Lac de la forêt

      Пробуждение началось не с назойливых солнечных зайчиков, прыгающих перед глазами, и даже не с громкого пения птиц — нечто терпко-приятное из реального мира вдруг окружило Ренара своим запахом, теплом, взъерошило сознание нежными касаниями и сладко-щекотливой лаской, отчего сонный морок мягко распался всего за несколько мгновений. Он вяло поворочался на кровати, урча, как разморенный кот, и нехотя разлепил глаза, пытаясь осмыслить происходящее, хотя это мало что изменило — его окружали непроглядные ночные тени, густая тьма. Она плавно двигалась, изменялась и постепенно сложилась в мутный силуэт человека, который едва ощутимо ласкал его лицо и тело, нависая сверху.       Ренар слепо протянул руку и на ощупь погладил щеку нежданного ночного гостя: провел подушечками пальцев вдоль выпуклой линии шрама, скользнул по рассеченному краешку губ и по колючему подбородку. Этьен поначалу слегка отдернулся, шумно выдохнув, а затем мягко накрыл ладонь Ренара своей и порывисто поцеловал.       В неясном лунном свете он казался каким-то эфемерным, ненастоящим, и если бы Ренар не слышал тихий звук дыхания, не чувствовал теплоту касаний, не ощущал кожей биение чужого сердца, то решил бы, что его посетил полночный призрак, предрассветный мираж, навеянный полудремой. Но Этьен был реален. И от него исходил жар возбуждения.       — Шельма, ты ведь сам просил меня выспаться, — шепотом усмехнулся Ренар, устало прикрывая глаза, и обессилено перекатился на живот, покрепче обхватив подушку.       — Прости, я не смог удержаться, — предельно близко прошелестел Этьен без толики раскаяния в голосе. Губы мягко прихватили мочку уха, опаляя дыханием. — Ты такое искушение, Ренар. Ты демон, лишивший меня покоя… Невесомые поцелуи обжигающими лепестками рассыпались по шее, плечам и спине, а шершавые пальцы заскользили по бокам к пояснице, затем к ягодицам и огладили внутреннюю сторону бедра, посылая вдоль хребта тягучие волны дрожи.       — Демон и сам хочет покоя, — капризно протянул Ренар, не желая окончательно расставаться с манящим миром сновидений, который по-прежнему брезжил под сомкнутыми веками, настойчиво утягивая в свой уютный плен. Но все же не раскрыл глаз и совсем не сопротивлялся, когда Этьен аккуратно стянул с него белье, оставляя обнаженным лежать на кровати.       — Тогда спи, спи, спи, — убаюкивающий шепот хитрой лисой прокрался в уши. — Я сделаю все сам, ты же не будешь против?       — Нет, — выдохнул Ренар, уже проваливаясь сознанием в приятное забытье, где сновидения прочно смешались с реальностью в единый дурманящий коктейль. Он верил, что Этьен не сотворит с ним ничего плохого, наоборот, скоро ему станет так хорошо, как бывает лишь во сне.       В последний раз окинув блуждающим взглядом силуэт в темноте, он расплылся в глуповатой улыбке, а потом плотно сомкнул усталые веки, целиком отдаваясь во власть сильных рук Этьена, утопая в ощущениях и звуках. В кромешной тьме все чувства, казалось, обострились до предела. Комнату наполнили мягкие бархатные шорохи ладоней, скользящих по коже, тихий скрежет кровати и едва слышное щебетание ночных птиц, доносящееся из чуть приоткрытого окна. Невзирая на нежность и неторопливость поцелуев и пока еще скромные прикосновения, плоть Ренара начала стремительно наполняться желанием, с каждой секундой становясь все тверже и тверже.       Вскоре член оказался заперт, словно в тисках, между периной и животом. Силы осознавать происходящее стремительно таяли, в паху начало клубиться нетерпение. Кровать глухо скрипнула, слегка пошатнувшись от внезапного движения. Покинув Ренара на несколько невыносимо долгих мгновений, Этьен, судя по шороху ткани, спешно избавился от одежды, а затем тотчас вернулся, мягко накрыв его тело своим.       Близко. Горячо. Кожа к коже. Обнял, прижался грудью к спине, сильнее вдавливая в кровать и упираясь вставшим членом в ложбинку промеж ягодиц. Ренар расслаблено, глубоко дышал — ему нравилось, как от Этьена немного резко пахло мазью из лечебных трав. А еще безумно нравилось, что в этот раз он нашел в себе смелость не прятать увечья за сорочкой — их скрывала лишь ночная чернота. Ренар довольно жмурился, кожей ощущая жаркое тело, увитое сложной сетью шрамов. До боли хотелось прикоснуться к ним, хотелось приласкать языком и огладить, как в ту первую ночь, но сейчас все его существо до краев переполняла неподъемная сонная нега, которая сковывала по рукам и ногам надежней любых оков. Пряный травяной аромат путал мысли…       Этьен не спешил, невольно растягивая сладкую пытку Ренара — взъерошил волосы на его затылке, разогнав по телу всполохи мурашек, огладил бугристыми ладонями плечи и лопатки, скользнул мягкими влажными губами вдоль позвонков до самого копчика, чуть щекоча кожу кончиком языка. Наслаждение теплыми потоками вихрилось внутри, окутывало мягким коконом, тянуло и пульсировало, скатываясь к низу живота.       Ренар и сам не знал, почему без толики сомнений и колебаний поддался Этьену. Почему вдруг вручил ему всего себя, почему так жаждал подчиниться любым прихотям и беззаботно довериться. Такое случилось с ним впервые, хотя он и раньше часто оказывался снизу, но делал это либо за плату, либо уступал из одолжения, но при любом раскладе — мысленно оставался главным: непременно желал вести, указывать, задавать темп и ритм… Сейчас же расслабленно устроился на животе, обессилено разметав руки и ноги по мягкому одеялу, уткнулся лицом в край подушки, и молча и покорно принимал всю ласку, все то удовольствие, которое Этьен был готов ему предложить.       Поцелуи и касания внезапно исчезли, послышался шорох, легкие шаги по ковру, скрип кровати, а затем раздался едва слышный хлопок и Ренар ощутил, как на копчик упали плотные, тягучие капли и начали медленно скатываться по ложбинке вниз. Запахло орехами, а точнее миндалем. Ренар любил это ароматное масло, но сам бы пожалел тратить его подобным образом. Между ягодицами вдруг скользнули кончики пальцев, заставив его вздрогнуть и поджаться от щекотливой ласки, неторопливо огладили промежность, проигрались с мошонкой и, немного дразняще покружив под ней, неспешно, один за другим, толкнулись внутрь, всего на одну фалангу, замерли ненадолго, согреваясь, а затем исчезли. Вновь капнуло прохладное масло, затекая в чуть растянутый вход, и два пальца проскользнули вслед за ним, но теперь уже глубже, погрузившись до самых костяшек, а после начали плавно сгибаться, каждый раз выбивая из тела Ренара разряды наслаждения, пронзающие будто до самых пят. Он тихо застонал, судорожно обметав языком пересохшие губы, и закатил глаза под сомкнутыми веками. Никаких сил и желания осознавать действительность уже не осталось.       — Ты такой тесный, такой горячий. Это сводит с ума, ты даже не представляешь, как.       Наполненный вожделением шепот будоражил, пронизывал до костей, заставляя кровь в венах вскипать. По позвоночнику лавиной скатывалась дрожь, приподнимая волосы на затылке, а на виске застыла капелька пота. Ренар плавился от неловкости вперемешку с возбуждением, пока Этьен, попутно нашептывая ему разные пошлости и нежности, одной рукой сминал ягодицы, поглаживал поясницу и внутреннюю сторону бедер, а другой — мягко растягивал, умело двигая пальцами. Выходил полностью и снова проскальзывал в тугое кольцо мышц, поглаживая гладкие стенки изнутри, порой умышленно надавливая на ту точку, от которой под веками вспыхивали искры.       — Я каждый день вспоминал, как хорошо было в тебе… С тобой.       Растворяясь в звучании его голоса, Ренар забывался в желанных прикосновениях, терялся в наплыве ощущений, до боли искусывая собственные губы и сглатывая рвущиеся из горла громкие стоны, и лишь протяжно выдыхал, не в силах сдержаться.       — Я с трудом дотерпел до темноты, ты мой самый сильный соблазн… Знаешь?       Слушая порой бессвязный поток ласковых слов, Ренар тихо радовался, что во тьме не видно его стыдливо загоревшихся щек, а под плотно закрытыми веками — смущения. Удивительно, что даже целиком передав инициативу в руки Этьена, он все еще ощущал некую власть над ним, понимал, как отчаянно тот его желает, как изо всех сил сдерживается, чтобы угодить не только себе. Это неимоверно льстило, опьяняло и придавало уверенности. Никто еще не заботился о нем так. Никто из прошлых любовников Ренара обычно и не вспоминал о том, чтобы доставить ему удовольствие, торопясь скорее удовлетворить собственные потребности, поэтому он подготавливал себя лично, со временем свыкнувшись, что иного отношения и не заслуживает.       С каждым плавным движением внутри себя, Ренар быстро терял способность связно думать. Случайные мысли разбредались в необъятной темноте, не давая возможности уцепиться. Всполохи реальности гасли и вновь разгорались под сомкнутыми веками, расцветая красивой фантазией. Мелко покачиваясь в такт толчкам пальцев, он неосознанно потирался бедрами о перину под собой и плавно прогибался в пояснице, мечтая лишь об одном — поскорее ощутить в себе горячий член Этьена, почувствовать, как медленно растягивается колечко мышц, впуская крупную головку, как твердый ствол без остатка заполняет нутро. Ренар тянулся сквозь дрему, льнул навстречу пальцам, но Этьен будто специально отстранялся, сбивая нарастающее напряжение, и в последний момент лишал его возможности кончить.       — Зачем ты мучаешь меня? — вскоре жалобно прохрипел Ренар, не в силах терпеть подобные истязания. Член болезненно ныл, упираясь мокрой раскрасневшейся головкой в шершавую ткань, но этих касаний казалось так преступно мало.       Этьен не ответил на мольбу, а вместо того перевернул его на бок, крепко прижал спиной к своей груди, обхватив за талию, а затем подтолкнул ногами, заставив согнуть колени. Ренар поддался, когда он надавил ладонью на щеку, наклоняя ближе к себе, откинул голову на подушку и разомкнул губы, впуская требовательный язык, который нежно и одновременно страстно начал ласкать его рот. На мягких, полных губах еще теплился горький привкус вина, который он жадно слизывал, с пылом отвечая на голодный поцелуй. Свободная рука Этьена словно была повсюду: оплела шею, аккуратно придавив кадык, взлохматила волосы на загривке, нежно оцарапала плечи, прошлась по поджавшемуся животу и огладила бока, сползла по торсу ниже и грубо смяла ягодицы, а после замерла на бедре, жестоко лишив внимания лишь возбужденный член. Ренар недовольно замычал в приоткрытые губы, слабо потянувшись к нему, но Этьен не позволил.       Разорвав поцелуй, он тихо усмехнулся и наконец сам обхватил изнывающую плоть рукой, стер с головки выступившую каплю семени, но не пожелал довести до столь желанной разрядки, а напротив — крепко сдавил у основания, притупляя возбуждение. Ренар уже готов был взвыть от досады, но Этьен подвинулся ближе, приложив свой член к ложбинке между его ягодиц, и начал ритмично покачиваться, хотя явно не торопился оказаться внутри. Каждым движением дразняще проезжался по распаленной коже до самых яичек, скользил стволом вдоль промежности, густо покрытой маслом и, сильно надавливал головкой на чувствительное место, которое уже горело огнем от скопившегося напряжения. Ренар плавился в его тесных объятиях и одновременно чувствовал себя чрезмерно натянутой струной, томясь в ожидании столь желанного проникновения. Порой даже казалось, что в погоне за удовольствием он забывал дышать. Изнемогая от нетерпения, он изо всех сил прогнулся в пояснице, и в очередной раз Этьен с размаху протолкнулся внутрь — член туго проскользнул до самого основания и замер, распирая колечко мышц. С губ Ренара невольно сорвался громкий стон от упоительной волны блаженства, что с легким покалыванием растеклась по телу до самых кончиков пальцев. Этьен рычаще выдохнул вместе с ним, а затем резко запечатал его рот ладонью.       — Тсс, будь тише, прошу…       Шепот с трудом преодолел сладкую пелену, затуманившую сознание. Ренар лишь несколько секунд спустя осознал свою ошибку, но не собирался просто молчать — вместо этого он влажно пощекотал раскрытую ладонь языком, обхватил кончики обожженных пальцев губами и начал увлеченно их посасывать. Ласкал выпуклые линии шрамов, покусывал гладкие подушечки, причмокивая, обводил каждую фалангу, и наслаждался звуком сбитого дыхания, который доносился из-за плеча тихими рваными стонами.       Вскоре Этьен снова качнулся бедрами, заставив Ренара мгновенно застыть, разомкнув губы, и с тихим выдохом выпустить пальцы. Связные мысли вмиг рассыпались, затухли во мраке лунной ночи, остались лишь плавные движения обжигающе горячего члена глубоко внутри. Больше не цепляясь за обрывки реальности, Ренар с головой отдался ощущению предельной наполненности, наслаждаясь каждым новым толчком, дарящим крохотный осколок рая. Взмокшая грудь прижималась к его лопаткам так крепко, что он невольно чувствовал биение чужого сердца. Происходящее казалось ожившими ночными грезами, но его переполняло удовольствие, куда более яркое, неподдельное. Оно нежно затапливало, вызывая острое томление во всем теле, которое пульсировало в крови и стекало вниз, клубясь в одной точке и требуя высвобождения. Непередаваемое чувство…       Вдруг Этьен резко вышел и одним рывком перевернул его на спину, закинул лодыжки на свои плечи, мазнув губами по выпирающей косточке, а после плотнее притянул к себе за бедра, с размаху проникая обратно. Жадно хватая губами воздух, Ренар обессилено откинулся на спину и позволил себе лишь на мгновение разомкнуть веки, но так и замер, словно завороженный, когда в лунном полумраке, окутывающем комнату, сумел разглядеть, как горят от возбуждения его глаза, как влажно блестят зацелованные губы, как высоко вздымается грудь в такт заполошному дыханию, а на лбу выступили капельки пота. С каждой секундой он все сильнее наращивал темп движений, то и дело сбиваясь с четкого ритма, шлепки о ягодицы стали громче и беспорядочней, а проникновение твердого, обжигающего члена ощущалось почти болезненным. Достигнув пика, Этьен крепко сдавил его бедра, толкнувшись до самой глубины, а после — запрокинул голову и глухо, рокочуще застонал, наполняя нутро горячим семенем.       Внезапно Ренара повело от сладкой судороги. Почувствовав кожей живота теплые брызги, он с толикой удивления осознал, что и сам в этот миг успел излиться, причем, даже не дотронувшись до себя. Перед глазами пьяно помутилось, а по венам лавой растеклась бурлящая нега, омывая расслаблением каждую клеточку тела. Окружающий мир вдруг пропал, растворился во тьме и стал неважным…       Этьен, жаркий и взмокший, обессилено опустился ему на грудь, пытаясь успокоить напрочь сбитое дыхание, а Ренар блаженно прикрыл глаза, и под страхом пыток потом бы и не вспомнил, сколько времени они пролежали так, соединившись телами, теряясь в потоках мягкого, спокойного наслаждения, плавая на границе сладкого сна и не менее сладкой реальности, может, бесконечность, а может — всего пару минут. Лишь помнил, что заснул — нет, провалился в сон, — легко и молниеносно, пока мечтал так и умереть когда-нибудь, ощущая на себе тяжесть тела Этьена, неспешно пробегаясь пальцами по паутине ожога на его спине, и с горячим, крепким членом, до предела погруженным в свое естество.       Безумное желание… или желание безумца?..

***

      Весеннее солнце щекотало щеки теплыми бликами, заставляя уворачиваться и жмуриться. Ренар нехотя открыл глаза, вдруг обнаружив себя в незнакомой спальне, окутанной легким полумраком, и не сразу вспомнил, где очутился, поэтому несколько долгих секунд упорно моргал, пытаясь согнать навязчивый мираж. Но нет, окружающее — вовсе не дикий сон. Он и вправду утопал в мягкой перине, лежа по центру удивительно широкой кровати. По бокам, уютно обрамляя ложе, ниспадали занавеси балдахина, вокруг разметался целый ворох подушек, а пышное одеяло почти сбилось на пол.       Потянувшись всем телом, Ренар зажмурился и довольно зевнул, нежась на куче матрасов. Отдохнул он на удивление великолепно, невзирая на внезапный визит Этьена, или же наоборот, благодаря ему? Это ведь случилось по-настоящему?.. В ярком свете дня минувшая ночь показалась сладким сном, будоражащим кровь наваждением, мороком влюбленного. И Ренар бы поверил, что в полудреме ему лишь привиделся визит личного инкуба, если бы не отчетливый запах миндального масла, целиком окутавший спальню, и легкое тянущее чувство промеж ягодиц, напоминающее о том, как ему было хорошо сегодня ночью. По-настоящему хорошо.       Наслаждаясь приятным послевкусием сладостных грез, Ренар пару минут вспоминал горячие прикосновения, мерцающие во тьме глаза, безрассудные губы, полные желания, страстные поцелуи, нежный шепот, будоражащий кровь… Он многое бы отдал за возможность «всегда» проводить дни и ночи с Этьеном. Но любовник не задержался с ним даже до утра, хотя перед уходом не позабыл привести его в порядок: аккуратно обтер тело и одел. Ренар почти не расстроился, их отношения и так уже слишком сильно выделялись из всех его прежних интрижек. Рассчитывать на большее — глупо, ведь так?.. Прихоть безнадежно влюбленного. Возможно, когда-нибудь они вновь проснутся вместе...       Ренар корил себя за мягкость, но мысленно тянулся к Этьену, надеялся что их знакомство продлится как можно дольше, пусть даже только ради таких вот ночей, которые оставляли возможность лишний раз побыть рядом с тем, кто в кои-то веки не считал его кем-то сродни живой собственности.       Расслабленно плавая в потоке сумбурных мыслей, Ренар так увлекся, что даже немного испортил себе настроение, вспомнив, что завтра от этой иллюзии, в которую он так самозабвенно нырнул с головой, не останется и следа. Вернется его привычный мир. Проснувшись в одиночестве, он откроет глаза и увидит тусклые складки запылившихся тяжелых штор, обшарпанный край прикроватной тумбы и потускневший краешек обоев — все то же самое, что наблюдал последние годы. И эта пара дней, проведенных в компании Этьена, превратится в очередное воспоминание, лишь досадно дразнящее приятным послевкусием.       Желая прогнать гнетущую сдавленность в сердце, Ренар глубоко выдохнул. Пусть будет так. Иметь воспоминание ведь лучше, чем совсем ничего?..       Из приоткрытого окна слышалось веселое щебетание птиц, радующихся началу нового дня, и множество не столь счастливых человеческих голосов. Крики, свист и брань звучали будто в отдалении, в самом же поместье по-прежнему стояла спокойная тишина. На заднем дворе явно творилась какая-то суматоха. Ренар, ведомый любопытством, свесил ноги с кровати, резко отбросил полог и направился к окну, попутно споткнувшись о кривую ножку софы. Грязно выругавшись, он разминал побитую конечность и одновременно пытался разглядеть причину смуты, когда раздался стук в дверь.       — Завтрак, мсье! — донесся тонкий голосок.       — Входите, — отозвался Ренар, и секунды не раздумывая о том, в каком предстанет виде.       Служанка осторожно внесла поднос и поставила его на столик возле окна. Щедрые дары гостеприимства составляла пара сладких булочек, три тоста из ржаного хлеба с маслом, украшенные зеленью и яйцом в «мешочек», дымящийся чайник и кувшинчик сливок.       — Что там происходит? — кивнув в сторону окна, поинтересовался Ренар, живо расправляясь с булочкой, которую обильно обмакнул в сливки. Те на самом деле предназначались к чаю, но кого это волнует?..       — О, воздушный шар, мсье, — служанка подняла голову и тут же наткнулась взглядом на его обнаженную грудь, пробежалась глазами вдоль дорожки волосков на животе и неловко потупилась, прикусив нижнюю губу, а затем кинула украдкой еще один долгий взгляд. — Пришли люди из деревни помочь мсье Этьену подготовить его к полету, — напряженно выдавила она, вмиг покрывшись румянцем, а под конец тихо добавила, старательно тормоша пальцами край фартука, будто оправдываясь: — Вы пропустили время завтрака и он попросил меня вас разбудить.       Ренар искоса наблюдал за ней, запихивая в рот хрустящий тост, и к финалу представления даже умилился — давно он не видел такого соблазнительно искреннего стеснения и смущения. Вот у кого его куртизанкам стоило поучиться изображать невинность и непорочность. Отличная актерская игра! А какие многозначительные финальные слова. Да любой мужчина бы повелся на эту удочку. Ну, кроме него…       Даже не подумав, что молодая особа отнюдь не играет, Ренар поблагодарил ее за завтрак, и развернулся к окну, целиком погрузившись в проблемы насущные. Он-то и позабыл, на что неосмотрительно согласился вчера, поддавшись очарованию Этьена. А тот от своей идеи явно не собирался отказываться и даже поднялся, ни свет ни заря, чтобы все устроить. Теперь точно не отвертеться. Ренар с досады скрипнул зубами. Подкатившее волнение напрочь отбило аппетит, кусок больше не лез в горло. Наверное, это к лучшему…

***

      Не желая оттягивать неизбежное, Ренар собрался с силами, тщательно умылся, оделся и вышел на улицу, откуда направился на задний двор, в сторону шума и гомона голосов. Но не дойдя до финальной точки пути, замер как вкопанный. Воздушный шар, тот самый, остов которого он видел вчера в ангаре, сейчас находился по центру поляны, поражая своим небывалым размером и формой. Сфера купола, красочно разукрашенная, словно праздничный торт, была уже наполнена воздухом. Вздымаясь намного выше, чем крыша главного дома, она будто бы занимала собой половину неба, а борта корзины при этом все еще стояли на земле. Вокруг суетились люди, занимаясь последними приготовлениями к полету под руководством хозяина.       Этьен, заметив его, отвлекся от дела, и сразу же поспешил навстречу.       — Доброе утро. Как спалось моему дорогому гостю? — в голосе, наряду с интересом и вежливостью, также прозвучала и толика флирта.       — Чудесно, — Ренар улыбнулся краешками губ и смешливо прищурил глаза. — Таких ярких снов мне уже давно не приходилось видеть.       — Да? — Этьен вскинул брови, тихо усмехнувшись. — Это, вероятно, заслуга здешнего чистого воздуха.       — Вероятно, — в тон ему ответил Ренар. — Или это результат действия вина, что мы имели удовольствие распить вчера на ужин.       — Несомненно, ты прав, — Этьен уже в открытую фыркнул от смеха, а потом резко развернулся к поляне. — Тебе, наверное, не терпится подняться в воздух?       — Да-а-а, — Ренар надтреснуто улыбнулся, но внутренне вздрогнул от макушки и до пят, на миг представив грядущий полет. Кончики пальцев вмиг похолодели, а ладони взмокли. Он сильно нервничал, еще стоя на твердой земле, так каково ему будет болтаться в корзине на огромной высоте?..       Страх пришлось привычно запереть в кулак. Что-что, а скрывать эмоции он научился давно и превосходно создавал нужное впечатление когда требовалось. Надо всего-то перетерпеть пару неприятных минут (а он надеялся, что пытка высотой не растянется на час), и дань уважению желаниям Этьена будет отдана. Но второй раз сей подвиг он совершать не станет, что бы ни стояло на кону.       Этьен же с радостью похлопал его по плечу, не заметив фальшь в голосе, а затем снял жакет, оставшись в одной рубашке, и по-рабочему закатал рукава.       — Как я уже говорил, воздушный шар — удивительное средство передвижения, ты скоро сам убедишься в этом, — воодушевленно заявил он, широким шагом направившись прямиком к корзине. Ренар медленно, словно приговоренный к каторге, поплелся вслед за ним. — Водород во много раз легче дыма и на сегодняшний день считается наиболее прогрессивным топливом, но он дорог, ведь его добыча — трудоемкий процесс, поэтому мы полетим по-старинке, так сказать. Монгольфьеры, как этот, получают инерцию от испарений в процессе сгорания. Сейчас принято считать, что можно обойтись без мокрой шерсти и соломы, и наполнять топку любым доступным горючим — главное поддерживать постоянную температуру огня и непрерывную подачу дыма в купол.       Рассказывая, Этьен ходил вокруг корзины, поочередно дергая за стропы, проверяя их состояние и надежность, затем внимательно осмотрел ткань купола, швы и толстые жгуты креплений, змейками тянущиеся от обода в разные стороны.       — Боишься? — вдруг бросил он, мельком обернувшись к Ренару, но не дал возможности ответить. — Хотя чего тут бояться? Я принял все меры предосторожности. Аварии не произойдет, будь уверен. Погода сегодня тихая, безветренная. Да и этот шар — просто детская игрушка по сравнению с военным аэростатом, который я имел удовольствие однажды увидеть вживую. К сожалению, я вынужден тебя расстроить — далеко мы отсюда не улетим, эти канаты не дадут шару сорваться и удержат на месте, мы сможем только зависнуть в воздухе на высоте…       Ренар совсем не расстроился, ведь даже не понял почему именно он должен расстраиваться. Вместо того он обливался холодным потом, пытаясь совладать с собственным телом, и лишь краешком сознания улавливал смысл слов Этьена. Сердце протяжно стукнуло разок, а затем бешено заколотилось в груди, когда он представил, что скоро окажется в небе… Где-то там, в глубине синевы, рядом с облаками. Быть может, даже внутри белоснежной дымки… На безумной высоте, где летают лишь птицы.       Впоследствии из его памяти совершенно стерлось, как именно он оказался внутри корзины, смутно и урывками вспоминалось лишь то, как ловко Этьен развязал узлы, одним махом скидывая балласт, удерживающий их на земле. Воздушный шар начал мгновенно взмывать в воздух. Мир головокружительно пошатнулся, сильно закачался из стороны в сторону. Ренар, умирая от страха, невольно зажмурился и лишь огромным усилием воли не издал ни звука, но вцепился в борт так крепко, что пальцы заболели, а ногти впились в дерево. Его целиком охватило ощущение свободного падения, погружения в пучину, чувство сродни потере сознания. Под плотно сомкнутыми веками ярко вырисовывалась глубокая пропасть — невероятная чернота, таящаяся под ногами, которая только и ждала, разинув голодную пасть, как он сорвется прямиком ей в глотку. Ренар забывал дышать, из последних сил хватаясь за единственное, что удерживало его над этим омутом бездны, на дне которой его обещали встретить смертельные объятия земли.       Качка плавно завершилась, громко щелкнули канаты, распрямившись на предельную длину, затрещали стропы и воздушный шар обрел баланс, лишь едва-едва покачиваясь в вышине. Только вот Ренар так и не раскрыл глаз и совершенно этого не осознал, пребывая на грани обморока. Похолодев, он еле стоял и еле дышал, судорожно цепляясь за борт корзины, и уже мысленно себя похоронил. Ему мерещилось, как рвутся крепления, и шар улетает все выше и выше, к облакам, среди которых он будет парить в невесомости, пока не обледенеет, а потом ледышкой сорвется с головокружительной высоты, разбиваясь вдребезги. Ноги подкашивались, в висках стучала кровь, а к горлу волнами подкатывала тошнота. Хотелось позорно сползти вниз, спрятаться за бортом и забиться в угол, но Ренар боялся, что сделает только хуже. Казалось, стоит ему отпустить руки, сделать даже крохотное движение — как он потеряет единственный ориентир, оступится, пошатнется и камнем рухнет в пустоту.       Лишь почувствовав на своих плечах успокаивающее прикосновение теплых рук Этьена, он немного пришел в себя, и только потом расслышал его слова. Те звучали издалека и проникали в сознание так медленно, будто пробивались сквозь тугую толщу воды.       — Раскрой глаза.       — Нет, — выдохнул Ренар. — Я не могу.       — Тебе станет легче, — уговаривал Этьен. Его голос звучал озабоченно, почти тревожно. — Дай мне руку, раскрой глаза и посмотри на меня. Давай, Ренар, ну же… Горячая ладонь накрыла его пальцы, стиснула, оторвав от борта, и обхватила, надежно удерживая.       — Все хорошо, я держу тебя, я рядом, открой глаза и взгляни на меня, прошу. Ладонь накрыла вторую руку, настойчиво сплела пальцы, расцепляя хватку. Ренар долго боролся, но в итоге поддался и… ничего ужасного не произошло, он не начал падать в пропасть. Этьен словно стал его якорем, единственной опорой в этом пугающем царстве черноты. Ренар, шумно втянув большую порцию воздуха, решился и открыл глаза. Поначалу едва-едва приподнял ресницы, а затем чуть расслабился и распахнул веки шире, изо всех сил сжимая его крепкие руки.       Этьен оказался прав — ему вмиг стало легче. Темнота неизвестности рассеялась, сменившись знакомым лицом, обеспокоенным, бледным и одновременно покрытым разгоряченным румянцем. Поймав его взгляд, Этьен смешливо блеснул глазами.       — Видишь, все в порядке, ты живой, — он нахально улыбнулся, склонив голову вбок. — Почему ты не сказал, что боишься высоты?       — Ты демон-обольститель в человеческом обличье, — Ренар картинно выдохнул, по-прежнему не размыкая хватку. — До сих пор не могу поверить, что сам согласился на это безумие.       — Я не стал бы настаивать, если бы знал… Ты чуть не сломал мне руки минуту назад.       — Прости, — покачал головой Ренар, немного ослабляя пальцы. Напряжение еще не отпустило, хищно затаилось где-то рядом, но уже не накрывало с головой.       — Брось, я готов лишиться своих никчемных культей, если ты сейчас перестанешь глазеть на меня и посмотришь на красоту вокруг. Раз мы уже здесь — пусть все будет не зря, взгляни на горизонт. С такой высоты открываются совершенно особенные виды, достойные кисти художника.       Ренар, мысленно поборовшись с собой пару секунд, сумел отпустить одну руку Этьена и вновь цепко схватился за борт корзины, а потом с затаенным страхом поднял глаза, стараясь не смотреть прямо вниз, а скользить взглядом вдали.       Взору предстал удивительной красоты пейзаж. С одной стороны, за холмами, покрытыми лесом, блестела лазурная полоска морской глади, над которой ослепительным диском пылало солнце, озаряя хрустально-чистую синеву небосвода до самого горизонта, а с другой — растянулись бесконечные поля: темень свежевскопанных пашен чередовалась с зеленью лесов и рядами виноградников.       Ренар крепко держался за руку Этьена и неотрывно глядел вдаль, впитывая чудесные виды природы, и в один момент ощутил, как нервное волнение и страх уступают место совсем иным чувствам. Возникнув в его душе, они с приятным покалыванием постепенно растекались по телу. Впервые за долгое время его перестало что-либо тревожить: ни события из прошлого, ни переживания о будущем. Было важно лишь настоящее, в котором он чувствовал себя как никогда живым.       — Знаешь, — вдруг нарушил долгое молчание Этьен. — Меня совсем не пугает высота, но до ужаса страшит водная бездна. Я люблю море, но всегда смертельно боялся потонуть, захлебнуться волной или уйти на дно, запутавшись в водорослях.       — После того, что ты делаешь сейчас со мной — ты просто обязан хоть раз зайти в воду, — веско заявил Ренар. — Я умею плавать. И вижу на горизонте море. Сколько дотуда? Час пути? Можем отправиться хоть сейчас.       — Если ты хочешь, — удивительно быстро согласился Этьен. — Только вода еще холодная.       — Жаль, — Ренар прицокнул языком. — Придется отказаться от заслуженной мести. Тогда просто прогуляемся по берегу?       — Там всюду обрыв, хотя я знаю одно хорошее местечко. Заранее оговорюсь, придется ненадолго вторгнуться во владения соседей, но ты ведь готов рискнуть?       — Очередная безумная затея? Уже нет смысла отказываться. Уверен, я и так скоро поседею всего после двух дней с тобой…       Этьен рассмеялся, солнце мягко озаряло его лицо, которое словно подсвечивалось лучами на фоне неба. Их пальцы по-прежнему тепло переплетались. Ренар всматривался в глубину его глаз, в пленительный изгиб губ, скользил взглядом вдоль линии бровей и носа, стараясь запечатлеть в сознании каждую деталь, каждое движение мимики, чтобы пустыми вечерами вспоминать этот неповторимый момент. Вновь и вновь прокручивать его под сомкнутыми веками, скрашивая гулкую тишину одиночества.       Заметив пристальное внимание, Этьен взглянул на него в ответ и, не стесняясь, подарил широкую улыбку, которую обычно скрывал от посторонних, опасаясь отпугнуть. Кожа вдоль рваной линии шрама уродливо натягивалась, искажая черты лица, но Ренара это мало волновало. Он смотрел на любовника словно бы целиком, и уже совсем не обращал внимания на старый след, который так сильно смущал самого Этьена. Но, кажется, тот совершенно позабыл о своей проблеме сейчас. Не сумев сдержать ответную улыбку, Ренар прикоснулся к его волосам, убирая непослушную прядь со лба. Он не знал, чем заслужил подобное доверие, но не хотел его терять ни на миг.       Приземление походило на зеркальное отражение начала полета, и было ужасным. Этьен дернул за специальный шнур, открывающий клапан давления, и корзину закачало из стороны в сторону, пока шар неторопливо, но неуклонно сносило вниз. По прибытию на землю Ренара таки вывернуло, вспоминать досадный инцидент совсем не хотелось.       Свою вину Этьен решил загладить бутылкой вина из запасов виконта. От такого покаяния было грех отказываться. После обеда Ренар порывался сразу пойти к морю, но Этьен его отговорил. Получить тепловой удар — не лучший способ провести остаток дня. Земля, нещадно нагретая полуденным солнцем, обильно парила, исходила духотой, которая тяжко давила на грудь. А на высокой небесной синеве, как назло, до самого горизонта не виднелось даже единого белого перышка облаков, дающих надежду на скорое изменение погоды. Оставалось только переждать.       Поэтому, отобедав вместе, они так и остались в прохладной тени беседки, и несколько часов провели за неспешными разговорами, медленно смакуя легкое сладкое вино и профитроли. Ренар почти не говорил, больше слушал, но часто улыбался и хохотал над историями Этьена, а еще украдкой припадал к его сладким губам, держал за руку под столом, поглаживая пальцы, обнимал ладонью щеку, шею и зарывался в волнистые пряди, пока никто не видит. Никогда его еще не переполняло столь странное чувство… всепоглощающая нежность, которая зудела в кончиках пальцев, щекотала краешки губ, струилась по венам и разгоняла удары сердца, ежесекундно требуя выхода. Ни один мужчина еще не вызывал в нем такого чувства, это казалось почти стыдным, смущающим, неуместным, но сам Этьен вроде бы совсем не был против.       Удивительно, как сильно способен один человек изменить другого, как быстро…       Ренар уже и сам был готов просидеть вот так до вечера, слушать вкрадчивый низкий голос, то и дело пропускать мягкие пряди волос сквозь пальцы, очерчивать шрамы на чужой ладони, ловя на себе обжигающие взгляды сизых глаз, в глубине которых плясали лукавые огоньки, но…       Солнце перешагнуло пик своего пути, небо запестрело облаками, поднялся легкий ветерок, утомительная жара начала спадать, и они, наконец, отправились к морю. Дорога обещала занять не больше часа. Планируя устроить на берегу небольшой пикник и подкрепить силы, они взяли с собой немного воды и еды.       Преодолев пыльную дорогу вдоль полей, они срезали путь через огороженный виноградник, и, увлекшись беззаботным разговором, незаметно для себя забрели в лес. Сквозь редкие стволы вековых деревьев вилась, петляя незаметная тропинка. Теплый весенний воздух пах прелыми прошлогодними листьями, влажной корой, а еще свежим, чуть уловимым соленым запахом моря, что скрывалось совсем неподалеку.       Ренар с наслаждением глубоко выдохнул и неловко уселся на краешек большого валуна, опоясанного мхом — ноги с непривычки ныли, но зато дышалось так легко, как уже давно не было, чем он и наслаждался. Этьен рухнул рядом, локтем заставив его подвинуться, и Ренар вдруг ощутил в себе такое глупое озорство, будто скинул пару десятков лет и сбежал из дому без спросу. Давно потерянное чувство…