Случайность

      Когда Ваня спускалась на кухню следующим утром после внезапного разоблачения, она почувствовала слабый аромат выпечки и чего-то похожего на молоко. Выйдя из-за угла ей открылся вид не на Маму, как она успела предположить, а на Клауса, что стоял у плиты.       Розовый фартук, повязанный поверх чёрной водолазки под горло и обтягивающих, кожаных штанов, смотрелся мило, несмотря на напряжённый разговор вчера. Опустив взгляд в сторону она заметила горку оладушек на большой тарелке, горка все пополнялась, а Ваня так и не сдвинулась с порога кухни. — Ну и долго ты будешь там стоять? — Клаус стоял вполоборота, взглядом указывая на стол.       Ещё секунду помявшись, Ваня села за ближайшее место, её глаза оторвались от пышных рюшь на лямках фартука, и она заметила чашку со сметаной. Вот откуда был молочный запах… — Не знала, что ты умеешь готовить, — она снова покосилась на оладья. — Ну, вы многое обо мне не знаете, — Клаус, заметив её взгляд, ухмыльнулся и переставил тарелку на стол, прямо перед Седьмой, — Хочешь попробовать?       Ваня немного порозовела, но кивнула и слегка надкусила оладью, будто боясь, что она отравлена. Но сразу поняла, что это не так! — Вкус, точь в точь, как у Маминых! — её глаза заблестели, а недоверчивый взгляд сразу пропал, — Как ты это сделал? — Секрет фирмы, милая, — ухмылка не сходит с его лица, Клаус думает, что снять все подозрения из-за вкуса оладушек — невероятно глупо, но промолчал.       Ваня хотела сказать что-то ещё, но в кухню вплыла Эллисон и пораженно уставилась на эту картину. — И что это здесь происходит?! — Ох, Элли, не бойся, я приготовил для всех! — Ваня?! — Эм, Эллисон, я… — Просто попробуй! — Клаус пододвинул тарелку чуть ближе к стороне Третьей, и та медленно подошла к столу, с подозрением косясь на Четвёртого, повернулась к Седьмой. Младшая только слегка улыбнулась, подталкивая сестру к действиям.       Ещё один укус, ещё одни блестящие глаза и, хоть и более сдержанная, детская радость. Вот они втроем уже уплетают маленькие блинчики один за другим и обсуждают то концерты Вани, то, без сомнений, великолепные роли Эллисон, то новую подводку Клауса.       Четвёртый думает, что сёстры слишком легкомысленные, что, несмотря на это, он не может злиться или упрекать их и, что как бы ему это не было на руку, он не хочет использовать эту их слабость. Он встал из-за стола: — Кому молока, дамы?

×××

      Лютер проснулся от звонкого девичьего смеха, его брови нахмурились, а глаза не хотели открываться. Смех Эллисон он узнает где и когда угодно, в этом он не сомневался, но тогда кто это?       Это смеялась Ваня, Лютер понял это когда, спускаясь по скрипучей лестнице, он увидел то как подпрыгивают её волосы, то как она прикрывала рот ладонью. Потом он увидел Эллисон, её плечи тоже тряслись, а улыбку она пыталась спрятать за стаканом молока.       Проходя мимо закрытой двери в кабинет Отца, Первый недоуменно нахмурился, он услышал ещё один голос. Хриплый и не такой громкий. Его вдруг захлестнула обида. Клаус, ну конечно!       На кухне он стоял уже выпрямившись, расправив плечи, большие кулаки Первого были сжаты, что, конечно, не укрылось от Клауса. Будучи более внимательным, чем его сёстры, он сразу услышал скрип злосчастной лесницы. Раньше, когда он сбегал из дома, эта чертовка всегда скрипела под его ногами, выдавая его, но и пользу она приносила, как и сейчас. — Что здесь творится, Четвёртый?!