Огни юга

По совету Идоу они отправились спать пораньше, хотя сна не было ни в одном глазу. Они до изнеможения лежали молча, разглядывая друг друга в темноте и казались себе тенями-призраками, ждущими переправы на Тихий берег. Западный берег Падрау. Идоу разбудил их на рассвете. Он уже выкрасил лицо белой глиной в виде черепа и заплёл волосы во множество косиц, как в его бытность Папой Легбой. Чоли уложили Николаса на носилки и понесли в сторону реки. Его тело было обёрнуто белым покрывалом и пахло миртовым маслом. Следом шли Малинке и Хелева, напевая песню-плач, будто на похоронах. Герда с Олафом шагали за ними и тревожно оглядывались по сторонам. Что это за странный ритуал? Они ведь помогли дикарям избавиться от кровавого тирана. Нельзя за такое отплатить предательством! Нет, надо верить. В моменты отчаяния спасает только вера. Дикари уложили носилки с Николасом в лодку. Герда забралась следом. Олаф вместе с Идоу оттолкнули лодку от берега и запрыгнули внутрь. - Хотите проводить? – удивился Олаф. - Хочу! Вы мне за это заплатили, - рассмеялся Идоу, взяв одно весло. Второе досталось Олафу. - Это хорошо, - немного расслабился он. – Я не представляю, как протащить Морти через воду в колодце, чтобы он не захлебнулся. - Есть другие входы в Шибальбу, как раз для нашего случая, - ответил Идоу, направляя лодку выше по течению. Грёб он так мощно, что Олаф едва поспевал за ним. Удивительно, ведь во время похода Идоу увиливал от любой работы. Или это был Папа Легба? - Ещё пару дней назад я был хозяином Шибальбы, - напомнил Идоу. – Кое-что могу. - В некоторых землях мертвецов не сжигают, а отправляют по реке в лодках, - заметила Герда. - Считается, что если положить вместе с умершим монетку, то хозяин смерти благополучно доставит его на Тихий берег. Олаф вынул из кошелька их три старые монеты и вручил их Идоу. - Так правильно? - Исправляешься? – усмехнулся он. – Не переживайте. Будет тяжело, но иначе его не вернуть. Лодка скользнула под скалу. Течение ослабло. Из потаённого грота веяло холодом. Могильным. С полотка свисали острые каменные сосульки, стены будто стекали ярусами известняка. Вёсла плюхали по прозрачной воде, и эхо уносило звук вдаль. Вход остался сзади маленьким пятнышком на фоне колышущейся тьмы. Олаф вынул из сумки факел и зажёг. Идоу не возражал, наблюдая за потолком. - Думаешь, свет не понравится Камасоцу? – проницательно спросил Олаф. - С ним я договорюсь. А вот с Мраком будет сложнее. Вся надежда на тебя. - Успокоили, - саркастично хмыкнул Олаф и нахохлился, как сова. Они пристали к берегу, у которого кишели бледно-розовые рыбы. Олаф побоялся снимать сапоги, чтобы их не покусали. Идоу оказался не таким брезгливым. Впрочем, вернувшись домой, он предпочитал обходиться без обуви. Разве что в этот поход надел стоптанные кожаные ботинки. Вдвоём они вытянули лодку на сушу, и Герда спрыгнула на каменный пол. Олаф передал ей факел. Вместе с Идоу они взялись с двух сторон за носилки и потащили Николаса следом за освещавшей путь Гердой. Всего несколько сотен шагов, и они оказались в большой зале с четырьмя разноцветными реками. - Ну, и запах! – Герда прикрыла нос рукой. - Так пахнет жизнь. Пустая и суетная, - рассмеялся Идоу, укладывая Николаса на перекрёстке. – Вот мы и пришли. Пернатый змей останется здесь и пойдёт дальше с каждым из нас. - Его множественные души? – догадалась Герда. - В некотором роде. Четыре дороги означают четыре пути, по которым должен пройти каждый человек, чтобы вырваться из замкнутого круга, измениться и стать кем-то большим. По какому пути вы уже прошли? - Идоу обратился к Олафу. - По чёрному. Его выбрал Морти. - Это путь смерти. Видно, он уже тогда стремился к ней, как к любимой невесте. Нам остаётся пройти остальные дороги. Какие выбираете? Они посмотрели на Герду. От запаха гнойной жижи живот болезненно сжимался. От белой реки шёл пар и пахло молоком, но она выглядела слишком скучной и безмятежной, пускай и таила в себе опасность. Герда шагнул к густой красной реке с запахом крови. - Это женский путь. Мужчинам на ней пришлось бы туго, - загадочно подмигнул ей Идоу. - Что я должна делать? - Этого никто не знает. Мы сами решаем, каким будет наш путь, без чужих подсказок. Не бойся, ошибиться невозможно. Олаф подошёл к молочной реке. - Я хотел выбрать её в первый раз, но Морти меня отговорил. Мне… мне тогда показалось, что так происходит всё время: мы обсуждаем проблему, а потом он принимает решение, и я следую за ним. Хотя с чего бы? - На этот вопрос ты должен ответить сам. Это дорога повелителей - дорога к небесам. Видимо, власть - твоя судьба. Только путь к ней очень коварен, - предупредил Идоу. – Что ж, мне достался гной Дольнего мира – обыденного человеческого существования. Не самый приятный и величественный путь, но я уже одолевал его не раз. Приступим. Герда присмотрелась к реке. Течения нет, но плыть всё равно будет нелегко. Она сложила руки ласточкой и нырнула в кровь. Как глубоко! Герда всё гребла и гребла, но коснуться дна не получалось. Не хватало воздуха и кружилась голова, но она не сдавалась. Последнее усилие, и она вынырнула на поверхность. Поверхность, которая была под рекой вместо дна! Как здесь чудно! Совсем не похоже на пещеру. Солнце стояло низко над горизонтом, взращивало тени и окрашивало мир в багрянец. Закат здесь никогда не заканчивался. Не дул ветер, но и жары в прохладных сумерках тоже не было. Седая, солоноватая влага оседала на лице. Пустынно. Только чайки кричали над одинокой башней из слоновой кости. Кажется, Герда была здесь в своих видениях на горе Мельдау. Только тогда здесь всё заливал тёплый золотистый свет, а теперь облитое кровью место вызывало тревогу. Может, удастся встретить Шквала? Он поможет. У него есть ответ на любой вопрос. Герда побежала по белым ступеням. Три стони их насчитали уставшие ноги, но она терпела. Последний пролёт, и Герда упёрлась в дверь. Вырезанные на нём узоры казались живыми зарослями плюща. Герда толкнула её, и она ужалила в ответ, но всё же приоткрылась на маленькую щель. Замотав ладонь рукавом, Герда распахнула дверь шире, но плющ обжигал даже сквозь ткань. На коже оставались красные волдыри, они ужасно зудели. Герда протиснулась внутрь и, преодолев последний пролёт, поднялась на верхнюю площадку. Как здесь холодно и зябко! На небе показалась молодая луна, а у горизонта зажглась Вечерняя звезда. У дальнего края площадки лежал похожий на коврик размером с мелькариса кот. - Шквал? – Герда присела рядом с ним на колени. Он с трудом поднял белую, будто спрятанную под маской морду. Боль туманила синие глаза, грудь тяжело вздымалась. - Что с тобой? Ты заболел? Как тебе помочь? - Всё в порядке, - Шквал, шатаясь, встал на лапы. – Я ждал тебя. Видишь меч на стене? Он когда-то принадлежал моему отцу. Герда обернулась. У края площадки возвышалась небольшая декоративная стена. Она была исцарапана множеством ликов: похожих на людей, причудливо искажённых и незатейливых детских рисунков. Посередине неё висел меч с руной перт у перекрестья. Он светился фиолетовым и напоминал меч Николаса. - Возьми его и отруби мне голову, - велел Шквал. - Ты что! – ужаснулась Герда. – Живи! Я всё для тебя сделаю! - Так делай! Это и для меня тоже! – настаивал он. Какой он большой, почти ей по грудь. Герда провела ладонью по огнистой шерсти. Стало уютно, как в детстве, когда он утешал её и давал мудрые советы. На глаза навернулись слёзы. - Почему ты не хочешь больше жить? - Хочу! Хочу, как никогда раньше. Для этого ты должна отрубить мне голову. Помнишь, как в сказке? - Ты же не заколдованный принц. Ты погибнешь. - Забудь обо мне. Ты же хочешь спасти Николаса? Отруби мне голову – только это его излечит. - Что за бред? - Просто верь. Будь мужественной. Сделай, что я прошу. Только тогда мы все останемся живы, – он обессилено опустился на пол. Синие глаза наполнились слезами. Кошачьими слезами. Они стекали на пол и превращались в цветы. Всхлипнув, Герда потянулась за мечом. Его витая рукоять обжигала пальцы не меньше, чем плющ на двери. Боль въедалась в плоть. Оружие с лязгом соскочило с подставки и едва не вывалилось из ладони. Острое лезвие могло бы ранить её, но вокруг вспыхнул ветрощит и помог удержать клинок. - В этот раз твой черёд быть судьёй и богом, - Шквал вытянул шею в ожидании удара. Что болело сильнее: тело от жуткого оружия, или душа от просьбы Шквала? Почему нельзя отказаться? - Пожалуйста! В память о нашей дружбе! Наверное, Николас чувствовал себя так же, когда отдавал последний долг слону и королю Лесли. Как же это страшно, быть пускай и не убийцей, но соучастницей самоубийства. - Не мучай меня, молю! – его отчаяние подхлестнуло бичом. Герда замахнулась посильнее, как учил Николас, и обрушила лезвие на шею кота. Его голова отделилась от тела на удивление легко. Из раны хлынула не кровь, а зеленовато-сиреневый свет, как от огней Червоточины. Шквал вспыхнул. Меч выпал из руки и звякнул об пол. Глаза застила пелена слёз. В последние дни они лились, не переставая, как будто вся Падрау собралась у Герды внутри и рвалась наружу неистовыми горными потоками. В свете возникла фигура. Высокий стройный мужчина, одетый в синюю с серебряными узорами шёлковую мантию. Чёрные волосы на стянуты в пучок на затылке. В него вставлен серебряный венец в виде языка пламени. Тонкие жёсткие губы растянулись в ласковую улыбку. Что-то смутно знакомое проглядывало в правильных, острых чертах. Глаза – тёмное-синие, как ночной снег. Проваливаешься в них, тонешь и ничего вокруг не замечаешь. - Николас? – Герда погладила его щёку. Он перевернул её и заметил ожёг. - Прости, - коснулся пальцами, и они, словно мазь Эглаборга, уняли зуд. - Зря ты не рассказал про болезнь. Я бы не стала тебя донимать, - посетовала она. - Прости, - повторил он, словно эхо туманов в утреннем лесу. - Прощаю. Прощать не за что. Скажи, что вернёшься. Скажи, что я не зря погубила Шквала! – разозлилась Герда и ударила кулаками в его грудь. Николас прижал её к себе, позволяя выплакать всё, что накопилось. - Если повторять, что всё будет хорошо, в конце концов так и будет, - прошептал он. - Очередная старая мудрость, над которыми вы с Олафом смеялись? – спросила Герда с горечью. Хотелось услышать что-то более искреннее и ободряющее. - Прости. Я постараюсь. Но… у меня плохо получается, - выдавил он из себя. - Не думай об этом. Просто живи, - Герда поднялась на цыпочки и поцеловала его в губы. От ответа, яростного и страстного, закружилась голова. Как же она скучала по его запаху, по его губам, по теплоте его тела, хотя и видела его каждую ночь в сладких грёзах. Может, этот странный мир – тоже сон? Тогда Шквал жив в слоновой башне на горе Мельдау. А Николас лежит мёртвый на перекрёстке. Нет! Она всхлипнула и закрыла глаза ладонями, а когда убрала руки, оказалась на перекрёстке. Остальные пропали, только Николас лежал на носилках. Герда опустилась к нему и проверила дыхание – жив. Легла рядом и устроила голову у него на груди. Последние мгновения она проведёт вместе с ним. *** Герда нырнула, никого не предупредив. Несколько мгновений они таращились на реку крови, но Герда так и не всплыла. Даже пузырьки не появлялись. - С ней всё будет в порядке? – встревоженно спросил Олаф. - Справится. Она куда сильнее вас обоих. Женщины с виду нежные цветы, а в душе огонь. Олаф снял с пояса флягу и погрузил её в молочную реку. - За успех! За выздоровление Морти! – поднял он тост и приложил флягу к губам. Пил большими глотками. Молоко текло по лицу и за шиворот, обжигая шею и грудь. Остановиться уже не получалось. Кипяток, нет, крепкий напиток! Внутренности горели. Казалось, он вот-вот превратится в пепел. Перед глазами всё завертелось. Когда удалось очухаться от боли и отбросить флягу, Олаф обнаружил себя посреди просторной площади. В лучах солнца сверкал мрамор мостовой. С двух сторон ровными рядами мостились уходящие за облака башни. Их украшалась ярусы лепнины наподобие свечей с ободками оплывшего воска. Если храм отрезанной головы был грубым и безыскусным, то эти, наоборот, поражали великолепием. Соразмерностью. Правильностью форм. Упорядоченной планировкой. Тёплым персиковым цветом сверкающего камня. Играла изысканная музыка арф, клавесина, лютней, мандолин, медных труб и литавр. Куда их слаженному, гармоничному звучанию и написанной по всем канонам музыки до незатейливых мелодий дикарей? Порхая по мостовой, двигалась процессия танцовщиц в летящих шёлковых платьях. Ткани нежно розовые и сиреневые, с тонкой разноцветной вышивкой. На шеях гирлянды из лилий. Высокие причёски подчёркивали тонкие хрупкие шеи. Все повороты, поклоны и кружения удивительно слаженные и грациозные, ни одного неловкого движения. Нежные, чистые голоса ласкали слух, хотя о чём они пели, понять не удавалось. Сверху, кружась в воздухе, падали лепестки жасмина и вишни. Сладкий запах пьянил и туманил больную голову. От красоты захватывало дух. Ни во дворце Лучезарных в Эскендерии, ни во дворце Теодора I в Констани подобного видеть не доводилось, а ведь Олаф считал себя знатоком искусств. Жаль, что Герды и Морти тут нет. Это зрелище заставило бы их забрать свои слова насчёт красоты древних храмов обратно. Процессия прошла, и Олаф остался один. Что делать? Где искать то, что ему нужно? Он же как будто мертвец, тень в этом солнечном мире. Нужно проверить, не пройдёт ли рука сквозь дерево, как у призрака. Олаф подошёл к ближней башне и толкнул дверь. Она отворилась, и он заглянул внутрь. Огромный круглый зал был заставлен шкафами с книгами и диковинными приборами, о назначении которых приходилось лишь догадываться. У окна стоял большой письменный стол и обитый красным бархатом стул. Что-то шаркнуло по полу. Олаф повернул голову. Возле шкафа сооружал лестницу из табуреток щуплый мальчишка лет десяти. Черты лица мягкие, даже женственные. Губы пухлые. Большие, как у совы, голубые глаза. Светлые, немного курчавящиеся волосы. Одет он был как принц – в белые шёлковые штаны и мантию. Вокруг пояса намотано несколько слоёв голубой ленты. Светловолосый забрался на четыре поставленных друг на друга табурета. На шкафу в дальнем углу лежал тёмный шар. Сколько ни старался, светловолосый не мог до него дотянуться. Он стал осторожно спускаться. Табуреты дрожали под ним так, что лестница грозила развалиться. Он спрыгнул на пол и обернулся к Олафу. - Что ты тут делаешь? - Ищу отца. Это же его кабинет, - раздался звонкий голос за спиной Олафа. Тот развернулся. На пороге стоял ещё один мальчишка того же возраста, но более жилистый. Со всколоченными смольными кудрями и глубокими тёмно-синими глазами. Бледное лицо, острые скулы, хищные крылья носа. Синий с серебряными звёздами костюм выглядел небрежно: один рукав запачкался, а воротник перекосился. - А что здесь делаешь ты? – с подозрением прищурился темноволосый. Светловолосый смущённо почесал лопатку. - Хотел взглянуть на Сферу межмирья. А ты никогда этого не хотел? Не хотел познать весь мир, пока нас не отпускают летать далеко? – он плутовато посмотрел на того, кто, похоже, был его братом. - Отец запретил её трогать, - качнул головой темноволосый. - Когда это ты стал его слушаться? – вытаращил глаза светловолосый. - После испытания… Он прав. Я слишком несерьёзен, много отвлекаюсь и не прикладываю достаточно усилий, чтобы пройти испытания. - Да брось ты! Старшие шептались, что отец ещё никому не устраивал такого сложного испытания. Он поставил железного воина на десятку, и ты сражался целых пять минут. Я на шестёрке едва три минуты продержался, и отец меня поздравил, - принялся разубеждать брата светловолосый. - Нет, я должен извиниться. Я не считаю его жестокосердным тираном или плохим отцом... Просто я не соответствую его ожиданиям, - понурился темноволосый. - Перестань! Давай добудем Сферу вместе. У меня одного не получается. Жаль, что дома нам связывают крылья. - Я же сказал «нет». Сфера опасна, мы её не удержим даже вдвоём. Только Небесный Повелитель может в неё заглядывать. - Если что-то пойдёт не так, мы вернём её на место. Вряд ли отец выберет кого-то из нас наследником, и заглянуть в неё шанса больше не представится. Нам всю жизнь придётся прислуживать кому-то из старших. - Нет. Мы получим свои владения вместе с обязанностями и будем за них отвечать. Никто из родственников отца ему не прислуживает, а он не лезет в их дела. Более того, по важным вопросам они всегда советуется и принимают решения вместе, - вдумчиво возразил темноволосый. - Какой же ты наивный. А ведь всего на сотню лет младше меня. Давай достанем Сферу и спросим у неё, прислуживают ли отцу его родственники и будем ли мы прислуживать братьям. - Нет, я уже наделал достаточно глупостей. Пора браться за ум, - отмахнулся темноволосый. - Фу! Замшелые мудрости тебе не идут. Светловолосый высоко вздёрнул нос и направился за помпезным стулом. - Эй, что ты делаешь? Он же мягкий, а твоё сооружение и так шатается, - остановил его темноволосый. - За другим бежать далеко – могут заметить. Ты же отказался помогать, хотя я всегда тебя покрывал, - разозлился светловолосый. - Ладно. Надо тебя спасать, а то убьёшься. Потом все будут удивляться, что всесильный сын Небесного Повелителя убился, упав с табуреток. Что они за боги такие, ненастоящие? Несовершенные! Сплошной обман! – темноволосый подмигнул ему и вытянул из-за пояса рукавицы из грубой кожи. – Вот, возьми. Руками Сферу лучше не трогать. И не снимай её со шкафа – не удержишь. - А ты откуда знаешь? Только не говори, что ты уже успел в неё посмотреть! Темноволосый плутовато ухмыльнулся и полез на табуретки. Равновесие он держал удивительно ловко, не пошатнув и не передвинув ни одной. А вот светловолосому это искусство давалось хуже, хотя и он большой беды не делал. Если бы это были обычные дети, то давно бы уже рухнули на пол. Светловолосый забрался присевшему брату на колени, а потом на плечи. Темноволосый распрямился таким же выверенным движением, как Морти в цирке, когда выступал на канате вместе с Сесиль. Жаль, нельзя разглядеть его поближе. Мог Морти так выглядеть в детстве, если бы его отец был богаче королей? Светловолосый упёрся в потолок, согнулся и, кряхтя, дотянулся до Сферы. Притянул её к себе, не снимая со шкафа. Внутри в голубой воде плавали размытые зелёные пятна и белёсый пар. - Я вижу! Вижу! - воскликнул он. – Всю нашу планету и ближние звёзды. Здесь же вся история с момента, как отец облёк сущее в плоть! Ты это видел? Ух! Как же всё запомнить и понять? Вот бы заглянуть глубже в космос. Хочу увидеть родину отца! Он оторвал шар от шкафа и поднёс к лицу. - Нет, стой! –закричал темноволосый. Руки светловолосого дрогнули, он истошно завопил. Ладони выпустили Сферу. Темноволосый чудом успел её поймать. Он удерживал Сферу в руках и бледнел, бледнел всё больше. По щекам текли слёзы. На ладонях вздувались вены, грозя лопнуть. Губы шевелились, но изо рта вырывалось только сдавленное сипение. Темноволосый попытался дотянуться до шкафа и вернуть Сферу на место, но последние силы оставили его. Глаза закатились, и он рухнул на пол вместе с шаром, братом и всеми табуретками. Олаф подался к ним. Помог бы, чем смог, но он здесь лишь призрак. Светловолосый выбрался из-под обломков табуреток. Темноволосый лежал на спине без чувств. Всё пространство вокруг усеяли налившиеся кровью осколки Сферы. - Чего ты стоишь? Зови взрослых! Он же может погибнуть! – напустился Олаф на светловолосого. Тот заглянул ему в лицо и ответил: - Нет. Они узнают, что это я виноват, и убьют меня. Думаешь, почему отец так строг с ним? Он хочет сделать братца наследником. А мы все ему не нужны. На улице послышался топот. Светловолосый юркнул в платяной шкаф у входа и оставил в дверях лишь маленькую щель. В кабинет ворвался высокий темноволосый мужчина в пурпурной мантии, расшитой золотыми орлами и лотосами. Его голову венчала корона, украшенная огромными сапфирами и фиолетовым нефритом. Мужчина положил голову темноволосого к себе на колени, поднял пальцами веки и покачал головой. Засучив просторные рукава, он запустил пальцы в грудь темноволосого, как делал Вицли-Пуцли. Что-то в ней подкрутил и ещё долго держал ладони над головой темноволосого. От его рук исходил почти осязаемый поток солнечного света. Постепенно к щекам темноволосого возвращалась краска. Грудь вздымалась выше. Глаза распахнулись. Он с ужасом уставился на мужчину. Они молча таращились друг на друга, и казалось, что для них не существовало больше никого. Мужчина отстранился: - Живой? Зачем полез за Сферой межмирья? Разве я не предупреждал раз эдак тысячу? - Прости! Я…– опустошённо ответил темноволосый и огляделся по сторонам. - Что ты? Разве я не объяснял раз эдак тысячу, что запрещаю вам что-то не потому, что хочу ограничить вашу свободу, а потому что это что-то опасно? Почему тебе так нравится дерзить мне? Возомнил себя слишком взрослым? Думаешь, что справишься с властью лучше меня? - Нет! Я даже не думал! Мне просто было любопытно. Мужчина вынул из ножен на поясе меч и вложил рукоять в ладонь темноволосому. - Воткни его в меня, если считаешь, что уже достаточно взрослый, чтобы править самому! - Что?! Нет! – ужаснулся темноволосый и отбросил меч от себя, как гадюку. – Никакой власти я не хочу. И чтобы ты умирал тоже не желаю. Я вовсе не такой плохой, как ты думаешь. Мне просто хотелось увидеть мир, ведь ты не пускаешь меня посмотреть на него собственными глазами. Если я для тебя такое разочарование, то отпусти меня. Какая разница, погибну я или нет? Мужчина огляделся по сторонам, прищурился и словно что-то понял. - Нет. Никуда ты не полетишь, пока не пройдёшь все испытания. С моей помощью или без, если мои наставления тебе противны. Для начала убери здесь. - Почему бы не попросить гандхарв? Они отлично с этим справятся, а я могу снова свалиться от боли, если буду касаться осколков Сферы, - запротестовал темноволосый. - Раньше надо было думать. А теперь никаких гандхарв. Хочешь повзрослеть – научись отвечать за свои поступки, - грозно отрезал мужчина и зашагал прочь. Темноволосый яростно сверкал глазами ему вслед, но потом принялся собирать обломки табуреток и складывать их в стопку. Светловолосый приоткрыл створку шкафа и выглянул одним глазом, прежде чем решился выйти. - Послушай… - несмело обратился он к брату. – Спасибо, что не сдал. Я бы так легко не отделался. Помочь тебе чем-нибудь? - Нет! – огрызнулся тот и замахал на него ножкой от табуретки. – Иди. Иди, куда шёл! - Я не хотел! Ты должен понять! Ты ведь не обиделся? – светловолосый заискивающе заглядывал ему в глаза. - Никаких обид. Простой уйди. Я сам со всем справлюсь, - буркнул темноволосый и продолжил уборку. Светловолосый ещё немного поковырял носком пол, а потом направился на улицу. Олаф нагнал его на пороге: - Зачем ты это делаешь? Пойди к отцу и сознайся, что это ты взял Сферу. Так будет честно! - Ты не понимаешь или делаешь вид? Я бы хотел, чтобы мой брат умер. Чтобы отец и старшие заметили меня, а не его! – зловеще рассмеялся он и, незаметно вытянувшись, превратился в Сову. - Но я хотел бы, чтобы мой брат жил и принадлежал только мне. Ты тоже этого хочешь. Он ткнул пальцем в грудь Олафа и растворился в воздухе. Дворец исчез в туманной дымке. Когда она разошлась, Олаф оказался на перекрёстке рядом с Морти. Стараясь забыть жуткое видение, Олаф опустился на колени и проверил его дыхание. Живой, даже немного потеплел. Сработало или нет? Что бы могло значить это видение? Почему его взволновала семейная драма чужих богов? Почему тот светловолосый мальчик такой подлый и испорченный? Почему внутри всё сжималось и переворачивалось от мыслей об этом? Почему с помощью них он пытается отгородиться от главного? От смысла. Нет, это всё неправда! Сова снова играет с его разумом. Никогда Олаф не хотел смерти единственного друга. Никогда! Желать, чтобы Морти принадлежал только ему – глупость. Нельзя привязать кого-то к себе насильно, даже если одиночество непереносимо. Олаф лёг рядом с Морти и закрыл глаза. «Пускай хотя бы этот сон мы увидим вместе!»