Штуша-Кутуша

— Сходим куда-нибудь? — громко спросил Паша, чтобы Юрка на балконе точно услышал. — До выступления еще четыре часа. Сам лежал в кровати на животе, бессовестно сверкая голой жопой: задремав устало после секса, они только недавно проснулись. Потискались немного, Паша уже вполне настроился на продолжение, но Юра вместо этого сбежал поспешно в толчок, а потом курить. В комнату проникал приятный сигаретный аромат, тоже захотелось подымить, но он поленился вставать. — Погода — говно, — припечатал с балкона Юра, даже не обернувшись. — Понял, гулять не пойдем, — согласился послушно Паша. — В кино? Потянувшись за телефоном, он прошелся взглядом по татухам на Юриной спине. Невольно задержался на самой крупной, моргая быстро; в голову лезли ненужные воспоминания, не хотелось ляпнуть чего лишнего. — Чтобы целоваться на заднем ряду? — Юра с шумом закрыл на балконе окно, заходя обратно в теплую комнату и растирая плечи руками. На улице лило как из ведра, еще и ветер задувал, будто бы осень решила наступить пораньше. — Тебе пизды давно не давали, Юр? — беззлобно хмыкнул Паша, листая список сеансов на мобильнике. — Я бы и подрочить тебе там мог, у тебя худи длинная, легко за ней спрятаться. Или сполз на пол незаметно, а ты бы только стоны глотал, да, Паш? — Юрка, блять, поебаться и дома можно, не хочу я спалиться где-нибудь. — Чего-то ты так не говорил, когда я неделю назад тебя на том пляжике разложил. — И у меня потом песок из жопы сыпался. Заворчал Паша чисто из принципа. Тогда реально вышло охуенно: они поехали на природу, нашли на пляже какой-то тихий уголок за деревьями. Народу на озере было на удивление мало, видать, в будний день не смогли выбраться. Они наплавались вдоволь в теплой воде, легли обсыхать на полотенцах. Солнышко приятно пригревало; Паша почти задремал, когда почувствовал, что с него плавки стянуть пытаются. Сопротивлялся до последнего, стремно было: кто угодно же увидеть мог. Уговаривал Юру хотя бы до машины дойти: там тонировка на стеклах, да и все-таки не посреди улицы. Только тот придавливал сверху весом, не давая пошевелиться, зацеловывал шею и нашептывал разные глупости. До этого Паша не замечал у себя тяги к сексу в общественных местах. Его максимум — это институтская подсобка, в которой можно нормально закрыться на ключ и обойтись без случайных свидетелей. Юра же вечно пытался завалить где попало. Нервничая и потея, Паша никогда не давал ему серьезный отпор, сам охуевая с адреналина, который получал от такого неожиданного секса. В голове созрели определенные желания, Юрины идеи вдруг начали казаться очень привлекательными. Он прикусил нижнюю губу, заерзав по простыне. — Вот тут у тебя неподалеку зал есть, где новую комедию крутят, я давно хотел посмотреть… — Паша осекся, услышав щелчок камеры. — Ты чего делаешь, Юр? — Ничего, — ответил Юра с наглой улыбочкой, наведя на него телефон. Сделал еще несколько снимков не стесняясь, явно взял фокус на голую жопу. В любой другой момент Паша, наверное, поговнил бы: Юра с техникой всегда был на «вы», легко мог слить случайно фотки. Но тут завелся от разговора, поэтому перевернулся на спину, потягиваясь всем телом и откровенно демонстрируя себя. — Можешь со всех ракурсов заснять, хули там, — тихо сказал Паша, пытаясь звучать максимально соблазнительно, но пропуская в голос нотки смущения. Погладил себя ладонью по наполовину вставшему члену, прошелся пальцами от основания выше, оголяя головку и потерев ее уверенно второй рукой. Возбудился мигом, даже не от своих действий, а от жадного Юриного взгляда, он еще облизнулся так похабно. — Пиздец, как я тебя хочу, — тяжело выдохнул Юра, отбросив телефон на комод. Рывком стянув с себя трусы, он полез на кровать. Паша смотрел на него из-под полуприкрытых ресниц, продолжая неторопливо себе надрачивать — пытался раздразнить. И сработало на пятерочку: мазнув быстрым поцелуем по губам, Юрка тут же скинул подушку с одеялом на пол, забираясь повыше. Развернул резко за жопу на бок, шлепнув с силой по бедру. Паша сглотнул шумно, прогибая спину сильнее, не в силах отвести взгляд от Юриного лица. В голове все перемешалось: Паша понять не мог, чего ему больше хочется. Перед лицом оказался крепко стоящий член, он обхватил губами головку, жадно облизывая, тут же застонал глухо: Юрка внизу больно хорошо ему яйца языком обрабатывал. Паша уткнулся лбом в бедро, не удержавшись, вцепился крепко в волосы, насаживая на свой член. — Пашуль, бля, не выделывайся, возьми в рот, — тихо возмутился Юра, мотнув головой и прижимаясь губами к основанию ствола. — А хуй тебе не пососать? — неловко пошутил Паша, получив в ответ негромкий смешок. Паша выгнулся, чтобы доставать до члена нормально. Заглотил внутрь до половины и зажмурился, выдыхая шумно через нос и сосредоточившись на своих ощущениях. Юрка забрал в рот до конца, каждое его движение вызывало дрожь по всему телу. До этого момента Паша думал, что вполне сумел познать технику минетов: за полтора месяца у него было достаточно практики. Поначалу не особо уверенно себя чувствовал, Юра же еще комментировал все, не стесняясь. Паше раньше приходилось девочек ртом ублажать, но тут было совсем другое: бесстыдное, бессовестное и откровенное — Юрка так ярко на все реагировал. То требовал, то умолял, когда Паша вылизывал ему головку, толкаясь языком внутрь. Стонал в голос, когда в первый раз ему Паша дал себе в рот спустить. Тут же у Паши мозг напрочь отключился: он заправил за щеку, почти не помогая себе рукой. Вообще не получалось сосредоточиться, пока ему насасывали так умело. Юра забрался еще пальцами между ягодиц, потирая растянутую и хорошо смазанную дырку: они так и не добрались до душа после прошлого раза, просто вырубились, прижавшись друг к другу потными телами. Закрыв глаза, Паша попытался взять глубже и хоть что-нибудь языком сделать, вместо этого застонал глухо, выпустив член изо рта. Обхватил пальцами, но даже не получалось ритмично рукой двигать, наминал только мошонку. Юра добрался до простаты, едва задел, а Паша уже кончил в его горячий рот. И ведь чувствовал, как подтянулись яйца под его пальцами, но ничего поделать не мог, жмурился только, пытаясь пережить эту минуту и не поехать головушкой. — Паша, блять, ну не тупи, — заворчал Юра, проведя ему головкой по губам и настойчиво толкаясь. Мыслей в голове никаких не осталось, Паша вообще не соображал. Мешали пальцы в жопе, которые Юра так и не убрал, а еще эта приятная расслабленность по всему телу. У Паши получилось только приоткрыть рот, он подался вперед, но было уже поздно: Юра сам себе додрочил и, глухо застонав, спустил. Хорошо так, от души — все лицо обкончал. — Бля, ну в глаз-то зачем? — пожаловался Паша, пытаясь стереть с ресниц вязкую сперму. — Прости, я случайно, — Юра чмокнул его шумно в бедро и отстранился, поднимаясь с кровати. — Погоди, сейчас я салфетки принесу. Вернулся через минуту, вытер веко аккуратно. Паша раскинулся звездой на середине кровати, разнеженный и довольный, двигаться вообще не хотелось. Юрка подпихнул его под бок, чтобы лечь рядом, и он перекатился нехотя, только сейчас открывая глаза и устало моргая. Наверное, пора приводить режим в норму, потому что спал ночью всего три часа и снова тянуло задрыхнуть. — Чего ты не забил эту ерунду ничем? — Юрка наоборот был неожиданно бодрым, ткнул ему больно пальцами в татуху с сердцем. — А сам почему оставил? — вопросом на вопрос ответил Паша, покосившись на его предплечье, где тоже был рисунок, посвященный бывшей жене. Провел осторожно ладонью, тут же отдернув руку, на это смотреть не очень хотелось, просыпалось внутри сразу что-то мерзко-ревнивое. Анечка и Анюта. Какие они были наивные пару лет назад, если думали, что это может продлиться вечно. — Не буду я ничего перебивать! — Юра возмутился громко, шлепнув его звонко по заднице. — У меня за каждой татухой история стоит. — Ага, только не каждую из этих историй ты помнишь, — не удержался от сарказма Паша, свесившись с кровати, чтобы поднять с пола одеяло. — Сука, вот это ты юморист, животик сейчас надорву от смеха. Юрка надулся сразу же: достал с комода свой телефон, листая в нем что-то с недовольной рожей. Подперев голову ладонью, Паша следил насмешливо за его обиженным лицом: Юра нахмурил брови, губы поджал, смотрел на экран показушно серьезно. — Я вот новое себе чего-то сделать хочу, но не могу придумать что, — поделился Паша, ткнувшись в плечо ласковым поцелуем. — Да и мастеров нормальных не знаю. У тебя остался кто, кому ты шкуру свою доверишь? Юра стрельнул в его сторону глазами, но ничего не ответил, чего-то увлеченно печатая в телефоне. Вздохнув тяжело, Паша полез к нему под бок, обнимая крепко за живот и прижимая к себе, приготовился сражаться с чужими заебами. — Ну Юр, — позвал тихо он и поцеловал влажно в небритую щеку. — Юрочка, бля, харе капризничать. — А мне бы ты доверился? — спросил неожиданно Юра, повернув голову. — В смысле? — заморгал удивленно Паша. — Я тебе и так доверяю. — Я в плане татухи. Есть у меня одна идейка. — Юра… — Паш, ну маленькую совсем. На ноге. Не увидит никто. Давай, а? Идея была капец сомнительная, но у Юры прям глаза загорелись — вообще не хотелось ему отказывать. Да и не мог Паша, никогда не мог, всегда покупался на любую срань. — Прямо сейчас? У тебя и машинка дома есть? — Машинка есть, но я лучше по старинке. Так можно? — Можно, — кивнул обреченно Паша, уже сильно жалея о том, что вообще об этом разговор завел. Юра мигом слетел с постели и занялся приготовлениями: скрылся на кухне, роясь там по шкафам. Идея все еще казалась сомнительной; Паша натянул быстро трусы, скрываясь на балконе. Закурил, гипнотизируя взглядом линии дождя и сминая пальцами сигаретный фильтр. Очень хотелось придумать какую-то причину для отказа, нахрена ему нужна была очередная говенная татуха? Представил через секунду, какого будет носить на себе всю жизнь рисунок, который ему Юра сделал. Что-то личное, что-то только про них двоих. Он потер неуверенно сердце у себя на руке: чужое имя отзывалось ворохом воспоминаний. Некоторые из них плохие, некоторые хорошие, но все они были про любовь. Что бы там раньше не происходило, Анечку он когда-то любил вполне искренне, и рисунок этот тогда казался важнее штампа в паспорте. И Паша понимал, что по большей части в расставании виноват сам: жизнь не спешила преподносить каких-то подарков, он захандрил, пытался переложить за это ответственность на Анюту. Ему очень повезло, что она была женщиной умной, поэтому расстались они без ругани, сохранив при этом дружбу. Даже стало стыдно за то, что, упав в эти странные отношения с Юрой, Паша совсем про нее забыл: общаться стали гораздо реже, хотя именно она в свое время вытаскивала его из любой жопы. Он пообещал себе, что на следующей неделе точно выкроит время и сводит ее поесть в их любимое место. — Залезай на кровать, — бросил Юра, даже не оборачиваясь. — Я об этом пожалею, да? — печально отозвался Паша, плотно закрыв за собой балконную дверь и забираясь на постель. — Чего ты хоть бить собрался? — Потом узнаешь. Постелив под Пашину ногу полотенце, он чмокнул его в голень, проходясь тут же по этому месту станком и сбривая светлые волосы. Хорошо хоть на небольшом участке, может, там все будет и не так ужасно. Хотя чувство юмора у Юры всегда было сомнительное: легко мог набить сейчас гигантский хуй или что-нибудь в этом роде. Протер ногу антисептиком, выбритую кожу сразу защипало; Юра прижал полотенце сверху. Паша честно пытался убедить себя в том, что эта история исключительно романтическая и веселая, получалось пока не очень. Два года назад ему ни раз приходилось видеть, как тот колет ребятам всякую мелкую срань. Без машинки, просто иголкой. Получалось вполне себе нормально, не как тюремный портак — краски все-таки хорошие, да и делал Юра умело. Просто проверять, не проебал ли он талант за несколько лет, Паше было немного стремно. — И нахуя я на это согласился? — поморщился он от болезненных прикосновений иголкой к коже. Тут же пожалев о том, что вслух это сказал. Юра посмотрел снизу так выразительно, скривив губы в усмешке. Будто бы кто-то из них тут не знал, почему Паша всегда на все соглашается. Боль была вполне терпимой, да и полностью компенсировалась Юркиным вниманием и прикосновениями. Пусть для Юры это, скорее всего, просто один пустой эпизод из жизни, который даже своей татухи не заслуживает. Глаза у Паши все равно были плотно прикрыты розовыми очками, чувствовал себя героем старого фильма или книжки, все ведь про одно и тоже. Про то самое: простое, хоть и безумно важное, на что никогда не хватает слов. Паша любовался его сосредоточенным лицом, шею выгибал, пытаясь высмотреть, что ему там рисуют. Дернулся неловко и Юра шикнул на него, веля не подглядывать. Пришлось делать вид, что в телефоне нашлось что-то интересное, хотя Паша ни слова на экране прочитать не мог. — Бля, забрызгал все-таки белье краской, — Юра промокнул ему аккуратно кожу бумажным полотенцем, вытирая выступившие чернила и кровь, глянул еще так ласково, явно довольный проделанной работой. — Все, готово, можешь смотреть. Сев на кровати, Паша забросил левую ногу себе на коленку, рассматривая рисунок. Забыл ненадолго как дышать, пялился зачарованно. В голову лезла всякая пафосная чушь, которую он вслух никогда в жизни произнести бы не смог. Татуха оказалась небольшая, как Юра обещал. И лучше бы тот правда ему хер нарисовал, насколько бы тогда все стало проще, хотя бы не тянуло так внутри. Потому что одним маленьким рисунком удалось выразить все, что между ними происходило. У Юры отлично получилось это поймать, Паша бы сам в жизни до такого не додумался. — Нотный ключ? Как оригинально, — хмыкнул Паша, пытаясь скрыть реальные эмоции за сарказмом. — Это только начало, — отозвался Юра, потянувшись вперед, погладив пальцами по щеке. Видно было, что ни капельки не купился на его ложь, смотрел ласково и насмешливо. — Потом продолжим. Паша сразу понял то, что тот не захотел вслух сказать. И это осознание, что есть возможность разделить на двоих слова, музыку и ноты, Пашу окончательно добило. Он медленно моргал, пытаясь запомнить каждую секунду. — Спасибо, — выдавил из себя Паша, потираясь лицом о его ладонь, с трудом проглатывая более важные слова. — Нравится? — Юра обвел пальцем рот, оттягивая нижнюю губу вниз. — Нравится, — кивнул Паша, прикусив несмело палец зубами. Понял, что надо уже что-то с этим сделать, поспешил перевести тему. — В кино-то пойдем? — Да ну к херам это кино, лучше дома на ноуте глянем что-нибудь, — Юра слез с кровати, убирая краски, салфетки и остальные инструменты. — И на площадку пораньше приедем, сам понимаешь, важный концерт. — Дома так дома, — согласился Паша, нисколько не расстраиваясь. Тут хотя бы целоваться можно, не опасаясь, что отпиздят за пропаганду. Этим концертом Юра промывал ему мозги уже неделю. Паша сначала ничего важного в сегодняшнем выступлении не видел: областное мероприятие для пенсионеров, которое проходило в местном дворце культуры. Народ туда сгоняли массово, чтобы потом отчитаться где-нибудь по документам, как хорошо у них заботятся о стариках. Платили не так уж и щедро: на такие мероприятия организаторы привлекали коллективы в обмен на что-нибудь более вкусное, а иногда и вообще по дружбе. А вчера ночью, когда стемнело, они курили на балконе. Паша стоял у окна, не отрывая взгляда от тусклого уличного фонаря, Юра сидел рядом, закутавшись в старый застиранный плед. Все рассказывал о том, как круто завтра будет, как важно отыграть хорошо. И, падла внимательная, сразу заметил, когда Паша поморщился недовольно — нотации капец надоели — встал рядом, прижимаясь боком и закидывая ему на плечи край пледа. Нормально так объяснил, вполне доступно: пока он год жил от запоя до запоя, Лизе хорошо промыли мозги на тему того, что папа у нее безработный, говно и ленивое животное. Поэтому ему так хотелось доказать обратное. Стало понятно, чего Юра изнервничался весь: он уговорил Серговну туда Лизу привести. Раньше тоже пытался на концерты зазвать, но все бесполезно: она оправдывалась недостатком времени. Тут же растаяло почему-то сердце у снежной королевы, согласилась приехать и даже сходить поужинать вечером. После этих слов Паша был готов в лепешку разбиться на выступлении, пропахать сцену лопатками вдоль и поперек, пальцы в кровь стереть, да что угодно. Закончив прибираться, Юра устроил ноут на кровати, но половину фильма Паша бессовестно продрых. Глаза слипались, перед концертом точно надо было бахнуть кофе или энергетик. Поспать Юра нормально ему не дал, растолкал, отправляя в душ. Приехали в ДК намного раньше нужного времени, и Паша сгонял до ближайшего сетевого супермаркета за перекусом, взял заодно на кассе шоколадное яйцо, чтобы Лизку порадовать. До приезда своих девочек Юра капец нервничал, ходил курить каждые десять минут, ругался непонятно на что. Зато как Серговна отзвонилась, что подъехала, расцвел тут же, выбегая встречать у служебного входа. От их неказистой тесной гримерки Лиза пришла в неподдельный восторг, изучала внимательно инструменты и костюмы. Юля ей вплела в косу монеты и перья как у себя, Лизку от зеркала не могли оторвать: крутилась перед ним бесконечно, любуясь темными волосами со светлыми всполохами. Из зала доносилась музыка: концерт уже начался. Их выступление было назначено на середину, поэтому Юра подхватил дочь на руки и понес показывать закулисье. Паша остался спокойно сидеть в уголке, стараясь особо не отсвечивать и игнорируя внимательные взгляды Серговны. Что бы Юра не говорил, Паша все равно был уверен, что намеки взялись не из ниоткуда. Анечка же у него сразу догадалась, пусть они там и сами спалились хорошо. И тут чувствовался какой-то подвох, неуютно от этого становилось. Серговна что-то обсуждала с Олечкой у зеркала, но глаз не отводила. Паша даже порадовался, что сегодня репертуар был ближе к русскому-народному, а не к цыганщине, поэтому издеваться над ним с макияжем никто не стал. Костюм-то девочки сшили, красовался теперь в черной рубахе с огненными всполохами, точь-в-точь как у Юры, но они постоянно ворчали, что этого для образа мало и норовили его накрасить. Юра каждый раз над этим показательно ржал, а после выступления зажимал по углам, целуя долго и растирая пальцами подводку. От воспоминаний о том, что происходило дальше, Паша невольно завелся и смутился. Сбежал курить на улицу, придумав нелепое оправдание и стараясь не замечать их насмешливых взглядов. Вернулся через пять минут, а все равно нарвался на ворчание Юры: тот уже отправил Лизу с Серговной в зал, пора было идти на сцену. Само выступление Паша почти не запомнил, играли всего четыре песни, лица в толпе сливались в сплошное пятно. В ушах звенело, он улыбался как дурак и молился о том, чтобы не облажаться. А после и попрощаться времени не было: Юрка переоделся торопливо и вызвал такси, уезжая со своими девочками в какой-то ресторан. Возвращаться домой одному оказалось неожиданно тоскливо. Сутки до этого зависали на Юриной хате, почти не вылезая из постели; родная квартира начала казаться темной и тесной. Было скучно и немного грустно; Паша для приличия сражался с собой минут пятнадцать, но все равно рванул до ближайшего продуктового за пивом. Обещал себе, что выпьет и ляжет спать пораньше, залип вместо этого в ноуте на половину ночи: рылся в папках, пытаясь найти их с Юрой старые наработки. Точно знал, что где-то они лежали, но вот где именно, не мог вспомнить. У них в последнее время репетиции без девочек под конец уходили из повторения материала в импровизацию. Каждый раз вроде бы случайно: один начинал, второй подхватывал; срабатывала та самая, особая магия, которая когда-то свела их вместе. Пока они оба предпочитали это игнорировать, делая вид, что ничего не происходит. Проскальзывало иногда что-то странное, но между ними будто существовал молчаливый договор: оба не хотели снова тешить себя ложными надеждами. Будильник Паша, конечно же, поставить забыл, в итоге бессовестно проспал. Встал с квадратной головой, едва успел зубы почистить и бутер в себя запихнуть. В последнюю неделю репетиции перенесли на утро: у Юли начались какие-то проблемы со второй работой, времени ни на что не оставалось. В принципе, необходимости каждый день материал прогонять не было: Паша освоился, давно не косячил и чувствовал себя вполне уверенно. Только через десять дней должно состояться выступление на крупном фестивале в соседней области, программу для него взяли сложнее, чем для корпоратов, поэтому Юра никому не давал спуска. — Опоздал, простите, там такой трындец на дорогах… — выпалил Паша, влетев в подсобку и пристраивая чехол с аккордеоном на стол. — Ты с Юрой приехал? — перебила его Оля, изучая хмуро. Вопрос был неожиданный, Паша завис ненадолго, обводя растерянным взглядом комнатку. Юля возилась с тканями в шкафу, не поднимая глаз, Ольга же сидела на диване, крутя в руках телефон. По дороге Паша готовился получать пизды за опоздание, но оно, похоже, никого тут не волновало. — Нет, один, — немного смущенно отозвался Паша, хотя тут ни для кого не было секретом, что между ними происходит. — И он тебя не писал, что не придет сегодня? — Оля поднялась, закинув длинную косу за плечо, хмурая и чем-то недовольная. — Вроде нет, — тоже нахмурившись, Паша достал из кармана телефон, проверяя входящие сообщения: от Юры ничего нового не было. — Чего случилось-то? Ну опаздывает, бывает. — Опаздывает с выключенным телефоном? — А то у тебя он никогда не садился. Приедет сейчас. Паша пытался говорить уверенно, хотя на Юру это совсем не похоже: за зарядом мобилы он следил внимательно, всегда перед сном проверял. Когда ехали куда-то, брал с собой пауэрбанк, а иногда даже два: телефон нужен был ему по работе, боялся пропустить важные звонки. — Если он снова запил, это плохо, — Юля захлопнула дверцы шкафа, улыбнувшись растерянно. Озвучила мысль, о которой они все думали, но не хотели произносить вслух. Рассказывать об этом Юра не любил, но иногда проскальзывало: до своей завязки он и здесь успел потрепать всем нервы. Отчасти поэтому у них с Олей и были такие напряженные отношения, раньше ругались без продыху. — Я это терпеть больше не собираюсь, — твердо отозвалась Ольга, вскакивая с дивана. Руки на груди скрестила, губы поджала: серьезной была до невозможности. — Если он снова забухает, то нахер пойдет. — Он организовал нам половину выступлений в этом году. — Да мне плевать. Незаменимых не бывает, а он… — Да почему вы решили, что он забухал? — Паша влез, бесцеремонно перебивая. — Мало ли что случиться могло, приедет сейчас и все объяснит. — Конечно случилось, Паш, у него всегда что-то случается, врать Юрочка отлично умеет, — Юля подошла ближе и похлопала его по спине. Маленькая такая, даже до плеча ему не доставала, а смотрела с искренней жалостью, успокаивала как неразумного ребенка. — Только заканчивается это все одинаково. — Он скоро приедет, — Паша поморщился недовольно, продолжая стоять на своем. — Хочешь — жди, а я домой, у меня дел по горло, — отрезала Оля. — Когда надоест тут торчать, не забудь дверь закрыть, ключи у тебя есть. Девочки поспешно засобирались на выход, что-то тихо между собой обсуждая. Паша специально на них не смотрел: уселся за стол и с показушной внимательностью изучал ноты. Прождал два часа как последний дурак. Юрка так и не объявился, телефон включить не соизволил и нигде онлайн не мелькнул. В голове крутились беспокойные мысли о том, что случилось что-то плохое и пора обзванивать больницы и морги. Только в глубине души Паша знал, что, скорее всего, девочки правы. В конце концов, он тоже не в первый раз с этим столкнулся. Оставаться здесь дальше смысла никакого не было, Паша поехал домой, надеясь проскочить вечерние пробки. Взял себе шавермы на углу рядом с метро, героически отказался от бутылочки холодного пивка. На душе стало тошно, что с этим делать он вообще не представлял. Затеял дома бессмысленную уборку, лишь бы отвлечься, музыку запузырил на полную — особо не помогло. Стрелка на часах ползла с черепашьей скоростью, телефон Юрка включать не спешил. Выкурив половину пачки, Паша заставил себя сесть за ноутбук: больничный у Стефана скоро должен закончиться, стоило обновить резюме. Пора искать себе нормальную работу, без песен и плясок, что-то приличное. Куковать в офисе после такого приключения не очень хотелось, но выбора особо не было: музыкой себе на хлеб с маслом не заработаешь, надо возвращаться к обычной жизни. К вечеру от сигарет уже тошнило, думать о чем-то другом вообще не получалось. Психанув, Паша уже хотел позвонить Ане и через нее узнать номер Серговны — случилось же вчера что-то, не произошла же вся эта херня с бухты-барахты. Потом представил, как именно будет звучать его вопрос. Не дай Бог еще у Юры реально какая-то срань приключилась, Серговна же в это не поверит, все на бухло сбросит, как и девочки из группы. Подставлять Юру не хотелось, сидеть на месте уже тоже никаких сил не осталось. Плюнув на все, Паша сорвался к нему на квартиру. Прекрасно понимая, какие мизерные шансы застать его дома, но все равно это казалось лучше, чем мучиться без конца. Настолько уже не контролировал себя, что решил даже такси вызвать, не хотелось сейчас в метро лезть. Водитель попался молодой и лихой, домчал его на разбитой ладе за полчаса. Трындел при этом без умолку обо всем на свете. Паша быстро потерял нить разговора, бездумно поддакивая. Чувствовал себя последним дебилом, который творит какие-то глупости, но иначе не мог. Проскользнул удачно через домофон - на улицу выходила девушка с коляской. Паша, как настоящий джентльмен, придержал перед ней дверь и мило улыбнулся. Подозревая, правда, что эта улыбка больше похожа на оскал: он себя уже так накрутил, вообще не понимал, что ему делать. Взлетев на нужный этаж по лестнице, он замер перед Юриной квартирой. Материл себя мысленно, зажал кнопку звонка. Тот заорал пронзительно: дверь была старая и тонкая, через нее все отлично слышно. Прошла долгая минута, открывать никто не спешил, чего и стоило ожидать. Паша все равно нажал еще раз на звонок, не зря же ехал. Уже собирался уходить, когда услышал шаги за хлипкой дверью. — Ну и хули ты приперся? — хриплым со сна голосом спросил Юра, широко зевая. — Ты пропустил репетицию, — неуверенно выдавил Паша, жалея, что не получилось придумать ничего лучше. — Ага, приболел чего-то, — Юра привалился к стене, ковыряясь в глазах пальцами и вытирая темные ресницы. — Ты заходить-то будешь? На самом деле очень хотелось развернуться и уйти, но Паша не смог. Зашел внутрь, привычно закрыл за собой дверь на замок. От его надежд и следа не осталось: Юрка был помятый, немного опухший и алкашкой от него несло за километр. Очевидно, с трезвыми днями покончено. Паша еще не особо понимал, что это значило конкретно для него, но невольно возвращался в мыслях к прошлому и дерьму, которое там происходило. — И телефон у тебя выключен, — тихо сказал он, присев на корточки и расшнуровывая кеды, глаза не поднимал. — Уронил вчера и экран пиздой накрылся, — Юра снова зевнул, даже не потрудившись прикрыть рот рукой, почесал вместо этого татуировку у себя на груди. Стоял в одних шортах и разношенных тапках, смотрел насмешливо, в темных глазах не было и капли смущения. Паша затоптался неуверенно на месте, прижимая к себе рюкзак крепко. Уже открыл рот, чтобы сказать очередную глупость, но не успел. — Пошли чайку хлебнем, я чего-то голодный пиздец, — бросил Юрка, уходя на кухню. Выбора особо не оставалось, Паша поперся послушно следом. Пожалел миллион раз о том, что вообще приехал. Он вроде понимал, к чему дело шло, но столкнуться с этим лицом к лицу оказалось как-то неожиданно сложно. На первый взгляд, ничего не поменялось: они так же два года назад с Юрой заливались на пару. Все равно зрело внутри это тупое осознание, что так, как раньше, теперь уже не будет. — Бля, сахар закончился, опять купить забыл, — Юра говорил, даже не обернувшись. Подставил чайник под кран, за шумом воды его было плохо слышно. — Юр, — позвал тихо Паша, подходя со спины, но не решаясь дотронуться. — Порежь давай бутеры, сыр точно есть, — он продолжал делать вид, что ничего не происходит, достал с полки коробок спичек и зажег плиту. — Юра, блять, не хочу я чай, — рыкнул недовольно Паша, хватая его за плечо грубо и разворачивая к себе лицом. — А чего ты хочешь? Мозги мне ебать? — Нет, я… — Зачем приехал тогда? — фыркнул Юра, отталкивая несильно. — Болтать или трахаться у меня настроения нет. Не будешь чай — пиздуй домой, тупые нотации мне сейчас вообще не в кассу. Вспыхнув моментом, Паша вцепился сильнее пальцами в его руку. Внутри уже даже не обида зрела, там все огнем полыхало, мерзко стало от его слов. Хотелось уебать по наглой усатой роже, а потом уйти и не возвращаться никогда. Чтобы точно уже закончилась их история, чтобы не вернуть ничего никакой случайной встречей. Наверное, два года назад получилось бы. Паша уже давно не врал себе, он прекрасно понимал, что в театре залипал на Юрку как дурак. Потребовалось время, чтобы допереть до своей тупой влюбленности, которая местами была больше похожа на одержимость. Потому что, даже представляя, какой пиздец его ждет впереди, Паша уйти сейчас не мог. — Юрочка, что случилось? Мы же нормально вчера отыграли, — он спросил тихо, резко сдувшись. Отступил еще на шаг назад, руки убрал. Юрка вдруг рассмеялся тихо и очень устало. Уселся на стул, забарабанил пальцами по дереву зло. — Мы охуенно вчера отыграли, — с очередным смешком сказал он, пододвинув к себе пепельницу и выбивая сигарету из пачки. — Но? — осторожно спросил Паша, садясь рядом. — Без но. Мы поехали ужинать, Лизка заказала два десерта, оба мне пришлось доедать. Сука, я вот прям тогда заподозрил что-то неладное, хера с два бы Аня разрешила ей это просто так, — Юра взорвался, перестал себя сдерживать. Сломал пополам сигарету, отбросил ее в пепельницу и откинулся на спинку стула, сжимая кулаки нервно. Глаза закрыл, губы скривил — лицо сейчас больше на маску походило. — Они в Москву переезжают. Не на месяц, даже не на блядский год, с концами решили перебраться. Главную роль Ане в сериале дали, неудобно мотаться туда-сюда. Я пытался возмущаться, но ей вообще похеру на все. Сказала еще, что нехрен ныть, порадовался бы лучше, что она чего-то в жизни достичь смогла. В отличии от меня, само собой, я-то говно, я ничего не могу. — Не накручивай себя, не на другой конец света ведь, не так уж далеко до Москвы… — Паша попытался его успокоить, а у самого внутри заледенело все. — Она ведь давно все решила. Квартиру продает, школу там нашла, блять, это за неделю не делается. Все продумала, а меня просто перед фактом поставила и ебись как хочешь. Растерявшись, Паша пытался придумать хоть какие-то слова поддержки, не хотелось ляпнуть бессмысленную банальность. Он потянулся вперед, поглаживая по запястью, но сказать ничего так и не успел. Юра вдарил с силой кулаком по столу и сломался: сгорбился весь, закрыл лицо ладонями и заплакал тихо. Плечи мелко подрагивали, всхлипывал иногда — так страшно на это смотреть было, так его жалко. Обхватив крепко руками, Паша прижал его к себе, нашептывал на ухо что-то невнятное. На языке крутились одни признания в любви, которые были вообще не к месту. Никому сейчас его чувства не нужны, только хуже бы сделал. Они слиплись в объятьях, лицо Юра больше не прятал, уткнулся лбом ему в плечо. Открытый, искренний, а еще очень и очень несчастный. Никогда еще Паша его таким не видел, не представлял даже, чем помочь может. Чайник на плите засвистел пронзительно и Юра вскинулся тут же, шмыгнув носом. — Бля, Паш, прости, — с наигранным смешком сказал он, вытирая покрасневшие глаза. — Чего-то я пиздец посыпался. Оттолкнув его руку, Паша сам выключил огонь, но чайник Юру не интересовал: он сунулся в холодильник, добывая оттуда початую бутылку конины. Приложился к ней смачно из горла, а потом полез в мойку и достал оттуда рюмки, будто бы кому-то тут было не насрать на приличия. — Юр, давай не надо? — осторожно попросил Паша, перехватив его за запястье. Чувствовал, что у него на это никаких прав нет: Юра все-таки взрослый мальчик, сам мог решать. Они были не в тех отношениях, чтобы Паша ему что-то запрещал, даже говорить об этом страшно. Потому что прекрасно понимал, что за любую претензию его могут нахуй послать. — Надо, Паш, иначе я ебнусь просто. Один день, сегодня и все, ладно? — Юра разлил недрогнувшей рукой коньяк по рюмкам, улыбнулся слабо. — Пусть я безвольное говно, насрать, я сейчас свихнусь, если не выпью. Мне только показалось, что все налаживаться начало, я только поверил… пиздец, вообще не знаю, что дальше делать. — И алкашка поможет? Ты же сам говорил, что если Аня узнает, то насовсем запретит тебе с дочерью общаться, — Паша все равно пытался проявить благоразумие. — Нихера не поможет, но мне надо забыться, прочистить мозги нормально. Я не дурак, я понимаю, что дерьмо творю, но реально уже никаких сил не осталось. Этот вечер и я тормозну, обещаю, клянусь, блять, хочешь на колени встану? Не уходи только никуда, пожалуйста, один я точно не вывезу. — Не уйду, — пообещал Паша, вкладывая в эти слова всю свою любовь. Проследил пустым взглядом за тем, как Юра хряпнул свою рюмку, даже не поморщившись, сам выпил следом. Алкоголь прокатился по телу обжигающей волной, проще не стало. Ни капли не верил в Юрины слова про «один день», понимая, что это просто была попытка оправдаться. Судя по всему, в их отношениях начиналась новая глава, ничего теперь не казалось простым. Посмотрев в покрасневшие Юрины глаза, Паша залюбовался его кривой улыбкой. Прекрасно зная, что все равно никуда теперь от него не денется, какое бы говно между ними не происходило.