Алая тропа

— Вечером у нас кура! — радостно прокричала девочка и победно вскинула руки. — Лиса в холода всех схарчила, — угрюмо заметила другая и громко хлюпнула носом. — Тогда пирог с голубями! — хихикнула первая и заговорщически улыбнулась. — Брехня. Крысиная похлебка и моченые яблоки. — Фу-у-у! Не умеешь ты мечтать!       Вторая девочка недовольно скривилась и со всей дури прыгнула в лужу — темные брызги подлетели так высоко, что окропили даже потрепанные рукава. Она потопталась в грязи еще немного, пока одежда совсем не перемазалась, а в башмаках не стало мокро. — А завтра отец привезет нам из города новые платья, — не унималась первая. — Ага, как же. — Ну Кира! — Давеча он привез свою пья… — Ну Ки-ра!       Кира картинно закатила чернющие глаза, раздраженно цокнула языком и в последний раз шлепнула ногой по луже с такой силой, что холодные капли брызнули ей даже в лицо. Она сердито посмотрела на сестру-близняшку и хотела было сказать, что ей вусмерть надоели все небылицы, как со стороны дома послышался голос матери, притом не обычный, а будто с тревожными нотками: — Ми-и-ра-а-а! Ки-и-ра-а-а! Бегите скорее сюда!       Не успела Кира насторожиться, припоминая, что мать весь день была сама не своя, как Мира схватила ее за руку и потянула за собой. Под ногами чавкала раскисшая после проливных дождей земля, и просочившаяся в дырявые башмачки вода щекотала и холодила ступни.       У покосившегося дома девочек встретили трое: мать и двое неизвестных мужчин. Завидев их, Мира остановилась и тут же вежливо им поклонилась. Она дружелюбно улыбалась и с любопытством оглядывала диковинных господ в дорогих одеяниях, даже успела принять из рук одного из них разноцветные, переливающиеся на солнце сладости. Кира же не спешила с любезностями. Она напряженно и вдумчиво смотрела на незваных гостей исподлобья: они ей не понравились сразу. Один был холеным толстяком, неведомо как влезшим в свое красное платье, расшитое золотыми нитями, — слуги, небось, долго пыжились и втискивали его в облачение; оно едва не трещало по швам. Второй был лысоват, с дурацкой бородкой, с пронизывающим, пугающим взглядом и отчетливо залегшими морщинами меж бровей, прямо как у отца. Почувствовав, как сестра чуть ущипнула ее за запястье, Кира все же нехотя поклонилась. — Которая? — спросил лысоватый, коротко, без интереса взглянув на сестер.       Кира забыла, как дышать, и сжала кулаки. Ей были не по душе ни господа, ни то, что они смотрят на них, точно на яблоки в захудалой лавчонке, вопрос же и подавно ее напугал — что значит «которая»? Как это «которая»? Она видела их впервые, они с сестрой точно ничего им не сделали и не испортили. Правда, пару дней назад она стащила булочку с чужой телеги для Миры. А в прошлом месяце укусила городского стражника за то, что он прогнал их с площади и обозвал замарашками. А еще частенько дерзила отцу и братьям. И платье вот только что испачкала. Выходит, она и в самом деле провинилась. А вдруг ее с сестрой перепутают, и Мире достанется ни за что? Кира хлюпнула носом, оттерла его рукавом, обернулась к присмиревшей матери, но та уткнулась взглядом в землю, и лишь ее огрубевшие сомкнутые руки предательски подрагивали. Кира сглотнула неприятный ком, застрявший в горле. Тревожное ожидание затянулось. — Вот эта, — наконец ответил толстяк.       Повисла напряженная тишина, только еле слышалось всхлипывание матери. Кира перевела взгляд на сестру и увидела, как с ее лица медленно сползает улыбка. Разноцветные сладости сказочным дождем посыпались в грязь. — Уверен? — недовольно уточнил лысоватый. — Лучше бы другая. — Ошибки нет. Вот эта.       Кира очнулась, посмотрела вперед, и ее душа ушла в пятки: толстяк указывал на нее. Ну точно, провинилась! Еще и не поклонилась этим важным богачам вовремя. Она несколько раз моргнула и обернулась в тот же момент и точно так же, как и Мира: — Мама? — одновременно вопрошающе выпалили сестры.       Звякнул мешочек золотых. Лысоватый сунул его матери и медленно зашагал прочь. Кира болезненно сжала губы: нет, все-таки она то самое яблоко в захудалой лавчонке, раз ее можно так просто купить. Мира растерянно оглядывала всех по очереди и непонимающе хлопала округлившимися глазами. Из них двоих именно она всегда верила во всякие околесицы, добрых фей и совершенно не видела, из какой дряни соткан мир. Лужа во дворе была для нее бескрайним морем, вонючая крысиная похлебка — королевской едой, скот не дох от хворей и не растаскивался диким зверьем, а упитый отец не валялся в придорожной канаве. Кира же не была столь наивной. — Я не люблю долго ждать, девочка, — послышался голос удаляющегося лысоватого.       Мать вздрогнула, смахнула тыльной стороной ладони слезу, суетливо опустилась на колени и положила свободную руку Кире на плечо. — Доча, ты же знаешь, в какой мы беде. Так будет лучше. Господин тебя обучит грамоте и всяким премудростям. Будешь ему исправно служить и горя не ведать.       Кира на мгновение онемела, почувствовав, как по щекам против ее воли побежали слезы, тело стало легче, а земля потихоньку ускользала из-под ног. Начинающая осознавать всю чудовищность происходящего Мира бросилась ей на шею и разрыдалась так, что аж уши на миг заложило.       В голове Киры множились вопросы, но самым главным был только один: — А как же… как же Мира? — Ты же слышала: господин забирает только тебя. — Да как же так… — Не гневи его своей нерасторопностью! — строго произнесла мать и, наскоро поцеловав ее в лоб, смахнула еще слезинку.       Кира кисло ухмыльнулась. Она посмотрела на увесистый мешочек и чуть успокоилась: там было много золотых, лысоватый не поскупился. Если отец не промотает, то Мира больше не будет ходить в оборванном платье и есть вонючих крыс. Кира громко шмыгнула, стиснула безутешную Миру и тихо прошептала ей точно в ухо: — Будет у тебя новое платье. И кура, и голубиный пирог. А я привезу тебе сладости получше тех, что были у толстяка.       Кира оттолкнула Миру и побежала за удаляющимся господином. Она летела изо всех сил, так быстро, как могла, чтобы встречный ветер заглушал все своим свистом: всхлипывания матери, истошный зов сестры и собственные мысли. Чтобы резко и безжалостно разорвать ту нить, что связывала ее с Мирой с самого их рождения. Чтобы не разгорелось дикое желание вернуться.       Когда она догнала господина, он уже вскочил на лошадь. — Одежды получше не нашлось, девочка? — сухо уточнил он.       Кира отрицательно помотала головой. Пусть все у Миры останется. — Я Кира. — Твое имя не имеет значения. Пойдешь рядом.       Кира пожала плечами и покорно кивнула, а то вдруг он передумает и заберет у матери золотые.       Идти долго ей не пришлось — в какой-то момент толстяк протянул ей руку и с необычайной ловкостью усадил ее на свою лошадь. — Это ее испортит, — не оборачиваясь, недовольно заметил господин.       Толстяк хмыкнул и протянул Кире разноцветные сладости. Она как можно мягче отодвинула его раскрытую ладонь и с тоской уставилась на горизонт, грустно отметив про себя, что все еще чувствует, как бьется в истерике Мира.