»…у вина, которое пьёшь в одиночку, почти не бывает вкуса». (Харуки Мураками)
На улице приступ мрачного настроения у Этьена исчез, как не бывало. Звонко шелестела листва, уже вовсю окрасившаяся в летне-зеленые оттенки, с моря, скрывающегося за холмами неподалеку, то и дело налетали порывы свежего ветра, разгоняющие жаркую духоту. Непринужденно болтая обо всем на свете и одновременно избегая неудобных тем, способных разрушить пока еще хрупкое взаиморасположение, они неспешно сделали пару кругов вдоль ровных аллей, чуть раскидывая носами туфель гравий, обошли каждый цветник и даже ненадолго спрятались от чужих глаз в крохотном лабиринте живой изгороди. Ренар решил поддаться очарованию момента, поэтому мягко толкнул Этьена к зеленой стене и сорвал с губ тягучий, глубокий поцелуй, который закончился, лишь когда окончательно сбилось дыхание. Они целовались сдержанно, нежно, вкладывая в ласковые движения языка те чувства, о которых слишком рано говорить словами, но и не переходили воображаемую грань, не позволяя друг другу подолгу вести. В конце Этьен довольно улыбнулся, но ловко испарился из объятий Ренара, лишь оставив на припухших губах прохладный влажный след, будто летний бриз. После они немного посидели на кромке неработающего фонтана, но быстро устав от палящих лучей солнца, решили укрыться в тени ажурной беседки, увитой молодым плющом. На кованом столике лежала какая-то книга в обложке из плотной кожи с тисненым узором и кипа различных газет со всех уголков Франции, придавленная красивым пресс-папье в виде лебедя. — О, я и забыл, что оставил тут альбом, — робко проговорил Этьен. — Как раз сегодня планировал его закончить, но меня отвлекло твое появление. — Очередной сюрприз, — проговорил Ренар, усаживаясь на стул напротив него. — И что же это? — Мелочь, а никакой не сюрприз, — Этьен, судя по румянцу, вмиг окрасившему щеки, по-настоящему переживал из-за содержимого своего альбома, но все-таки раскрыл его, медленно пододвинув ближе. — Не знаю, заинтересует ли тебя такое?.. — Конечно! — Ренар, не на шутку заинтригованный таинственным увлечением Этьена, с готовностью протянул руки. На поверку альбом оказался неким подобием кляссера, но не для хранения почтовых марок, а для газетных вырезок. Страницы из плотной бумаги были оформлены строгими виньетками. Форзац украшал рисунок тушью, схематично изображающий воздушный шар с корзинкой-лодочкой. Каждая деталь была четко пронумерована и подписана убористым круглым почерком, совсем не похожим на неловкий почерк Этьена. Рядом оказалась аккуратно приклеена статья из старой газеты, повествующая о паре братьев-испытателей, создавших первый летающий аппарат. На втором развороте, в продолжение темы воздушных полетов, также находилась публикация из парижского новостного листа, но уже более позднего периода, повествующая о том, как аэростат братьев Монгольфье на глазах у всего высшего света взлетел в воздух в Версале, впервые унося на борту пассажиров: овцу, утку и петуха. Знаменитая история… Ренар удивленно вскинул брови. Это, пожалуй, последнее, что он ожидал увидеть под элегантной темной корочкой. Вероятно, причина того крылась в весьма своеобразном круге общения, но обычно в таких альбомах его знакомые месье хранили коллекции открыток и этюдов, которые ввиду своей чрезмерной откровенности не показывали открыто, а продавали и покупали за большие деньги лишь по рекомендации и тайно. Адель однажды заработала кругленькую сумму и немалую славу, согласившись выступить натурой для одного предприимчивого художника. Тот, хоть и не имел широкой славы и не выставлялся в галереях, но, тем не менее, своей легкой кистью сделал ее одной из самых желанных дам во Франции. Правда, всего лишь на пару сезонов. Публика, увы, быстро уставала от однообразия, отчего подобное искусство требовало все новых и новых жертв. — Считаешь меня сумасбродом или застрявшим в детстве глупцом, раз я увлекаюсь летательными аппаратами? — Этьен нахмурился. — Нет, совсем нет. Думаю, это интересное занятие, — поспешил оправдаться за долгое молчание Ренар, а затем неторопливо пролистал украшенные тушью страницы с множеством различных заметок о воздухоплавании. — Очень любопытно. Но, честно говоря, ты так смутился, что я предполагал увидеть тут рисунки не воздушных шаров, а совсем иных округлостей, — добавил он под конец, не сдержав накатившую улыбку. — О! — весело прыснул Этьен, быстро разгадав двусмысленность. — Округлости такого рода мне не интересны, за ними тебе стоит обратиться к Морицу, это мой старый приятель, служили вместе. У него большое собрание пошлых картинок на любой самый изощренный вкус, которые он всегда готов обменять. Я же, как видишь, коллекционирую информацию о летающих машинах, собираю заметки о попытках создания новых моделей или усовершенствования технологий старых. Аэростаты — очень многообещающий вид транспорта. Многие ученые соглашаются с тезисом, что в будущем люди предпочтут полеты по воздуху любым другим способам перемещения. — В данном деле я неважный собеседник, — вздохнув, признался Ренар и закрыл альбом, пододвинув обратно Этьену. — Хоть я регулярно читал «Научно-географический вестник» в прошлом году, но так и не проникся желанием путешествовать, а воздушные шары видел только во время ярмарочных дней, да и то издали. — Не страшно, — Этьен хлопнул рукой по обложке. — Знать наизусть историю не обязательно. За десять минут я могу рассказать тебе самое важное обо всех известных летательных аппаратах. Раньше я тоже в этой теме совсем не разбирался, но во время службы случайно увидел наблюдательный привязной аэростат, — на его лице расплылась ностальгическая улыбка, а взгляд на миг помутился, заполнившись яркими воспоминаниями. — Тот шарльер был светло-серый и совсем не такой праздничный, как расписные ярмарочные шары, но парил на высоте облаков. Так высоко, как летают только птицы, или даже выше. О-о-о, это стало для меня откровением, настоящим чудом. В тот день я безумно пожалел, что не попал в воздухоплавательную роту. А впрочем… Пойдем! — он вдруг вскочил с места, настойчиво потянув Ренара за собой. Днем, в свете ярких солнечных лучей, радостный Этьен, с воодушевленно сверкающими глазами, показался Ренару значительно моложе, чем при первой их встрече. Мягкий румянец розами цвел на его щеках, придавая мужественным чертам лица почти юношеское очарование. Но глубокий, цепкий взгляд, резкая линия скул и тонкие, едва заметные складки, ореолами рассыпанные в уголках глаз и над острыми дугами бровей не давали ошибиться — перед ним давно уже не беззаботный юнец — мужчина, перенесший слишком многое, хоть и при этом сумевший не утратить тягу к жизни. Интересно, а что думал о нем сам Этьен? Ренар не питал лишних иллюзий о своей внешности. После множества лет бесплодных переменчивых отношений он привык считать, что в нем нет ничего особенного, за что его можно было бы полюбить с первого взгляда, да даже и со второго. Сейчас он выглядел старше Этьена, хотя его светло-каштановые волосы совсем не тронула седина, а фигура все еще была хороша и почти не изменилась с двадцати. От прошлого себя он отличался чуть более зрелым лицом: взгляд зеленых глаз давно потерял юношескую открытость, в уголках залегли тени, плавные черты углубились, стали жестче и мужественней. А еще в последний год, который доставил ему немало поводов хорошенько нахмуриться, меж бровей прочно поселилась яркая вертикальная складка, которую он поначалу настойчиво разглаживал перед сном, до последнего отказываясь мириться с ее существованием. Досадная мелочь и сейчас обидно цепляла взгляд, хотя Ренар уже мысленно махнул на нее рукой, предпочитая не замечать то, что изменить не в силах. Считал ли Этьен его привлекательным или отвечал взаимностью, просто не желая больше оставаться в одиночестве? Искренне хотелось верить в первое. Спокойная симпатия и вежливый интерес — последнее, что Ренар мечтал увидеть на лице любовника, вместо кипящего огнем вожделения, которое он чувствовал сам, стоило ему даже мельком вспомнить ту бессонную ночь, разделенную на двоих. — Вот мы и на месте, — голос Этьена вырвал его из задумчивости. За это время они обошли особняк, пересекли пустую площадку возле флигеля и остановились у большой хозяйственной постройки. — Проклятье, закрыто. Гасто-о-он! — вдруг закричал Этьен, быстрым шагом направившись к флигелю. — Гасто-о-он! Задняя дверь для слуг почти тотчас распахнулась, и на пороге появился худой седой мужчина в летах. — Меня зовете, мсье Этьен? — прохрипел он, сильно закашлявшись. Возле его ног, вынырнув из темноты, сразу же закрутились две коренастые легавые, разрываясь от безудержного лая. Даже издалека было заметно то, что это породистые охотничьи псы, поджарые с идеальной выправкой: бретоны черной и красной масти. Красавцы… Ренар подумал, что, по всей видимости, сейчас познакомился с местным смотрителем. Теперь стало понятно, почему на входе в поместье его никто так и не остановил: старик, весь перекошенный, тяжело опирался на пехотинскую длинностволку, как на трость, и еле передвигал ноги. — Мне нужны ключи от ангара, — Этьен ласково потрепал обеих легавых за мохнатыми ушами, отчего те завиляли всем телом, словно щенки. — Сейчас-сейчас! — Гастон проковылял куда-то внутрь, но быстро вернулся и неуклюже направился в сторону ангара, громко стуча по каменной кладке рукоятью длинностволки. — Сейчас вам открою. Бегу… — Не нужно! — Этьен попытался забрать у него связку ключей. — Да я открою-открою! — Не нужно, я сам… Старик резко остановился, отставил ружье и пробасил, воинственно распрямив плечи: — Что я, по-вашему, уже ни на что не годен?! — А я, по-вашему, настолько неженка, что не справлюсь с замком сам? — парировал Этьен, точно так же встав в позу. Гастон негодующе хапнул воздуха, но так ничего и не ответил, лишь несколько секунд побуравил Этьена гневным взглядом, а затем явно нехотя протянул ему связку ключей. — Позовите, если вам что-то понадобится, — обиженным тоном пробурчал он, а затем приставил пальцы к губам и оглушительно свистнул, призывая разбежавшихся по двору легавых обратно в дом. — Не понадобится, — Этьен напоследок похлопал старика по плечу. — Иди лучше покорми собак. Незачем их морить, охоты долго еще не будет. — Да не морю я их, мсье Этьен. Эти зайцы сами по себе тощие. Смотрите, как шпарят во всю прыть, будто я их на цепи тут держу! Перед тем, как затворить дверь, Гастон кинул на Ренара пристальный взгляд из-под нахмуренных бровей, и как-то по-особенному пристукнул по порогу ружьем. Прямо-таки угрожающе. Ренар, хоть и не испугался и не отвел глаз, но мысленно поблагодарил фортуну, что сегодня ему повезло не встретить этого бывалого сторожевого пса раньше приветливой мадам Мари. Этьен, к собственной досаде, целую минуту провозился с тяжелым замком. Наконец капризный механизм поддался, и он широко распахнул створку двери, приглашая Ренара зайти внутрь. — А вот теперь настоящий сюрприз! Ренар смело шагнул в сумрачный ангар, а потом с некоторым недоумением разглядел в тенях огромную, ему до груди, плетеную корзину из лозы, укрепленную тонким металлическим поперечником. Рядом с ней лежал восьмиугольный деревянный каркас, от которого к ободу корзины тянулись плотные льняные канаты, а в другую сторону — огромные лоскуты какой-то материи, скрепленные сеткой из таких же плетеных веревок. — Неужели это… — Воздушный шар, да, — Этьен скрепил пальцы за спиной и выжидающе замер, слегка покачнувшись на пятках в предвкушении реакции. Ренар отчаянно растерялся, совсем не зная, что ответить, ведь до сих пор не мог поверить своим глазам. — Он твой? — спросил он первое, что пришло в голову, чтобы излишне не затягивать молчание. — В какой-то степени, — удивил Этьен. — Просто кроме меня он никому и не нужен здесь. Де Пруво заказал его на свадьбу с Эдит еще несколько лет назад. Хотел блеснуть своей оригинальностью и лишний раз эффектно выкинуть деньги отца на ветер. И отчасти ему удалось. Судя по тому, что я потом слышал — гости пищали от восторга, а вот Эдит совсем не понравилось. Она боится высоты и жуткая зануда, — Этьен поморщился и небрежно махнул рукой. — Как и виконт. После обручения они больше не захотели летать, вот он и простаивает здесь. О… Ренар вполне мог понять эту пару несомненно мудрых людей, вовремя отказавшихся от опасного развлечения. — Но в августе, на день святого Людовика, в саду Тюильри состоится благотворительный аукцион, — продолжил Этьен. — Такой удивительный лот, однозначно, сразу уйдет с молотка, а пока этот монгольфьер полностью в нашем распоряжении. Предлагаю завтра устроить небольшой полет. — Эмм, я… — Ренар замялся, от изумления не успевая сформулировать деликатный ответ. — Даже не думай о де Пруво, — по-своему расценил неловкую заминку Этьен, — его здесь нет, и он наверняка не был бы против. Сейчас ты мой гость, а значит, я обязан тебя развлекать. Или ты тоже боишься высоты? Ренар боялся, очень даже боялся, но до ужаса не хотел выглядеть трусом, занудой и слабаком в глазах Этьена. Загоревшись идеей поделиться своим любимым увлечением, тот казался настолько счастливым, что Ренар просто не нашел в себе и каплю решимости не согласиться, не захотел видеть разочарование в сверкающих азартом глазах. Да и супруги де Пруво ведь выжили? Как и множество других людей, поднявшихся в воздух. — С удовольствием, — ответил Ренар и улыбнулся, как мог, пытаясь изобразить искреннюю радость. До завтра у него еще оставалось время собраться с силами, чтобы позорно не ударить в грязь лицом. Но, возможно, от плотного завтрака таки придется отказаться. Во избежание. Следующий час они провели в мужской гостиной, как сходу окрестил ее Ренар, — небольшой комнате, полной ветвистых рогов, чучел животных, разнообразного оружия и с круглым столом по центру, предназначенным специально для партий в карты. Дожидаясь ужина, они коротали время за разговорами и игрой. Ренар боялся признаться в этом даже себе, но уже был очарован Этьеном. Давно он так не расслаблялся, выбросив из головы все привычные заботы и просто наслаждаясь компанией интересного человека. По итогам двух партий счет оказался равный, поэтому в третьем раунде Ренар решил проверить Этьена на внимательность и смухлевать, но это не осталось незамеченным — его противник молча и без упрека перенял новые правила игры, и даже вывернул их себе на пользу, шельма! Ренар лишь улыбнулся и смиренно покачал головой, когда Этьен, довольно оскалившись, уел его королевским раскладом. Было приятно наконец встретить достойного соперника, который не позволит безнаказанно себя обхитрить. Впрочем, карты без ставок, да еще и в узком кругу быстро наскучили обоим. Ренар поднялся из-за стола и принялся рассматривать охотничьи трофеи: кабаньи морды, оленьи рога, лисьи тушки и лапки, разинувшего пасть медведя и парочку сов. При ближайшем рассмотрении животные отталкивали до тошноты предельной натуральностью. Чучельник постарался на славу. — А ты бывал на охоте? — Нет, не бывал, если, конечно, не считать стрельбу по красным — охотой, — невесело хмыкнул Этьен, сосредоточенно складывая карты обратно в стопку. — Некоторые мои новые знакомые почему-то так и думают, будто мы там развлекались. Спрашивают, сколько англиков на моем счету, — в его голосе прозвучала неприкрытая горечь. Ренар внутренне поежился. Он вовсе не хотел этого знать, и даже помыслить так не мог о минувшей войне, где Этьен и сам чуть не стал лишь цифрой на чьем-то счету. Не стоило развивать эту неприятную для обоих тему. — У де Пруво завидная коллекция оружия, — как бы между делом заметил он, обходя комнату по кругу, а затем остановился у шпаги с серебряной гравировкой на рукояти и зачем-то решил коснуться кончика. — Ой, до сих пор острая, — на пальце от укола осталась крохотная капелька крови, которую быстро он слизнул языком, мысленно решив больше ничего не трогать. — Кое-что из этой коллекции — мое, — Этьен встал и направился к одному из низких комодов, забрал с него деревянную лакированную шкатулку, а затем аккуратно поставил на стол. — Дуэльная пара, — откинув крышку, заявил он. — Их изготовили по заказу деда еще для моего отца. Старик, наверное, надеялся, что меня пристрелят, поэтому оставил их мне, а не Эймери. — Это те самые пистолеты, один из которых ты хотел запихать мне в глотку? — тихо фыркнул Ренар, разглядывая пару красивых дуэльных одноразрядников, которые словно драгоценности покоились на мягкой бархатной подушке цвета малахита. Оба изящно-изогнутые, элегантно украшенные, они были похожи друг на друга, как братья-близнецы, отличаясь лишь порядковым номером. Не оружие, а произведение искусства. Это подтверждало даже вытравленное клеймо с фамилией мастера. — Хочешь все-таки попробовать? Ты же способен взять ствол в рот целиком, клянусь, — задорно хохотнул Этьен и достал из футляра оба пистолета, один из которых настойчиво протянул Ренару. — Нет, обойдусь, — театрально поворотил носом Ренар, а потом с лукавой ухмылкой предложил: — Может, сам проверишь свои способности, а я погляжу? — Один раз я уже проверял, — как-то мрачно известил Этьен и отвел взгляд. — Паршивый тогда был день. Ренар не обратил на его слова особого внимания и увлеченно вертел красивое оружие в руках, разглядывая длинный вороненый ствол, серебряные узорные щитки и гладкую рукоять из красного дерева. Она очень удобно лежала в руке, вес металла почти не чувствовался. Такого великолепного пистолета он еще ни разу не встречал. В борделе имелась охрана, которой он не забывал хорошо платить, поэтому в личном кабинете он держал лишь старый уродливый тромблон, больше для устрашения, а еще длинный ножичек для бумаг, которым при крайнем случае можно было попробовать защититься. Ренар никогда не питал особого интереса к оружию, поэтому совсем не подумал о том, что палец зажимает спусковой крючок, когда также бездумно щелкнул курком. Перед глазами вдруг промелькнула яркая вспышка, в ушах оглушительно громыхнуло, а затем гулко зазвенело, из дула в воздух взвилось облачко дыма, заставив Ренара крупно вздрогнуть и закашляться от резкого запаха пороховой гари, взметнувшегося перед глазами серой пеленой и забившегося в нос. Кисть правой руки болезненно прошибло отдачей от выстрела. — О, я и забыл, что он заряжен! — изумленно воскликнул Этьен, прервав воцарившуюся тишину, что на контрасте давила на слух. После его слов Ренар словно очнулся от оцепенения — задрожал всем телом и выронил пистолет, тот с глухим лязгом ударился об пол. Дыхание стремительно участилось, он остро ощущал, как сердце набатом стучит о ребра, а в ушах шумит кровь. Воздух вокруг будто бы сгустился, резко стало нечем дышать. Ренар попытался ослабить шейный платок, но пальцы совсем не слушались, мгновенно похолодев. Этьен же выглядел спокойным, словно ничего из ряда вон не произошло. Молча убрал пистолет обратно в футляр, поковырял кончиком туфли металлическую дробину, прочно засевшую в дубовой половице, досадливо прицокнул языком, а потом посмотрел на отходящего от шока Ренара и вдруг громко расхохотался, почти согнувшись пополам. — Ты… Ты… — Ренар же не смог найти правильных слов чтобы описать все то, что он сейчас думает и чувствует. Внезапно голову заняла лишь одна четкая мысль: заехать веселящемуся Этьену под дых, не жалея сил и не думая о последствиях. И он бы обязательно исполнил желаемое, если бы в тот момент в комнату не впорхнула служанка, прилетевшая на шум. Это обстоятельство спасло Этьена от жестокой расправы. Пока он объяснял испуганной женщине, а затем по второму кругу еще и мадам Мари с Гастоном, что это досадная случайность и они не задумали тут поубивать друг друга, Ренар успел полностью успокоиться и вернуть себе шаткое подобие самообладания. Напряжение, нахлынувшее крутой волной, начисто выбившее дух и смутившее ясность мыслей, спустя время также поспешно схлынуло, унося с собой все лишние негативные эмоции, накопившиеся за день. От удивительного ощущения внутренней легкости даже на миг закружилась голова. Отчего-то захотелось спеть проклятущую Марсельезу, хохотать без повода и широко улыбаться. Вскоре, инцидент оказался полностью исчерпан. О случившемся напоминал только невесомый запах пороха, витающий в воздухе, и картечь, украшающая паркет, выковырять которую никто так и не решился без прямого указа виконта. — Прошу прощения, что так вышло, — Этьен подошел ближе и осторожно обнял Ренара со спины, когда они вновь остались одни в комнате. — Одним «прости» ты явно не отделаешься, — Ренар уже совсем не злился, но старательно изобразил обиду, больше ради справедливости. — Как мне загладить вину? — Этьен крепко прижал его к своей груди и зарылся носом в волосы. Краешек уха приятно обдало горячим дыханием. — Что мой гость сейчас желает? — Ничего, пожалуй, — Ренар притворно вздохнул и страдальчески изогнул брови, но не смог сдержать довольной полуулыбки. — Ты уже достаточно развлек меня сегодня. Боюсь, если ты продолжишь в том же духе — я просто не доживу до завтра, а ведь я, глупец, еще пообещал составить тебе компанию на этой новомодной машине для пыток. — Хорошо, клянусь больше не мучить тебя своим гостеприимством, — Этьен вновь рассмеялся, а затем опустил подбородок ему на плечо, не разрывая замка рук на животе. — Отложим все мучения до завтра. А сегодня, может, просто поужинаем на улице? В той беседке. Обычно там никто не ест, но для нас двоих места хватит. — И правда жаль, что такая красота простаивает без дела, — Ренар от удовольствия сощурил глаза, наслаждаясь тесными объятиями, нежась в них, как сытый кот. Мягкие волосы Этьена щекотали его шею, пока тот потирался кончиком носа о чувствительную кожу за ухом. Ренар почти мурлыкал от удовольствия, мечтая утонуть в горячих руках, целиком раствориться в нежной ласке. Он и не подозревал насколько соскучился, до исчерпания терпения изголодался по простому человеческому теплу. Этьена хотелось касаться постоянно, пусть даже кончиком пальца, не отрывать от него взгляда, слышать звук его голоса… Дьявол! Да он точно пропал. Втрескался, как мальчишка, вновь растеряв остатки тяжело обретенного душевного равновесия. Уже наивно начал принимать желаемое за действительное. И что теперь делать с этими нежданными чувствами? Как не позволить влюбленности заполнить собой все мысли без остатка и сохранить сердце целым? Стоит ли первым спустить концы в воду, пока Этьен сам от него не отказался?.. Так поступали все любовники Ренара без исключения. Избегали его, просили забыть и больше не появляться в их жизни, когда знакомство утрачивало завораживающий блеск новизны. Все бросали его рано или поздно. Хорошо, если рано… Так пустота в душе скорее затягивалась, а порой и не появлялась вовсе. Когда-нибудь этот адов круг должен закончиться, пусть даже тупиком одиночества. Он слишком устал вновь и вновь это чувствовать, устал надеяться встретить того, кто полюбит его, и захочет провести рядом с ним остаток дней. Коварная записка, лежавшая во внутреннем кармане, не только грела, но и едко обжигала своим содержимым. Страх неминуемого разочарования и потери подтачивал, медленно снедал изнутри, но Ренар вновь отмахнулся от навязчивых мыслей, решив позволить себе поверить. В последний раз. Не стоило заранее хоронить этот шанс. Пока он не попробует — не узнает, выйдет ли у них хоть что-то или нет. Да и, в конце концов, безответность уже не душила его так, как прежде. До встречи с Этьеном он даже почти научился наслаждаться одиночеством. Ведь никогда и не был одинок в полной мере, у него всегда оставалась Адель, работа и любимая газета по вечерам… — Ты, кажется, обещал мне вино? — Да, самое время, — Этьен с шумным вздохом разомкнул объятия. — Сейчас узнаю об ужине и распоряжусь насчет наших планов на завтра, а потом мы вместе спустимся в подвал. Выберешь то, что тебе понравится, я не разбираюсь в вине. — Это меня удивляет, — признался Ренар, оборачиваясь к нему лицом. — Ты ведь не простой солдат. — Нет, наверное, но если ты теперь считаешь меня каким-то высокородным франтом, то сильно ошибаешься, — ответил Этьен, скрестив руки на груди. — Не забывай, я тут живу на птичьих правах. Де Пруво меня терпит как досадное приложение к Эдит. Моя же родная семья имела на счету лишь уйму гордости, поэтому вино я пил разве что во время причастия. Поверь, ты не хочешь знать, какую бурду я заливал в себя во время службы, а я ведь до сих пор скучаю по вкусу этого омерзительного пойла, — усмехнулся он напоследок.***
Энотека, находившаяся под землей, представляла из себя небольшую темную комнату, куда Ренар бы ни в коем случае не рискнул сунуться без сопровождающего. Они словно бы переместились из жаркого лета в прохладную зиму, хотя просто спустились по крутой лестнице вниз. Пламя от свечей мерцало тысячами огоньков, отражаясь на гранях слегка запыленных бутылок, что рядами покоились в ромбовидных казах. Винный стеллаж тянулся от пола и до самого потолка, и был заполнен полностью. — Боюсь, мне придется отказаться, — сказал Ренар, рассмотрев надписи на деревянных бирках у нескольких отсеков. — Это вино даже и близко не чета тому, которое я тогда предложил тебе. Отличной выдержки, да еще и редкое. Неравноценный обмен. — Брось, — возразил Этьен. — Посмотри еще. Я не тороплю. Тут точно есть и партия из относительно свежего урожая. Где-то… — Лучше выбери сам, я умываю руки, — пару минут спустя сдался Ренар. В застывшем прохладном воздухе хранилища он постепенно начал замерзать и зябко обнял себя за плечи. Мурашки россыпью скатились от макушки по плечам и спине, но вдруг его окутала волна жара, исходящая от тела Этьена. Он оказался так близко, что можно было кожей почувствовать теплоту дыхания. Знакомый запах травяной мази и одеколона целиком заполнил легкие, сводя с ума предельной близостью. Шею защекотали мягкие касания губ, а тело обожгли чужие ладони, согревая жадными объятиями. — Остынь, — Ренар попытался отшагнуть в сторону, но Этьен лишь крепче притянул его к своей груди. — Нас ведь ждут к ужину. Кто-нибудь зайдет… — Сюда никто не спускается. Я знаю точно. Доверься мне, Ренар, — сладкий шепот невидимыми струнами ерошил кончики нервов, ввинчивался под кожу, невольно заставляя дрожать и замирать. Крепко обняв его со спины, Этьен прижался губами к шее, оставляя на коже еле ощутимый поцелуй. Нежный, но одновременно обжигающий. За ним последовал второй — уже сильнее. Спешно пройдясь губами по краю щеки, Этьен очертил кончиком языка мочку уха, а потом провел им вдоль пульсирующей венки, влажно захватывая тонкую кожу. В местах прикосновений будто бы огнем пекло. Ренар не вытерпел и, блаженно прикрыв глаза, вскоре сдался в угоду страсти — неловкими движениями сдернул платок, оголяя шею, и откинул голову назад, всецело открываясь ласкам. Риск ведь лучшая приправа для пресной жизни. Слишком давно он не чувствовал себя настолько желанным, чтобы найти хоть каплю рассудка и отказаться от этого сумасшествия. Секунды исчезали в темноте, терялись в нежных касаниях двух разгоряченных единым желанием тел. Напряжение неумолимо нарастало. Минуту спустя Ренар больше не находил в себе сил сдерживаться, как-то противостоять пленительной энергии Этьена, который столь тесно прижимал его к своей груди, страстно выцеловывая шею, плечи, ласкал руками грудь, живот, постепенно спускаясь горячими ладонями все ниже и ниже. В тишине, казалось, можно было услышать громкий перестук двух сердец. Ренар медленно развернулся в объятиях и поднял подбородок, встретив бушующий водоворот желания в глубине глаз напротив. Каждый раз Ренар тонул в этих темных зрачках, будто падая в пропасть. Глаза Этьена, потемневшие от возбуждения, были не голубые, но и не серые, а сложного сизого оттенка, с темно лазурной каймой, словно отражение грозового неба на озерной глади. Стоило их взглядам пересечься, как внутри со скоростью молнии разверзлась целая буря чувств. Этьен наклонился, настойчиво притянув его за шею, а Ренар с наслаждением разомкнул губы, впуская внутрь напористый язык. Уступил его натиску, без толики сопротивления сдал свои позиции. Сегодня он хотел плавиться в чьих-то руках, желал, чтобы его грубо взяли, заявили на его тело права и не отпускали до самого конца. Сегодня это нужно было им обоим. Этьен целовал его, медленно спускаясь по шее до ключиц, покрывал разгоряченную кожу легкими влажными прикосновениями губ, которые столь же неторопливо, но верно сводили Ренара с ума. Расстегнув жакет и вытащив полы рубашки из штанов, Этьен забрался рукой под ткань и погладил его оголенный живот, спину, а затем очертил ладонями грудь, поочередно сдавив соски. Ренар громко застонал, рискуя выдать их обоих. Этьен торопливо заткнул его рот глубоким поцелуем. Сердце частило, голова немного кружилась то ли от контраста жара и прохлады, то ли от недостатка воздуха, но на самом деле от пронзительного желания, которое целый день медленно сводило Ренара с ума и наконец нашло выход. По телу знойными искрами прокатывалась дрожь с каждым новым касанием Этьена. Удовольствие неконтролируемыми стонами вырывалось из горла, шумело в ушах и пульсировало в крови, громом ударяя в низ живота и требуя немедленной разрядки. Этьен покрывал голодными, торопливыми поцелуями его лицо, шею и плечи, царапал спину и настойчиво гладил член, обхватив его прямо сквозь штаны, отчего чувствительная кожа головки нежно потиралась о грубую ткань брюк, заставляя Ренара подаваться вперед бедрами, вновь и вновь тянуться навстречу ласкам. Ощущения казались такими яркими и острыми, будто возникали впервые. Хотелось молить любых богов, чтобы это никогда не заканчивалось. Ренар плотнее прильнул к Этьену, вторгаясь в его рот языком, зарываясь пальцами в волосы, но тот внезапно отстранился, разорвав поцелуй, вынырнул из объятий и опустился на колени, начав неловко расстегивать обожженными руками пуговицы брюк. Пальцы его плохо гнулись, и пара петель никак не поддавалась. — Я не могу, — сдался Этьен. — Слишком мелкие. Ренар спешно помог ему разобраться с последними пуговицами и завязками на белье, и его изнывающий от напряжения член тут же оказался в горячих руках, а головку приятно опалило теплое влажное дыхание. Но Этьен вдруг замешкался, так и не коснувшись его губами, лишь почти невесомо обхватил ствол пальцами, нежно оттягивая крайнюю плоть и замер, сглотнув. Так, словно… — Я никогда этого не делал сам, — вскинув голову, признался он, хотя Ренар уже успел догадаться парой секунд раньше. — Открой рот, — мягко приказал он. Этьен закрыл глаза и облизнулся, перед тем как подчиниться. Щеки его разгорелись то ли от смущения, то ли от страсти. До дрожи прекрасное зрелище. Взяв член в руку, Ренар медленно поводил головкой по раскрытым влажным губам, размазывая выделившуюся от сильного возбуждения каплю семени. Этьен даже не представлял, насколько соблазнительно выглядел, покрытый румянцем, возбужденный и покоряющийся без сомнений и колебаний. Не просто красив, а до помутнения рассудка притягателен. Лишь огромная сила воли удерживала Ренара от поспешных действий. — Теперь поцелуй. Обхвати губами. Сильнее. Только не задевай зубами. Вот так… Этьен вновь покорно выполнил сказанное. Ренар с упоением наблюдал, как головка члена проскользнула в сладкий плен пухлых губ, почувствовал каждое движение языка, который слегка несмело кружил по нежной темно-алой коже, щекотал кончиком щелку, тонкую грань уздечки и вылизывал выступающие венки. Наконец поборов первоначальное смущение, Этьен вобрал член сразу глубоко и стал двигаться плавно, ритмично, одновременно лаская ствол и перекатывая рукой напряженные до боли яйца, словно и не пасовал минуту назад, как девственник. Распаленный стонами Ренара, он вскинул на него пытливый взгляд, не выпуская член изо рта, а затем словно удвоил усилия. Ренар готов был с головой потонуть в наслаждении уже в начале, но сдерживался до последнего, а потом сам начал глубже толкаться в теплую мягкость губ, глубже и глубже, и вскоре с протяжным стоном выплеснулся в собственный кулак, только в последний момент успев отстраниться. Раскрасневшийся Этьен с пьяной улыбкой на блестящих алых губах судорожно пытался отдышаться. — Тебе понравилось? Понравилось?.. Сознание на миг заволокла приятная мутная пелена, истома теплым прибоем растекалась по венам. Ренар не ответил. Смог лишь с хриплым смехом улыбнуться, ведь никаких слов не хватило бы описать упоительный вихрь его ощущений. Хотелось навечно сохранить случившееся в памяти, испить драгоценное мгновение близости целиком. Ренар заставил Этьена подняться, привлек ближе к себе и жадно поцеловал. Требовательно скользнул внутрь податливых губ языком, оттягивая тонкую кожу зубами. Он нащупал под тканью брюк объемную выпуклость, желая сполна вернуть полученное удовольствие, и уже хотел опуститься на колени сам, но это не потребовалось. Этьен балансировал на грани. Его член стоял, словно каменный и чуть ли не обжигал ладонь. Стоило лишь дотронуться, чуть приласкать изнывающую от желания плоть, как из глубины его горла вырвались громкие стоны, которые Ренар глотал, пил, словно самое любимое вино, со страстью зацеловывая манящие губы, внутренне пьянея от неподдельной искренности звуков. Этьен так сильно его хотел, что это невольно кружило голову. Несколько четких, быстрых движений, и он излился Ренару в руку, длинно простонав в приоткрытые губы. — Прости, — смущенно выдохнул Этьен, когда чуть пришел в себя и осознал, насколько крепко сдавил его бока. Ренар лишь отмахнулся. То была приятная боль. Кто ни разу не терялся в пик удовольствия? О возможных будущих синяках он ни капли не переживал, только о том — не слишком ли сильно они шумели?.. Первое, чего он опасался — это невольно испортить Этьену жизнь. Но в этот раз, судя по всему, обошлось. Мадам Мари по-прежнему хозяйничала в оранжерее, кухарка со служанкой увлеченно готовились к ужину, а двое остальных слуг — конюх и старик-смотритель — не имели права заходить в главный дом без повода. Никто их не слышал и не видел. И не должен был раскрыть и впредь. За ужином они пили вино, но не оно согревало их тела, а еще неостывшие воспоминания о недавней близости. Отменное настроение Ренару немного портило отсутствие любимых сигар, но больше вновь разыгравшееся во время трапезы смущение и неловкость. Невзирая на легкость в общении с Этьеном, он ничего не мог с собой поделать — в этом богатом доме с лощенным парком, вежливой прислугой и серебряными вилками на накрахмаленных салфетках, он постоянно чувствовал себя нищим самозванцем, которого в любой момент попросят уйти, стоит ему хоть как-то ошибиться. Впрочем, навязчивое ощущение пропало вскоре после первых глотков вина, от которых по телу разлилась приятная расслабляющая истома. Этьен весьма удачно выбрал в сочетание к запеченной птице карменер с легкой ягодной кислинкой и ароматом корицы. Сделав маленький глоток, Ренар посмаковал напиток во рту, чтобы сполна ощутить каждую нотку вкуса, а затем блаженно прикрыл глаза и глубоко выдохнул. Момент вдруг показался сказочным. Свежий загородный воздух, полный запахов цветущих трав, легкий ветер и теплое вечернее солнце, нежно ласкающее последними косыми лучиками щеки и губы, на которых будто бы еще не остыли следы поцелуев Этьена. Как жаль, что вскоре они оба будут вынуждены вернуться к обыденной жизни вдали друг от друга… Ренар не хотел об этом вспоминать. Не сейчас. Боялся вновь проснуться на холодной кровати в одиночестве. Отчаянно желал остаться рядом с Этьеном, исполнять все его даже самые дурные и безумные прихоти, чтобы видеть радостный блеск в глазах, ощущать сладость губ и тепло объятий. Постепенно особняк де Пруво окутали тени сгущающихся сумерек, и он целиком погрузился в тишину. — Постарайся хорошо выспаться, — вполголоса произнес Этьен и невесомо скользнул пальцами по его руке. — Завтра ты ведь до вечера со мной?.. Ренар с вялой улыбкой кивнул, и думал было что-то сказать, но так и не произнес ни слова. Мысли мутились и путались после насыщенного впечатлениями дня и нескольких бокалов прекрасного вина. Даже не хотелось спрашивать его название. Все равно он поскупился бы тратить на выпивку, вероятно, месячный или даже квартальный доход. Вскоре в беседку зашла служанка и известила, что ванные комнаты готовы для последних вечерних процедур, как и спальни. Вода в купальне источала клубы душистого пара, отчего Ренар мгновенно расслабился. Матрас и подушка оказались непривычно мягкими, но он не смог сразу заснуть, вопреки собственным ожиданиям, хотя порядком устал и вымотался буквально до изнеможения за долгий день, наполненный яркими впечатлениями. Оставив на время попытки задремать, он лежал на боку и смотрел на графитные дорожки облаков, лениво плывущие по черному небу, размышляя о том, как вести себя дальше с Этьеном. По всему выходило, что они оба друг другу уже не безразличны. Осознание этого безмерно пугало и одновременно наполняло силами. За прошедший день Ренар смеялся и улыбался больше, чем за последние пару лет. Давно он уже так ярко не терзался сомнениями, не мечтал, не надеялся, не злился, не смущался, не сочувствовал и не испытывал настоящий страх… Давно не жил по-настоящему. Дни туманной пеленой проплывали вслед за днями, сливаясь в единый серый поток, в котором он уже начал задыхаться и тонуть, сам того не заметив, если бы не внезапное появление Этьена, показавшееся глотком свежего воздуха. Но… что ждет их теперь? Имеют ли они шанс обрести нечто большее, чем уже получили. Да и нужно ли большее на самом деле?.. Ведь достаточно и того, что они сумели встретиться, хоть на миг наполнив жизнь друг друга сложными оттенками чувств. Судьба чередой болезненных уроков настойчиво учила Ренара ценить настоящее, довольствоваться тем, что он уже имеет. Мерный стук и покачивание маятника в часах убаюкивали. Веки потяжелели и стали слипаться. Мягко потянувшись, Ренар громко зевнул и перекатился на другой бок, подальше от лунного света, обернувшись мягким одеялом, словно коконом. Незачем больше бередить сознание заманчивыми картинами светлого будущего. Пускай жизнь идет своим чередом, а он лишь постарается ненароком не спугнуть то славное ощущение правильности, что теплом отзывалось в глубине груди.