Время Евы, освещенной красной луной

Первым, что увидел перед собой едва открывший глаза парень, был до боли знакомый блеск изумрудных глаз, ярко выделяющийся на бледном аристократичном лице молодой женщины. Рубиновые волосы каскадом спускались на плечи, броско контрастируя с темной тканью роскошного платья. Лицо из размытых детских воспоминаний отличалось от того, что он видел прямо сейчас напротив своего, но тем не менее, юноша сразу понял, кто прямо сейчас стоит перед ним, вглядываясь в растерянное лицо принца. Пожалуй, его тётя со стороны маминой линии была единственным их близким родственником, к которому Аято не пылал жгучей ненавистью. Более того, он, кажется, был искренне рад видеть её прямо сейчас. Ведь это означало, что у них всё-таки получилось провернуть древнее колдовство и он находится в прошлом. — Как себя чувствуете, маленький господин? – её тон да и сама формулировка вопроса были насмешливыми, как и взгляд прищуренных сверкающих игривым огоньком глаз, но наследник вампирского рода сразу понял, что это не более, чем беззлобное поддразнивание со стороны старшей. Девушка выглядела сейчас очень похожей на их мать. Её статная фигура и точёное лицо вызывали неподдельную волну восхищения нечеловеческой красотой, однако в отличие от надменной снисходительной улыбки принцессы демонов, усмешка наследницы трона основателей не вызывала отторжения и желания вонзить ей в грудь кол. Она была доброй и дружелюбной. Словно прочитав его мысли, тётя ухмыльнулась самым уголком губ: — Кажется, прямо сейчас я могла бы по праву считаться младшей сестрой горделивой Корделии. Вы не согласны со мной? – она откинула упавшую прядь рубиновых волос с лица и подмигнула ему правым глазом, напоминая любимую дразнящую улыбку старшей кузины. Аято лишь слегка усмехнулся в ответ. Он хотел подняться с земли, но его ноги вдруг слабо дрогнули, и он тут же рухнул обратно, оцарапав руки. Удивлённо оглядев пространство вокруг себя и ощутив дрожь на кончиках своих пальцев, он вдруг понял – у него почти нет сил. Сил, чтобы просто подняться на ноги. Он посмотрел перед собой и столкнулся взглядом с изумрудами напротив. На этот раз взгляд основательницы сквозил серьезностью. Она, подогнув подол юбки, опустилась к нему. Быстро окинув взглядом тело парня, ненадолго остановившись на чужом запястье, она, будто опасаясь быть подслушанной, заговорила в полголоса, наклонившись поближе и смотря вампиру прямо в глаза: — На всех нас снадобье оказывает разный эффект. Раньше никто кроме меня не использовал его для перемещения на такой большой промежуток времени. В отличие от меня ваши тела, не привыкшие к такому, испытывают сильный стресс. Я не могу точно сказать, когда к тебе вернутся силы. И вернутся ли они вообще в этом времени в полной мере. Сейчас нам нужно переместиться в другое место. Здесь говорить опасно, да и твое тело нужно тщательно осмотреть. Основательница поднялась. Девушка несильно тряхнула головой, отошла от парня на несколько шагов, и мгновение спустя, когда всполохи черного дыма развеялись на ветру, перед старшим сыном Корделии уже стоял величественный черный оборотень, грозно сверкая горящими хищными глазами. Волчица выглядела по-настоящему невероятно. Аято был поражён. Он впервые на своей памяти испытал такой благоговейный ужас, как когда увидел яркий отблеск янтарных глаз зверя, смотрящего слово сквозь него – заглядывающего прямо в душу. Волчица подошла к парню и медленно опустилась перед ним на землю, чтобы ему было легко залезть. Парень, не говоря ни слова, схватился за холку основательницы, сжав покрепче до побеления кончиков пальцев ладони, на дрожащих ногах перебрался с земли на спину прародительницы. Придерживая вампира хвостом, оборотень вновь поднимается, оставляя несколько царапин от когтей на земле. «Всё хорошо? Мне идти медленно?» Мысленный диалог требовал большой концентрации и затраты сил, поэтому вампиры, в отличие от оборотней, редко им пользовались: больше мороки, чем пользы. Но сейчас это был единственный способ для основательницы разговаривать с парнем. — Нет. Всё нормально. Парень явно врал – не хотел казаться слабым. Слабость – брешь в защите. Девушка чувствовала, как он сжимал прядки шерсти на её холке напряжёнными пальцами. Костяшки почти хрустели от напряжения. Тряхнув мордой, волчица обернулась к парню, сверкнула глазами и негромко рыкнула, как бы прося держаться крепче. Аято лишь кивнул в ответ. Она побежала рысью: быстро, но осторожно. Чтобы Сакамаки было легче. Лавируя между деревьями, почти не касаясь земли – длинными прыжками. Чтобы не оставлять следов. Им не нужны незваные гости. Путь они держали уже к знакомой избушке. Надежному укрытию. Основательница была после их пробуждения с Юи в лесу там еще несколько раз: готовила ее для будущего обитателя. Всё-таки ему придётся пробыть там не один день. Внутри появился неплохой настил из нескольких простыней и одеял, постеленных поверх соломы, которые девушка позаимствовала из поместья, несколько стульев, стол и место для розжига маленького костра, рядом с которым находился небольшой мешок с вяленным мясом и фруктами. Дверь вампиру тоже пришлось заменить – они не нуждались в посторонних, пусть те и могли оказаться просто лесными зверями. Жилище простенькое, но в качестве убежище – самое то. Осторожно ссадив парня на землю у самых дверей, основательница вновь обратилась человеком и, придерживая парня за плечи, вошла вместе с ним в дом. Вампир не сказал ни слова. Лишь только опустившись на импровизированную кровать, тяжело вздохнул, молча благодаря за заботу и помощь старшей. Девушка подошла к небольшому мангалу и с помощью керосина и спичек зажгла огонь. Пламя было небольшим, но в помещении становилось светлее и чуть теплее. Основательница, подогнув полы юбки, присела на край кровати, поближе к племяннику. Несмотря на любовь к прекрасным манерам, сейчас девушка позволила себе закинуть ногу на ногу и немного ссутулилась – и тем не менее плечи были напряжены. Она выглядела измотанной, уставшей – Сакамаки почти наяву видел весь груз происходящего на её плечах. Только сейчас Аято вдруг задумался – а что всё это время происходило с их тётей? Он видел ее последний раз едва ли не век назад. Тогда она была всего лишь подростком. После умерли правители основателей и… А что было дальше? Как она жила всё это время, где находилась и что терпела? Как и зачем обратила человеческого ребенка в вампира? Что заставило её забрать Блинчика из их поместья? Прямо сейчас они нарушают законы мироздания, за которые люди теряют рассудок, а бессмертные навсегда исчезают во тьме? Для чего такой риск? Такие жертвы… Вопросы росли, как снежный ком. Она правда выглядела очень усталой – пусть на идеальном лице не было синяков, глаза говорили всё, что нужно – на плечах прародительницы непосильная ноша, камнем тянущая его на дно – отбирающая последние пузырьки воздуха, медленно всплывающие к лазурной глади, блестящей в лучах рассветного солнца. Аято тяжело вздохнул. Молчавшая всё это время молодая женщина восприняла этот жест по-своему. Развернувшись к нему полубоком, она протянула руки вперед. Не спеша расстёгивала оставшиеся на рубашке пуговицы, стягивая ее с тела вампира – оголяя верх. — Закрой глаза. У принца вампирского трона не было даже и мысли воспротивиться. Хах, поразительно. Чтобы он добровольно согласился стать уязвимым?! Даже родные братья не часто удостаиваются подобной чести. Мысли оборвало тепло. Он слегка приоткрыл глаза. Девушка, склонившись над ним, положила ему руку на грудь и что-то тихо зашептала. Спавшая на глаза рубиновая чёлка не давала рассмотреть, куда направлен взор старшей. Аято не мог разобрать ни слова из сказанного Кохэку, словно бы звук доносился из-под толчеи воды – был совсем глухим. Но ему и не требовалось их слышать – по легкому свечению и внутреннему теплу он понял – колдовство. Тройняшки не могли похвастаться умелым владением подчинения с помощью магии – кровь демона не давала полностью раскрыться силам вампира. Шу почти не использовал магию – не интересно. Рейджи не заходил дальше зелий. А Субару был порождением инцеста – проклятой крови, которая запирает всю магию. Поэтому сейчас старший сын Корделии с неподдельным любопытством и волнением наблюдал, как его тётя колдует над его телом. От её руки по всему его телу потекли маленькие сгустки энергии. Заклинание было простым в своей сути, но требующим концентрации и не малых умений – Аято знал. А потому видеть, с какой легкостью основательница творит сложное заклятие, заставляло его осознать – насколько сильным и могущественным являлся их союзник. Может, и правда – шанс есть? Правда…с каким исходом? — Получше? – рука медленно исчезает, и он сталкивается взглядом с полуприкрытыми изумрудными глазами. Аято на пробу сжимает ладонь в кулак и чувствует привычную силу. Кивает. Основательница облегченно вздыхает. Тсукинами неловко мнёт шею кончиками пальцев и закусывает краешек нижней губы, а после тяжело вздыхает – решается начать разговор. Долгий и серьезный разговор. — Скажи мне, Аято, ты знаешь, почему вампиры теряют свои силы вовремя красной луны? – парень отрицательно качает головой. Основательница продолжает. – Дело в клятве вечной верности. Его дала принцесса вампиров без памяти влюбившаяся в наследного принца-полукровку. Потерявшая голову от любви – забывшая даже о своем народе. За что и поплатилась вечным страданием вампиров. Кажется, что это рабство, но на самом деле это был двухсторонний договор. Вампиры могли выйти из-под контроля, и раса основателей пала бы под их мощью, если среди них появился бы полукровка, равный древнему основателю-контрактору. И он появился. Аято – это ты. Вы, тройняшки, дети двух представителей разных рас. Вы можете погубить целый народ. Так думал Карл Хайнц. Вот только он не учёл одного – вы не порождение искренней любви. Ваши родители не питали никаких эмоций, а потому вы не только не имеете сил подчинения, но и суть клятвы искажается. Раса не подчинилась – она начала вымирать от клятвы, которая сжигала их. Король вампиров тогда получил трон пустующего королевства. Подданных просто не было – ни души. Аято мог лишь слушать, затаив дыхание, кажется, наконец понимая, насколько всё серьезно. Если то, с чем им придётся столкнуться – результат настолько сильного древнего проклятья… Смогут ли они вообще сделать хоть что-то? — Сейчас же он знает, что нужно сделать, чтобы получить неограниченную власть. Он хочет, чтобы один из вас стал Адамом для Евы – чтобы ваша любовь породила того самого ребенка, что сможет склонить весь мир к его ногам. — Что за… Чёрт… Это ублюдок хочет вновь убить целую расу? Дрожащими руками тот прикрыл глаза, с ужасом осознавая, что натворил его отец. Они все… Не только он, Канато и Райто… Все они шестеро – его орудие. Всего лишь пешки! Какого чёрта, этот ублюдок… По его щекам потекли, кажется, первые за несколько десятков лет слёзы. Он срывающимся голосом продолжал проклинать жадного до власти отца, не замечая появившееся рядом нежное тепло. Когда он пришёл в себя, понял, что его обнимают. Обнимают так, как никогда не обнимала родная мать, подарившая жизнь – нежно и аккуратно, прижимая к себе – передавая тепло дрожащему в истерике телу. То самое – родное. Он обнял в ответ, крепко сжимая в руках хрупкую фигуру девушки, уткнувшись ей в грудь, вздрагивая. Плевать! Плевать, что сейчас он хуже слабака! Как этот урод мог так поступить с ним и братьями! Ему не просто плевать на их жизни – они для него не лучше скота! А Юи?! Какого черта?! Они полежали в тишине ещё несколько минут, а потому над ухом Аято вновь раздался нежный и тихий голос: — Дорогой, скажи, ты любишь человеческую девушку? Она дорога тебе? Парень подождал пару минут, раздумывая, а потом тихо прошептал в грудь основательнице: — Я не знаю. Я никогда не чувствовал. Мне плохо, когда её нет рядом. По ночам я часто приходил к ней – с ней тепло. Спокойно... –парень говорил медленно, как будто раздумывал над каждым словом – не был до конца уверен. – Я не хочу её терять. Просто не могу этого сделать. Основательница успокаивающе поглаживала парня по спине, медленно перемещая руку вверх-вниз. Её племянник любил её – всем сердцем. Пусть пока сам и не осознавал всю глубину испытываемых чувств к человеческой девушке. Но это неважно. Главное – теперь у них есть шанс. Их любовь поможет им – спасёт всех. —Аято, пожалуйста, выслушай, что я тебе сейчас скажу, – она сделала глубокий вдох и продолжила, – ребёнок, что появится от союза Евы и Адама, может как исполнить, так и снять проклятие. Если оно исчезнет – исчезнут и ваши оковы – силы вернутся. Это дитя может спасти всех нас… Ты и Юи можете спасти. Ваша любовь. Я помогу – защищу малыша. Только доверься самому себе – откройся ей. Дорогой, то, что происходит сейчас – не только страх и ненависть. Прежде всего – это ваша связь. И сейчас у тебя есть шанс обрести то, что всю жизнь ищет бессмертный – тепло искренних чувств. Аято слушал и терялся. Терялся в водовороте испытываемых им эмоций и буре необузданных чувств и мыслей. Он и Блинчик. Их ребенок. Их ребенок может спасти им жизнь. Его кровь и плоть. Ребенок… Юи. Той, кто всегда был рядом и прижимался дрожащим телом к его… Вампир решительно посмотрел в глаза Кохэку и кивнул. Основательница выдохнула – они смогут. Справятся. Через несколько часов она покинула лесной домик, отправившись в особняк, не замечая любопытного взгляда из окна одной из комнат. Каждый её шаг сопровождала ехидная усмешка и лиловый отблеск глаз. Всё это время Юи не находила себе места. Она не могла объяснить это сама себе, но её сердце в одно мгновение словно остановилось, а потом застучало с немыслимой силой, грозясь пробить грудную клетку. Оно буквально разрывалось от томительного беспокойства. Словно бы толкало её идти, искать – делать хоть что-нибудь! Но куда? Зачем? Неважно! Но она должна… Ум не понимал, а душа требовала – знала, что прямо сейчас происходит что-то жизненно важное для неё самой. И она бы побежала! Бросилась… Лишь маленькая ручка взволнованного маленького вампирчика останавливала ее порыв. Аято смотрел на неё настороженно, словно она была готова в любой момент исчезнуть. Упорхнуть из его рук. Мальчик не понимал, что случилось – еще несколько минут назад они сидели и рисовали – им было весело, но как только девушка закончила рисовать странного парня, очень похожего на него, она будто бы перестала обращать на него самого внимание. Полностью сосредоточившись на нарисованных изумрудных глазах – взволнованно скользила лазурным взглядом по острым чертам на бумаге. Мальчик пытался узнать у неё, что произошло, но она только отмахнулась и предложила заканчивать с играми и ложиться спать. Аято вовсе не хотелось ложится, но видя грустный потерянный взгляд девушки, он пообещал побыстрей заснуть – если ночью она останется с ним. Она помогла переодеться мальчику в ночное одеяние и уложила его в кровать, укрыв легким хлопковым одеялом. Сама легла сверху, придвинувшись поближе к маленькому тельцу, ищущему тепло в её объятиях. Юи мягко перебирала рубиновые волосы на затылке, рассказывая незамысловатую сказку про волшебные музыкальные инструменты, которую старший из тройняшек пропускает мимо ушей. Он был слишком обеспокоен сменой настроения гувернантки. И всё же через полчаса он смог заснуть – день, насыщенный эмоциями, сморил его. Подоткнув одеяло, девушка погасила лампу и вышла из комнаты мальчика, притворив дверь. Она стараясь не шуметь пошла в крыло для прислуги, куда должна была вернуться Тсукинами. Ей нужно поговорить с основательницей. Срочно. Её хрупкое сердце просто не выдержит промедления.