Временна́я петля

На тихих улицах первого района западного Руконгая шла размеренная жизнь мирных душ, когда в небе засиял разлом. Из образовавшегося портала появилась группа людей, явившиеся, дабы напасть на прогневавший весь Рукон Сейрейтей. Они сразились со стражем врат в попытке проникнуть за стены и победили его, однако по ту сторону их встретил капитан третьего отряда, не пустивший внутрь. Видевшие эти события люди долго не могли набраться смелости, чтобы выйти к незнакомцам, но уже вскоре на улице собралось большое количество любопытных. Старейшина даже набрался смелости заговорить с чужаками, и успокоил народ тем, что рёка пришли с намерением бросить вызов синигами, а не мирному люду. События складывались до злобного скрежета зубов одинаково. Куросаки терпел схожесть событий, усердно делая вид, что всё это в первый раз. Стиснув зубы, он сдерживал силу. Чтобы нечаянно не убить Дзиданбо, сдержался и для того, чтобы меч капитана Ичимару мог его поразить. Он помнил реплики каждого едва ли не посекундно и просто надеялся на хотя бы минимальные отличия относительно прошлых жизней. Но их не происходило… Их снова пригласили в дом старейшины, где они дружно поужинали и остались переночевать. Туда снова ворвался Ганзю, понтуясь своим грозным именем «Старшего брата», чем невероятно выбесил даже в не первую встречу. Они снова подрались, Ичиго почти не использовал свою духовную силу, но всё равно умудрился выломать парню сустав локтя в обратную сторону. А затем, снова, он сбежал, стоило зазвонить будильнику часов одного из его товарищей. Всю ночь Куросаки обдумывал, как ему сражаться с синигами: при его уровне сил, он может вовсе не доставать Зангетсу и драться голыми руками с капитанами и выйти победителем. Единственный, кто может причинить ему хоть какой-то урон, оставался Айзен, но и то лишь через ближайшие полгода-год. Было решено пользоваться исключительно силой Зангетсу, который, в свою очередь, будет сам себя ограничивать за счет противоречивости рейатсу. Это позволило наносить удары, не сносящие стены и ослабить защиту до приемлемого уровня, вот только в памяти всегда нужно было держать «слабее, меньше, не переборщить», в настоящем бою могут возникнуть проблемы. Следующим днем они направились на поиски дома Куукаку, друзья снова стали выдумывать о ней всякое, и Куросаки сразу же разбил их фантазии, уточнив, что это женщина, у самого Йоруичи. Тот с неохотой, но, всё же, признался, а интерес группы, кажется, только возрос. Дом с огромными руками на входе вызвал у всех разную реакцию, особенно сильно пострадало «чувство прекрасного» у Исиды. Ичиго с трудом изобразил неприязнь, уж слишком он привык к необычной манере архитектуры главы клана Шиба. Они прошли внутрь, где и познакомились с одной из сильнейших женщин Общества душ, лучшим пиротехником Руконгая. Она согласилась помочь и приставила к группе надзирателя. Ганзю завопил от испуга, когда увидел Ичиго в гостях, и хотел отомстить за руку, которую, в общем-то, уже успели вылечить. Не желая развязывать бессмысленную драку, Ичиго не придумал ничего лучше, кроме как просто прижать его мгновенным выбросом рейатсу. Как ни странно, он перестарался, и Шиба упал на пол без сознания, начав блевать, а на уголках губ появилась пена. От столь резкого давления его желудок, и хорошо, что только его, вывернуло наизнанку. Естественно, его пришлось лечить Орехиме, и Куросаки в любом случае влетело по первое число. Спрашивать, как он это сделал, не стал никто: каждый понял это действие по-своему, и, в основном, никто не одобрил. Со сферами, генерирующими поле из духовных частиц, в очередной раз возникли проблемы. Одна из сфер буквально лопнула в его руках от перегрузки. Не осталось иного выбора, кроме как использовать старую хитрость с преобразованием духовных частиц в воздухе. С проникновением по ту сторону барьера стен Секкисеки не возникло никаких проблем, разделение всей группы тоже прошло совершенно обычно. Печалил лишь тот факт, что придурок Ганзю, питающий к Ичиго абсолютно негативные эмоции личного характера, всё-таки уцепился с ним. Впервые Куросаки был готов проклясть его за отсутствие песка: желающий отомстить за двойное унижение Шиба просто оттолкнул его в сторону, от чего Куросаки рухнул не на мягенький песок, а в стену под углом, разрушив её, и сам оказался под завалами. Трижды пожалев об отключенной заранее защите, Ичиго выполз оттуда с разбитой головой, чудом уцелевшим позвоночником и, очевидно, контуженный. Ловя себя на мысли, что два Ганзю и четыре офицера одиннадцатого отряда выглядят куда страшнее, чем каноничные один и два, он с трудом стал пытаться воспринять информацию. Впрочем, воспринимать было нечего. Шиба тут же попытался сбежать, и двое офицеров Юмичика, тут же бросились за ним в погоню. Иккаку же любезно ликовал, болтал что-то про свою удачу и плясал дурацкий танец, давая мозгам в рыжей голове встать на место. Впрочем, даже если бы у Ичиго руки были связаны за спиной, офицер едва ли мог нанести ему существенный ущерб. Тряхнув головой, чтобы быстрее прийти в себя, он взялся за меч и приготовился сражаться. Мадараме ответил ему тем же, и бой завязался в каноничной последовательности. Укладывая голыми руками целые группы синигами одну за другой, прокладывая дорогу их бессознательных тел к Башне Раскаяния, он прислушивался к собственным чувствам. Его товарищи успешно справлялись и сами, а Ганзю, грязно бросивший его биться один на один с третьим офицером, постепенно приближался. Передвигаться по Сейрейтею, имея полное представление о расположении отрядов и даже некоторых конкретных улиц, было невероятно просто, даже невзирая на постоянные патрули. Пересеклись с Ганзю, поймали Ханатаро и двинули дальше по сюжету, неспешно ползая по служебным тоннелям и канализации. Ожидаемое сражение с лейтенантом началось ранним утром. Стоило первым солнечным лучам подняться над высокими стенами из Секкисеки, как пелена молочного тумана развеялась, подобно занавесу. Синигами пришел убить человека, виновного в смертном приговоре его подруги. Лейтенант дождался появления врага, затачивая собственные клыки для предстоящей битвы. Более того, виновный человек посмел нанести ему и его капитану серьезное оскорбление: его побег из тюрьмы на территории шестого отряда больно ударил по авторитету всего отряда. Эта тема отдельно затрагивалась как на собрании капитанов, так и на собрании лейтенантов, и Кучики дал слово искупить вину за совершенную ошибку. Он, как и Абараи, знал, что Куросаки придёт за девушкой, и потому ждал, когда преступник сам выйдет к нему, как на блюдечке. Лейтенант же не мог себе позволить просто ждать. Он хотел отомстить самолично, и направил свой гнев совершенно не на того, на кого следовало бы. Но Ичиго не разделял его желания сражаться. Он встретил его агрессию пассивным холодом. Всё, что ему было нужно, это пройти, и Рензи не собирался его пропускать. Они скрестили мечи в бою одностороннего гнева, Ичиго только защищался, Абараи – только нападал. Лейтенант всем сердцем желал разрубить противника на мелкие куски, и с каждым звоном мечей его ярость всё сильнее росла. Гнев так ослепил его, что он совершенно не видел собственной неспособности зарубить врага. Он просто беспорядочно сыпал удар за ударом, кричал от гнева и бил, бил, бил, будто кулаками об стену. У любой силы, как и у любого гнева, есть придел, даже самой, казалось бы, безграничной. Рейатсу, которую так беспорядочно выбрасывал лейтенант с каждым ударом, уже совсем скоро начала ослабевать. Выражение его лица из абсолютно слепого гнева стало меняться на трагичное, а затем и отчаянное. Он не смог нанести ни одного удара в цель, хотя и был уверен, что сильнее и быстрее врага. Ичиго за это время не сделал ни одного шага, он принял каждый удар, позволяя его чувствам излиться и выгореть. Наконец, он остановился, трясущимися от нервного тремора руками сжимая рукоять Забимару. Его хвост распустился, волосы растрепались, и видом он уже едва походил на человека, скорее на бездомную обезумевшую собаку. — Почему я не могу нанести тебе ни одного удара!? — он заорал так громко, насколько хватало воздуха, мгновенно охрипнув. — За что ты так ненавидишь себя? — спросил Ичиго. Рензи поднял на него обезумевший от новой волны гнева взгляд и вновь замахнулся мечом. — Я ненавижу ТЕБЯ! — хрипло, но всё еще громко крикнул он, в очередной раз попытавшись зарубить врага, но Ичиго поймал лезвие голой рукой. — Даже твой Забимару понимает это, — продолжил Ичиго. — Хватит. Остановись. Посмотри вокруг. Посмотри на меня. Посмотри на себя. — За что ты ненавидишь себя? — этот вопрос прозвучал одновременным эхом голосов самого Куросаки и Забимару, все еще удерживаемого им за лезвие. — Я… — Рензи проглотил язык, услышав голос своего занпакто. Его боевой дух свёлся к нулю, и он отступил на шаг, опуская меч. Ичиго отпустил лезвие, позволяя катане вернуть свой запечатанный облик. Рензи просто не знал, что ответить, он запутался в собственных суждениях. Ичиго подошел к нему и положил руку на плечо, заставляя вновь поднять на него глаза. — Я спасу Кучики Рукию, хочешь ты этого, или нет. Если ты не собираешься мне помогать, то просто уйди с дороги, — попросил Ичиго. Рензи посмотрел на него пустым взглядом и вновь поднял руку с мечом, но не успел нанести удар: Куросаки оказался быстрее. Он рассёк ему живот и грудь снизу вверх, оставив глубокую рану. Абараи издал тихий хрип и повалился на землю, осознавая, что проиграл из-за собственных эмоций и был слишком небрежен. Он беззвучно стал спрашивать себя о причинах собственного бессилия, но ответом ему стало лишь забвение от потери крови. Ичиго просто перешагнул его и продолжил идти вперед. Только у лестницы он остановился и обернулся на Ганзю и Ханатаро. Куросаки откровенно не было дела до Рензи, который в прошлых жизнях был его другом. Сейчас для него это враг, более того, враг, который всем сердцем желает его убить. Если бы не помощь Забимару, бой с ним мог перейти в бессмысленную возню и трату времени, шоковое состояние лейтенанта решило исход сражения. — Вы идете, нет? — спросил Ичиго у не менее шокированных товарищей, которые вдруг засуетились и поспешили за ним. Наблюдая за торопливыми приятелями, рыжий исполнитель поймал себя на мысли, что в этой ветке довольно многих заставил ненавидеть себя. Они поднялись по лестнице и проследовали дальше по улицам с высокими конструкциями без окон. Казалось, что эти монументы выстраивали лабиринт вокруг центра Сейрейтея только для того, чтобы заставить потенциального противника разделиться и запутаться. Однако последние двести лет на Общество душ совершенно никто не нападал, и конструкции уже давненько стали считаться обычной декорацией. В этом лабиринте дожидался своего часа Зараки Кенпачи, желающий сразиться с сильнейшим из вторгшихся рёка. И Ичиго не стал ему отказывать в удовольствии сразиться. Прогнав товарищей вперед, он вступил в сражение с капитаном. Бой длился довольно долго, если учесть, что Куросаки на порядок сильнее Зараки. Однако капитан сражался в полную силу, вкладывая тонны рейатсу в свои атаки, и требовал от своего противника того же. Вот только Ичиго боролся не с недостатком силы, как в прошлом, а с избытком: с каждым часом боя сдерживаться становилось всё труднее, а вскоре это стало сказываться на реакции и защите. Он пропустил несколько заметных ударов, которые легко рассекли кожу и мышцы до самых костей, заставив кровь хлестать и сочиться ручьями. Лишь помощь от Старика Зангетсу позволила ему не потерять сознание от потери крови. Именно получение столь серьезных ранений заставило его перестать сдерживать силу и использовать занпакто по назначению. Тогда уже сам Зараки стал заметно проседать, но его это, похоже, только радовало. Финалом стал рубящий удар, едва не раздвоивший капитана на двоих. Ичиго же получил удар в бок, прямиком под рёбра, разбитый меч вгрызся в его плоть сантиметров на семь. Кенпачи рухнул на землю, а Ичиго остался сидеть в сознании, чувствуя, как из его тела вытекают последние соки. Ячиру забрала тело поверженного капитана, Ичиго дождался появления Йоруичи и пошел вместе с ней своим ходом до убежища. — Слушай, как ты это делаешь? — спросила Йоруичи, идя чуть впереди в образе кошки. Они уже почти добрались до убежища, сейчас пробирались по тропе ко входу в пещеру, где Ичиго когда-то тренировал банкай. — Что именно? — уточнил Ичиго, направив взгляд на кота. — Откуда у тебя такая сила? Ты почти не тренировался вместе с Кискэ, при этом смог сбежать из Общества душ без чьей-либо помощи, сражаешься на равных с капитанами, смог договориться с Ямомото Шигекуни о псевдо-вторжении. Я думал, что просто временный синигами. — Урахара не сказал тебе? — удивился Ичиго, — Если я скажу, что у меня крайне специфический занпакто, ты мне поверишь? — Расскажешь о его способностях, тогда, может, поверю, — ответил кот. — Я могу контролировать те занпакто, которых касаюсь, — ответил Ичиго, выдумывая на ходу. Это отчасти совпадало с тем, как о нём отзывался Зараки: в самом начале боя тот хвастался, что Ичиго не сможет взять под контроль его клинок, потому что у него «нет имени». — Но ведь у Зараки Кенпачи меч без имени, — заметил Йоруичи. — Если Кенпачи не знает имени своего меча, это не значит, что его нет. Я могу слышать голоса занпакто, могу с ними общаться также, как и их хозяева. Единственное, что я не могу – это заставить их пойти против их хозяев. В бою с Рензи я использовал голос его занпакто, чтобы вывести его из себя. С Кенпачи – просто сражался с ним вместе с Зангетсу. — У тебя страшная сила, — Шихоин поверила в рассказ парня, приняв это за чистую монету. — Однако этого может быть недостаточно против капитана Кучики. Я хочу сделать тебя сильнее и подготовить план перехвата Рукии. — Я понял, — ответил он, кивнув. — Что мне нужно делать? Йоруичи поведала ему о существовании банкая. Ичиго слушал её без особого интереса, поскольку и без этого был прекрасно осведомлён обо всём, что связано с занпакто. В конце концов, он сам занпакто, ему ли не знать, на что он способен. Выделенное на восстановление и тренировку время он благополучно потратил на зализывание ран и сражения со стариком. Параллельно он обсуждал с занпакто ситуацию, которая сама собой образовывалась. Если сейчас весь мир, кроме трёх человек, считает, что его способности влияют на чужие занпакто, то и банкай должен быть соответствующим этой способности. Вспоминая Айзена, который за четыре полноценных цикла ни разу не продемонстрировал свой банкай, он даже подумал отказаться от идеи «обучиться» ему, но уж больно Ичиго хотелось подразнить капитана шестого отряда. Не придумав ничего лучше, чем «отсутствие необходимости прикасаться», они остановились на этом. Спасение девушки прошло идеально. Отразив Соукиоку, Ичиго снял Рукию с эшафота и передал подоспевшему Абараи. Большинство капитанов сразу же разбрелось по разным частям Сейрейтея, они все вступили в сражение со своими противниками. Куросаки достался самый интересный враг. Кучики откровенно жаждал крови мальчишки, хотя и не подавал виду. Он помнил об оскорблении, нанесенном ему, главнокомандующему и всему Обществу душ. Будучи в неведении о планах самого Ямомото, он решил, что мальчишку пощадили лишь из жалости к молодому поколению. Именно эту позицию он и высказал крайне нелестным отзывом о предстоящем сражении. Пообещав убить Куросаки, он сразу же высвободил банкай — не жалко, лишь бы быстрее прикончить врага. Он изолировал пространство с помощью Сенбонзакуры и принялся наносить удары потоком красивейших лепестков-лезвий. Ичиго некоторое время просто уклонялся от них, но всё же не смог избежать получения нескольких неглубоких порезов. Сам Сенбонзакура был столь же скор на суд, как и его хозяин. Столь неприятная черта характера напрочь лишила возможности попытаться договориться, он нападал с искренним намерением убить даже несмотря на статус «Короля» у его противника. Красивый и беспощадный клинок вгрызался в его плоть, хотя и не мог ранить слишком глубоко. В какой-то момент догонялки стали надоедать обоим. Первым вышел из себя Ичиго, он принял на себя одну из атак, развеяв её грубым подобием на Гетсугу. Взмаха клинка хватило, чтобы отразить все лепестки разом, заставив их рассеяться. Пока Кучики собирал их вновь, он резко сократил дистанцию и даже успел нанести удар, правда едва задел капитана. В отличие от глупого лейтенанта, Бъякуя сохранял хладнокровие и остроту реакции. Он успел уклониться, потому лезвие едва коснулось кожи, оставив незначительную царапинку на плече. Капитан тут же попытался ответить мальчишке за дерзость выпадом, но тот успел уклониться, не позволив рассечь себе лицо. Бой продолжился на минимальной дистанции, они скрестили клинки, но лишь на несколько выпадов. Сенбонзакура вновь нарушил ритм их сражения волной из лезвий, заставив Ичиго разорвать дистанцию. Куросаки был готов поклясться, что слышал тигриный рык от каждого лепестка, сливающийся в единую симфонию гнева. — Твой занпакто тебя искренне защищает, потрясающая преданность, — прокомментировал Ичиго, пытаясь вывести врага на разговор, но тот не поддался и не сбавил напора. Ему пришлось вновь нанести удар духовной силой, разбросав лезвия в разные стороны, и попытался вновь сблизиться, но Сенбонзакура не унимался. Даже без команды своего товарища, он уже защищал его, не подпускал врага слишком близко. Это стало ошибкой, Кучики ожидал таких действий от мальчишки, и ему удалось окружить его и нанести прямой удар. Большинство лезвий прошли по коже будто наждачная бумага, однако некоторые вонзились особенно глубоко. Одно из лезвий попало в глаз, тут же выколов его. Второй глаз Ичиго успел закрыть рукой, и лезвие вонзилось в ладонь, пробив её насквозь. Многие удары пришлись по сухожилиям и сплетениям, но Зангетсу защитил важные точки его тела, как мог. Куросаки всё еще мог продолжать сражаться. Чувство того, как глаз густой жижей вытекает из его глазницы, был в новинку, и ему совершенно не понравилась такая плата за ошибку. Еще один, максимум два таких раза, и Сенбонзакура превратит его в фарш. — Если ты будешь сдерживаться, то проиграешь, — повторил мысль белый Зангетсу вслух. — Я помогу тебе, используй мою силу! — Хорошо, Зангетсу, — согласился Ичиго мысленно, уклоняясь от очередной волны. Вырвав для себя секунду на вдох, он воззвал к клинку и использовал банкай. Мелкие раны залечились сами собой, крупные перестали кровоточить. Глаз не вернул, но его чуть позже сможет вернуть Орехиме, потому переживаний не было. Как и ожидалось от капитана, он колебался всего полсекунды. Один большой меч стал двумя, его противник стал двигаться быстрее и бить с большей силой. Сенбонзакура больше не поспевал за ним, ему не хватало массовости, а то количество, что было постоянно призвано, рассеивалось более мощными взмахами меча. Ичиго даже не пожалел Гетсугу Теншоу на Кучики, и тот едва успел защититься от удара при помощи занпакто. Его рука сильно пострадала от плотного потока рейатсу, Гетсуга почти сорвала с неё всю кожу, оставив ту висеть на мясе. Полученная рана почти не кровоточила из-за ожога, оставленного ударом. Счёт: один-один, но у Куросаки явное преимущество по духовной силе. У Бьякуи просто не осталось выбора, кроме как применить Клинок белого Императора, дабы завершить сражение одним ударом. Ичиго принял вызов и вложил больше силы в собственную атаку, создав вокруг себя черно-багровую ауру. Звон металла сопроводил раскат схлестнувшейся духовной силы. Бой завершился победой Куросаки, получившего серьезную рану поперёк живота, но сумевшего устоять на ногах. Кучики повезло значительно меньше: его меч не выдержал напора и рассыпался на рейши, пропустив удар. Ичиго оставил на теле капитана крайне глубокую рану, проходящую через всё тело и травмирующую почти каждый орган в его теле, и Бъякуя, покачиваясь и едва не падая, наконец признал поражение. — Почему ты так хочешь спасти её? — хрипло, слабеющим голосом спросил он, опершись на собственный меч в попытке устоять на ногах. — Потому что она мой друг. Она спасла мне жизнь, — ответил Ичиго уверенно, ему не приходилось хрипеть. — Но я никогда не пойму, почему Ты НЕ хочешь спасти её, — добавил он, складывая меч в один и отзывая собственный банкай. На тело волной накатила слабость, а боль в разных местах тела стала быстро нарастать. — Тебе и не понять… — ответил Кучики и рухнул на землю, теряя сознание от потери крови. Его быстро покидали жизненные силы, риск, что он умрёт, рос с каждым потерянным граммом его аристократической «голубой» крови. Он бы, возможно, продолжил бы разговор, но уже физически не мог даже беззвучно пошевелить губами. Ичиго поспешил к нему. Чувствуя, как с каждой секундой боль в голове нарастает из-за выколотого глаза, он попросил Зангетсу хоть как-то придержать его агонию и тут же принялся применять кидо. Расставляя кишки и прочие органы капитана по местам, он даже не заметил, как на гору поднялись его товарищи, которые так торопились ему на помощь. Иноуэ впала в панику, увидев Куросаки в таком состоянии. Она незамедлительно принялась лечить Ичиго, хотя тот так и не оторвался от увлекательного «паззла». Всего спустя минут десять раны обоих были полностью излечены, но капитан всё еще был без сознания. Его духовный пульс едва бился в бессилии, но едва ли он остановится сам по себе. К тому моменту нарисовались Айзен, Тоусен и Гин. Соскэ, как и всегда, грубым образом выдрал из тела девушки Хоугиоку для своих гениальных планов по захвату Общества душ, отразил нападение лейтенантов и капитанов, а затем сбежал в иной мир. Ничего значительно нового не произошло, разве что за Рукию пришлось заступиться самому Ичиго, ведь Кучики-старший без сознания. Собравшиеся капитаны после побега стояли и смотрели друг на друга, не зная, что им теперь делать. К ним вышел Ямомото, всё это время ожидавший окончания всех сражений. Только теперь, когда битва окончена, он наконец решил объявить о собственном мнении насчёт минувших событий. — Это полный провал, — начал он, когда основное большинство капитанов собралось в ряд. Кучики унесли в бараки четвёртого отряда, Куротсучи Маюри и Кенпачи Зараки также отсутствовали. — Трое капитанов предали Общество душ, трое полностью выведены из строя рёка. Почти все проиграли собственные сражения! Это позор для Готей-13! Кёараку и Укитаке, вы выступили на стороне врага, это такое же предательство, как и поступок Соскэ, Ичимару и Канамэ! Лейтенант Абараи, вы также поступили необдуманно! Ваш самовольный поступок пойти сражаться с рёка мог привести к трагедии для шестого отряда! Личные эмоции и мотивы не должны становиться причиной для позорного самоубийства! То же самое касается и вас, капитан Хитсугая, — он отчитывал каждого присутствующего в порядке попадания тех на глаза, — Вы были беспечны, позволив врагу нанести вам серьезный ущерб. Пусть вашим врагом был Айзен, вы не имели права действовать в одиночку! Ичиго, слушая речь главнокомандующего, осторожно подошел и встал в стороне, как бы просто наблюдая за развернувшейся сценой. Остальные его товарищи, включая Рукию, просто побоялись подходить – они не хотели попасть под горячую руку Ямомото. — Почти все отряды действовали не собранно, абсолютно не согласовывая информацию. Вместо того, чтобы сообщить о присутствии рёка, многие бросались на них в желании заработать личный рейтинг и получить повышение. Позор! Это полный провал! — Господин Ямомото, не будьте с ними так суровы, — попросил Ичиго, взяв на себя смелость перебить его. — Никто из них, да и из нас тоже, не был готов к тому, что кто-то из капитанов воспользуется ситуацией для настоящего предательства. — Очень плохо, что не были! — ответил главнокомандующий, но сразу затем сменил гнев на милость, — Теперь о достижениях. Как я и указал, все пойманные рёка были заключены под стражу живыми и почти невредимыми. Также я не могу отметить самоотверженность капитана Хитсугаи, пусть он и поступил необдуманно, что не предупредил никого о своих подозрениях, он первый заметил предательство Айзена. Вы все были готовы погибнуть в сражении, это достойно моего уважения. Куросаки Ичиго, — он обернулся на мальчишку, заставив того невольно вздрогнуть. — Что ты скажешь о твоих прошедших боях? — Я? — удивился Ичиго. Все капитаны посмотрели на парня с некоторым недоумением, но ожидали его слов. — Ну… Рядовые вообще ни о чём. Много говорят, ничего противопоставить не могут, если не навалятся толпой. Про организованность говорить не буду, её просто нет. Офицера я встретил из одиннадцатого отряда, Мадараме. Он хорош, но ему ещё нужно расти. Банкай ему бы не помешал, это точно, — последнее было сказано с учётом того, что он крайне близок к его достижению. — Рензи, Ямомото всё сказал правильно: ты слишком нервничаешь. Ты обвинил меня во всех смертных грехах и пытался убить меня из гнева. И ладно это, но ты ведь больше даже обвинял себя самого, а это прямая к поражению, — слова исполнителя разозлили лейтенанта, и он хотел даже перебить его, но Ичиго не замолчал, — Капитан Зараки слишком полагается на собственную силу. Я думаю, он уже и сам понял свою ошибку, он станет сильнее, я в это верю. Капитан Кучики… — выдержал паузу, обдумывая, как охарактеризовать прошедшее сражение. — Он очень силён, он работает в слаженной паре со своим занпакто и вкладывает всю свою силу и душу в атаки. Мне, честно, было очень тяжело с ним сражаться, и я бы предпочёл не повторять этот опыт. Он силён, и всё, что ему нужно, это продолжать своё развитие. Ну и, личное мнение, ему нужно немного переставить приоритеты, но тут только с ним лично. — Господин Генрюсай, — когда Ичиго закончил говорить, Кёараку обратился к Главнокомандующему. — Что всё это значит? Почему вы спрашиваете мнение рёка? — Видишь ли, Кёараку, мы с Куросаки Ичиго договорились о поддельном вторжении, — ответил на вопрос капитан первого отряда. — ЧТО!? — вопрос вырвался как от некоторых синигами, так и от товарищей Ичиго. — Это правда, — подтвердил Ичиго. — Мы договорились, что я отдам приказ о сохранении жизни Рёка, а они в свою очередь устроят нападение на Сейрейтей с целью спасти Кучики Рукию. Если бы я сообщил вам об этой проверке заранее, в ней не было бы смысла, — пояснил Ямомото. Все поняли и приняли это, но вопросы еще оставались. Один из них решил озвучить Комамура: — Но господин Генрюсай, почему вы вообще решили договориться с этим рёка? Он ведь преступник, который похитил силы синигами у Кучики Рукии и сбежал из тюрьмы шестого отряда. — Когда он ворвался ко мне, я действительно хотел казнить его на месте, — сказал Ямаджи. — Однако этот талантливый мальчик смог убедить меня, что ему можно верить. Он объяснил мне всю ситуацию касательно передачи сил. Я предоставлю вам более подробную информацию позже. Сейчас слушайте моё новое распоряжение, — все приготовились слушать, встав ровным строем. — Во-первых, приведите Сейрейтей в надлежащий вид, отремонтируйте разрушенные здания и восстановите работу отрядов. Во-вторых, приготовьте отчёты по всей проделанной работе за последние две недели… — Опять работа… — вздохнул Кёараку, озвучив мысли большинства. — В-третьих, с этого момента Куросаки Ичиго официально получает статус «синигами». О том, в какой отряд и на какую должность его зачислить, решим позже. Это вызвало новую волну вопросительных воскликов. Единственный, кто не был удивлён, это сам Куросаки, поскольку лично попросил о таком одолжении. Разумеется, он не смог избежать расспросов со стороны товарищей, они даже пытались его отговорить от этого, но Ичиго настойчиво отказал под предлогом «так решили синигами». Пообещав вырвать себе время для посещения мира живых, он всё же успокоил друзей. К тому же, в Обществе душ всё еще оставалась Рукия, которая «присмотрит» за ним. Впервые за долгое время Ичиго мог лицезреть работу одного из капитанов собственными глазами. Ему позволили присутствовать в кабинете главнокомандующего, пока не будет решено, куда деть такой талант и силу. Наблюдать за размеренной бумажной работой Ямомото Шигекуни было с одной стороны скучно, с другой, на удивление, завораживающе. Пока он присутствовал в кабинете, они обсудили, какую должность и в какой отряд хотел бы сам Ичиго. Сошлись на оптимальном четвёртом офицере одиннадцатого отряда. Для работы капитаном у Куросаки недостаточно опыта, места лейтенантов все заняты, а на рядового Ичиго не тянет от слова вообще. Одиннадцатый отряд был выбран не только потому что «сильнейший». У этого отряда было особое разрешение на ношение оружия даже вне военного положения, что облегчало Ичиго вопрос с его незапечатываемым занпакто. Людей отправили домой через сутки после опроса и документальной волокиты. Многие синигами за это время пришли в себя и вернулись к работе, которой заметно прибавилось, ведь всего через предполагаемый год нападение на Общество душ повторится, но уже совсем не «понарошку».