Огни юга

Отдышавшись, Олаф скинул с лица плащ и поднялся. Летучие мыши пропали, чудовище с мечом на носу — тоже. Обезглавленное тело Морти сидело, прислонившись спиной к дереву. Следов крови на нём не осталось, словно так и должно быть — тело без головы. Олаф шагнул к нему. Не мог Морти умереть, просто не мог! Да ещё так глупо. — Ну, вот! — послышалось знакомое ворчание. Олаф обернулся по сторонам. Это чьё-то чужое тело, а Морти жив. Его голос звучит так ясно. — Хуже не придумаешь! — продолжал стонать он. — Эй, ты не туда смотришь. Я здесь! Олаф поднял взгляд и чуть снова не рухнул. Голова Морти висела на дереве вместе с сотней других. Он потянул за чуб, и ветка, к которой была привязана его голова, склонилась ниже. — Там открылся проход. Благодаря зелёным зрачкам видно намного лучше, — не терял расположение духа Морти. Олаф не мог произнести ни слова. Что Это За БРЕ-Е-ЕД?! — Не таращи глаза, а то совсем выпадут. И будет тут два калеки вместо одного, — попытался успокоить его Морти. — Что теперь делать? Может, отрезать твою голову и приставить обратно к телу? Жаль, Герды с её нитками тут нет, а то пришила бы обратно. Как Белая Птица, — искал спасение в шутках Олаф, но они звучали жалко. — Погоди. Сейчас я что-нибудь вытрясу из этих сварливых старцев. — Кто это нам тут угрожает? Ещё один безголовый? Нет, скорее уж головастик! — принялись издеваться над ним головы. — Говорите, как нам выбраться отсюда! — С чего это? Возомнил себя особенным? Скоро твой братец к нам присоединится. Будете висеть тут целую вечность! — злорадствовали головы. — Ах, так! Ну, держитесь! Морти раскачался на своём чубе и принялся сшибать ближние к нему головы с такой силой, что они ударялись об соседние, те — об своих соседей и дальше. Всё дерево ходило ходуном в сутолоке. Кого-то Морти укусил за нос, кого-то — за ухо. — Ай-ай-ай! — верещали головы. — Прекрати! Перестань! Нам же больно! — А мне, что, больно не было, когда я остался без туловища?! Ух, сейчас вы и без ног попляшете! А ну, живо говорите, как нам спастись? — Морти замер только для того, чтобы выдать им порцию угроз. Без его яростного метания остальные головы постепенно замерли и вяло покачивались на безопасном расстоянии друг от друга. — Нет, не скажем, ни за что не скажем! — упрямилось большинство голов. — Перестань! Даже твой брат не был таким злым! — Олаф? Он же молчит. — Другой брат, Сокол. Хотя сквернословил он более изощрённо. Мы такие от него выражения узнали, о каких раньше даже помыслить не могли. Один робкий юноша заметил: — А может, всё-таки скажем? — Нет! Молчи, а то хуже будет! — не поддержали его остальные. — Будет, ещё как будет, если не скажете! — Морти сцепил зубы и потянул свою ветку к земле так, что накренилось всё дерево. Ствол стонал от натуги. — Что ты творишь?! Ты же сломаешь дерево, и мы погибнем! Никто не будет нас питать и поддерживать вечную жизнь! — запричитали головы. — Вы же сами говорили, что я всё разрушаю. Так вот, теперь я не оправдываюсь, а оправдываю ожидания. Вырву с корнем эту вашу гадость, и сдохнем все вместе. Вечность слушать вашу сварливую брань я не намерен. Тоже мне, Шибальба, Преисподняя для пропащих душ. Я-то надеялся, что тут на сковородке жарят или засовывают под лёд, а не спорят и сплетничают недалёкие старики, вроде вас! — Нет, миленький, нет! Не убивай! Мы жить хотим! Хотя бы ещё одну сотенку лет. Как раз успеем всем знакомым до десятого колена косточки перемыть, — умоляли головы. — Говорите! Говорите, а иначе разнесу здесь всё к демонам собачьим! — продолжал рычать на них Морти и тянул ветку всё ниже к земле. — Хорошо! Только остановись! Ты нас пугаешь! — плакали головы. — Твой брат должен сыграть в мяч с хозяевами Шибальбы и победить. Тогда тебе вернут тело, и вас отправят в Дом Мрака. А там всё будет зависеть от вас. — Как ему победить? — Морти постепенно ослаблял натяжение, чтобы самому стрелой не подлететь вверх. — Мы не знаем. Он должен играть, как Братья-Ветры. Только они побеждали хозяев. — А как отсюда выбирались остальные? Люди из племени кроатон, Идоу и Вицли-Пуцли? — не удовлетворился тот. — Остальные не были так нужны. Вас ненавидел коршун Кучумакик, а теперь вас ненавидит его преемник Камасоц. Это он снёс тебе голову. Все остальные тоже ненавидят и жаждут отомстить вам за всё! — Чем мы это заслужили? — непроизвольно вырвалось у Олафа. — Он ещё спрашивает! Забыл, как земля стонала под вашими ногами, а реки наполнялись кровью? Всё из-за вас, из-за вас все беды. Из-за проклятого Небесного племени! Если б не вы, то не пришёл бы сюда Мрак. Не стал бы убивать и рвать наш мир на части. Вы виноваты, вы! Не простим! Олаф поморщился, упустив смысл. — А ну, заткнитесь! — прикрикнул на них Морти. — Всё бы вам виноватых искать. Впрочем, без разницы. Олаф, боюсь, тебе придётся играть против хозяев в одиночку. — Но как же… Ты же знаешь, игры — не мой конёк. Без тебя я не справлюсь. Нужно вернуть тебе тело. — Это единственный выход. Перестань сомневаться в себе. — Но ведь… Я не понимаю, что здесь происходит и по каким правилам нужно играть. Я… — Мы же тренировались. Ты был ничуть не хуже меня. И потом это ты отыскал среди кукол хозяина. Помнишь его? Помнишь то чувство? Олаф задумчиво кивнул. Глаза той сипухи он теперь видел повсюду. — Там тебе тоже придётся полагаться на чутьё, а не на разум. Делай всё не так, как привык. Не доверяй глазам и ушам, — принялся наставлять его Морти. — Твои слова слабо помогают. Как я могу победить хозяев Шибальбы, по могуществу сравнимых даже с Повелителями Стихий? — Во-о-от! Сова самая мудрая из птиц. Мы всегда говорили, что с него будет толк, — снова раскудахтались головы, но стоило Морти шикнуть, как они притихли. — А ты сам представь себя богом. Одним из Братьев-Ветров, про которых рассказывал Вицли-Пуцли. Скажи, можешь даже вслух. «Сегодня я — Братец-Ветер, грозный сын Иступленного Неба. А вы — жалкие букашки под моими ногами. Прочь с дороги, иначе разметаю ваши косточки по закоулкам — вовек не соберёте». — У-у-у, не надо нас метать! Мы хорошие, мы больше не будем, — заскулили головы. Морти снова послал им свирепый взгляд. — Похоже на заклинание, — заметил Олаф. — Это действует. Ты же хотел меня спасти. Теперь всё в твоих руках. Просто пойди и победи, слышишь? Любым способом, каким только можешь. Любым! — Конечно. Я всё сделаю. Не беспокойся. Нельзя его подвести! Что бы там ни было, нельзя! Олаф запалил факел. Стали виден образовавшийся в скале арочный проход. Оттуда сквозило могильным холодом и пахло разлагающимися трупами. У входа Олаф задрал факел, чтобы прочитать надпись на арке. Клиновидные засечки древней доманушской письменности сложились в нечто осмысленное: «Оставь надежду навсегда». Это, и впрямь, Преисподняя. — Ты победишь, обязательно победишь! — подбодрил его Морти. — Удачи! Удачи! — кричали головы. Олаф заставил себя улыбнуться и поднял вверх большой палец. Справится! Он просто обязан справиться со всеми напастями и спасти Морти. Больше никто его не выручит. Узкий коридор вывел в огромный круглый зал, похожий на площадку для игры в мяч. На ярусах трибун толпились мохнатые серые создания размером с людей. Их ярко красные морды были сильно вытянуты, человеческое лицо уступало им в размере раза в два. Мощные руки свисали до земли. Они копошились в шерсти собратьев, собирали оттуда вшей и клали их в свои зубастые пасти. Это же огромные павианы. До чего страшные! Рядом с ними сидели, совсем как люди, и терпеливо ждали зрелища покрытые зелёной чешуёй ящеры. Но самыми удивительными были кособокие твари. Их головы с жидкими серыми волосами свисали за спины, а руки и ноги скручивались едва не в узлы. Так вот с кого лепили терракотовые статуэтки на храмах! Набрав в грудь побольше воздуха, Олаф вышел в центр зала. Из светового колодца наверху на него падал золотистый свет. — А мы уже и не ждали, — захлопал в ладоши некто. До чего знакомый голос! И этот гортанный, вибрирующий смех он слышал раньше столько раз! Неужели? Длинная тень спустилась с трибун в том месте, где стояли высокие троны с резными спинками. Черты не разглядеть, но воображение рисовало образ лорда Веломри. — Где второй? — спросила его тень. — Камасоц снёс ему голову и повесил на горлянковое дерево, — ответила другая тень. Олаф всматривался в неё так пристально, что глаза начали слезиться. Через их кристальную чистоту он разглядел надменное лицо Арнингхэма. — Он всегда был безголовым. Пусть с ним, — отмахнулась тень лорда Веломри и обратилась к Олафу. — Значит, ты бросаешь нам вызов один? Не ожидал подобного легкомыслия от такого умного мальчика. Нет, это не лорд Веломри и не Арнингхэм. Они остались на другом краю земли в Мунгарде. Да и не повели бы они себя столь вероломно. Видимо, хозяева Шибальбы копируют образы из его памяти, чтобы запугать и подавить. Нельзя им поддаваться. Тень лорда Веломри встала рядом и пощекотала острыми птичьими когтями его щёку. — А вот правильно оценивать людей ты никогда не умел. И не догадываешься, на что способны твои друзья. Я не про себя, если что. Как же тяжело без поддержки. Впрочем, Олаф всё детство один противостоял знатным мальчишкам, которые травили приблудного любимчика Архимагистра. Так к чему сейчас робеть? — Если я сыграю с вами в мяч, вы вернёте моему другу тело и выпустите нас отсюда? — спросил он спокойно. — Только пришёл, и уже ставишь условиях? Тебя сюда никто не звал, так что поумерь спесь. В мяч ты сыграешь. Остальное — не обещаю. Подойдя к нише у трибун, тень вынула из неё мяч и вернулась к Олафу. — Вот этот тебе понравится. Ты же так хотел его попинать. Тень вложила в ладони Олафа голову статуи из храма. Только она была не из камня, а из плоти и крови. Мягкая, тёплая, будто живая. По телу прошла волна безудержной дрожи. Руки ослабели, и голова выпала из них на пол. — Нет! Нет, я не буду играть головой… кого бы то ни было, даже если это мёртвый бог, которого я презираю. — Ух, какой ты стал щепетильный. Это дурное влияние твоего брата-лицемера. Не будь как он, а то тоже на дереве окажешься, — тень лорда Веломри подняла голову статуи и снова протянула Олафу. — Держи крепко, будешь подавать. Сегодня я твой противник. Он спрятал руки за спиной и попятился. Морти говорил слушать чутьё. А чутьё говорило слушать Морти. Нельзя играть головой, причины не важны. Особенно для Шибальбы, где всё не такое, каким кажется на первый взгляд. — Бери, говорю! Иначе я велю срезать голову твоего брата, и мы, все здесь присутствующие, сыграем ею. А ты будешь смотреть, пока от неё не останутся только осколки костей. Олаф сжал кулаки и надвинулся на него. — Не смейте его трогать! — А иначе что? — продолжала насмехаться тень. — Хватит! — раздался третий голос. С самого высокого трона в центре поднялась ещё одна фигура. — Мой Повелитель, если мне позволено будет сказать, вы проявляете излишнюю снисходительность. Конечно, вы лицо заинтересованное, но за проступки нужно наказывать по всей строгости. Того требует справедливость, коей мы служим, — возразила тень лорда Веломри. Она поднялась на несколько ярусов, чтобы встать перед Повелителем. Они принялись кружить друг напротив друга, словно два не поделивших добычу хищника. Павианы в ужасе затаили дыхание и поспешили освободить для них место, толпясь у стен. — Вы сомневаетесь в моих приказах? — с вызовом заявил Повелитель. — Что вы сами говорили оппонентам, когда были Повелителем? Ах да, если вам не нравятся мои решения, сместите меня и отпустите во Мрак. Он вложил обсидиановый кинжал в ладонь тени лорда Веломри. Тот покачал головой и отступил. Повелитель занял его место рядом с Олафом. Нужно отринуть страх и говорить с ними, как с равными. Если показать слабость, то они его затравят. Совсем как в Академии. Вдох-выдох. Собраться! Голос твёрдый, взгляд прямой. — Ты староверческий бог? Какой стихией повелеваешь? — спросил Олаф фамильярно, проверяя границы дозволенного. — Мраком. Мы все здесь его слуги, — Повелитель прижал ладонь к груди и низко поклонился. Значит, это и есть хозяева чёрного гула, бездушников, нзамбо и прочей мерзости. А что, если они не копировали образы его головы? Что, если это их настоящий облик? Тогда Герда права. Лорд Веломри и все Магистры одержимы Мраком. Кто тогда их Повелитель? Он ведь тоже кажется таким знакомым, будто отражение в зеркале. — В детстве я мечтал стать Небесным Повелителем, как мой отец, — видя, что Олаф молчит, продолжил говорить Повелитель Мрака. — Но однажды, как и ты, спустился в Шибальбу вместе с братом и застрял навсегда. Моя участь — разгребать человеческие пороки и судить грешников. Не слишком приятное занятие, согласись. Нет, всё это лживый морок. Нельзя ему поддаваться, нельзя показывать слабость и смущение, пускай даже на затылке шевелятся волосы и в горле стоит удушливый ком. — Я тоже судья и считаю это занятие почётным. Мы защищаем слабых, поддерживаем порядок, восстанавливаем справедливость и наказываем виновных. Без нас мир погрязнет в хаосе, и люди начнут убивать друг друга из-за мнимых обид. — Конечно, ты судья! Кем ты ещё можешь быть? — развеселился Повелитель Мрака. — Только не тешь себя надеждой, что Лучезарные помогают людям. Вы, как и все, просто боритесь за власть и признание. Только вот платить за могущество приходится намного больше, чем можно вынести. Ты к этому готов? Чему там тебя учил наставник? — Повелитель взглянул на тень лорда Веломри и передразнил его: — «Иногда необходимо пожертвовать кем-то или чем-то, чтобы избежать многих печалей». Чем ты готов пожертвовать? — Ради власти? Ничем. Я хочу спасти друга и вернуть свой отряд. — Но именно это и приведёт к большому горю. Если ты спасёшь друга сейчас, то в будущем тебе придётся убить его собственными руками: осудить и казнить. Ты точно этого хочешь? — Разве есть разница, предать его сейчас или убить потом? Я на это не пойду. Вам не сломить меня своими речами. Когда мы начнём игру? Я пришёл сюда только за этим. — Мы уже играем. Не понимаешь? — Повелитель схватил его за руку и направил к нише с мячами. От его прикосновений кожа немела, но вместе с тем они казались до ужаса знакомыми. Кто же это? Кто?! — Покажи лицо. Я хочу знать, с кем приходится иметь дело, — потребовал Олаф, вырвавшись из стальной хватки. Его же уговаривают, уговаривают очень терпеливо. Значит, он для чего-то нужен. Для весёлой игры или для чего-то куда более жуткого? Гадать бесполезно, лучше воспользоваться своим положением. Сделать всё, чтобы спасти Морти. И доказать, доказать всем, что он хорош и заслуживает такого друга. Тень лорда Веломри снова подалась к ним: — Остановитесь, мой Повелитель! Вы и так открыли ему слишком много! — Каждый из нас волен сам решать, кому являть свой лик. Я намерен удовлетворить его просьбу, а вам предлагаю наблюдать молча. В конце концов это — моё семейное дело, а не ваша затянувшаяся месть. Смирившись, тень лорда Веломри вернулась на трибуны. Повелитель скинул с себя теневой плащ и вышел на свет. — Ну как, нравлюсь? Ростом с Олафа. Фигуру скрывала расшитая золотистыми узорами мантия из голубого шёлка. Голову украшал золотой венец в виде языков пламени. Две тонкие белые косицы спускались из неё к плечам. На лице — маска сипухи. В её прорезях горели разноцветные глаза — один голубой, другой зелёный. Это ему Олаф кланялся в зале с куклами, это его взгляд преследовал их весь путь через Шибальбу. Всё, что здесь происходило действительно игра. Его игра. Олаф прищурился, с трудом припоминая, что было в оставшейся за бортом «Музыки» жизни. — Я видел тебя в мыслях наёмного убийцы Флавио. Правда, тогда ты выглядел не величаво, а устрашающе. — Этот недоумок за свою короткую жизнь успел исчерпать весь мой запас терпения. К тому же, он напал на члена моей семьи. Как ты мог заметить, семья для меня — святое. Только я могу их мучить. — Герда твоя родственница? — не поверил Олаф. — Не кровная, но что-то в ней есть. Ты же сам почувствовал. — А причём тут я? Хотелось спросить, почему тогда Повелитель следовал за ним, а не за Гердой. — Очень даже причём. Всё, что происходило в твоей жизни, лишь готовило тебя ко встрече со мной. — И сколько же я нагрешил? Он всегда следил за чистотой своих помыслов и правильностью поступков. Пара промахов в Гундигарде, за которые его пристыдили друзья, не в счёт. Он никогда не нарушал законов и судил только по справедливости. — Куда больше, чем Флавио. Несмотря на его веру в свою божественность, он всегда был букашкой, а ты — исполином. Хочешь, открою тебе истину, которую вы так отчаянно ищите? Ваш Дольний мир со всей его рациональностью и строгим порядком не больше, чем иллюзия. Искажённое отражение настоящего мира, который куда больше, чем может представить ограниченный человеческий разум. Но ты, ты способен увидеть звёзды, достаточно лишь пробудиться от тысячелетнего сна. — Неправда! Это вы, вы все и Шибальба тоже — лишь порождения кошмарного сна и дурманящих трав. Я проснусь, и вы развеетесь, как дым. — Кончено, — снисходительно кивнул Повелитель. — Знаешь, как нас развеять? Ты знаешь, как убить бога? — Староверческого? — попытался унизить его Олаф. — Абсолют убить нельзя. Он идеален, у него нет изъянов. Смерти подвержены только такие несовершенные выдумки дремучих людей, как вы. Повелитель остался невозмутим: — Абсолют — это пустота, с которой всё начинается и заканчивается. Совершенная и упорядоченная, потому что в ней ничего нет. К ней ты стремишься? Несуществование — великая, достойная цель. Он издевается?! — Чтобы убить тебя, достаточно назвать твоё имя и сорвать с лица маску. Это куда проще, чем играть в ваши дурацкие игры! Олаф протянул ладонь к лицу Повелителя. Тот не шелохнулся. — Правильно. А тебя не предупреждали, что случится после? Ты займёшь место бога и будешь исполнять его обязанности, пока не придут за тобой, — Повелитель подцепил длинными чёрными когтями кожу на подбородке Олафа. Закапала кровь. Её солоноватый запах отрезвил. — Ну, же! Сними маску и назови имя. Тогда я займу твоё место, — зашептал в ухо Повелитель. Олаф с силой оттолкнул его. — Да нет же, глупое невежественное божество! Где твоя логика? Ты же сказал, что это я должен убить бога и стать тобой, а не наоборот! Ты и так бог. Или всё-таки жалкий ночной кошмар? — Только если твой личный. И буду преследовать тебя, пока ты не проснёшься. А теперь давай поторопимся, а то наши зрители теряют терпение. Чем меньше у них терпения, тем меньше времени у твоего дорогого друга, — самодовольно напомнил ему Повелитель. Павианы закричали с трибун в поддержку. Да, он прав. Олаф совсем забыл о главном. Он принялся осматривать мячи: подбрасывал их и ловил. Самый удобный из них по весу и форме оказался обычным, кожаным мячом, каким играли в племени кроатон. — Хорошо. Теперь назови противника, — Повелитель указал на трибуны. Выбрать глупую обезьяну, которая и играть-то вряд ли умеет? Хотя Морти говорил, что самый лёгкий путь не всегда правильный. Олаф перевёл взгляд на Повелителя. Тот ждал, заложив руки за спину. Единственное, что подсказывало чутьё — нельзя сражаться против себя. Себя не победить. Никогда. Нужно выбрать кого-то другого. Кого же? Он осмотрел теней, восседавших на тронах. Фигура справа от пустующего центрального трона напоминала Морти, рядом с ним — Герда. Оба выглядели безучастными и крепко держались за руки. Олаф указал на тень Морти. Тень Герды испуганно ахнула. — Не сомневался в твоём выборе, — Повелитель потёр ладони. — Никто не причинит столько мук, сколько причинит их себе сама жертва, если дать ей выбор. Тень Морти спускалась с трибун. Звенели цепи. Шаги тяжёлые и шаркающие. С грохотом катился привязанный к ногам каменный шар. Что за страшный грех у Морти за душой, раз он терпит такие мучения? Тень Морти безмолвно замерла напротив Олафа. Тот обхватил её за плечи: — Я пришёл тебя спасти. Вспомни меня! Давай выбираться отсюда. — Это не твой друг, — Повелитель оттолкнул Олафа, заняв место между ним и тенью Морти. — Это мой младший брат. К сожалению, он тоже грешник: лжец, бунтовщик, предатель, братоубийца. Его язык был слишком острым, и мне пришлось его вырвать. Но если ты хочешь, чтобы мой брат стал твоим, достаточно снять маску и назвать имя. Олаф непонимающе моргнул. — Нет? Ладно. Можете становиться на линию. Как игрок в мяч мой брат до сих пор не превзойдён. Ты выбрал самого сложного противника. Подавай мяч! Ударил гонг. Повелитель Мрака вернулся на трон. Олаф не мог оторвать взгляда от тени Морти. С языком у него будто вырвали душу. Осталась только пустая оболочка-нзамбо, которая двигалась по воле Повелителя. Противники встали на меловые линии друг напротив друга. Олаф подкинул мяч и ударил по нему правым кулаком. Тень Морти ловко отбила его левым плечом. Мяч подлетел высоко. Пришлось отбежать назад, подпрыгнуть и сшибить его лбом. Аж искры из глаз посыпались, ух! Мяч опустился к полу, но тень Морти успела принять пас голенью. Небольшое преимущество — Олаф подскочил и отбил бедром. Тень Морти вывернулась и ударил мяч боком. Олаф повторял про себя: «Я всесильный бог, я один из Братьев-Ветров, что спустились сюда и победили хозяев Шибальбы. Раз они смогли, то и у меня получится. Я всегда им был, поэтому мне не нужно ни снимать маску, ни называть имя, ни занимать место Повелителя Мрака». Игра шла удивительно слаженно: они будто предугадывали подачи друг друга, быстро бегали по полю и ловко отбивали мяч всеми частями тел, словно оковы Дольнего мира спали с них. Только цепи на ногах тени Морти звенели на каждый его шаг, напоминая, что он пленник. Олаф не проигрывал только благодаря тому, что его противник ослаблен. Или нет? Смысл игры не в том, чтобы победить противника, а в том, чтобы мяч продержался в воздухе как можно дольше. Теперь это получалось намного лучше, чем на тренировке, словно только здесь они по-настоящему почувствовали себя командой. Со стороны их партия смотрелась очень красиво, хотя зрители не ценили этого. Павианы недовольно кричали и показывали неприличные знаки, ящеры дремали, склонив головы друг другу на плечи, кособокие твари раскачивались, как деревья на ветру, тени перешёптывались, обсуждая происходящее между собой. Здесь всё не так, как снаружи. Здесь важна только развязка. А раз за ними не следят, то ничего и не заметят. Пнув мяч коленом, Олаф сказал про себя: «Морти, прошу, помоги мне. Давай свергнем хозяев Шибальбы и выберемся вместе. Мне невыносимо смотреть на твои страдания. Без тебя моя жизнь была тусклой, одинокой и бессмысленной. Только с тобой я узнал теплоту человеческих отношений. Прошу, вырвись из этого кошмара и протяни мне руку. Мы не делали ничего плохого. Эти твари не имеют права нас мучить. Всё, что Повелитель наговорил о тебе — ложь. Я знаю это, точно знаю». Рубашка промокла от пота, волосы сбились и закрывали на глаза. На смену эйфории пришла усталость: тело саднило, ноги подкашивались, перед глазами роились чёрные мухи. Вот-вот Олаф упадёт, и Морти навсегда останется пленником Шибальбы. Из порочного круга нельзя выбраться, слишком нечеловеческие усилия для этого нужны. Непонятно, кому верить и что делать. Никаких подсказок, советов, книг. Как будто бредёшь по тёмному лесу и вязнешь в трясине. Вытягиваешь себя за волосы, бредёшь дальше, а потом по сломанной сосне догадываешься, что ходишь по кругу. «Я тебя слышу, — пронзил отчаяние голос Морти. — Я выполню твою просьбу. Только не верь Повелителю. Его речи — яд, пускай даже он говорит правду. Ты можешь превратить его слова в ложь, как сделал сейчас. Не забывай этого урока, молю, не забывай. Пускай моя жертва не окажется напрасной». Морти запнулся о цепи и пропустил подачу. Мяч упал на пол и покатился к трибунам. Ударил гонг. Павианы подскочили и принялись возмущённо скакать. — Тихо! — прокатился по сводам голос Повелителя. Все умолки и расселись по местам. Только тень Герды едва слышно всхлипывала. Повелитель спустился на арену и встал рядом с Олафом. — Молодец. Ты будешь великим властителем. — От вас мне власть не нужна. Верните друга. Это всё, чего я желаю. — Я знаю твои желания куда лучше тебя самого. Ты спасаешь своего дорогого друга только для того, чтобы держать его при себе, как любимую игрушку. На языке вертелось хлёсткая фраза, но Олаф промолчал. Слова Повелителя — яд. Чем меньше он их отмеряет, тем лучше. Тень Морти рухнула на колени. Повелитель ухватил его за волосы и запрокинул голову назад. — Что, предаёшь меня, даже когда твоё положение настолько жалкое? Подлец, это был твой последний шанс. Милосердия больше не проси! В ушах зазвучал затухающий голос Морти: «Не слушай! Не верь! Сделай его слова ложью. Братец, я люблю…» Повелитель дёрнул руками и оторвал ему голову. Тень Герды сдавленно застонала и закрыла рот рукой, боясь, что её услышат. Олаф заорал в голос: — Не-е-ет! Тень Морти упала на пол, содрогаясь в конвульсиях. По маске Повелителя пробежала лёгкая рябь, он подался вперёд: — Не верещи! Моя невестка, знатная плакса, и та не визжит. «Иногда необходимо пожертвовать кем-то или чем-то, чтобы избежать многих печалей», помнишь? Ты мог бы его спасти, если бы снял маску, — голова Морти превратилась в тряпичную куклу. Повелитель протянул её Олафу. — Держи. Какая победа, такая и награда. Олаф опасливо взял её в руки. Во взгляде нарисованных углём глаз читалось обречённое выражение. Наверное, так смотрел Морти перед смертью. — Возвращайся к своему другу. В Дом Мрака вы войдёте вместе. Пускай он тоже получит свою порцию страданий. Впрочем, для него это так… прелюдия перед пыткой длинной в вечность. С ним я обязательно встречусь, а с тобой… с тобой не расстанусь никогда. Олаф прижал куклу к груди и помчался обратно в проход. Прочь! Прочь из этого самого жуткого из кошмаров!