Алая тропа

      На заднем дворе учителя Фенрига усердно трудилась колония муравьев. Их обитель казалась скромной: крохотный бугорок, едва заметный, прячущийся в тени каменной стены домика прислуги. Но Сарет знал: холмик — лишь малая часть империи насекомых, и самое интересное скрывается под землей. Несколько уровней. Множество витиеватых ходов. И целые полчища разных муравьев. Неделю назад он из любознательности расковырял бугорок палочкой и постиг эту тайну, а в следующий его приход холмик был восстановлен. Жаль, у Сарета не получилось изучить, сколько времени насекомым понадобилось на отстройку, — свободно погулять ему удавалось не часто. А так хотелось! Зачем вокруг столько интересного, когда тебе не дают во все это вникнуть? Сарет не понимал скучных взрослых и был счастлив, когда успешно удирал от них и прятался. Как сейчас.       Сарет опустился на колени и пригнулся, чтобы получше разглядеть извивающуюся муравьиную тропу. Десятки насекомых перебирали тонкими лапками, ползли вперед, а когда пересекались со встречным потоком, приветствовали друг друга усиками. Кто-то даже тащил обломок веточки или высушенный листик. Сарет осмотрелся, поднял хвоинку и протянул муравьишке, который показался ему самым расторопным, и тот, долго не раздумывая, принял дар и понес в дом.       Муравьиные тропы были похожи на оживленные тракты. Он встречал их зарисовки в книгах Фенрига — вживую Сарет никогда их не видел. А так хотелось! Но учитель всякий раз на его просьбу отвечал отказом. Говорил, что ему, Сарету, прежде нужно стать усерднее и прилежнее. И Сарет был бы, если бы учеба была интересна. Про муравьев, например. Или пушистые облака. Или теплые лужи после летнего дождя. И радугу! Особенно про нее. Но почему-то взрослые лучше знали, что ему нужно. Наверное, выбор для больших и умных, а он мал и глуп. Его просили набраться терпения. Убеждали, что однажды он все поймет. Но проходил день, потом неделя, после и месяцы пробегали, а ничего не менялось. Его мысли все еще занимали муравьи, а не толстые занудные книги и гусиное перо.       Сарет зарылся в стог сена и соорудил себе небольшую щелку для глаз. Теперь у него был свой муравейник! Но он не будет трудиться и сновать туда-сюда. Он будет наблюдать. Можно даже пожевать колючие ароматные соломинки. Просто так. Главное — не чихнуть и не выдать себя. А то найдут. Отчитают за побег. За измазанные колени. За порванный рукав. За украденную свежеиспеченную булку. И за невыученные буквы. Особенно за них. Возможно, даже высекут.       Он видел, как осторожно ступала беременная служанка Сара с тазом, полным мокрого белья. Она подошла к натянутой во дворе веревке, поставила ношу на землю, потерла поясницу и тяжело вздохнула. Ветер донес до Сарета запах свежести и речной воды. Он никогда не был на реке, но знал, что Сара именно там стирала белье.       К ней подбежала маленькая Марта, ее дочка, и протянула ей пронзительно синий цветок с заостренными лепестками. Сарет подумал, что он похож на снежинку, и вспомнил, как выпрыгнул со второго этажа в огромный сугроб и как сидел потом в наказание в темной кладовке. Как сначала было страшно, горько и обидно, как потом он сумел разглядеть жирных забавных пауков и возился с ними до тех пор, пока его не выпустили, недоумевая, почему он такой довольный.       Сара приняла цветок и улыбнулась Марте. Ей было тяжело, она устала, но все равно широко улыбалась, точно дар чудесным образом вернул ей силы и легкость. Сарет до тяжелого кома в горле завидовал Марте. Ему никогда и никто так не улыбался. Да, за выученный урок, удачную закорючку или правильный ответ Фенриг смотрел на него с одобрением, с чуть поднятыми уголками губ, трепал по голове и называл «мой мальчик», но Сарет желал не этого. Ему хотелось быть свободной Мартой, которой улыбались и просто так.       Однажды Марта хихикнула и протянула Сарету алые ягоды. Они оказались сладкими, очень ароматными и окрасили его язык. Жаль, больше Марта никогда к нему не подходила. Едва завидев, пугалась и убегала прочь. Сарет так и не понял почему. Он ведь ее не обижал. Был вежлив и поблагодарил за ягоды. И даже подарил ей самый любимый камушек, который всегда носил в кармане. Наверное, он просто плохой и не достоин ни искренних улыбок, ни понимания, ни дружбы. — Вот ты где, негодник, — послышался совсем близко строгий голос Фенрига.       Сарет затаил дыхание и сильно зажмурился.       Вот бы исчезнуть!       Исчезнуть навсегда!