Развенчанные боги

Маленький Тай — ласковый, привязчивый, теплый малыш. Внешне — вылитый отец. — Почему Бог не послал похожего на меня ребенка?! — постоянно говорит мать Тая, не смущаясь его присутствия. — Зачем я рожала в муках это отцовское отродье?! Морда широкая, лапы, как у медведя. Вырастет болваном как папаша! Маленький Тайрелл не понимает, почему мама сердится. Не понимает, почему виноват уже тем, что появился на свет. Ему так не хватает маминой ласки, что он бы, наверное, согласился умереть, не быть обузой, только бы перед смертью услышать, что он хороший, любимый, родной. Что он все делает правильно. Уткнуться бы матери в шею, туда, где знакомо пахнут ее волосы, почувствовать, как родные руки поглаживают успокоительно, услышать непривычно нежное: — Как ты, сынок? За это он отдал бы все. Даже жизнь. Маленький Тайрелл не понимает, чем так плох отец. Простодушный, набожный, трудолюбивый, немолодой мужчина. Малыш лишь чувствует: мама — птица другого полета. Она — юная, энергичная, красивая, из городской семьи. Даже став взрослым, Тай так никогда и не узнает, какая романтическая блажь толкнула девушку из Гетеборга против воли родителей выскочить замуж за зрелого мужчину и уехать к нему на ферму разводить овец. Может, на фоне легкомысленных сверстников, увлеклась его добротной крестьянской натурой? Может, хотела соригинальничать? Может, пыталась доказать родственникам, что проживет и без них? Может, когда-то любила поля и холмы Швеции так же яростно, как возненавидела их потом? Маленький Тайрелл знает одно: его рождение «приковало мать железными цепями к гребаным овцеводам». Он не совсем понимает, что это значит, но сложно не запомнить, когда тебе повторяют это каждый день. Тай представляет тяжелый металл, свернувшийся блестящей змеей, как у них у амбара. Тайрелл — единственный в семье. Никаких братцев-сестричек. Отец хочет полон дом детишек, как тут принято, как у соседей и друзей. Мать же считает ошибкой даже рождение первенца. Время от времени мама уезжает навеки. Каждый раз — окончательно, и так кажется не только захлебывающемуся рыданиями малышу, так уверяет она сама. Убегает в город к родителям. Уезжает к «очередному хахалю», как презрительно фыркает отец. Один раз Тай даже видит, как ее поджидает черная машина, за рулем которого — незнакомый мужчина. — Мама, возьми меня с собой! Пожалуйста! — кричит мальчик, размазывая по щекам слезы. — Не уезжай! Я буду хорошим! — Тай, здесь тебе лучше, — холодно говорит мать, рассматривая ребенка так, будто приценивается к товару на рынке. — Ты же — копия папаши. Что с тобой делать? Тебе надо бегать по полям, ходить по грибы, пить овечье молоко. Ничего. Вырастешь — еще спасибо мне скажешь. Как растопить безжалостное материнское сердце? Чем заслужить любовь? Как ей понравиться?! Наверное, мама сбегает из-за него. Из-за того, что он уродился таким вот никчемным. Дверца машины захлопывается перед носом, и Тай напрасно пытается за нее уцепиться. Там, за стеклом, его мама с красивой улыбкой и теплыми руками, пахнущая молоком, сдобой и защитой, родная, единственная, которую нельзя заменить. Мама, которая по праву принадлежит ему. Но чужой нехороший мужчина увозит ее навеки. Слишком большая трагедия для слишком маленького мальчика. Вот она, еще рядом, хмуро смотрит в окно. Недоступная. Стекло не пускает к ней. Мальчик безнадежно тычется в кабину. Больше маму нельзя даже потрогать? Кто-то оттаскивает Тайрелла. Машина срывается с места, обдавая пылью и выхлопными газами. Тай вырывается, бежит за ней, падает и так и остается: рыдать на грязной земле. Мрачными одинокими ночами взрослому Тайреллу кажется, что он до сих пор валяется там. Все остальное — просто приснилось. Став старше, он понимает: мамино «навсегда» — это на несколько месяцев. Максимум — на год. Мать, поникшая, потухшая, всегда возвращается. Отец всегда ее принимает. Она плачет, в чем-то перед мужем клянется, обзывает его и себя, кричит, что наложит на себя руки… Они снова и снова ссорятся. Папа ходит хмурый, мрачный, молчаливый, потом пьет что-то резко пахнущее и становится улыбчивым, раскрасневшимся, глупым. Ему не до Тая. Мальчик и сам давно боится отцовского внимания. Стоит прижаться к папе, посидеть на закорках, радостно повозиться с умильными ягнятами — и вновь услышишь от матери: «Не лезь, убирайся к отцу. Вон как вам весело, два сапога пара», «От осинки не родятся апельсинки», «Разве в этом ребенке есть хоть что-то моё? Так и льнет к отцу-идиоту». Впрочем, маме тоже не до него. Она раздражается, если Тай бросается к ней со всех ног, как щенок, увидавший хозяйку. Отпихивает, если лезет на руки. Одергивает за каждый звук, каждый шорох, каждый смешок. Почти тридцать лет пройдет, прежде чем Тай осознает: матери приходилось возвращаться к нелюбимому мужу, подчиняться тому, кого не ценила ни в грош. И зло за это она вымещала на Тайрелле — его сыне. Его маленькой, беззащитной копии. Его мерзком отродье. Взрослый Тайрелл Уэллик ненавидит отца, хотя он не сделал ему ничего плохого. Разве что… Почему люди модно, шикарно, безукоризненно одеваются? Кто-то хочет выглядеть своим в самых элитных кругах. Кто-то хочет соблазнять и очаровывать. Кто-то хочет всеми средствами продемонстрировать свой достаток. Тайрелл думает, что хочет этого всего. Но на самом деле нужно ему лишь одно: перестать видеть в своем отражении отца. Для большинства сотрудников E Corp нуждаться в костюмах за шесть тысяч долларов — норма. Тайрелл хотя бы чувствует, что вслух это звучит жалко. Но только в элегантной, сидящей, как влитая, одежде он становится кем-то новым. Блестящим. Тем, у кого никогда не было высоченного, краснощекого неудачника-отца. Тай хочет измениться до неузнаваемости. Даже накачанное на лучших американских тренажерах тело не может принадлежать тому самому выросшему мальчику, который когда-то пас овец и рубил дрова. Взрослый Тайрелл Уэллик ненавидит и отца, и этого ребенка из прошлого. С той же силой, с которой их ненавидела мать. Тайрелл считает, что у него было обычное, просто скучное детство. Слишком серое и примитивное для такого выдающегося человека, как он. Кормили, ухаживали. Ругали? С кем не бывает. И лишь одно не слишком вписывается в рассказ о благополучной семье. Слегка выходит за рамки общепринятого. То, что случалось с ним и в пять лет, и в семь, и в девять. Но Тай преподчитает не вспоминать, каково это: быть брошенным.

***

— Мы идем в гости к важным людям, — говорит мама. — Самое приличное семейство в округе. Наденем тебе выходной костюмчик. Улыбайся! Не вздумай насупиться, как в прошлый раз. Не позорь меня! Понял?! Свен! Скажи, чтоб он улыбался. Их дети уже знают стихи на английском. Их дочке четыре, а считает уже до ста. Тай, когда я скажу, прочтешь тот стишок, который мы разучили. С выражением! Родители нарядно одеваются. Мать красится и вертится перед зеркалом. Отец приводит в порядок машину. Чем ближе время поездки, тем больше у Тая крутит, болит живот. И когда мать приходит его одевать, она обнаруживает ребенка бледным, позеленевшим, скрученным в комок, взмокшим, с круглыми от страха глазами. Жалкая картина. Мать трясет его, пытается растолкать, натянуть штаны, и наконец понимает, что сыну на самом деле плохо. Праздник отменяется? — Ты мне всю жизнь испоганил, чертов выродок! — шипит оскорбленная мама. — Ты это назло, да?! Скажи, назло?! Одна радость была — и той лишил! Ну, почему у других дети как дети, а этот угробит… — Я не нарочно! Материнская пощечина обжигает щеку. Тай тихо плачет, спрятавшись под одеялом. Мать бегает из угла в угол по квартире. — Как я ждала этого дня! Все будут праздновать, а я что, проклята?! Думала, задружим домами, хоть кто-то в этой глуши солидный… Сколько было планов на вечер! Нет, Свен, я не могу, я поеду. Сам возись со своим сыном. Дай мне ключи от машины! Дай! Отец — хмурый, неловкий, покорный — ворчит, что не пустит ее одну, нечего мужикам глазки строить. Они долго ссорятся — все из-за Тайрелла. И наконец мать остервенело кричит: — Едем вместе. Он большой — побудет один. Ничего с ним в запертом доме не станется. Между прочим, сам виноват! Тай знает, что искать отцовской любви — опасно. Он боится просить, чтобы еще больше не раздражать мать. Но, может, хоть папа, большой и такой на него похожий, догадается, как ему страшно, и не бросит его одного? Нет, он уходит за матерью, послушно, словно баран на закланье. Опустив глаза. Потрепав украдкой сына по волосам. Они выходят во двор — нарядные, оживленные, с яркими пакетами подарков. Каждый миг, пока они рядом, врезается в память, тянется, словно у смертника, ожидающего казнь. Во дворе урчит мотор машины. Свет фар, проникая сквозь окна, медленно проползает по полу. И вот дом уже погружается в кромешную тьму и тишину. Он выглядит абсолютно пустым, и в этой пустоте растворяется притихший пятилетний мальчик. Больной, брошенный, оцепеневший от страха, едва живой. До соседей — мили. Никто не услышит — хоть плачь, хоть кричи. Никто не поможет. Мальчик не понимает, что его предали. Он думает, что заслужил это, потому что слаб, гадок, болен. Таков мир: или улыбаешься и читаешь в нарядном костюме стихи — или корчишься от боли в одиночестве. Малыш не чувствует даже стыда. Это раньше он жег, как кипяток: когда мать кричала, давала пощечины. Сейчас мальчику кажется: его просто нет. Он — пустое место, часть темноты и тишины в запертом доме. Исчезни он  — ничего для родителей не изменится. Тайрелл думает о мюлингах — закопанных в снегах младенцах, ставших призраками. О них не принято скорбеть, их не принято жалеть. Есть немало легенд о том, как извести эту нечесть. Но Тай, который не позволяет себе злиться на родителей, сладко представляет кровавую месть мюлингов чужим жестоким матерям. Призраки не хнычут, у них не болят животы, им неведом страх. У них синие-синие глаза, словно льдины. Их сердца холодны, как окровавленный снег. Они разучились любить. Они — сила.

***

Заинтересованный мамин взгляд Тай впервые в жизни ловит на себе, когда заканчивает начальную школу. Учительница рассказывает взахлеб родителям, какой же у них способный ребенок. Математически одаренный. Не по годам умный. С прекрасной памятью. Не такой, как все одноклассники. Уникум. — В меня пошел, — гордо говорит мать, приобняв ошалевшего от счастья Тая. С этого дня, с десяти лет, начинается новая история. Теперь Тайрелл — материнская надежда, гордость, ее плоть от плоти, уникальный сын уникальной женщины. Он рожден для великих дел. Не ребенок — счастливый билет для переезда в город. В другую страну. Пропуск в другую жизнь. Оказывается, заслужить любовь матери можно. Достаточно всего лишь быть лучше всех остальных. Теперь у них много совместных дел, вдали от отца. Прочитанные книги, проверенные уроки, заученные стихи. На Тайрелла выливается поток материнских ожиданий. Учебники и словари, дополнительные занятия и репетиторы, школьные олимпиады и конкурсы. Таю покупают приличную одежду и даже домашний компьютер. Его возят в гости к городской бабушке, с которой до школы он не был знаком. Его расхваливают перед знакомыми и гостями. — Внешне Тайрелл в отца, но характер и способности — мои, — сияет мать. Заслужить ее внимание — тяжкий труд. Бесконечные вечера за тетрадями, бесконечные ночи за зубрежкой. Никаких развлечений. Никаких друзей. Тайрелл из кожи вон лезет, чтобы стать таким, каким она хочет его видеть. Приличным мальчиком. Городским подростком. Американским студентом. Успешным. Оригинальным. Особенным. Между личным раем и личным адом Тая — один шаг. Стоит ошибиться, получить не лучшую отметку, проиграть на конкурсе, заболеть, затосковать — и вот уже материнская любовь лопается, как мыльный пузырь. — Опять позоришь, выродок, — шипит родительница без малейшего колебания. — Хочешь гнить на ферме как отец?! Это так стыдно, как пощечина. Это так страшно, как угроза бросить. Хорошо, что можно все исправить, а страшные слова — забыть. Теперь есть другой мир, где всегда можно спрятаться, изящный и прекрасный — хороших книг, классической музыки, образцового кино. После девятилетки Тай поступает в гимназию в Гетеборг. Мать переезжает в город жить вместе с ним. Папа остается на ферме один. С тех пор они не поддерживают связи. Тайрелл поступает не просто в гимназию — на престижную программу для будущих программистов, в лучшее учебное заведение, так называемое американское, где все предметы — на английском языке. Подростком он с удовольствием учится «быть красивым»: красиво говорить, красиво улыбаться, красиво, по этикету, общаться с людьми. Чем лучше новый образ, тем легче восхищать других. А делать это приходится. Преподаватели, очарованные воспитанным учеником, ставят выше оценки. Девушки, очарованные уверенностью и напором, оценивают парня как привлекательного партнера. Красивый имидж защищает даже от панибратства случайных людей, которые нужны лишь затем, чтобы делиться ресурсами или обслуживать. Они-то не рождены для великих дел. Те, кто простодушно предлагает Тайреллу дружбу, хвалят без задних мыслей, влюбляются без ума, уступают свое, автоматически причисляются к неудачникам. Искренне принимать их тепло так же опасно, как когда-то любовь отца: утянет в болото, лишит будущего, отнимет внимание матери. Если забрать у Тая цели, волю к победе, исключительность, он прямиком отправится в личный ад. В университет Тайрелл поступает в США. Эмиграция — конечная цель матери. Она так близка к триумфу! Даже захваливает сына, как никогда. Как только удастся зацепиться в Америке, любимый Тай, конечно же, заберет ее к себе. Вот он какой — яркий, очаровательный, умный. Можно гордиться таким. Когда Тайрелл будет учится на втором курсе, мать внезапно скончается от инсульта, так и не уехав из Швеции. Над гробом Тай «проваливается» в тот день в детстве, когда пытался залезть в кабину, когда стекло отделяло мать. Ее закапывают в землю, а прикосновений он так и не дождался. Мамы, которая бы обняла, когда плачешь, прижала, погладила по спине, заботливо потрогала губами горячий лоб. Стекло сломать не удалось. Даже успешный и особенный Тайрелл обычной ласки так и не заслужил. После похорон он впервые в жизни напивается, пьет виски залпом из горла. Юный чужак в незнакомой стране, Тайрелл не знает, хочет ли жить в Америке. Не знает, хочет ли учиться в университете. Не знает, чего хотеть. — Не раскисай, тряпка, двигайся вперед, к новым целям, — голос мертвой матери в голове постепенно становится его собственным. И Тай по инерции трудится, делает карьеру, карабкается наверх, от инженера — к вершинам корпорации. А когда встречает на пути прекрасную Джоанну — хладнокровную, сильную, цельную, такую похожую на покойную мать — жизнь опять расцветает красками, обретает смысл, обрастает конкретными задачами. Только аппетиты дочери датских аристократов куда грандиознее, чем были у жены шведского фермера. Взрослый Тайрелл Уэллик кажется душой E Corp. Так естественен в огромных серо-голубых хай-тековских кабинетах. Так умеет нравиться начальству. Так высокомерен с подчиненными. Так величествен с обслугой. Кажется, он пустой и легкий изнутри, синевато-призрачный, как лед. Но когда все не ладится, планы рушатся, когда он теряет тех, кто знал, как ему жить, Тайрелл Уэллик хочет одного: расслабиться — сдаться — умереть. Потому что нет больше сил оправдываться за то, что родился. Потому что на самом-то деле бывшему техническому директору E Corp, безжалостной корпоративной акуле, убийце и манипулятору, не нужно для себя ничего из того, что он просто обязан хотеть: ни денег, ни власти, ни успеха. У него — лишь одно тайное, детское, грызущее изнутри желание: прижаться к кому-то достойному и согреться. Немного тепла. Немного ласки. Немного любви. … В Швеции говорят: когда ветры завывают в снегах, вместе с ними плачут призраки — мюлинги. О непрожитых жизнях. О предавших матерях. О той любви, которую они, оставаясь живыми, могли бы давать другим.