Мой акардиальный близнец и его половые проблемы

Максим Косой луч лунного света, проходящий сквозь занавески, трафаретно очертил его профиль. Тающая сигаретная дымка клубилась вокруг нас, медленно поднимаясь от постели к потолку. «Сенатор» виноградный… Тоненькая сигаретка с золотым ободком. Я вспомнил такую же между нежных губ Ангелины с факультета журналистики, мерцающих на свету от полустёршегося за день перламутрово-розового блеска. — Спасибо, ты просто лучший человек на свете! — на моей щеке отпечатывается блестящий поцелуй. — Обожаю «Сенатор». На тот момент времени я и она, миниатюрная, смешливая, яркая, курили возле института, и утопающая в солнечном янтаре юная листва клёнов и дубов шелестела над нашими головами, бросая на наши лица причудливые тени. Через двадцать минут должна была состояться встреча с актёром Александром Башировым (он же Шурик Бабакин из «Ассы», Арамышев из «Хрусталёв, машину!», Фердыщенко из «ДаунХауса»…), поклонницей которого являлась Ангелина и к коему не был равнодушен и я сам, однако, ввиду чрезвычайной загруженности работой над дипломом, я данное мероприятие посетить не смог. На долю Ангелины же выпала честь интервьюировать Баширова и выполнять, на пару с миловидной девочкой с третьего курса, роль ведущей-модератора. — Ума не приложу, — всплеснула она тогда трогательно тонкими руками, — с чего начать… Может, ты подскажешь? Я понимаю, что ты технарь и не очень по нашей теме, но всё же… Солнце придало пушистым прядям её волос золотистый отлив. Я непроизвольно улыбнулся. — Знаешь… Спроси, тяжело ли ему даются роли «спорных» персонажей? Разделяют ли, как правило, его амплуа и его личность? И насколько разделяет их он сам? — Спасибо, Максик! — она просияла. Её губы снова коснулись моей щеки, которая тут же вспыхнула огнём. Странное дело. Она курила всегда торопливо, захлёбываясь, жадно вытягивая губы навстречу сигарете, словно боялась, что в любой момент ей могут помешать. А Лягин затягивается медленно, глубоко, с наслаждением, подолгу выдыхая облака дыма. Он сидит рядом, выкуривая уже невесть какую по счёту сигарету. Взгляд его синих глаз, напоминающих мне маленькие озёра, подёрнутые ледяной коркой, устремлён прямо перед собой и выражает странную смесь надменного безразличия и глухого раздражения. Я учусь чувствовать его. И понимаю, что любой мелочи сейчас достаточно, чтобы заставить его прийти в ярость. Потому и молчу. Экран его телефона, который он имел привычку швырять возле кровати, вспыхнул в полутьме режуще-белым пятном. Краем глаза я смог разглядеть уведомление от некого «Тимохи»: «ну чё разбиваем???». Да не «некого». Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что так он величает своего дружка Тимофеева. Но что они собрались разбивать?.. Быстро и стремительно, как кобра, Лягин метнулся к телефону, не оставив мне возможности прочесть следующее уведомление. Каждый раз поражаюсь, откуда в таком, казалось бы, верзиле эта поразительная ловкость и, пожалуй, изящность, вальяжность каждого движения, порождающая некое особое, завораживающее, дьявольское обаяние… Я двигаюсь ближе к нему, наши бёдра соприкасаются. Он косится на меня с всё тем же недовольным выражением лица, но не отстраняется. Мои мысли целиком и полностью теперь занимают фантазии о том, как срослась бы наша кожа, слились вены, сосуды, артерии, о том, как мы бы снова стали одним целым. Навсегда. *** Владимир Блять. Как стыдно. Пиздец. Какая хуйня… До сих пор перед глазами стоит Панда. Угораздило же, блять, вспомнить. Сижу теперь и думаю, какой я мудак. Она, конечно, сама виновата, но и я нихуя не рыцарь в сверкающих доспехах. Тошно, пиздец. И именно сейчас окружающие меня дегенераты решат о себе напомнить и завалить меня своими очень важными, сука, и нужными сообщениями. А. Тимоха. Где ты, сука, раньше был? ПОЧЕМУ РЕШИЛ ПОПИЗДЕТЬ ЗА ЭТУ ХУЙНЮ СЕЙЧАС, А НЕ, НАПРИМЕР, ЗАВТРА? ИЛИ ВЧЕРА? Или ты сообщение на какой-то особенный таймер поставил, чтобы доебаться до меня прям точно тогда, когда мне будет максимально хуёво? Так вот, Панда… Блять, стыдно до блевоты. Хочется самому себе разбить ебальник. Ну это всё лирика. История началась с макдака. Вернее, началась она тогда, когда две малолетние угандошенные бляди развели меня на пару коктейлей в канун нового 2019 года и продинамили с тройничком. Ну и одна из них взяла на клык, так что я не сильно обижаюсь. А в макдаке, надо понимать, продолжилась. Даже не помню, кого заметил первым, — Панду или бухого хуеплёта, который ломился в женский туалет. — Уходите! Уходите, я милицию вызову! — пищала косорылая манда со шваброй, еле-еле выговаривая русские слова. — Милиция уже здесь, — говорю. И смотрю на Панду. Многозначительно так. Панда — это та из них, которая брюнетка. Таким погонялом я её одарил с первого взгляда: за жирно подведённые чёрным глаза. Контур доходил чуть ли не до щёк. Мой расчёт оправдался: она напряглась, её глаза, тонущие в чёрных кругах, забегали. Машинально отмечаю, что все её джинсы в грязных разводах — следах безуспешных попыток оттереть их от какой-то глины. Стоптанные сапоги и вовсе похожи на хуй пойми что. Ясно, ходила в ебеня за закладкой. Теперь сидит тут, отогревается. Ну-ну… Перебравший хуеплёт снова напомнил о себе очередной атакой на дверь в бабский толчок. Попытавшаяся его оттолкнуть узкоплёночная уборщица поплатилась за это нихуёвой такой зуботычиной. Панда дёрнулась и как-то особенно внимательно посмотрела на меня. Удивительно, что она ещё не свалила отсюда. От страха жопа к дивану приросла, что ли? Медленно, вразвалочку, подхожу к мудиле. Он по-боксёрски сжимает кулаки. Очень смешно. Одного удара хватает, чтобы этот мешок с говном потерял равновесие и рухнул на пол. Заламываю ему руки и въёбываю несколько тычков в область печени. Он стонет и бухтит себе что-то под нос. — Завали ебало, выродок, — ласково говорю. Не было никакой нужды в том, чтобы его бить. Он и так покорно плёлся к выходу. Просто мне так захотелось. И я ударил снова. Он согнулся пополам и заскулил, как умирающий пёс. — Пошёл нахуй отсюда. — Да-да, так его! — поддержала меня узкоглазая. Не знаю, смотрела ли на меня Панда в тот момент и о чём она могла думать. Женские мозги — потёмки. Когда отброс уже был выпнут за дверь МакСральни (и я порядочно удивился, что он не захотел сатисфакции и не вернулся, пока ещё стоит на ногах), я обернулся и охуел ещё больше, поняв, что Панда так никуда и не убежала. В глазах её читались, конечно, некоторые опасения, но она боялась меня куда меньше, чем я предполагал. Выходили из МакСральни мы уже вместе. — Я так понимаю, ты тоже меня узнала. Кивок. Прячет глаза. Замечаю круглую ровную дырку на её джинсах, — протёрлись между ног. Куртка со спины вся в сухих листьях и земле. Пиздец, подруга, где тебя черти носили? Откуда ты такая взялась? — Прости, что так вышло. Мы просто испугались, и потому убежали. Пиздёж. Не верю ни одному слову. — Да ладно, — говорю вслух, — я не в обиде. Проехали. Бьюсь об заклад, она сама не верит тому, что говорит. — У нас тогда… было очень сложное время. А сейчас прям заебись. Вообще, тёлка, несмотря на упоротый вид, была ничего. Жопастая, с талией, с пухлым ртом. И было в её глазах что-то такое… Не знаю. Я уже думал об этом. Есть некое связующее звено между всеми тёлками, что у меня были. Какое-то особенное выражение глаз, мать его. Мы идём молча. По дороге я купил ей лимонный «Гараж» и кукурузные палочки. Она с кислым рылом сказала «спасибо» и отвернулась. На перекрёстке у Лахтинской, как всегда, знакомые ёбла: экипаж ППС — менты Хабалов, Кобылин и бурят Жандаев. Салтыков-Щедрин какой-то. Говорящие фамилии. Машут мне. Машу в ответ. Кобылин жестами показывает, что у моей спутницы Панды ничего такая жопа. Спасибо, парень, без тебя бы не понял. Жандаев, этот пельмень с глазками, что-то там пизданул, но мне лень с ним болтать. «Натяни пизду своей матери себе на голову», — мысленно отвечаю. — Ты Владимир, я помню, — прочистив горло, выдаёт Панда. Голос у неё всё-таки приятный. — А ты? — мне похуй, чисто для поддержания разговора спрашиваю. — Аня. Вроде бы и надо после этого перестать называть её Пандой, но очень уж ей подходит. Как говорится, впору шапка — так и носи. Потом уже, порывшись у неё в карманах, я нашёл карточку-пропуск технологического колледжа с ФИО Нарсисян Анны Марковны. Когда мы шли мимо пэпсов, она так испуганно прижалась ко мне, что я даже почти передумал мстить. Но я быстро себя одёрнул. Никаких слюней. Эта пизда получит ТО, ЧТО ЗАСЛУЖИЛА, БЛЯТЬ. Она всего лишь НЕТ Она просто мелкая глупая девчонка ШЛЮХА ЁБАНАЯ СУКА БЛЯТЬ Или пока не ёбаная. Но это дело поправимое. Вспоминается песня моего детства «The Ballad Of Chasey Lain». You've had a lotta dick You've had a lotta dick Chasey But you ain't had mine Чувствовалось, что она находится на грани и ей реально некуда пойти, а я этим, получается, воспользовался, как последний пидор. Ну это я сейчас понимаю. А тогда меня душила злость. И на этих пёзд, которые меня так кинули, и на Вику с её подружками-проблядушками, и… Это же тогда был тот случай с курткой? Точно. Незадолго до встречи с Пандой я шёл с пацанами, как обычно, от ГУ ОМОНа в Бэггинс кофе и заметил на своей куртке ПЛЕВОК БЛЯТЬ. РЕАЛЬНО ХАРЧОК У меня перед глазами всё меркнет. Хватаю за ворот прилизанного полупокера, который идёт прямо за мной, и ору ему в рожу: ТЫ ЧЁ СДЕЛАЛ ПИДОРАС БЛЯТЬ — Тихо-тихо, Вов, ты чего? — Илья мгновенно хватает меня за рукав. — Что… я… ничего… вы ч… — округляет глаза это чмо. — ТЫ ЩАС ЯЗЫКОМ МНЕ ЭТУ КУРТКУ ЧИСТИТЬ БУДЕШЬ, РЕВОЛЮЦИОНЕР ТЫ ХУЕВ, — меня трясёт. — С чего ты взял, что это он? — спокойно и буднично интересуется Санёк. Его спокойствие даже заставляет растеряться. — А кто? Я, что ли? — Пока не доказано — не ебёт, что сказано, забыл? — мягко намекает Илья. На нас уже пялится пол-улицы. Дело принимает опасный оборот. — В его сторону это не работает, — уныло отвечаю. — Вы не имеете пра… — лепечет, собрав яйца в кулак, этот унтерменш с причёской, похожей на петушиный гребень. — Уёбывай давай отсюда, — мило улыбается ему Тимоха. — За права он вспомнил… Пацаны тогда еле меня успокоили. Хуй его знает, тот полупокер плюнул или нет. САМ ФАКТ ТОГО ЧТО КТО-ТО БЛЯТЬ ПОСМЕЛ КТО-ТО Но, блять, вся череда этих событий объективно никак не связана с Пандой и с тем, как я с ней поступил. Эта хуйня меня никак не оправдывает. Я мудак, и мне нет прощения. — Ты всегда такая неразговорчивая? — зачем-то спрашивал я Панду. Она молча пожимала плечами. Насчёт закладки я угадал: у этой дуры с собой было два грамма фена. Мы пришли ко мне домой, разнюхались — и вот она уже скачет на мне, а её сиськи, как сейчас помню, очень угарно подпрыгивают. И рожа надо мной мелькает. Такая серьёзная. Как будто не ебёмся, а экзамен по физике сдаём. Смотрю на очкарика. Он тоже временами угарный. А иной раз и жуткий. Что он на меня пялится? Что-то новое хочет разглядеть? Не насмотрелся? Не всё увидел, блять? Бесит. ХУЛИ ТЫ ВЫЛУПИЛСЯ НА МЕНЯ Как будто знает, о чём я думаю. Что мне вспоминается. — Отец ушёл на войну. Надеюсь, он там умер, — она усмехнулась, когда это говорила. Панда вообще любила, на самом деле, о себе попиздеть (как и все тёлки), это я её не слушал. Вспоминается, как я её передразнивал. Вспоминается её лицо без макияжа. Ну такое. Миленькое. Вспоминается, как мы ебались, я завернул ей руки за спину и тыкал лицом в подушку, она задыхалась, а я орал ей, блять, ЧТО СУКА ДУМАЛА СО МНОЙ ТАК МОЖНО МОЖНО МЕНЯ КИНУТЬ МОЖНО МЕНЯ БРОСИТЬ А ХУЙ НЕ ПОЛУЧИТСЯ СО МНОЙ ТАК НЕЛЬЗЯ СО МНОЙ ТАК НЕЛЬЗЯ СО МНОЙ ТАК НЕЛЬЗЯ ПОНЯЛА ТВАРЬ ПОНЯЛА МЕНЯ ТЫ Как ебал её в задницу, когда эта наркоша была очень сильно вмазана, и она ещё говорила что-то смешное, типа «вытащи эту хуёвину из меня!» Я ещё как-то наспускал малафьи ей прямо в нос и Хуй знает мне было смешно Ей нет Совсем нет ДУРА НАХУЯ ОНА СО МНОЙ ПОШЛА ТУПОРЫЛАЯ ЕБЛАНИХА Она пошла потому что тогда она пошла бы с кем угодно С кем угодно То есть я кто угодно Я даже хуже чем кто угодно Это как про Арину говорили что она бы любому ноги целовала Значит я любой СУКА ЁБАНАЯ ПАДЛА БЛЯТЬ ШВАЛЬ она пыталась мне готовить я не помню даже сколько у меня жила помню как она сидела рядом и гладила меня, а я начинаю угарать не знаю почему и говорю что-то мерзкое я ей ёбнул я её пугал что отобью ей почки мы вместе смотрели телик играли в героев третьих на приставке почему она не уходила почему я сам её вышвырнул шлюху ёбаную полуголой блять просто выкинул на лестницу и она орала на меня и я орал ей вслед и она А что она? Потом я вышел выглянул в подъезд и не увидел её там. Оббежал все этажи. Вышел из подъезда — никого. Мне хотелось сказать «прости, пожалуйста», или чё-то такое, но получилось: «Нарсисян Анна Марковна! Я всё про тебя знаю, я тебе такие проблемы могу обеспечить! Возвращайся, блять, не дури!» Ответа не было. — Панда! Аня! — я пьяный, меня шатает, на улице зима, а я в одних трениках шарюсь возле подъезда, пиздец. Нёс какую-то ахинею, как долбоёб последний. — Э! Панда! Ну я пошутил! Всё! Я больше не буду над тобой издеваться! Вернись, а? Сука. Её нигде не было. БЛЯТЬ НУ НЕ БРОСАЙ МЕНЯ НУ ВЕРНИСЬ ЕБУЧАЯ ПАНДА НУ ЧЁ МНЕ СДЕЛАТЬ РАСПЯТЬСЯ ВМЕСТО ХРИСТА ЧТО ЛИ ТЕБЕ МАЛО ЧТО Я ТЕБЯ ИЩУ И УНИЖАЮСЬ ДА НУ ТОЛЬКО ПОПАДИСЬ МНЕ СУКА Как испарилась. Если бы не дешёвый карандаш для глаз, найденный мной потом на полу, и следы крови и пятна чёрных макияжных слёз на постели, я бы начал думать, что никакой Нарсисян вообще не было, это я ебанулся, нанюхался наркоты и самоотверженно дрочил в гордом одиночестве всё это время. Получается, я её ненавидел за то, что был для неё «кем угодно»? Так, что ли? НЕТ НЕ ТАК НЕНАВИЖУ СЛАБАКОВ НЕНАВИЖУ НЫТИКОВ НЕНАВИЖУ НАРКОМАНОВ И ВСЕ ЭТИ ОТБРОСЫ КОТОРЫЕ СВОИМ СУЩЕСТВОВАНИЕМ ОСКОРБЛЯЮТ ВЕСЬ РОД ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ И НЕ НАДО НА МЕНЯ ТАК СМОТРЕТЬ ЧТО ТЫ СМОТРИШЬ НА МЕНЯ А НУ ЧТО ТЫ СМОТРИШЬ ТЫ ЧТО-ТО ХОЧЕШЬ СКАЗАТЬ НАВЕРНОЕ ДА НУ ДАВАЙ УДИВИ МЕНЯ ДАВАЙ ТОЛЬКО РАСКРОЙ СВОЮ ПАСТЬ — Ты весь дрожишь, — мягко говорит ебучий очкарик и тут же затыкается, втупив, что я малость не в настроении. какая же я мразь ну почему всё так почему я такой нахуй неправильный мне стыдно стыдно даже голову поднять я так и сижу даже спина затекла перестань ты на меня пялиться ты что не видишь что мне неприятно я так хочу тебе всё рассказать, но это наверное очень хуёвая идея Посидим-помолчим.