Le vin est tiré, il faut le boire — Вино откупорено, надо его пить. (Французская пословица).
«Твой Э.» — прощальная строчка из записки немым укором всплывала на границе сна и реальности, каждый день больно напоминая об утраченном шансе. Им было так хорошо вместе, а сейчас осталось лишь смутное чувство тревоги и неловкости, а где-то глубоко в груди тянула и завывала холодом извечная пустота. Ренар пропустил ужин. Отказался по своей воле. Но разве мог он поступить иначе? Разве мог бросить единственное свое дело на произвол судьбы?.. Накануне обозначенного в приглашении дня работницы борделя внезапно устроили забастовку, а зачинщицей революции оказалась Жозефина, которая умудрилась задержаться в булочной Пьера дольше пары дней, чем неприятно удивила и Ренара и Адель. Форс-мажором тут же воспользовались конкуренты: щедро подливали масла в адов котел всеобщего негодования и пытались переманить девиц к себе, обещая каждой не меньше чем рай на земле. И словно мало свалилось на голову Ренара проблем — после зимней спячки на свет вдруг всплыла пара местных чиновничков — бездушных канцелярских крыс, с которыми оказалось крайне трудно договориться о правильной сумме ежегодной взятки. Ренар в жизни не видывал тех денег, которые просили предприимчивые господа. Пришлось задействовать грязные методы защиты: шантаж, блеф, сговор и подкуп. Два дня они с Адель не смыкали глаз, но сумели придумать схему, не идеальную, но хотя бы действенную. Стоило их плану осуществиться, как всего за сутки произошло сразу множество вещей: Жозефина обручилась с Пьером, Адель прервала пятилетнее воздержание, кое-кто с позором лишился поста, Ренар стал совладельцем булочной, а еще заполучил нового врага и нового… нет, не друга, но влиятельную знакомую, и разом избавился от самых недовольных шлюх, которых заменили новенькие chéri, полностью довольные возможностью хоть что-то заработать. Через неделю «Лесное озеро» вновь без перебоев начало принимать в свое гостеприимное лоно любого страждущего, не обделенного звонкой монетой, и Ренар наконец вздохнул спокойно. Но драгоценным моментом временного затишья тут же воспользовалась Адель. Заявилась к нему в кабинет и, целиком перекрыв собой единственный путь отступления, не желала уходить, пока он клятвенно не пообещал встретиться с Этьеном. Как мадам прознала о приглашении на ужин, Ренар понятия не имел, и для своего же блага даже не хотел выяснять. Лишь покурив для успокоения сигару, в очередной раз поблагодарил судьбу за то, что эта замечательная женщина на его стороне, ведь от нее ничего не могло укрыться. Несмотря на смешливый нрав, вульгарное кокетство и показную грубость, Адель была неимоверно проницательным и умным человеком. Знала обо всем происходящем не только в борделе, но и, казалось, во всем городе, что очень помогло в решении недавних трудностей. Ренар лишь для вида погневился и поупирался, ведь по правде неимоверно сожалел, что ему пришлось пропустить встречу с Этьеном. А еще винил себя и стыдился — из-за случившейся суеты он даже не подумал отправить вежливое извинение, как подобало поступать в приличном обществе. Да и теперь Этьен, наверное, считает все сказанное той ночью — ложью… Ренара безмерно тяготила данная мысль, ведь этот мужчина стал особенным для него, слепо доверился его словам, искренне открылся, да и ничем не заслужил подобного пренебрежительного к себе отношения. Оставалось только надеяться загладить вину лично. День, в который Ренар решил устроить себе выходной и съездить по адресу, указанному в приглашении, выдался пасмурным и не по-весеннему холодным. Сизый промозглый туман окутывал единственную улочку небольшого приморского городка в двух часах пути от «Лесного озера». Ренар, зябко кутаясь в тонкое пальто, торопливо шагал по грязи, огибая извилины глубоких луж. Сквозь серое марево почти ничего невозможно было разглядеть. Со стороны казалось, будто он не замечает, куда бредет, полностью погруженный в свои думы. Наконец, остановившись возле темного двухэтажного здания, он с огромным трудом разглядел сквозь туманную дымку на обшарпанной стене нужный номер, под которым, покосившись, висела табличка с надписью «Гостевой дом». Собравшись с мыслями, Ренар трижды постучал. Тишина. Выждав время, он ударил кулаком вновь, но уже громче и настойчивей. Спустя пару минут за створкой послышались приглушенные шорохи и громкий топот, отчетливо заскрипели половицы. Сердце на миг замерло в предвкушении, а после заколотилось чуть сильнее. Закроет ли Этьен дверь перед его носом, когда увидит, кто к нему пришел? Возможно… Но предположениям Ренара не суждено было сбыться — ему открыла пожилая женщина, знатно подвыпившая, судя по мутному взгляду, растрепанным, рыжим с проседью, волосам и перекосившейся помятой шали, сползающей с плеч. С ее шеи на скромного вида платье свисала связка латунных ключей на массивной цепочке. Горничная, которую Ренар невольно разбудил посреди бела дня. — Свободных комнат нет! — рявкнула она, обдав его запахом дешевого виски, и поспешила захлопнуть дверь, но Ренар не был бы собой, если бы в тот же миг не засунул металлический кончик трости в щель между косяком и створкой. — Мне нужно увидеть месье Этьена. — Нет у нас такого! — вновь выкрикнула она, настойчиво пытаясь захлопнуть дверь, которая никак не поддавалась. — Да что за черт?! — Он сам оставил мне этот адрес, — по слогам произнес Ренар, медленно начиная злиться. — Быть может, это поможет? — вытянув монету из внутреннего кармана пальто, он покатал ее между пальцами, словно фокусник. — Он точно гостил здесь. С меня ростом, темные волосы и шрам на лице. — Ах, этот! — раскрасневшееся лицо пьянчужки тут же расплылось в беззубо-уродливой, но дружелюбной улыбке. — Помню, да… Такого-то долго не позабудешь, ха-ха! — И?.. — Ренар отдал ей монетку, мысленно теряя остатки терпения. — Могу я его увидеть? — Так нет тут его! Съехал. Пару-тройку дней всего гостил, а заплатил, как за неделю. Это я точнехонько помню. Приличный человек, не шваль какая портовая, что вечно в долг на ночь просится. Это Ренар и сам знал. Сердце екнуло злой осой, а затем ухнуло куда-то в мрачную невесомость. Он опоздал. Теперь они больше никогда не увидятся. Хотелось закурить и утопить в горчащем дыму весь этот проклятый серый день, но родные сигары, увы, были позабыты в кабинете. Пойти в захудалый местный бар? Влить в себя очередную порцию одного дерьма, чтобы найти силы пережить другое?.. Вряд ли. Ренара затошнило от одной лишь мысли об этом. И от себя, как обычно. Высвободив из косяка трость, он уже спустился с крыльца, когда горничная вдруг его окликнула: — Эй, а еще пара монеток не найдется? Скажу куда месье ваш отправился. Ренар остановился на полушаге, не поверив ей сразу, и не обернулся, лишь заинтересовано склонил голову набок. Утраченная было надежда вновь пронеслась по телу солнечной легкой дрожью, гулко затрепетав в районе солнечного сплетения. — Муженек мой, Жан-Жак, единственный тут владелец экипажа, — с гордостью поведала горничная. — Он и вас отвезет туда, куда уехал месье со шрамом. Ну, так что… Монеты есть? — Есть.***
День, начавшийся с холодной туманной мороси, к полудню разгулялся и стал по-настоящему весенним. Ренар разомлел под теплыми солнечными лучами и стянул с плеч подсохшее пальто, оставшись в одном лишь жакете поверх легкой рубашки. Дорога то и дело приближалась к берегу, даруя возможность насладиться свежим морским ветерком. Старенькое почтовое ландо, поскрипывая осью, неторопливо ехало мимо редких коттеджей по раскисшей колее вдоль полей и виноградников, иногда застревая в густой грязи. Каждый раз, останавливаясь, возничий громко костерил весь белый свет. Ему негодующе вторила гнедая лошадь, словно выражая солидарность. Долгий путь безмерно утомил каждого, но вот дорога расширилась, забралась на холм, и вдалеке за деревьями показался парк с двухэтажной усадьбой. Золотистые стены, белые ставни высоких окон, изящные колонны, по которым снизу вверх до балкончика карабкался малахитовый плющ, мерцая солнечными бликами. Ренар ненадолго залюбовался открывшимся видом, хотя лощеная красота с каждой секундой созерцания излишком сахара скрипела на зубах и уже не трогала душу. В своей жизни он только единожды посещал подобное место, поэтому совсем не ожидал, что Жан-Жак вдруг осадит кобылу возле кованых ворот. — Приехали, месье. Ренар вопросительно уставился на извозчика, ожидая какого-то подвоха. — Вам сюда! — без тени сомнения повторил Жан-Жак. — Поместье де Пруво. В горле внезапно пересохло. Ренар с трудом сглотнул. Он, несомненно, когда-то слышал эту известную фамилию, как и добрая половина Франции, наверное… Рассеянно спустившись с повозки, он попросил Жан-Жака немного его подождать, на случай, если не встретит тут Этьена, а затем с замиранием сердца развернулся к высоким воротам. Такого финала пути он совершенно не ожидал. Этьен показался ему не больше, чем рядовым шевалье или даже эсквайром. Но возможно, такое обманчивое впечатление и задумывалось?.. Калитка, на удивление, оказалась не заперта, да и смотрителя поблизости не было. С толикой затаенного страха Ренар осторожно вошел на территорию усадьбы, надеясь, что не получит пуд соли в лоб за вторжение без приглашения. Просторный сад выглядел ухоженно: из фигурно подстриженных кустов не выбивалось ни одной лишней веточки, крохотные островки цветников пестрили яркими красками, а широкая ровная дорожка партера, ведущая к главному фасаду поместья, громко хрустела под ногами аккуратно уложенным гравием. Лишь вычурный фонтанчик не работал, и, судя по всему, уже давно. Статуя морского конька при ближайшем рассмотрении обильно зеленела налетом мха, а в чаше, слегка наполненной водой после недавнего ливня, плавали остатки прошлогодних листьев. Осматриваясь по сторонам, Ренар шаг за шагом приближался к парадному входу, чувствуя себя крайне неуютно в своем дешевом костюме и испачканных грязью ботинках, — словно дворовая собака, случайно забежавшая в открытые двери хозяйского дома, до которой сперва никому нет дела, но которую обязательно вытурят пинком обратно на улицу, как только заметят. Ему тут не место. Его тут совсем не ждали. Зачем он вообще решил приехать без предупреждения? Буквально ворвался в жизнь человека, которого совсем не знал, рассчитывая на что?.. Найти ответы на вопросы, которые и задавать не стоило. Какая наивная самонадеянность — без оглядки кинуться в омут чувств, поверив торопливой чернильной кляксе на клочке бумаги. Возможно, Этьен и вовсе женат?.. Да и чем объяснить свой внезапный визит? Кем представиться, чтобы окончательно не разрушить впечатление?.. Задыхаясь в душном потоке своих мыслей, Ренар рассеяно добрел по широким ступеням до главных дверей, так и не встретив по пути ни души, но постучать не решился. Претенциозные сады были столь же претенциозно пустынны, а большой дом осуждающе чернел провалами занавешенных окон и с виду казался необитаемым. Ренар уже было собрался развернуться и навсегда позабыть те наивные глупости, которые привели его в этот безмолвный оплот вычерченной по лекалу красоты и богатства, как вдруг заприметил в оранжерее неподалеку чей-то тонкий силуэт. Женщина. Теперь не получится позорно сбежать, трусливо поджав хвост, и надеяться, что его никто не увидел. Придется идти в своей сомнительной авантюре до конца. Да и что ему терять, на самом-то деле?.. Самоуважения он уже лишился. Нет смысла и дальше томиться в плену эмоций, терзаясь неизвестностью. Все эти дни образ Этьена не выходил у него из головы. Пронзительные глаза, тонкий нос и крупные пухлые губы, перечеркнутые шрамом, словно бы в наказание за то, что были созданы дарить наслаждение. Сколь многое он бы отдал, чтобы вновь ощутить их вкус?.. Дурное наваждение, не иначе, с которым нужно покончить. Ренар расправил плечи, нацепил на лицо ледяную маску спокойствия, и уверенным шагом направился прямиком к оранжерее, ожидая встретить там супругу Этьена. Логичное предложение, учитывая обстоятельства. Нечто вроде финального удара молотка о гвоздь, которого не хватало в крышке гроба его стыда и позора. Ренар шагал ровно и ни на миг не сбавлял темп, мысленно желая себе провалиться под землю, ведь она наверняка окажется миловидной барышней с прелестной улыбкой, фарфоровой кожей, пышными кудрями и чудным мягким характером. Следуя вежливой традиции гостеприимства, она непременно пригласит гостя на чай. И он, разумеется, согласится. После к ним присоединится и Этьен, и они втроем выпьют напиток богов из кукольно-маленьких чашечек, посудачат о погоде, помянут бытие Плон-Плона на Елене, и мило посмеются над старыми избитыми шутками… А затем Этьен под благовидным предлогом выпроводит супругу и тихо, но настойчиво попросит его уйти и больше никогда не возвращаться. Не портить безупречную репутацию даже намеком на дурное знакомство. C'est la vie, как говорится… Но Ренар решил, что должен это услышать. Должен еще раз взглянуть ему в глаза, ради себя. Так будет проще больше не вспоминать, не терять хладнокровия, не отвлекаться понапрасну. Пусть вспыхнувшая было надежда перегорит в пепел и скорее рассеется по ветру времени. Внутри остекленной беседки громоздились лопатки, грабли, мешки удобрений, ящики рассады и множество горшочков с экзотическими растениями, а в центре этого хаоса хозяйствовала смуглая черноволосая женщина, одетая в строгое серо-коричневое платье с высоким воротом под самый подбородок. Ренар бесшумно выдохнул. Экономка, не супруга… Пока что. Сняв перчатки, перепачканные в земле, она смерила Ренара хмурым, пронизывающим до костей взглядом, и чопорно произнесла: — Добрый день, могу я вам помочь? Коренная испанка, судя по едва уловимому акценту. — Добрый, — Ренар кратко улыбнулся ей, и приветственно склонил плечи, одновременно коснувшись полей шляпы. — Могу я увидеть месье Этьена? — Он вас ожидает? А меня не предупредили! И вот так уже целый месяц. Просто не позволяют мне хорошо выполнять свою работу! — всплеснув руками, с негодованием протараторила она. — Нет-нет, — поспешил успокоить экономку Ренар. — Я был неподалеку, и это спонтанный визит. — В таком случае я сейчас же его позову. Месье Этье-е-ен! — закричала она, выпорхнув на улицу из оранжереи. — У вас гости! — Кто пожаловал? — донеслось откуда-то из-за высокой живой изгороди. — Ренар… — вполголоса сообщил Ренар, и на случай, если Этьен уже успел позабыть его имя, уточнил: — Из Сен-Жинон. — Фамилию свою он умолчал намеренно. Слишком уж дурная репутация была у ее владельца. Благо, представляться по правилам его никто не заставлял. — Месье Ренар из Сен-Жинон! — невозмутимо прокричала экономка, украдкой отряхивая остатки земли с рабочего фартука. Этьен не ответил. Звонкая тишина продлилась несколько неимоверно долгих секунд, во время которых Ренар успел покрыться легкой испариной и сжал зубы так сильно, что челюсти свело, а на ладонях наверняка остались следы от полумесяцев ногтей. Наконец Этьен показался из-за края изгороди, держа в руках кувшин со стаканом, а под мышкой — книгу. Ренар вздрогнул и невольно подобрался при виде этого статного красавца с мрачным взглядом, цепко сверкнувшим из-под нахмуренных кустистых бровей. — Не ожидал тебя увидеть… В тоне низкого голоса, несмотря на грозный облик владельца, прозвучало лишь спокойное удивление, а не раздражение или скрытый упрек, отчего в груди Ренара будто разом рухнула ледяная стена, расплескав по венам волны будоражащего тепла. Захотелось широко улыбнуться, шагнуть вперед, протянуть руку и прикоснуться к его щеке, нежно огладить подушечкой большого пальца линию шрама, а затем потянуться за долгожданным поцелуем. Ладони будто бы еще помнили дурманящий жар его тела, сложные узоры на коже, сладость мягких губ… — К сожалению, на меня свалились неотложные дела, поэтому я не смог прийти в назначенное время, — Ренар с надеждой заглянул в глубину глаз, которые на свету оказались не черными, а серо-синими, словно зимнее небо, тревожно пытаясь понять, чего же ему теперь ожидать. «Какой будет приговор, палач и судья?» Этьен не отвел грозового взгляда, но испытующе промолчал, выразительно поиграв желваками. Явно сомневался, как стоит поступить, невольно заставляя и Ренара балансировать на грани. — Подробности подождут, — наконец решился он. — Мадам Мари, проводите гостя внутрь и приготовьте нам чаю, а еще организуйте чего-нибудь поесть, месье Ренар наверняка устал с дороги. Я скоро подойду. Напоследок Этьен скупо кивнул. Ренару показалось, что он легко улыбнулся одними краешками губ, на миг смешливо прищурившись. Мари поспешила выполнить указания, и он покорно пошел по саду вслед за ней. Экономка увлеченно болтала, пока Ренар глядел на спину удаляющегося Этьена, теряясь в каком-то зыбком, неоперившемся чувстве, умирая от неловкости вперемешку с ощущением странной нереальности происходящего, будто посреди бела дня вдруг попал в собственный сон, который в любой момент мог обернуться кошмаром. В доме было темно и пустынно, вся мебель и картины оказались укрыты тканями, но пылью и старостью не пахло, напротив, откуда-то издалека доносился свежий невесомый аромат съестного. Ренар сглотнул набежавшую слюну. Он не ел с самого раннего утра. Мари провела его по длинному полутемному коридору, а затем распахнула перед ним последнюю дверь. — Будьте добры ваше пальто, месье. Располагайтесь, я скоро подам чай. В отличие от остального дома, гостиная показалась Ренару теплой и обжитой: огромный камин, истертый узорчатый ковер, на котором стояла длинная старая софа, столик и пара удобных широких кресел. Высокие стены украшали окна с тяжелыми портьерами, между которыми были расставлены несколько стеллажей, заполненных книгами. В уголке ютился изящный сервант с дорогими шкатулками, фаянсовыми статуэтками, модными часами и расписной вазой, наполненной свежими цветами. Ткани и декор были подобраны со вкусом, но во всех деталях чувствовался невесомый след женской руки. Ренар застыл и побледнел, когда увидел на стене портрет миловидной дамы в светлом парике, а рядом с ней крохотного малыша в голубом костюмчике. Сладкий сон закончился — кошмар не заставил себя долго ждать. Ему не следовало приходить. Не следовало вторгаться в этот семейный очаг. Твой, но лишь на одну ночь. Ренар зло скомкал записку, которую таскал с собой, и выкинул ту в камин, жалея, что не может также легко стереть проклятую строчку из своей памяти. Но не успел он сбежать, как Этьен вошел в комнату. Остановился в полушаге от него. Близко, почти неприлично близко. Окинул обжигающим взглядом, в котором яростно клубилась целая буря чувств, больше неприкрытых формальностями, — страсть, обещание и предвкушение. Ренар кожей почувствовал чужое тепло, знакомый терпкий запах, исходящий от его тела. Воспоминания пеленой пронеслись перед глазами. Волоски на шее невольно встали дыбом, мелкая дрожь палящей волной прокатилась по позвонкам вдоль спины и до самых пят. Этьен сдался первым — грубо зарылся пальцами в его волосы и требовательно притянул к себе, накрывая его губы своими. Поцеловал жадно, смело, но безмерно нежно. Взъерошил пальцами пряди на затылке и провел языком по нижней губе, чуть оттягивая и посасывая тонкую кожу. От макушки по всему телу крохотными иглами рассыпались мурашки. Ренар готов был застонать в голос, ведь почти проиграл самому себе, почти расплавился в горячих руках, словно восковая фигурка, но все-таки не ответил на столь желанный поцелуй. Отстранился, твердо оттолкнув Этьена. За свою жизнь он насытился адьюльтерами по горло, и сейчас совершенно не хотел участвовать еще в одном. Все измены кончались одинаково предсказуемо. Скучно или безнадежно. Жизненное время имело цену — больше Ренар не желал тратить его с тем, для кого он лишь восковая кукла, с которой играют, когда вздумается. Он должен знать точно. — Кто эта женщина? Этьен сперва с явной обидой и непониманием уставился на Ренара, а затем удивленно вскинул брови и медленно перевел взгляд на картину. Немного поразмыслив, он легко улыбнулся краешками губ. — Моя младшая сестра Эдит, а это ее супруг, — он указал на портрет важного вида мужчины с небольшим пузом и объемными бакенбардами, что занимал наибольшее и одновременно самое почетное место на стене. — Виконт Жан Робер Ноэль де Пруво. Сейчас сезон балов и они с детьми и большей частью слуг отбыли в Париж, до осени оставив этот дом в мое единоличное распоряжение. Кажется, мы не успели толком познакомиться? Старший сержант Этьен де Корне к твоим услугам. Ныне освобожден от службы и поэтому вынужден прозябать на попечении сестры в ожидании нового призыва. Ренар расслабился и невольно выдохнул, и только сейчас осознал, как надолго задержал дыхание. Наверное, облегчение ярко отразилось на его лице, потому что Этьен решил добавить: — Моя сестрица поймала удачу за хвост и счастлива в браке, как и мой старший брат, который больше из доводов рассудка взял в жены дочку банкира. Лишь я один не обзавелся выгодной партией и не оправдал ожиданий отца, — он криво улыбнулся, вздернув неповрежденный уголок губы. — Старик, даже лежа на смертном одре, не забывал по семь раз на дню меня костерить. Как сейчас слышу: «Болван, оболтус, повеса, никудышный выродок, пустое семя, мать твоя плачет на небесах!» — исказив голос, шутливо передразнил он. — Неужели твой отец знал о?.. — в тон ему поинтересовался Ренар, внимательно взглянув в серо-синие глаза, ярко искрящиеся весельем. — Догадывался, я думаю, — на выдохе тихо протянул Этьен, мельком оглянувшись на дверь, явно желая убедиться, что их разговор не слышит Мари. — Когда мне было шестнадцать, я очень много времени проводил с сыном священника, но так и не выучил латынь, — он приглушенно хохотнул, а Ренар расплылся в улыбке. — Перед смертью старик завещал мне небольшой старый дом с участком земли недалеко от Анже, но с одной оговоркой… — Дай угадаю, — перебил его Ренар, вдруг совсем развеселившись. — Потребовал найти себе супругу и обвенчаться. — В яблочко. — На твоем месте я бы не стал отказываться от наследства. — Значит, ты умнее меня, — ухмыльнулся Этьен. — Тогда мне только стукнуло семнадцать. В венах кипела дурная энергия и искренняя злость, поэтому я не придумал ничего лучше, чем записаться на службу. Решил назло отцу отправиться туда, где было множество красивых одиноких мужчин и не водилось ни одной мадемуазель. Война в то время представлялась мне чем-то не опаснее пикника на природе. Да и синий мундир оказался очень к лицу. Это, честно говоря, стало решающим фактором. Теперь уже Ренар не удержался от смеха. — А как прошла твоя юность? — Не так красочно, — Ренар отвел взгляд, вмиг нахмурившись. Вспоминать былые годы совсем не хотелось. — И все же?.. — Этьен, увы, не хотел отступать — протянул руку и сжал его ладонь, тепло накрыв кисть своими грубыми пальцами. Простой, но столь ласковый жест тронул Ренара сильнее, чем страстный поцелуй. Никто из бывших любовников ни разу не интересовался его судьбой. Это казалось разумным и естественным поведением, ему и самому было откровенно наплевать на чужое прошлое, он всегда стремился жить настоящим и не лез никому в душу. Но сейчас ему вдруг захотелось довериться Этьену, отплатить за откровенность, рассказав о себе. — Мне почти нечем поделиться, — вздохнув, признался Ренар. — Веселого в моей жизни мало. Отец долго спивался, и за месяц перед своей смертью проиграл все имущество, оставив меня и мать без средств к существованию. Я смутно помню, что было дальше. Каждый день — бесконечное чувство голода. Мы долго мотались из города в город, а потом мать продала меня в бордель, или просто кинула там, я толком не знаю. С тех пор я ее больше не видел. Она тоже много пила и, думаю, вскоре последовала вслед за отцом. — Мне жаль, — Этьен утешающее сжал его руку, нежно сплетая их пальцы. — Я не должен был… — Не стоит, — отмахнулся Ренар, поднял подбородок и встретился взглядом с ясными серыми глазами, которые будто бы смотрели в самое сердце. В коридоре послышались тихие шаги — Мари спешила к ним с чаем, еще полминуты, и она зайдет. Ренар вдруг почувствовал азарт, лукаво улыбнулся и, резко притянув Этьена к себе, сорвал с его губ торопливый поцелуй, прямо как какой-то глупый и рискованный мальчишка. Хотя что плохого в том было? Такого удовольствия от жизни он уже давно не получал! Отстранившись, он взглянул Этьену прямо в глаза и сказал: — Прошлое — в прошлом.