мудрый женщина роанок. Мы заключать союз и править вместе. Она больше не на соправительницу, а на служанку похожа. - Брачный союз? – встрепенулась Герда. - Нет. Она быть замужняя. Я быть свободный, - Вицли-Пуцли похлопал себя по необъятному животу. - После уход Пернатый змей, жизнь здесь быть тяжёлый. Много умирать. Племена решить не воевать. Если спорить за земля, играть в мяч. Земля принадлежать победитель. Побеждённый искать новая земля. Сейчас быть союз и не спорить из-за земля. Играть для веселье. Очень любить мяч. На площадку выходили игроки в защитной амуниции: кожаные щитки закрывали предплечья и колени, на бёдрах толстые повязки, на ладонях – грубые перчатки. Пояса обвязаны широкими кожаными кольцами, похожими на корсет. Лица закрывали маски: жёлтые мелькарисы и синие обезьяны. На головах деревянные шлемы. Серьёзная защита, почти как доспехи у рыцарей. Мужчины выстроились в круг. Судья в шкуре белого павиана вынес в центр мяч и подбросил его игроку-обезьяне. Он ловко отбил его плечом в сторону игрока-мелькариса. Тот принял пас бедром. - Можно бить только корпус и голова. Руки-ноги нельзя, - принялся объяснять правила Витцли-Путцли. – Нельзя бросать, чтобы противник не поймать. Мяч должен быть в воздух дольше долгий. Кто первый устать, он проиграть. - Понятно. Нельзя подстраивать противнику поражение. Нужно играть, как будто мы в одной команде, - заключил Олаф. Надо будет потренироваться. В Мунгарде мяч либо бросали руками в кольцо, либо пинали ногами в ворота либо били палками. Они внимательно следили за движениями игроков: вялыми, лишёнными выдумки и удали. Конечно, их амуниция выглядела громоздкой и неудобной, чтобы в ней быстро бегать и высоко прыгать, но неужели их любимая игра настолько скучная? Или Герда права? Как женщины в танцах, так и мужчины-игроки исполняли опостылевшую работу, а не жаждали победить и стать лучшими. Даже тренировочные бои и Дюарле выглядели более захватывающими, чем это! Воздух наполнился горячей влагой, словно собирался очередной ливень, но тучи так и не появились. Захлопали крылья, из-за пальм показался красный Ара. Он пролетел над самыми макушками танцовщиц и закричал на всеобщем: - Долой узурпатора! Свободу людям! Идоу говорил, что этих чудесных птиц можно научить говорить даже лучше воронов. Но откуда Ара узнал язык Мунгарда? Игроки замерли, мяч упал на землю. Танцовщицы завизжали и бросились в рассыпную. Одна из них завертелась волчком в неистовой пляске, куда более быстрой, чем прежде. Танцовщица извивалась всем телом, как змея и мотала головой так, что та грозила оторваться. Вицли-Пуцли поднялся и подался вперёд. Его короткие приказы эхом облетели все трибуны. Мужчины повалили танцующую на землю. Она продолжала дрыгать ногами и вопить. Изо рта шла белая пена, глаза закатывались. Малинке сорвала с себя покрывало и бросила мужчинам. Те спеленали танцующую и потащили к выходу с площадки. Малинке обняла себя руками, скрывая полную грудь с крупными сосками. Истерично смеясь, в круг бежали другие танцовщицы. Зрительницы тоже спешили на площадку, толкая друг друга и опрокидываясь на ступени. Те, кто уже оказался в центре, подпрыгивали, вертелись, сшибали друг друга и снова бросались в пляс, срывая голоса от крика. Только Малинке оставалась неподвижной и с ужасом смотрела на танцующих. Вицли-Пуцли отдавал приказания всё быстрее и громче. Его лицо раскраснелось, глаза налились кровью. Малинке упала на колени и, запрокинув голову к солнцу, зашептала молитвы. Не поддавшиеся истерии женщины бежали с трибун, тоже толкаясь и падая. Николас схватил Герду за руку. Та подняла на него изумлённый взгляд. Мол, чего? Не собираюсь я с ума сходить! Но он не отпустил. Мужчины тщетно пытались остановить танцовщиц. Мяч-солнце, забытый, валялся в пыли. - Что стряслось? – осторожно поинтересовался Олаф. - Папа Легба насылать безумие! - замахал на них руками Вицли-Пуцли. - Странно. У наших староверов он считался пускай и чудаковатым, но справедливым божеством. К нему даже за помощью обращались, - удивлённо хмыкнул Олаф. - Его отравить Мрак. Он быть злой и хотеть нас поработить! Все-то их поработить хотят, будто мёдом намазано. Хотя бедолаги и без того выглядят, как скот бессловесный. - Как нам помочь? – спросил Олаф. - Никак! Уходить! Мы справиться сами! Вицли-Пуцли ладонями толкал воздух от себя, словно пытался их прогнать. - Как скажете, - решил Олаф. Когда здоровые женщины освободили проход, он направился прочь с трибун. Николас бросил последний взгляд на Малинке. Она выгнулась в отчаянии и, тряся всеми телом, делала пассы руками. Из её горла доносился монотонный звук, от которого в голове звенело. Заразилась она или нет? Ничего не понятно! Как бы сердце ни разрывалось от жалости, помочь не получится. Подтолкнув Герду в спину, Николас последовал за Олафом. Тот дожидался товарищей на пороге выделенной им хижины. Николас с Гердой уселись с разных сторон от него. - Думаешь, Папа Легба им мстит? – растеряно подала голос она. – Он ведь не зря напомнил нам о сказке про красные башмачки. Может, это был намёк? - Лучше бы ты меня слушала. Такие припадки нередко случаются у подсудимых во время слушаний, - возразил Олаф. – Вицли-Пуцли перестарался с внушением. Он управляет каждым движением и мыслью своих людей. Они смеются, танцуют и играют по его указке, а когда он отворачивается, ходят как во сне. Как можно воздействовать на такую ораву, да ещё так долго и сильно? Но последствия всё равно печальны. Достаточно даже самого мелкого повода – громкого звука, сильной эмоции, а особенно – красного цвета, чтобы вызвать припадки. Человек начинает хохотать, плясать, изрыгать проклятья, биться в судорогах. Обычно таких опаивают сонными зельями, и через несколько дней припадочные успокаиваются. Но если это не помогает, человек умирает от изнеможения. Наши способности очень похожи на способности гундигардцев. По ауре не заметно, но возможно, одно из украшений Вицли скрывает дар, как амулет Кишно. Секрет его изготовления Сумеречники вывезли из Гундигарда. Хотя нет, гундигардский амулет действует лучше, потому что оболочка дара не видна, даже когда Вицли им пользуется. Надо бы узнать про него больше. Если до такого сильного средства доберутся колдуны из Компании, ловить их станет куда сложнее… - Это единственное, что тебя волнует? – взвилась Герда. – Вицли-Пуцли колдует во вред людям, делает из них безвольных рабов. Заболевшие женщины, возможно, не придут в себя. Папа Легба прислал Ару не для них, а для нас, чтобы мы открыли глаза на то, кто здесь злодей. Если мы освободим кроатон, то он наверняка поможет нам победить бездушника и найти матросов. - Вицли не бунтовщик и не член Компании «Норн», с которыми мы воюем. Почему ты не хочешь понять, что мы не можем вмешиваться в дела в чужом доме? – попытался увещевать её Олаф. - Но вы ведь клялись защищать людей от колдовства и судить по справедливости. Неужели все высокие слова были только для того, чтобы оправдать убийства политических соперников? – не сдавалась она. – Вы ничем не лучше Сумеречников. Они, по крайней мере, не лицемерили так сильно! - Герда!.. Подумай головой! Сейчас нельзя поддаваться эмоциям и даже жалости. Нас всего трое, мы ничего не знаем о местном колдовстве. Послушных нзамбо у Вицли несколько племён. Мы ничего не добьёмся. Ни матросов не спасём, ни даже на корабль не вернёмся. Как бы жестоко это ни звучало, спуститься в Шибальбу намного безопаснее и действенней. - Я разочарована, - Герда встала и сложила руки на груди. – Я думала, ты герой, а ты такой же приспособленец, как все. Если бы тут был лорд Комри, он спас бы кроатон несмотря ни на какие опасности. - Поэтому он и проиграл, - тихо заметило Николас. Герда зло сузила глаза и с шумом выпустила воздух из ноздрей. - Он проиграл из-за неравных сил и вероломства союзников. Но он единственный, кто был достоин власти. - Ты говоришь так, будто твой возлюбленный – лорд Комри, а не тот мальчик из сна, – то ли шутя, то ли подозревая, спросил Олаф. - Какой ещё мальчик? – непроизвольно вырвалось у Николаса. - Тебе бы не знать, какой! – огрызнулась Герда. – Вы ужасны оба! Не хочу вас больше видеть, не хочу! Она забежала в хижину и задёрнула за собой полог. Тучи всё-таки собрались и пролились дождём, но было до того жарко, что парни не обратили внимания на такое неудобство. - Так что за мальчик? – никак не мог унять своё любопытство Николас. - Да так, это её личные дела. У тебя же есть свои, - хмуро заметил Олаф, откидывая с лица мокрую чёлку. – А почему ты заинтересовался? Она же тебе не нравится. С коротким ёжиком на голове у Николаса таких проблем не возникало. - Да просто. Не важно. Забудь! - Тоже считаешь, что я бесчувственный чурбан и циничный политик? Может, Мрак жил во мне всю жизнь, а вы просто его не замечаете, как я не замечал дар Вицли? - Нет в тебе Мрака. И ты не заразишься, если воспримешь наши слова серьёзно, - резко ответил ему Николас. Такое ощущение, что они уже играют мяч, играли в него с первой встречи, перебрасывая друг другу шокирующие признания. – Что же до Вицли, то я бы не надеялся на его порядочность. Злодею доверять нельзя. - Я не предлагаю подставлять ему спину. И переживаю не меньше тебя, что в Шибальбе он нас прикончит. Просто это – меньший риск. - Не думаю, что там у него есть власть. Но когда мы вернёмся уставшие, он может напасть. Даже если мы обретём в Шибальбе новые силы, потребуется время, чтобы к ним приноровиться. Самое паршивое, что мы оставляем Герду у Вицли в заложниках. Герду, которая готова поднять среди кроатон восстание даже несмотря на то, что мы против. - Я против. А ты своего слова так и не сказал. Давай! Убеди её не провоцировать Вицли, пока мы не вернёмся. Между прочим, такая защита, защита словами, тоже входит в обязанности телохранителя. Если не получится её утихомирить, ты останешься здесь и будешь приглядывать за ней. А я спущусь в Шибальбу с кем-нибудь из кроатон. - А что ты будешь делать, когда он потеряет разум и пустится в пляс? – скептично выгнул бровь Николас. - Мы втроём сядем в лодку и поплывём на корабль. Матросов жалко, но умирать вместе с ними смысла нет, - непререкаемо ответил Олаф. Что ж, его новая, более искренняя версия Николаса устраивала. По крайней мере, теперь понятны правила и никаких сюрпризов не будет. - Сделаю, что смогу. - Ступай! Я уже исчерпал весь свой запас красноречия и чувствую себя несостоятельным ничтожеством. - В глупостях мы все поднаторели. Не хандри. Ты действительно меняешься, становишься жёстче и раскованней. Мне нравится, - Николас по-дружески сжал его плечо и вошёл в хижину. Герда пряталась в гамаке и тихонько всхлипывала. Николас запалил лучину, чтобы разогнать сумрак. - Пришёл отчитать за то, что я тебя выдала? – спросила она, наблюдая, как на земляной пол капает вода с его мокрой, прилипшей к телу одежды. - Нет. Прости, - сдавленно прошептал он и сел на циновку напротив неё. – Мне не следовало впутывать тебя в свои проблемы и ставить между собой и Олафом. - Не нужно… - она отвернулась, не выдержав его взгляда. – Просто когда мы путешествовали с Финистом, то помогали всем, даже если силы были неравны. В Урсалии ты боролся за каждого, даже раненый и обессилевший. На Авалоре не прошёл мимо бед бунтовщиков, хотя они сомневались в тебе. Что произошло теперь? Как будто это путешествие изменило вас с Олафом. А я осталась прежней. Мне больно видеть вас холодными и бессердечными. Больно разочаровываться в этой последней из добрых сказок. Герда бросила на него короткий взгляд и снова отвернулась. - Мы просто люди. Нам тоже больно и страшно. И не всегда удаётся принять правильное решение или поступить наилучшим образом. Нужно делать всё, что можешь, но не сожалеть о недостижимом идеале или очередном промахе, какие случаются у всех, кто хоть что-то делает. Тебе же так нравились несовершенные фигурки в храме. Герда вытерла кулаком слёзы: - Не говори со мной, как с ребёнком. Я всё понимаю. Но бросить кроатон на милость тирана не могу. Это же не ссоры по пустякам и даже не пьяные выходки Финиста. - Пока никто их не бросает. Просто мы не можем действовать открыто. На Авалоре мои друзья, все, с кем я вырос, пихали меня на баррикады. Только поэтому я поддержал восстание. И посмотри, куда оно нас привело. Здесь, на чужбине, если мы нападём или предъявим обвинения, то погибнем зря. Пока мы сделаем вид, что доверяем Вицли и спустимся в Шибальбу. Возможно, там мы обретём силу, которая позволит нам победить. - А меня оставите здесь в заложниках? Я слышала ваш с Олафом разговор. Возьмите меня с собой! – взбодрилась вдруг она, но его неуклюжие попытки успокоить её пропали втуне. – Думаешь, я слишком слабая и буду вам мешать? Сам же твердил, что не надо меня щадить. Сила и уверенность мне нужны не меньше, чем вам, пускай я не наследница престола и не будущий Магистр, а всего лишь внучка Белого Палача. А вы… вы же и так могущественны сверх меры. Ваши ауры рвутся от стихийной энергии. Аж глаза режет от их света! Николас сдвинул брови. Неужели она догадалась о болезни дара? - Ты же не видишь мою ауру. - Сейчас – нет, но за полгода в Урсалии я успела изучить её вдоль и поперёк. Поделились бы хоть частичкой со мной. Или переживаете, что тогда я перестану от вас зависеть и смогу сама спасти кроатон? - Хочешь убить Вицли-Пуцли? – Николас даже приоткрыл рот от удивления. - Нет. Я замахнусь и снова не смогу. А, пустое! Я вечно буду дорогой обузой, в которой смысла нет, а бросить жалко. - Перестань! Мы не берём тебя с собой не потому, что считаем слабой или не хотим делиться силой. Да и сомневаюсь, что Шибальба повлияет на наши способности. Просто туда должны идти двое, два брата, как в легенде. Это наш с Олафом путь. У тебя другой. Может, найти и понять его будет сложнее, но чужая дорога, чужая судьба не сработает вовсе. - Это очень мудро и высокопарно, но ничего не ясно всё равно. - Хочешь ясности – хорошо! Вот задание, с которым справишься только ты. Попробуй сблизиться с Малинке. Она, как и Вицли, одарённая. Целитель или мертвошёпт. Внушение действует на неё не так сильно, как на остальных. Если тебе удастся переманить Малинке на нашу сторону, то она раскроет нам тайны гундигардской магии и поможет составить план победы, – Николас поднялся, взял её за подбородок и заставил смотреть ему в глаза. – Чем лучше ты справишься со своей задачей, тем больше шансов у кроатон освободиться. Только не выдавай себя. Внезапность тоже сыграет нам на руку. - Хорошо… - измождённо выдохнула Герда. После затянувшейся паузы она заговорила о другом: - Олаф подсмотрел мой сон о тебе, но не узнал тебя. В чужой голове всё видится размытыми образами. Понять их очень сложно. Николас сконфуженно закашлялся: - Что за сон? Хороший? - Да так. Очередная глупая мечта, что мы с тобой могли бы жить спокойной жизнью в хижине моего отца. Если бы у нас обоих не было дара, - Герда прижала ладони к груди. – Извини за мою глупость… - Нет. Это ты извини, что я оказался слишком слаб и не исполнил даже такую малость, - он коснулся губами её горячего лба. С ней слабой, нежной и робкой было намного легче, чем с яростной и неукротимой. Но он любил обе её стороны одинаково. - Ты достойна лучшего. Герда протянула к нему руку и попытался схватить, но Николас выскользнул из её пальцев. «Нет, нам нельзя. Нельзя поддаваться соблазнам. Мне остался один миг, а у тебя впереди целая жизнь. Я не погублю её ради мгновения страсти». Он не удержался и бросил на неё короткий взгляд, в котором, даже в неярком свете лучины, она прочитала всё и даже большее. Всхлипнула тоскливо, и он выскочил за полог, борясь с душевной мукой. *** Больных разместили в стоящих стена к стене хижинах на окраине поселения рядом с площадкой для торжеств. Гостям разрешили заглянуть внутрь, когда женщин удалось погрузить в сон. Малинке и её помощницы с такими же причёсками-узлами ходили между ними, напевая монотонный заговор. Помещения окуривали теми же травами, каким вчера угощал гостей Витцли-Путцли. Он сам так и не покинул площадки. Сидел на коленях у дальней от поселения стороны. С двух сторон от него стояли деревянные столбы с вырезанными на них лицами богов и зверей. Как будто не понимая, из-за чего случилось несчастье, он благочестиво молился. Это зрелище вызывало смех, но все старались сдерживаться. Когда Олаф подбирал забытый в пыли мяч, Вицли-Пуцли приоткрыл один глаз и помахал им. Мол, берите-берите, не беда, что это священный символ солнца. Играйте сколько душе угодно, только не мешайте мне изображать великие потуги в борьбе с напастью, которую я же устроил. Для тренировок они облюбовали небольшую поляну за площадкой. Её окружали плотные заросли папоротников и увитых лианами пальм. Все дикари были заняты в деревне, даже охотников не отправляли за добычей, так что здесь игре вряд ли помешают. Солнце с трудом пробивалось сквозь плотные кроны деревьев, и чаща не просыхала от ливней. В отличие от парней Герду сырость не устраивала. Поэтому она застелила покрытое мхом бревно листом пальмы и устроилась на нём. - Может, вам стоит взять амуницию, как у кроатон? – предложила она, наблюдая, как мяч перекочёвывает из рук Олафа к Николасу. – Морти ведь был ранен и ещё не до конца выздоровел. - Да! Ты уверен, что чувствуешь себя хорошо? – поддержал её Олаф. - Уверен! Не собираюсь я на части разваливаться! - отмахнулся Николас и примерился к мячу. – Тем более, в Шибальбу мы амуницию не потащим. Увесистый и плотный, мяч оказался набит чем-то вроде травы. Об такой и кости переломать можно. Жаль, нельзя использовать ветроплав. - А ты говорила, что они шить не умеют. – Николас показал соединённые грубыми стежками полоски кожи, которые покрывали мяч. Герда пожала плечами: - Может, я не так поняла. Трудно, когда не знаешь язык. Как хорошо, что в Мунгарде таких проблем нет. Но с другой стороны, это придаёт местным жителям загадочности. Она в задумчивости постучала пальцем по губам. Парни предпочли промолчать. Олаф забрал у Николаса мяч и принялся упражняться. - Играл в детстве? – спросил он. - В армии немного, когда нам предлагали развеяться. Правда, мы били мяч ногами, - уклончиво ответил Николас На самом деле он часто играл мяч с Мидриром и другими Сумеречниками в каледонской крепости. Считалось, что это занятие помогает развить реакцию и координацию у воина. - Нас учили в Академии. Даже набирали специальные команды. Их участники были очень популярны у девушек, но я предпочитал книги, шахматы и фехтование, как более перспективные занятия. - Вас учили вместе? – удивилась Герда. - Нет, у девушек есть своё отделение и программа. Пока их редко берут на высокие должности и дают менее ответственную работу, но постепенно всё меняется. Самых амбициозных назначают помощниками судей, писарями, библиотекарями или храмовыми учителями в спокойных местах. - Здорово! Я бы хотела учить детей грамоте в Урсалии. - Там нет наших храмов. Герда ссутулила плечи и тоскливо вздохнула, разглядывая позолоченные солнцем макушки пальм. - А у тебя большой опыт с девушками? – обратился Олаф к Николасу. - У меня была младшая сестра… и тётушка, - лихорадочно перебирал в голове своё враньё тот. – Но лет до шестнадцати я не обращал на женщин внимания и не понимал, что творится у них в головах. А потом… потом я влюбился. Мне обязательно это рассказывать? Николас бросил на Герду тревожный взгляд. Она натянула на голову платок, который раньше носила на шее, и отвернулась. И про Юки, и про Шанти, и про то, какая он скотина, ей известно. Зачем тогда переживать? - Просто интересно, как бывает у нормальных. Олаф принялся отбивать мяч бёдрами, потом коленом подкинул до плеч и ударил так, что мяч отлетел на несколько ярдов. - Тогда тебе не меня нужно спрашивать, - рассмеялся Николас и, подняв мяч, пнул его спиной. В теле ещё ощущалась скованность, но если он хотел спуститься в Шибальбу, то избавляться от неё следовало как можно быстрее. Бедром Николас передал пас наблюдавшему за ним Олафу. Тот с готовностью отбил. Пока они приноравливались к игре, мяч часто падал. - Нас уже давно пора отправить в жертвенный котёл, - шутил Олаф. Герда всё ещё дулась и лишь изредка махала рукой, чтобы их поддержать, но больше наблюдала за небом и прислушивалась к пению птиц. Постепенно получалось всё лучше: мяч перестал падать так часто, хотя бока болели от синяков. - Прервёмся? - предложил Олаф. – Для новичков мы неплохо справились. Впереди ещё два дня, успеем наловчиться. Герда подскочила с бревна и зашагала в деревню. Видно, игра её не впечатлила. На следующий день после завтрака их снова посетила Малинке. В корзинке, что висела у неё на правом локте, лежали мешочки со снадобьями, травы, разноцветные камушки и лоскуты ткани. Она проверила, как Николас выздоравливает, хотя рана давно исчезла. Такое с ним случалось и раньше: шрамы от мелких царапин оставались на всю жизнь, а казавшиеся смертельными раны пропадали сами собой. Девять жизней, как у кошки. Николас их отбрасывает тем быстрее, чем ближе становился конец. Конец чего? Что там, за гранью смерти? Точно не сверкающая огнями, вечно пьяная Страна незабытых. Его ждали в Шибальбе. Николас слышал таинственный зов, пускай даже это был голос Мрака, и не мог ему сопротивляться. После осмотра Малинке принялась растирать мышцы Николаса своими снадобьями. Её длинные пальца так сильно массажировали его мышцы, что хотелось постыдно сбежать. Когда её взгляд натыкался на синяки от игры в мяч, она цыкала и качала головой с досадой. После болезненного щипка под лопаткой Николас вырвался из её змеиной хватки. Малинке высыпала себе на ладонь красный порошок и сдула его в лицо Николасу. Он несколько раз чихнул, из глаз брызнули слёзы. Пока он отвлёкся, Малинке успела закончить и уже собиралась уходить, как Герда окликнула её. - Можно проведать больных? Та нехотя обернулась и после короткого раздумья кивнула. В лечебнице часть циновок уже пустовала. Женщины, которые пришли в себя, бледные и измождённые, пошатываясь, брели к выходу. На попытки заговорить и пожелания здоровья они не отвечали и держали головы низко. Несколько несчастных всё ещё метались в бреду, а лекарки поили их успокаивающим зельем. - Всё в порядке? – обратился Олаф к Малинке перед уходом. Та безразлично кивнула. Ничего тут не поделаешь. Надо возвращаться к тренировкам. Когда они пришли на поляну, солнце было уже высоко и припекало нещадно. Парни сняли с себя рубашки и упражнялись несколько часов, пока их кожа не покрылась толстым слоем пота и пыли. Вдобавок к новым синякам. После обеда их всё-таки нашли. Послышался треск сучьев, и на поляне показалась грузная фигура Вицли-Пуцли. - Заканчивать тут. Возвращаться на площадка. Время последний наставление, - поманил он их за собой. Какая честь! «Хороший» вождь пригласил их сам, а не прислал нзамбо. С копьями и стрелами. Так, всё! Хорош ёрничать даже мысленно. Николас сделал серьёзное лицо и зашагал следом за остальными. До заката Вицли-Пуцли продержал их на площадке, читая нудные нотации, до которых не опускались даже офицеры Компании «Норн». Идоу хоть бесить мог ехидным тоном, а этот… тоска смертная! Даже Герда пропустила большую часть его слов мимо ушей, а под конец не смогла сдержать зевоту. Заметив это печальное обстоятельство, Вицли-Пуцли смилостивился над ними. Перед сном им ещё предстояло смыть с себя грязь в холодной речной воде. Через день на рассвете они вместе с Вицли-Пуцли и Малинке пришли на причал, спрятанный в зарослях тростника. Парни спустили на воду длинную лодку из красного кедра. Остальные быстро заскочили внутрь, пока её не унесло течением. Николас и Олаф плечом к плечу сели в центре на вёсла – длинные узкие лопатки с клиновидными лопастями. Холодная речная вода щедро обрызгивала одежду, течение стягивало лодку к океану на западе. Пот скатывался по лицу крупными каплями, рубашка неприятно липли к телу. Николас уже в который раз жалел, что не может пользоваться ветроплавом. Чем дальше, тем хуже: без него, как без рук. Вокруг вилась мошкара, набивалась в нос и в глаза в поисках не закрытых одеждой участков кожи. Перед плаванием Малинке приносила им отпугивающее снадобье, похожее на те, какими пользовался Идоу. Только на этих озверевших тварей оно не подействовало. - Ицу-ни-и-и! Ицу-гха-а-а! – хлопая в ладоши, кричал Вицли-Пуцли, подзадоривая грести сильнее. Николас шлёпнул себя по затылку, убив назойливую тварь. Вот бы и Вицли-Пуцли по мясистому лбу веслом треснуть, а то и вовсе спихнуть в реку, но он указывал путь и мог натравить на них нзамбо. Только это удерживало парней от расправы. - Не передумал? – шутливо спросил Олаф. – Между прочим, когда ты был ранен, мне приходилось грести на плоту в одиночку, пока Герда останавливала хлеставшую из твоей раны кровь, чтобы нас не съели крокодилы. По сравнению с тем нашим плаванием это – детская забава. Николас загрёб чуть больше, чем Олаф. Лодка качнулась, зачерпнув воды, и едва не развернулась. Несмотря на то, что слабость до конца не прошла, а голова иногда кружилась и подкатывала тошнота, отказываться от спуска он не собирался. Только Малинке косилась на него с неодобрением, цокала языком и тяжко вздыхала. Они причалили посреди густого леса за храмом отрезанной головы. Земля здесь уже не была такой топкой, а дальше от берега угомонилась и мошкара. Витцли-Путцли повёл их через чащу по видимой лишь ему одному тропе. Час они продирались сквозь заросли лиан и папоротников, прежде чем вышли к круглому провалу в земле. Лучи солнца пронзали воду на дне. В столбах света то и дело возникали зелёные и красные рыбы. - Шибальба, - объявил Вицли-Пуцли. - Вы не говорили, что это озеро, - нахмурился Олаф. - Священный колодец. Очень древний традиция. Быть много такой. На наш берег тоже. Это путь в смерть. А что, не уметь плавать? – удивился тот. - Я отлично плаваю. Просто о таком нужно предупреждать заранее. - Сейчас есть, пить и курить. Внизу – нельзя, - скомандовал Вицли-Пуцли, забыв о разногласиях. Когда они опустошили запасы еды и воды, Вицли-Пуцли вручил им уже запалённую трубку. - Вдыхать глубже-глубже! – помахивая пальцами на себя, сказал он. - Надеюсь, других сюрпризов не будет? – с подозрением спросил Олаф и после нескольких затяжек передал трубку Николасу. - Никто не знать вперёд. Это быть только ваш дорога и только сейчас. Быть мудрый, слушать сердце и верить, тогда победить. Устав от разговоров, Николас опустился на колени и заглянул внутрь пещеры: - Она в форме кувшина. Спуститься легко, но как выбраться? - Выход быть на другой сторона. Проходить испытания, побеждать Мрак, и вы свободный, - отделался пространным объяснением Вицли-Пуцли. - Почему у меня такое чувство, будто ты хочешь от нас избавиться? – подозрительно прищурился Олаф. Вицли-Пуцли ударил его в грудь. Пухлые пальцы, будто обёрнутые ветроплавом, скользнули сквозь плоть Олафа и вырвали из него прозрачную сипуху. Огромные глаза наливались тьмой, птица испуганно ухнула. Олаф согнулся пополам и едва не упал. Сипуху засосало в опустевший кувшин из-под воды, и Олаф распрямился. - Дать тебе сила, чтобы победить, - широко улыбаясь, заявил Вицли-Пуцли. Нет! Он же похитил у Олафа нагваля! Скотина! Как предупредить друга об опасности и не выдать, что Николас видит Горний мир не хуже Лучезарных? Может, Герда снова сделает это вместо него? Но она стояла в стороне вместе с Малинке и задумчиво молчала. Почему Николас не зашиб негодяя веслом, когда была такая возможность? Зубы скрежетали от досады, а кулаки чесались ударить в массивную челюсть Вицли-Пуцли! Олаф глубоко вдохнул, чтобы прийти в себя. - Не делай так больше! Посторонняя сила мне не нужна. Он взял верёвку и привязал её к ближайшему фикусу. До воды она не доставала. Придётся прыгать. - Будем прощаться, пока почтенный мастер Витцли не вручил мне чего-нибудь ещё и я больше не поднялся. Герда подошла и поцеловала Олафа в обе щеки. - На удачу. Прости за всё. - Наши споры такая ерунда. Лучше пожелай удачи Морти. Она понадобится ему не меньше, учитывая, что волшебной силой его обделили. Герда испуганно глянула на Николаса. Тот вскинул брови: - И так справлюсь. - Хорошо, - согласилась Герда и поцеловала его в щёку. Он даже увернуться не успел! Обдало сладким запахом лугового разнотравья. В ушах зашумело сильнее, чем обычно, зрение помутилось. «Чтобы подняться, нужно упасть. На самое дно», - зашептал в уши хор Норн. Одна из них срослась с ним корнями-волосами. Крепко сдавили в объятиях ледяные руки. Две другие Норны нетерпеливо кружили внизу, как стая акул, в Священном озере. «Иди к нам! Отринь страх! Мы так долго ждали!» Николас тянуло вниз, будто на цепях. Не осталось больше нагваля-мелькариса, который вцепился бы в землю когтями и не позволил ему упасть. На мгновение всё стихло. Герда стояла в стороне и о чём-то говорила с Олафом. Вицли-Пуцли внимательно их слушал. Только Малинке наблюдала за Николасом красными глазами посланника смерти. Шибальба. Всё правильно. Он вернулся в Дольний мир только ради спуска туда. Николас развернулся к провалу и прыгнул. - Стой! – закричал Олаф. - Наишиги би Шибальба! - запричитала Малинке, в отчаянии заламывая руки. Герда прижимала ладони к побледневшему лицу и мелко дрожала. - Ничего страшный, - только Вицли-Пуцли остался безмятежен. – Выкурить слишком много. Шибальба позвать его, и он не хотеть ждать. - Что за бред?! – возмутился Олаф и, забыв про верёвку, ласточкой прыгнул в подземное озеро.