Развенчанные боги

— Я не понимаю, куда мы бежим?! — возмущенно говорит Тайрелл, забывая забрать руку у Ирвинга. — Что мне думать? Ты не отвечаешь на вопросы. Мы собираемся прятаться? Ок. Как долго? Ирвинг хитро щурится, приподнимает бровь, но говорит успокоительно: — Я могу ответить на любой твой вопрос, Тайрелл. Мы едем месяца на три-четыре. Дальше прикрываться творческим отпуском я не смогу. За это время точно найдется какой-то локальный пиздец, и меня призовут. Но к тому времени, как вспомнят обо мне, надеюсь, позабудут о тебе. Вот и все. — Позабудут?! — Тай возмущенно качает головой. — И как мне жить дальше? В тени?! Не высовываться?! Столько лет усилий! Столько ухищрений! Я стал самым молодым техническим директором корпорации Е. Я почти стал главой самого влиятельного конгломерата в мире! Это ключевые цели в моей профессии. Но больше к Е Corp меня не подпустят. Мечтать теперь о вторых ролях?! — Тай, разве ты похож на тех, кто может спокойно стоять на полочке? — с ласковой укоризной замечает Ирвинг. — Ты не создан для всех этих структур. Даже если ты окажешься на верхней полке, иерархия предполагает, что кто-то тебя туда поставил. — Знаю, знаю. Понимаю, чего стоит корпорация E. Но мы хотели ее уничтожить. Мы почти сделали революцию, и с этим тоже теперь покончено… Во всяком случае, для меня. Так как мне жить? Чем себя занять?! — Может, перестать зацикливаться на корпорации Е? Живи, будто ее не существует. Мало ли других точек приложения сил? — Предлагаешь жить, как все эти тараканы: бегут по лабиринтам на свет и никак не могут добежать? — Тайрелл вскакивает с кровати и начинает метаться по номеру мотеля, при этом сразу становится заметно, насколько здесь тесно. — У меня хотя бы была цель. Я шел вперед. А у всех этих человеческих существ одно стремление — избежать проблем: ипотеки, алименты, безработица. Защититься. Ты думаешь, это жизнь? — Сколько тебе нужно власти, чтобы защититься от боли? — осторожно спрашивает Ирвинг, опасаясь взрыва. — Чтобы чувствовать себя в безопасности? Но Тайрелл либо не слышит, либо просто не позволяет себе осознать вопрос. — Что? Ты что-то сказал? — спрашивает Тай. — А как живу я? Тайрелл пожимает плечами. — Тебе не интересно, да? Я для тебя пока не авторитет? А ты слышал, чем гордится миллиардер Джородж Сорос? Тем, что его родительская семья не гонялась ни за деньгами, ни за положением. Они жили по принципу: наслаждаться жизнью и не тратить на работу больше времени, чем необходимо, чтобы обеспечить нужный им минимум комфорта. — Какая-то демагогия… — Да нет, думаю, его отец пришел к этому, когда сбежал из военного плена. Брел по Сибири, плыл к Ледовитому океану, чувствовал себя новым Робинзоном, жил с тунгусскими кочевниками, видел, как другие беглецы едят друг друга — в самом, что ни на есть, буквальном смысле. Жить, как хочет, с любимой семьей — вот и все, что он ценил. — И как же его сын стал миллиардером? — раздраженно спрашивает Тайрелл. — Гм. По его словам, он наслаждался процессом. У него были оригинальные идеи по поводу финансов и людей, вот он и ставил эксперименты в свое удовольствие. Деньги стали приятным бонусом. — У меня нет никаких идей, никаких грандиозных планов… Но при этом я твердо знаю, что я необычный, исключительный человек. А! Тебе смешно это слышать без доказательств? — тут же нервно вскидывается Тайрелл. — Нет, что ты, — машет на него руками Ирвинг. — Я уверен: ты — особенный. — Шутка? — Тай недоверчиво всматривается, но тут же переключается на привычную тему. — Мне нужно понять, что я должен сделать. Великая цель. Я не могу размениваться по мелочам. Зачем я нужен Судьбе? В чем моя миссия? Я знаю, знаю, что нужен. Разве не вмешательство Бога — то, что в меня стрелял Эллиот, а я жив?! И Темная армия меня приговорила, но я не убит?! — Тай, знаешь, Бог вроде как ни при чем, — усмехается Ирвинг. — Это я решал, делать ли тебе укол. Все было между нами. И только ты отвечаешь за то, что остался жив. Тайрелл резко оборачивается к нему, хмурится, закусывает губу. — И что такого я сделал?! Хочешь сказать… разжалобил тебя?! — Тай пинает ногой чемодан Ирвинга так, что на нем, должно быть, заклинивает замок. — Ты это серьезно? — Ирвинг смеется. — Ага. Думаешь, меня можно разжалобить при моем… гм… образе жизни? Тайрелл, Тайрелл, я не раз убивал, отдавал на смерть или знал об устранении многих людей — знаешь, тех, через кого пытались повлиять на их несговорчивых родственников. Беременные, старики, юнцы… Но я берег свое «право вето» на какой-то особый случай. Я отдал свой голос за тебя — из всех, кого знал и кого еще узнаю. А на этом, понимаешь ли, моя работа не заканчивается. Я не смогу уже отпустить ни святого, ни гения. И ты спрашиваешь, верю ли я в тебя? Считаю ли тебя исключительным? Тайрелл садится, отряхивается и выглядит куда величественнее. — Так ты на самом деле считаешь меня кем-то особенным? — почти робко спрашивает он. — Но почему я не понимаю, что делать? — Потому что ты жил, как хотели твои родители, Джоанна, кто-то еще… Ты был слишком занят. Чтобы понять, в чем твой собственный интерес, надо немного времени. Вот у нас и будет тут несколько месяцев. Смотри на это, как на перерыв в активной жизни, за который ты разберешься в себе. Найдешь, в чем проявить свою уникальность. Тай выглядит задумчивым. — Тем более у тебя есть два вполне реальных желания. Тайрелл вопрошающе поднимает глаза. — Вернуть твоего сына. И насладиться плаваньем. Швед порывисто встает. — А ты и впрямь думаешь, что способен вернуть моего сына? — Я не думаю, я обещаю. — Я тебе нравлюсь, да? — внезапно шепотом спрашивает Тай. Ирвинг молчит и довольно усмехается. Тайрелл подходит вплотную и придвигается еще ближе. Наглая улыбка зарождается на его губах. В глазах появляется блеск. Он скользит ладонью по желтой рубашке Ирвинга, упирается в его грудь. Выглядит он сейчас просто очаровательно. Фиксер смотрит весело, поощрительно. Задумчиво снимает очки. Тайрелл порывисто хватает рукой за его голову, притягивает в поцелуй. Ирвинг с удовольствием отвечает. Получается достаточно горячо. Тайрелл начинает возиться с ремнем Ирвинга. — Что ты делаешь? — вкрадчиво спрашивает тот. — Хочу отблагодарить тебя, — Тай выглядит самоуверенно и обольстительно. Чувствуется, что он планирует драгоценный подарок. — Я, кажется, не говорил еще тебе «спасибо»? — Не надо, Тай, — мягко говорит Ирвинг. — Пока что достаточно. — Нет?! — Тайрелл дергается, как от пощечины. Губы бледнеют и кривятся. — Ты… ты не хочешь?! — Я тебя очень хочу, — улыбается Ирвинг. — Конечно же, ты прекрасен. Конечно, я любуюсь тобой, как ты мог заметить. Но мне не нужна благодарность. Могу справиться со своими желаниями. Могу насладиться просто тем, что ты рядом. Я приверженец slow living, Тай. Все вкуснее, если делаешь медленно. Возможно, тебя еще потянет ко мне. Я уверен, что ты захочешь это сделать… гм, более добровольно. Тайрелл пожимает плечами. — Разве я не сам тебе предлагаю?! — ледяным тоном спрашивает он. — Тайрелл, тебе нужно время, чтобы успокоиться. Как ты можешь знать сейчас, хочешь ли меня, если неделю назад ты не мог сказать даже, хочешь ли ты пасту с лисичками? То, что я езжу с тобой, не означает, что я хочу навязаться тебе. Может, ты решишь стать мне… ну, для сына ты великоват… кем-то вроде младшего брата. Я мог бы заботиться о тебе, а у тебя при таком раскладе остается возможность строить с кем-то другим сексуальные отношения. — Зачем я вообще тебе сдался? Какой твой интерес?! — Тай уже откровенно злится. — Только не делай вид, что ты мать Тереза. — Я хочу заполучить тебя в свою жизнь в каком-либо качестве. А сейчас я намереваюсь сделать нас намного ближе друг другу. Настолько, что ты даже, должно быть, не представляешь, как это. И секс далеко не единственный элемент. В любом случае ты мне очень нравишься. Предпочитаю стать близкими друзьями, чем формальными любовниками. — Ближе? — Тай насмешливо хихикает. — Друзьями? Ты так думаешь? Ну, у тебя и самомнение… Может, однажды ты пожалеешь о своем решении, а я не повторяю предложения. Неожиданно Ирвинг сжимает его плечи и на минуту удерживает. Подбородок фиксера подается вперед, зубы обнажаются в странном оскале. Маска весельчака слетает. Тайрелл впервые осознает, что он опасен. С шумным придыханием — то ли от ярости, то ли от страсти — Ирвинг выговаривает: — Запомни. Все срабатывает на контрасте, Тайрелл Уэллик. Горячая вода особенно обжигает тогда, когда тебе внушили, что она холодная. Спорим, я знаю, о чем ты думаешь? Меня заводит смотреть в твои холодные глаза и знать, что в конечном итоге мы будем очень, очень близки. Это звучит почти страшно.