Временна́я петля

Ичиго провёл забвение в новом для себя месте. Бессознательное царство воспоминаний о несуществующем прошлом в этот раз перенесло его в новый мир. Это была бескрайняя пустыня, серая, с чёрным ночным небом и парализованной луной, вечно освещающей её. В этом мертвом и одиноком мире не было ничего живого, только пустые якшались по теням между собой, сбиваясь в стаи, устраивая драки, поедая друг друга. Была в этом мире и архитектура. Погребенный в песок дворец с высокими башнями казался нарисованным на небе, будто до него невозможно дойти, слишком уж он был далеко. Был в этом мире и лес, но состоящий из камня, с такой же каменной крышей. Колонны-деревья почти лишены веток, они просто подпирают каменный потолок. Толстые, что и десять человек не смогли бы обхватить их. Этот мир тоже замер во времени, как и то поле боя. Ичиго просто брёл по бесконечной пустыне, ища смысл его пребывания в этом отрезке памяти. Его внимание привлекло белое дерево с острыми ветками, что росло в середине этого мёртвого леса. Едва ли его можно было назвать полноценным деревом, скорее это было странное кварцевое образование, как и колонны странного леса. Куросаки не мог разглядеть то, что было внутри, но он знал, что там что-то важное. Он попытался пройти сквозь острые ветки и поранился, но нашел подходящий проход. Белый ёж из веток имел тонкий ствол, расходящийся красивым куполом с иглами наружу. Дерево светилось энергией, оно защищало свою странную каменную жизнь. В его корнях нашел одинокий покой маленький пустой, устроившийся на земле, как на ложе. Он лежал здесь так давно, что несколько веток стали прорастать его тело насквозь, пронзая, но он не чувствовал боли. Пустой выглядел печально, как и всё его окружение. Существо, называемое Рукией «бездушным», страдало, его сердце разрывалось от одиночества, и никто не мог разделить с ним участь, кроме каменного дерева. Пустой спал, будто мёртвый. На его маске отпечатались следы слёз — он плакал от боли и одиночества. «Бездушное чудовище» казалось не бездушным вовсе, и даже не чудовищем. Имея рост человека, но крылья и уши летучей мыши, оно было полностью белым и слишком заметным на фоне черного неба и серого песка. Ичиго даже коснулся его холодной головы. Маска была твёрдая, как кость, но под ней, как и у всех пустых, наверняка скрывалось человеческое лицо. Увидеть его не представилось возможным, Ичиго проснулся раньше, чем попытался. Ичиго с трудом открыл глаза, болезненно привыкая к свету висящей над ним лампы. Комната была незнакомой, в традиционно японском стиле. Лежал он, перебинтованный, на футоне, а рядом сидел незнакомый взрослый мужик, который сразу же наклонился к очнувшемуся, чем до смерти напугал его. Ичиго не ударил его только из-за собственной слабости, которая приковала его к перине на ближайшие полчаса точно. Мужик выбежал в коридор, он всё звал какого-то «хозяина». Сам Хозяин объявился сразу же, как услышал весть от своего подчиненного. Светловолосый мужчина средних лет, в зеленом кимоно и с глупой, но запоминающейся полосатой панамкой. Он поприветствовал очнувшегося и ввел его в курс дела: Ичиго едва не умер, потерял все свои силы, меч и подругу, которую уволокли в иной мир и приговорили к казни, которую воплотят через месяц. Разумеется, такой расклад Куросаки не устраивал. Он было попытался вскочить, но острая боль в теле уронила его обратно. Тогда мужчина, назвавшийся Урахарой Кискэ, заговорил по делу: — Я предлагаю тебе сделку. Кучики – мой постоянный покупатель, и потерять её было бы проблемой для меня. Я помогу тебе вернуть силу синигами, но взамен ты спасёшь ее. Думаю, ты и сам хочешь ее спасти. Что думаешь? Ичиго долго не думал. Он согласился на сомнительную сделку от не вызывающего доверия человека. Кучики спасла его семью почти месяц назад, и теперь пришло время платить по счетам. Тренировки начались на следующий день. Кискэ позаботился о том, чтобы Ичиго восстановился как можно скорее, потому уже через сутки Куросаки мог хоть на руках стоять, хоть танцевать лезгинку. Место для проведения оказалось весьма необычным: под небольшим магазинчиком оказался огромный подвал, представляющий собой имитацию большого пустыря со скалами и кустиками. Место было удивительным, но в нем совершенно терялся счет времени, небо было нарисованным и не двигалось. Урахара предложил тренировку в три этапа. Первый заключался в том, чтобы заставить Куросаки вновь обрести чувствительность к духовной силе. Одна из его подопечных, маленькая девочка, как оказалось, неплохо владеет техникой кулачного боя. Как только Кискэ дал команду «старт», малютка кинулась крошить скалы своими маленькими кулачками, стараясь достать до Ичиго. Сам Ичиго был вынужден принять бой, но в этот раз он не был ни вооружен мечом-пустышкой, ни одет в униформу синигами. Крест решено было не использовать, ни сил на это, ни необходимости не было. Первый этап прошел мучительно, в беготне от маленькой девочки. Надо сказать, картина была жуткой. Однако в какой-то момент Ичиго смог поймать «волну» и даже ответил Уруру выпадом, который лишь едва зацепил её, но этого было достаточно, чтобы пройти дальше. Второй этап был интереснее. Ичиго заковали руки за спиной, а затем сбросили в глубокую яму. Тот рослый мужик спустился вместе с ним, остальные остались наверху и бросили его. Семьдесят два часа на то, чтобы выбраться из ямы, не используя рук. Фигня, подумал сперва Куросаки, но уже вскоре понял, что ошибся. Цепь, ранее сковывающая его душу и тело, начала пожирать сама себя, причиняя адскую боль. Она была столь невыносима, что несколько раз Ичиго бился головой об стены и пол, не в силах терпеть ее. От регулярных воплей Ичиго сорвал горло. Попытки взобраться по отвесной стене, опираясь на выступы на ней ногами, ни к чему не привели, кроме пары крупных синяков. Через несколько часов Ичиго вымотался. Цепь на его груди стала совсем короткой, напоминая, что время ограничено. «Если ты станешь пустым, я убью тебя». Это главное условия второго этапа тренировки. Ичиго уже довелось побыть и синигами, и квинси, но превращаться в безмозглое чудовище, жрущее людей, не хотелось. Тогда, в бреду от боли во всём теле, ему снова вспомнился недавний сон об отчаявшемся пустом. «Бездушная тварь» не была бездушной, не была страшной, не была монстром. Пустые в большинстве своем — человеческие души, пропитанные болью, гневом, отчаянием, страхом. Почему синигами их убивают? Потому что они пытаются получить силу, пожирая людей и синигами. Но всё это лишь ради выживания. Среди сотни монстров, готовых на всё ради себя любимого, есть те, кто существует вне этого конфликта. Например, тот белый пустой. Так что плохого в том, чтобы стать пустым? Разве что вечная агония, которую они испытывают, и с которой борются, как могут. Острая боль снова заставила Ичиго орать во всё горло, и без того разодранное постоянным криком. Его цепь доедала сама себя, уничтожая остаток. Это была самая болезненная волна, от неё закладывало уши и, кажется, носом пошла кровь, а из глаз выбивало слёзы. Тело холодело, будто оборачиваемое снегом, его больно жгло и сдавливало. Картина перед глазами превратилась в сумбурный поток свето-тени, в котором невозможно было разобрать хоть что-то внятное. Лишь погружение в бессознательное спасло от этой боли. Странное видение встретило его молчаливо и тихо, но Ичиго знал, что времени не так много, как хотелось бы. Он стоял на высокой скале, довольно узкой, на манер столба. На ней были растения, но сам центр скалы был свободен. Вокруг бушевал океан. Нет, неправильно: вокруг бушевало четыре океана. Багрово-алый океан вздымался бурей, с его стороны били молнии и шел штормовой ветер. Злые, отчаянные и полные жажды духовные частицы бились в багровом океане, кружили акулами и звенели в предвкушении вырваться на волю. Рядом был золотой океан, казалось, что он был яростен, но холоден. Он рвался в битву с алым потоком, будто желал схлестнуться с ним в последнем бою. Он будто опутывал алый, беснующийся океан, сдерживая его и не давая разлиться дальше. Затем шел голубой океан, умиротворенный и холодный, который даже казался не к месту в этом странном месте. Своей обычной приземленностью он словно создавал ту самую гармонию, что не давала сильным потокам выйти в открытое противостояние и разрушить этот мир. В его волнах виднелся холодный блеск, а на дне, кажется, лежал увеличенный в сотни раз пятиконечный крест. Последним был зеленый океан. Живой и яростный, но совершенно не грозный. Он давал жизнь всему, что цветёт в этом странном месте, он заставляет кипеть алый океан, защищать золотой, контролировать синий. Он будто был ключом от них всех, но при этом был неотъемлемой частью их. В его малахитовых водах просматривался силуэт дна, напоминающий затопленный город. Все четыре океана были одним целым. Они дополняли друг друга, формируя особую сложную связь. Такие разные, но вчетвером они были едины. Ичиго ощутил эту связь: его терзал гнев от собственной неспособности выполнить поставленную мелкую задачу. Его желание защитить ставшего дорогим человека лилось через край, но сунься он за ней, сломя голову, он тут же лишится её. Тот капитан ясно дал понять, как важны навыки и опыт, нельзя всё пускать на самотёк. Если бы ему была дана такая же сила, как этих четырёх океанах, он смог бы достигнуть небес и защитить всех, кого хотел. Бурный алый поток выбил скалу из-под ног юного мальчика. Камень обрушился в воду, поток подхватил тело, вовлекая в беспорядочный и бурный цикл. Первое время Ичиго не мог открыть глаза, его метало потоками туда-сюда, как тряпичную куклу, он пытался всплыть, но очередная волна снова топила его. В какой-то момент силы кончились, и мальчик позволил волнам поглотить его. Это конец? Он не справился? Ему снова захотелось увидеть свет, хотя бы из-под воды. И он увидел. Молочно-белая вода смешалась из потоков, превратившись в идеальный цикл. Единое целое, огромное и мощное, окутало Куросаки, принося странную лёгкость. Ему даже показалось, что все беды отступили, но тогда он снова вспомнил бойню, которой грезил последний месяц. Ничего не кончено. Ичиго нужна сила, чтобы спасти близкого ему человека. И он был готов на любые жертвы ради достижения цели. Готов ли он отдать свою жизнь потоку? Да, он согласен на это, если это позволит ему вновь подняться и биться до конца за собственные идеалы. Готов ли поток отдать свою жизнь взамен? Да, ведь это равносильно предыдущему вопросу. Этот поток – единое целое четырёх разделенных частей души Куросаки Ичиго. Принимая их, он принимает себя, отрекаясь называться человеком, но обрекая называться силой, способной защищать. Его собственная сила зрела внутри вместе с телом, и сейчас тело было готово принять всю бурю пустого, весь покой квинси, всю жажду битвы синигами и стремление человека. Он согласился, и это позволило ему выжить. В новой форме и с новыми ощущениями, Ичиго открыл глаза, готовый выйти наконец из той дыры, куда его закинул Урахара, но рвение сошло на нет. Он не мог пошевелиться. Сперва Ичиго показалось, что что-то не так, и что он допустил ошибку, но нет, он просто не мог двинуться. Нереальных усилий ему стоило начать двигаться руку, затем вторую. Он начал вставать, и понял, что скован всевозможными способами: пока он пребывал в нирване четырёх потоков, заботливый Кискэ наложил на него множество сковывающих печатей, которые пришлось начать рушить, чтобы встать. Они не помеха… Ичиго высвободил больше силы, и печати стали трескаться. Он смог встать, полностью развеяв магию, а затем одним прыжком выбраться из ямы. Куросаки был облачён в черное кимоно, но с белой накидкой на манер капитанского хаори. Ичиго вообще не был вооружен, его меч-пустышка исчез вместе с силой, подаренной Рукией. Сейчас же он открыл свою собственную силу, ни на что не похожую. И ему безумно хотелось опробовать ее на Урахаре Кискэ, подвергшем его подобной пытке. Кискэ был приятно удивлён тем, что Куросаки смог самостоятельно выбраться из ямы и сохранить свой рассудок. Воздух пропитался холодным гневом в адрес торговца, насыщенный разноцветными духовными частицами. Уникальная реацу блестела, будто бриллиантовая пыль на солнце, играя разными цветами. Ичиго источал на удивление красивые частицы, уникальные из-за его происхождения. Пусть их и было так много, что в глазах начинало рябить от яркого блеска, физически лёгкие частицы никак не ощущались. Они легко таяли в воздухе, как крем на языке. — Урахара! — яростно завопил Ичиго, и Кискэ тут же пожалел, что оказался в зоне поражения мерцающих частиц. Они градом осыпались вниз, сдавливая всё, что попало в очертанную область. Стало тяжело дышать от давления, резкий удар заставил немного согнуться расслабившегося торговца. Но затем давление стало уменьшаться, как и гнев. Его величество временно исполняющий обязанности синигами потерял сознание от перегрузки. Его тело не до конца адаптировалось к такому бурному потоку сил, ему нужно на это некоторое время, как и любому синигами, осваивающему шикай. Тело потерявшего сознание мальчишки любезно переложили на плед, который принесли с верхнего этажа. Сейчас Кискэ мог внимательно осмотреть его: Куросаки вблизи был похож на синигами, но были и отличия. Его кимоно было подобно униформе капитана, но рисунок был куда хаотичнее, включал в себя кривые угловатые линии в пяти направлениях. Руки закрыты длинными тонкими перчатками серого цвета, с открытыми пальцами и ладонями. Стандартные для синигами плетёные сандалии заменили высокие тонкие сапоги со шнуровкой, но при этом брюки хакама остались без изменения. Дыры не было, и быть, в принципе, не должно было. На лице никаких отметин, но немного удлинились волосы, причем только частично: сверху оставался привычный ёжик, а нижние затылочные и боковые пряди почти доставали до плеч. Но больше всего в глаза Кискэ бросилось абсолютное отсутствие оружия. Занпакто попросту не было, ни короткого меча, ни длинного, ни какого либо другого оружия. Можно было решить, что он превратился в перчатки, но и это было неверно — это была самая обычная ткань из духовных частиц, как и вся другая одежда. Раздевать Куросаки ради выяснения, куда же он спрятал занпакто, Урахара не стал, хотя пару раз поймал себя на мысли, что хотел бы вторгнуться в его личное пространство и прошерстить внутренний мир мальчика. Лишь осознав странную и пошлую двоякость собственных мыслей, Кискэ оставил ребёнка в покое и удалился на некоторое время по личным делам. Ичиго пришел в себя довольно быстро. Первым дело его посетило только одно желание: пожрать чего-нибудь сытного и плотного. Благо, заботливый Кискэ обеспечил его едой, даже приправил её щедрым количеством духовных частиц, чтобы Куросаки быстрее пошел на поправку. Впрочем, поправки и не требовались, не считая голода, исполняющий обязанности синигами был в своем идеальном состоянии и мог продолжить тренировки сразу, как вскочил с койки. Третий этап должен был начаться сразу после первого, но был перенесён на пару часов, пока рыжий был в беспамятстве. Впрочем, лишняя пара часов у них пока была, так что после сытного обеда Ичиго немедленно приступил к тренировке. Изначально третий этап тренировки заключался в высвобождении шикай у Ичиго. Кискэ ожидал, что у исполняющего обязанности будет хоть какой-то меч, который можно будет воззвать по имени и высвободить некую силу, присущую самому Куросаки. Отсутствие меча перечеркнуло этот план, и Урахара даже засомневался в успехе своего метода тренировки, но тогда Ичиго в очередной раз удивил торговца. Он воссоздал меч из духовных частиц, причем сделал это с такой лёгкостью, будто практиковался последние несколько лет. Воссозданный меч был вариантом Нодачи – катана для всадников, длинная, с рост человека или даже более. Ичиго держал Нодачи одной рукой, уперев её в локоть, либо двумя, блокируя ею выпады и атаки Кискэ. Наносить удары мечом такой длины было непросто: она не так манёврена, как ее меньшие варианты, и это сказывалось на скорости и точности атак. Решение нашлось само во время тренировки. Стиль боя постепенно выправлялся, Ичиго быстро адаптировался к специфическому оружию. У нодачи довольно длинная рукоять, позволяющая удобно брать ее двумя руками, блокировать ею атаки и даже наносить удары. В первый раз, не ожидая подобного выпада, Урахара получил прямой удар рукоятью в лоб и заработал нехилую шишку, которую, правда, быстро вылечил. Также Ичиго научился использовать всю длину нодачи в бою. На большой дистанции он свободно наносил быстрые колющие удары, легко отклонял выпады противника скользящими движениями и шел на сближение, переходя в атаки рубящие. Преимущество большого меча было в том, что простого отскока назад было недостаточно, чтобы уйти от удара, лёгкий, но огромный меч постоянно дотягивался до противника, рассекая кожу. Ичиго не брезговал воткнуть свой меч в землю, ему хватало сил, чтобы крошить камень и не обращать на окружение никакого внимания. После их тренировок поле всегда было покрыто порезами от длинного меча Ичиго и алых серповидных выстрелов Бенихиме — занпакто Урахары. Так прошло восемь дней. Ичиго с каждым днем всё точнее управлялся с клинком, его движения обретали больше силы и гибкости. Тонкости ведения боя привил Урахара – у него был большой опыт сражения, которым он и поделился. В назначенный день Кискэ признал силу Ичиго достаточной, и сказал тому отдыхать. Они отправятся в Общество душ завтра, нужно морально подготовиться. Ичиго решил воспользоваться возможностью и позвонил Садо. Он не мог оставить друга, не предупредив его, что отправляется в опасное путешествие. Чад согласился встретиться, и Куросаки слинял при первой же возможности. Урахара, в общем-то, был не против, потому ничего не сказал убежавшему мальчишке. Встреча прошла у того же торгового центра. Вот только Садо пришел не один. Рядом с ним стоял Исида, делающий отстранённый вид. Его было трудно не заметить, уж больно угрюмым выглядел очкарик. Завидев Ичиго, Садо взмахнул рукой, как бы подзывая его. Ичиго чуть ускорил шаг. — Привет, Чад! Привет, Исида, — Ичиго остановился рядом с другом. — Ты что тут делаешь, Исида? — Садо позвал меня. Сказал, что это важно, — ответил квинси, поправив очки. — Мы ждем еще кое-кого, — произнес Ясутора, вновь окинул проходящих мимо людей. — И кого же? — Ичиго тоже обернулся и увидел спешащую девушку с рыжими волосами. Орехиме Иноуэ, очередная одноклассница Куросаки. Одетая в милое лёгкое платье девушка немного удивилась, увидев собрание своих знакомых. — Привет, Куросаки, Исида, Садо, — она вежливо улыбнулась. — Чад, как это понимать? – Ичиго обернулся на Садо. Друзья его буквально окружили, встав с трех сторон. — Мы идём с тобой, — сказал Садо, будто уже знал, о чем хотел поговорить Ичиго. Это немного ошарашило исполняющего обязанности синигами. Несколько секунд Ичиго не мог подобрать слов для того, чтобы выразить мысль. Тогда ему помог Исида. — Пока ты пропадал у Кискэ Урахары, мы втроём тренировались, чтобы спасти Рукию. Господин Йоруичи рассказал нам всё, так что мы в курсе, где она и куда ты собираешься. — Но погодите! Там ведь будут толпы синигами, как вы можете пойти со мной!? — удивился Ичиго, оборачиваясь на каждого. — Ты оглох? Я же сказал, мы тренировались, — сказал Урю, вновь поправив очки. Его лицо исказила хмурая морщинка недовольства. — Исида, думаю, лучше показать, чем рассказывать, — сказала Орехиме. — Куда пойдем? Туда, где тренировались? — Лучше к реке, — сказал Исида и двинул вперед. Орихиме и Чад повели до сих пор не очень понимающего ситуацию Куросаки. Возле реки они высвободили свои силы. Способности Урю Ичиго уже видел, однако его сила претерпела некоторые изменения. Его лук стал плотнее и прочнее, стрелы острее, а объем реацу увеличился. Садо обрёл способность укрепления своего тела. Укрепить он мог только правую руку, из-за чего та менялась и внешне напоминала лапу пустого. Он мог укреплять духовные частицы в кулаке и выпускать их, как мощный и разрушительный поток. Способности Орихиме больше всего поразили Куросаки. Её сила создавала золотые барьеры из духовных частиц. Они могли отражать удары, словно зеркало. Еще более удивительной же способностью был барьер, который исцелял любые раны. Она буквально была лучшей поддержкой для сформировавшейся группы. Ичиго смотрел на их представление молча. Пока каждый из них показывал то, чего достиг, Куросаки дивился тому, как упустил из виду силу столь близких для него людей. Возможно, в его ближайшем окружении есть и другие таланты? Ему стоило бы проявить куда больше внимания к близким ему людям, но, увы, это откладывалось до возвращения в Мир живых. — Спасибо, ребят, — Ичиго улыбнулся. Впервые искренне за долгое время. Он не будет сражаться в одиночку. Не только он, но и его друзья поддержат его и будут сражаться с ним. Пусть их и мало, но сила и уверенность велики. Они справятся, какими бы не предстали враги. Уверенность постепенно сходила на нет. Восхищение талантом его товарищей проходило со временем. Они продемонстрировали потрясающие способности. Но их недостаточно. Недостаточно по сравнению с тем, что видел Ичиго в своих грёзах. Там синигами выступали целой армией, тринадцать капитанов, тринадцать лейтенантов, шестьдесят пять офицеров и сотни рядовых солдат… Они сильнее, их больше. Всё ли будет в порядке? Кискэ признал силу Ичиго, а значит должно быть всё в порядке. Куросаки не мог успокоиться. Он встал посреди ночи и стал бродить по дому, осматривая декор. «Всё отлично! Ты точно справишься!» — искренняя уверенность в силе пятнадцатилетнего мальчишки пугала. Ичиго не выдержал и заглянул в комнату, где должен был спать Кискэ. Он действительно был там, спал на футоне. Куросаки не стал заходить к нему, но немного напряг восприятие духовных частиц. Он сразу же увидел истинную сущность Урахары Кискэ. Это действительно был синигами: его уровень был не ниже лейтенанта, а значит, он наверняка знает о структуре Общества душ. Вполне возможно, что его изгнали за какое-то преступление. Его духовная сила была гладкой и мягкой, удивительно аккуратной. Он явно потратил много времени на тренировки. Сотни, тысячи часов… Ичиго скрылся за дверью и направился в комнату. У изгнанного из Общества душ сильного синигами, который, вообще-то, и сам мог бы спасти Кучики, должна быть причина возложить такое сложное дело на плечи школьника из мира живых. Это напрягало… Но и в лицо не спросишь. Ичиго не спал всю ночь. Сомнения терзали его душу. Всё решится завтра…