Огни юга

Ладони рассекли холодную воду, она залилась в нос и обожгла нос. Олаф погружался всё глубже, загребая руками, но до дна не доставал. Никого, только надоедливые рыбы кусали за пальцы. Нехватка воздуха вынудила его подняться на поверхность. Нырнув снова, Олаф погрузился чуть глубже, но без результата. Ещё одна попытка. И ещё! Нет, всё тщетно. Прошло слишком много времени. Неужели Морти утонул? Вицли-Пуцли с помощницей и до смерти напуганная Герда сгрудились у края провала. Казалось, она готова броситься следом. По ногам скользнуло что-то холодное. Снова демоновы рыбы? Нет, как будто пальцы. Олаф так резко развернулся, что хлебнул воды и замахнулся, но его кулак успели перехватить. — Это всего лишь я! — раздался знакомый наглый голос. Вытерев с глаз воду, Олаф увидел перед собой хитро ухмыляющегося Морти. — Где ты был? И зачем прыгнул? Мы чуть с ума не сошли! — Надоело вас слушать. За четыре дня уже обсудили всё, что можно и нельзя. К тому же, что со мной станется? Сверху раздалось злое сопение. Вицли-Пуцли снисходительно улыбался, его помощница облегчённо вздыхала, держась за грудь, а Герда смотрела на Морти так, будто хотела удушить. Это Олаф готов был сделать за неё. — Тебя чуть мелькарис не задрал! А что, если бы тут оказалось мелко, торчали скалы или водились змеи? — Какие же вы зануды! Судя по всему, тут очень глубоко. Возможно, на дне, и впрямь, сидит кто-то жуткий. Но я нашёл вход в пещеру, свободную от воды. Плыть до неё достаточно далеко по узкому проходу. Сможешь задержать дыхание? — Уж постараюсь! — недовольно прошипел Олаф. — Хорошо, тогда не будем терять времени. — Морти помахал оставшимся наверху: — Встретимся на другой стороне! Герда покачала головой. Морти нырнул. Олаф набрал в грудь побольше воздуха и поспешил за ним. Лаз находился совсем близко к поверхности. Когда уровень воды падал, он наверняка оказывался незатопленным, благодаря чему искатели приключений пробирались через него посуху. Продираться между скал пришлось очень долго. Голова кружилась, от нехватки воздуха становилось больно в груди и отчаянно хотелось сделать глоток. В Академии их учили надолго задерживать дыхание и глубоко нырять, но Морти это удавалось намного лучше. Как будто он ветроплав, сохраняющий для себя воздух в пузыре под рубашкой. Демоны! Так узко! Как Морти проскальзывал между стенами, ведь в груди и плечах он шире Олафа. Словно что-то толкало его вперёд вместе с роем пузырей. Воздуха больше не осталось. Назад точно не доплыть. Только вперёд! Самую малость! Выскользнув из очередной теснины, Морти умчался. Наверху раздался всплеск. Олаф из последних сил рванулся следом и вынырнул на поверхность. До сухого скального пола оставалось всего ничего, но Олаф мог только глотать ртом воздух, пытаясь надышаться. Морти выбрался на сушу и махал Олафу рукой: — Что стряслось? Не можешь плыть? Придя в себя, он добрался до скалы, и Морти вытащил его на поверхность. — Только не говори, что научился так плавать в Дорнахе, ныряя за устрицами! — проворчал Олаф, укладываясь спиной на камни. — Ну, почти, — усмехнулся Морти и принялся изучать обстановку. В пещере царил сумрак. Свет сочился лишь через мелкие отверстия наверху. Пещерный зал оказался внушительных размеров, а лаз на другой его стороне уходил в темноту. Пошарив по стенам, Морти обнаружил в одной из них нишу, заполненную козьими шкурами. Шелест эхом пронёсся по сводам — Морти принялся их разворачивать. — О, здесь есть факелы, — сказал он, обнаружив столь необходимые предметы. — А, демоны, огниво отсырело. После долгих мытарств ему удалось высечь искру и поджечь намотанную на палку материю. Олаф успел отдышаться и поднялся. — Смотри, вон наши предшественники, — он указал на белевшие у прохода кости. — А сколько их покоится на дне озера, даже подумать страшно. И правда, Преисподняя. — Не будем тогда задерживаться. Чем быстрее мы одолеем эту дорогу, тем меньше у нас шансов стать такими, как они. Морти взял Олафа за руку и потянул за собой в проход. Идти пришлось недолго, прежде чем впереди показалась развилка. Четыре дороги расходились в разные стороны. Видимо, о них и говорил Вицли-Пуцли. — Ох, как здесь воняет! — Олаф натянул на лицо платок. От гнилостного запаха горло сдавливали спазмы. Морти заглянул в один из проходов. — Это что, гной? — удивился он, осветив галерею факелом. Она уходила вглубь. Едва не выливаясь в главный проход, в ней стояла зловонная река чего-то вязкого, бледно-жёлтого. — Очень похоже. Как такое может быть? Мы же не внутри чего-то живого, — морщась, заключил Олаф. — Может, мы обкурились дурманящего зелья? — Ага, лежим сейчас под пальмой и видим сумасшедшие сны. Надо поскорее проснуться, — Олаф ущипнул себя за локоть, но это не помогло. — Смотри, здесь река крови безо всяких преувеличений. Он осветил третий проход. В нём едва уловимым эхом раздавался таинственный шёпот. Звал, манил. — Здесь пахнет парным молоком. Хотя бы не так противно, — заметил Олаф. — Давай выберем этот путь. Мне кажется, он ведёт… к звёздам. Морти подошёл к последнему четвёртому коридору. — Вицли-Пуцли говорил, что здесь всё не такое, каким кажется на первый взгляд. Самый лёгкий путь может быть неправильным. Олаф опустился на колени и протянул руку к убегающей в темноту млечной дороге. Ладонь обдало жаром, и он тут же её убрал. На безымянном пальце вздулся маленький волдырь. Вскинув голову, Олаф столкнулся с внимательным взглядом жёлтых глаз огромной сипухи. Она кивнула ему и растаяла в парной дымке. — Здесь кипяток, — с досадой заключил Олаф. — Вот нужная дорога, — объявил Морти. Олаф подошёл к нему и заглянул вглубь прохода: — Скорпионы?! Ты рехнулся? Почему тебя так тянет на Тихий берег? Тот виновато пожал плечами. — Надо думать от противного. Делать то, что в здравом уме никогда не сделал бы. Только так можно вырваться из порочного круга. Смотри! — Морти махнул факелом у пола, и чёрное полчище бросилось врассыпную, образовав проход. — Твоя взяла, — сдался Олаф и поджёг ещё один факел. Ядовитые насекомые разбегались от огня, но тут же замыкали кольцо, следуя за путешественниками по пятам. Лишь бы факелы не погасли, лишь бы ни одна тварь не осмелела настолько, чтобы ужалить. В конце концов изнурительный путь закончился. Они вышли в огромный зал, в задней стене которого была вырезана пирамида. Возле неё стоял каменный алтарь в виде переплетённых человеческих тел, а спинку венчали три черепа: крупный с распахнутым ртом в центре и мелкие по бокам. У трона сидели разнообразные куклы и чучела. Казалось, игрушки здесь собраны со всех стран и эпох. Связанные крестом палки, обмотанные соломой. Набитые песком тряпки. Вырезанные из камня и дерева причудливые статуэтки многоголовых и многоруких, созданий, совмещавших черты разных зверей, иногда жутко деформированные. Удивительно похожие на людей фигурки из фарфора и папье-маше, одетые в парчовые костюмы знати. Олаф видел такие только в Констани на ярмарке диковинок. Такие куклы стоили дороже алмазов. — Кажется, мы должны угадать, кто из них живой и поклонится ему, — сказал Морти. Он водил над куклами ладонями, как сделал бы одарённый, если бы хотел внимательно считать ауру и разобрать даже скрытые потоки. Но он ведь не Сумеречник! Олаф стоял в стороне и задумчиво покусывал нижнюю губу. — Что случилось? — обернулся на него Морти. — Передумал проходить испытание? Боюсь, вернуться мы не сможем. Тот обнял себя за плечи и повернул голову, вглядываясь в неровные, будто стекающие волнами грязи стены зала: — Не в этом дело. Просто чувствую себя слабым, смертельно уставшим и ни на что не способным. Изнеженным, капризным, недальновидным. Какой из меня лидер? Я мог командовать только солдатами и матросами, которые были вынуждены мне подчиняться из-за приказов лорда Веломри. Там, под солнцем Дольнего мира я был жив и чувствовал свою силу, а ты был слабым, умирающим и подчинялся мне. Здесь всё наоборот. Ты стал видеть и понимать то, что недоступно мне. Теперь подчиняюсь и мучаюсь от предчувствия смерти. Её смрадные, гниющие рук уже касаются моего тела. — Олаф! — оборвал его речь Морти. — Неправда, ты не слабак и ничуть не избалован. Ты же делил с матросами все тяготы и невзгоды, никогда не отлынивал от работы, во всё вникал и во всём участвовал. Тут всё непривычно, и ошибки неизбежны, но ты справляешься куда лучше, чем любой другой на твоём месте. А слабость чувствуешь из-за того, что Вицли у тебя кое-что отнял. — Что? — Он вырвал из твоей груди часть силы. Твоего дара или жизненной энергии, не знаю, как это правильно называется. Когда меня ранили, я проснулся немного раньше, но не открывал глаза и подслушивал. Вицли встречался с кем-то, кто хорошо говорил на всеобщем, возможно, с нашим бездушником. Он велел Вицли отправить тебя в Шибальбу для испытания. Пробуждение, что-то в этом роде. А когда бездушник ушёл, Вицли-Пуцли что-то вырвал из моей груди точно так же, как сегодня из твоей. После этого меня одолела непереносимая слабость. Вспомни, как первые дни я едва переставлял ноги, но потом то ли привык, то ли ощущение прошло. С этим можно жить, можно победить и вернуть себе то, что у нас отняли. Только давай не раскисать! — Как ты мог видеть это и почему не видел я? — недоумевал Олаф. — Ты же неодарённый. — А что, если это не так? Подумай сам, каким образом я так ловко держусь на канате, как я заставил вас летать во время ночёвки на кладбище слонов, почему во время атаки мтетве рядом со мной ты почувствовал силу ветроплава. Ну же! — Если бы ты действительно обладал ветроплавом, то я давно понял бы это. Ты же не носишь скрывающих ауру амулетов! Морти закатал рукава и показал татуировки: — Моя болезнь вызвана слишком сильным даром. Не слышал о такой? Олаф недоумённо кивнул. — Эти татуировки облегчают боль и снимают приступы, но они же скрывают ауру. — Бред! Морти схватил его за запястья и притянул к себе, не позволяя уйти от разговора. — Не отвергай всё, что я говорю! Идоу же рассказывал, что нужно сделать. Сознаться. Это единственный правильный путь. Олаф, я одарённый, я ветроплав, я… Тот вырвался до того, как Морти успел закончить. — Это не смешно. Не можешь ты быть ветроплавом. Не можешь, и всё тут! — Это ещё почему? Смотри! Морти взмахнул рукой, повернул голову и сощурил глаза, но ничего не произошло. — Демоны! Я не могу использовать дар. — Конечно, не можешь. У тебя его нет! — восторжествовал Олаф. — Хорошо, — Морти положил его ладони себе на лоб. — Прочитай меня. До дна. Я разрешаю. Заодно узнаешь, лгу я или нет. Ну же, ты ведь так жаждал выведать все мои секреты. Теперь они — раскрытая книга. Олаф хотел посмотреть его лишь поверхностно и легонько пнуть для острастки, но ничего не произошло, как будто дар пропал. — Вот ещё! Буду я на тебя остатки сил тратить. — Не ври! Ты просто не можешь пользоваться даром, как и я. — Это ничего не доказывает! — Рассказать тебе о том, чем отличаются ауры одарённых от простых людей? Или о том, что чувствуешь, когда достигаешь предела способностей и едва не надрываешься? А может, о том, кто такие демоны и как они на самом деле выглядят? Морти указал на несколько горбатых, особенно уродливых созданий, сплошь покрытых бородавками. — Это же из моих уроков с Гердой. Я всё гадал, зачем ты так внимательно слушаешь! Не изображай из себя кого-то, кем ты не являешься. Ты и без этого лучше, чем все одарённые, которых я встречал. — Причём здесь это? — разозлился Морти. — В отличие от тебя, меня ничьё мнение не заботит. Почему ты так яростно отрицаешь очевидное? — Прекрати! Сейчас не время и не место для выяснения отношений. Нам нужно выбрать демоновых кукол и поклониться им. — Так я о чём тебе толкую? Я не знаю, что выбрать. По мне они все одинаково неживые. Я подумал, что открыв тебе правду, я увижу истину, но это не сработало. Ведь ты, — Морти метнул в него взбешённый взгляд, — мне не веришь! — Глупая идея! Как и весь твой рассказ, — Олаф сел на пол и притянул колени к груди. — Надо придумать что-то другое. — Придумывай сам. Чтобы вырваться из порочного круга, мы должны перестать поступать так, как привыкли. Я привык лгать, вся моя жизнь — сплошная ложь. Возможно, я лгал слишком много и долго, поэтому моя кара в том, что, когда я говорю правду, мне не верят. А ты решай сам. Факелы трещали на полу, освещая кукол. Те отбрасывали длинные, почти человеческие тени. Они двигались в такт пламени и казались куда живее кукол. — Попробуем наудачу? — первым не выдержал Морти. Никогда он терпением не отличался. Никогда… — Наудачу мы точно ошибёмся. Давай ещё посидим. Тот пожал плечами, но просьбу выполнил. Они скрестили ступни и соединили пальцы на руках для медитации. Учителя хвалили Олафа за умение быстро сосредотачиваться и ни на что не отвлекаться. Сидеть без единой мысли, растворяясь в пустоте, он умел очень хорошо. Но Морти ничем ему не уступал, будто тоже тренировался с детства. Нет, прочь мысли! Такого не может быть. Точка. Олаф закрыл глаза, погружаясь во внутреннюю тьму всё глубже. Никогда она его не пугала, наоборот, приносила желанное спокойствие и уверенность. Только сейчас, порождённые языками пламени, на внутренней стороне век плясали блики. Они складывались в причудливые картины из забытых снов. Брат мой, братец, интересно, помог бы ты мне сейчас? Поддержал бы? Оставался бы другом несмотря на все недостатки и не требовал ничего взамен? «Я всегда с тобой. Даже когда меня рядом нет», — донесло эхо обрывок умершего голоса. Олаф открыл глаза. Морти тоже перестал жмуриться. Подглядывал? Хм… — Странное чувство. У тебя нет? — осторожно начал Олаф. — М-м-м? — Будто мы здесь уже были и всё это делали. Даже ругались точно так же, и мне было тоскливо после этого. — Правда? Не переживай из-за наших ссор. Куда больше бед можно натворить, если только молчать и терпеть. — Это ты тоже говорил, — засмеялся Олаф. — Так что мы выбрали? Вспоминай! Олаф поднялся и несколько раз прошёлся вдоль ряда кукол. — Мы ошиблись. Выбрали тех, которые были похожи на наших знакомых. Но они оказались подделками. Он взял в руки куклу девушки, чьё лицо была разрисовано в виде черепа, потом — мужчину в строгом чёрном костюме и высокой шляпе. Взгляд наткнулся на толстяка с плюмажем из зелёных перьев. — Вот этих мы выбрали. Малинке. Идоу. Вицли. — Хорошо, значит, эти три можно отбросить. Осталось понять, кто из оставшихся настоящий. Давай! Доверься чутью. У тебя отлично получается, — попытался подбодрить его Морти. Олаф взял факел и поднёс к фигурам, стараясь не сыпать искры на тех, кто мог загореться. Тени плясали над ними всё яростней, складываясь в неясную фигуру. Жёлтые глаза ночного хищника, их кровожадный взгляд преследовал его повсюду. Белая сипуха затаилась в ночи, прислушиваясь к шуршанию мышей в норе. Стоит им высунуть нос наружу, как она схватит добычу когтями и унесёт в ледяной лабиринт. Откуда такие видения? Словно из кошмаров, которые он никогда не видел. Может, это ответ? Нужно сделать то, чего Олаф никогда не делал. Довериться. Только не Морти, а самому себе. Олаф встал на колени перед сотканной из теней фигурой и коснулся лбом пола. «Приветствую тебя, посланник ночи!» Морти повторил за ним, хоть и не видел того же. По полу заскрежетал металл. Трон разделился на две половины, и они разошлись в стороны, открыв проход. Медленно развернувшись, призрачная сипуха скрылась в нём. — Молодец! — ликуя, Морти сжал плечо Олафа. Тот не смог сдержать торжествующей улыбки. Получилось! Это чудо, безо всяких сомнений! Схватив факелы, они побежали вперёд, пока проход снова не закрылся. Как только прошла эйфория, они замедлились. Галерея петляла и извивалась змеёй, но развилок не попадалось. Неожиданно Морти замер и перегородил путь рукой. — Что стряслось? — встревожился Олаф. — Помнишь, Вицли говорил про ловушки, — он осветил факелом пол. В разных местах в него оказались вмурованы едва заметные бронзовые пластины. Морти взял валявшийся рядом с его ногой камушек и бросил в ближнюю пластину. Из щелей в стенах вылетели ножи, и, никого не задев, упали на пол. Морти поднял один и показал Олафу. — Ничего банальней придумать нельзя. — Говоришь так, будто постоянно по подземельям лазаешь, — заметил тот, изучая лезвие. — Обсидиан, как у кроатон. В древности его использовали вместо железа. В Гундигарде он всё так же популярен, как будто время здесь остановилось. Может, это и есть проклятье людской колыбели? Все, кто без страха смотрел в будущее и хотел развиваться, ушли на север. Здесь остались лишь самые суеверные и ленивые. — Хватит уже имперского высокомерия. Я понимаю, что вас с малых ногтей учат относиться ко всем, как к черни. Но если ты хочешь общаться с людьми другого круга, то поумерь свой пыл. Поверь, я говорю это только для того, чтобы ты не ныл, что у тебя не получается общаться. Олаф фыркнул и сложил руки на груди: — И кто тут зануда?! — Слепой к тому же! Ты же сам видел и бездушника, и волны чёрного гула, и жутких хищников. Защищать людей здесь некому. Они могут уповать только на милость немногих властолюбивых одарённых, которые не обременены Кодексами, законами чести и судами. — Как будто Сумеречники не властолюбивые, — засомневался Олаф. — Что я слышу? Ты всё-таки согласен, что мунгардцы недалеко ушли от дикарей? В любом случае у Сумеречников был совет влиятельных лордов, заслуженных книжников и военачальников. А когда они начали злоупотреблять властью, то потерпели поражение от восставших неодарённых. — Ты всё-таки согласен, что никакого заговора Предвестников не было и Сумеречники проиграли из-за своих ошибок? — передразнил его Олаф. — Нет, я утверждаю, что враги воспользовались слабостью Сумеречников и захватили власть. — Такое случается постоянно безо всякой мистики. Ладно, я тебя понял. Не буду больше ругать дикарей, их убогую жизнь и уродливое искусство. Идём. Если ты разгадал ловушку, будем надеяться, что этот этап мы преодолеем без потерь. Морти не стал спорить. Они ступали след в след, стараясь не задевать пластины. Вскоре коридор вывел их в очередной грот. Наверху проглядывали кусочки звёздного неба, со стены в зелёное озеро струился водопад. У его берега росло толстое дерево с множеством гибких ветвей, покрытых багряными листьями. Под тяжестью крупных плодов ветви клонились к земле. Ох, ничего себе! Это же не плоды, а человеческие головы! Парни подошли поближе. Заслышав шаги, головы открыли глаза. Их зрачки сверкали зеленью, зловеще подсвечивая монструозное дерево. — Кто у нас тут? — хриплым голосом заговорила одна из голов. Чтобы увидеть гостей, ей пришлось несколько раз дёрнуть чёрный чуб, за который она была привязана к ветке. — А, живые! — Скоро будет пополнение? — заявила вторая, с косточкой в носу вместо серьги. — Ура-ура! — Смотрите, какие бледные! Может, всё-таки мёртвые? Или вообще не люди? — шамкала третья полным гнилых зубов ртом и фырчала. — Пахнут-то как, пахнут! Как подмышки слона. Дерево затряслось от хохота висевших на нём голов. — Похоже, они из местных. Откуда всеобщий знают? — зашептал Олаф на ухо Морти. — Наверное, это не всеобщий, а язык души. Судя по всему, мы очень далеко ушли от Дольнего мира, раз его законы перестали работать, — заметил тот. И всё-таки откуда Морти так хорошо, даже лучше большинства Лучезарных знает о Горнем мире? Сумеречник, ну, конечно. Лорд Комри! — Эй, чего шушукаетесь? Это непочтительно! — возмутилась голова седой, морщинистой старухи. — А ну, идите сюда, чтобы мы лучше вас рассмотрели. Расскажите, что в Дольнем мире происходит. К нам уже лет двадцать никто не заглядывал. — Может, пройдём мимо? В конце концов не вырвет же дерево корни из земли и не погонится за нами, — неуверенно предложил Олаф. Морти пожал плечами, изучая обстановку. — Похоже, здесь тупик. Наверное, мы должны пройти очередное испытание. — Вицли об этом не предупреждал. Впрочем, ничего нового. — Может, спросим у дерева? Олаф покривился. Демонам он доверял ещё меньше, чем плутоватому вождю кроатон. Морти приблизился к дереву. Все головы потянулись к нему, чтобы осмотреть с головы до ног. Ветви склонилось к земле, как при сильном ветре. — Эй, господа, как насчёт равноценного обмена? Я рассказываю о том, что происходит наверху, а вы объясняете нам, как пройти дальше. — Ах, наглый щенок! Холёный-то какой, словно его корова языком вылизала. А товарищ и того хуже. Уж не с Девятых ли вы небес такие красивые сбежали? Ай-ай-ай, мама ругать будет, в следующий раз за порог не пустит, — издевались головы. — Девятые небеса давно пали. А мы обычные люди, из тех, кто ушли на север вместе с Пернатым змеем, — серьёзно ответил им Морти. — Так оставались бы у себя. Мы тут без вас жили не тужили. А вы снова собираетесь здесь всё испортить?! — вознегодовал молодой воин с раскрашенным чёрными и красными полосами лицом. — Нет, наоборот, мы хотим стать сильнее, чтобы защитить мир от Мрака. Помогите нам, и ваши потомки в Дольнем мире будут жить вместе с памятью о вас. — Угрож-ж-жаешь? — зашипела красивая женщина с хищными чертами. — Вы же только убивать и разрушать умеете. Может, лучше лишить вас сил? Будете висеть вместе с нами и больше никому не вредш-ш-шите! — Неправда! — возмутился Морти. — Люди, что ушли за Пернатым змеем, создали на севере могущественные, процветающие государства с большими городами и бескрайними вспаханными полями. И жили там в безопасности, пока Мрак не пробудился вновь. — Ох, и кто же его пробудил? Скажи! Кто заварил всю эту кашу?! — напустились на Морти все головы сразу. — Зачем ты оправдываешься? Они же безумны, — ухватил его за плечо Олаф. — Надо делать что-то другое. Ты же сам сказал, что правильный ответ не всегда очевидный. Его ноги подсёк вылезший из земли корень. — Осторожно! — Морти схватил Олафа за руку и притянул к себе. — Смотри, там раскалённая плита. Олаф обернулся в ту сторону, куда указывал Морти. От железной пластины на полу поднимался пар. Интересно, откуда она тут взялась, если дикари не умели обрабатывать железо? Или всё-таки умели? Головы закричали, аж уши заложило. Из-под потолка вырвалась стая летучих мышей и набросилась на нарушителей спокойствия. Своды пещеры затряслись, и на пол опустилось нечто огромное и жуткое. Тело покрыто рыжим мехом, кожистые крылья заслоняли проход. На покатых плечах сплющенная морда серой свиньи. С носа свисало лезвие размером с полуторный клинок. Тварь завопила. В живот ударил поток воздуха, и Олаф опрокинулся на спину. Сверкнуло лезвие, тварь метнулась в сторону Морти. Он тоже упал, что-то откатилось от него в сторону. Г… голова?! Летучие мыши налетели на Олафа. Он судорожно закрывался плащом от их нещадных ударов и укусов. В глазах темнело, мир вокруг кружился хороводом тёмных оттенков. Последние силы оставили его.