Если бы три года назад кто-то сказал Гарри Поттеру, герою магического мира, Мальчику-который-выжил и так далее, что он будет готов пожертвовать всем ради призрачной возможности воскресить Волдеморта, он бы плюнул этому сумасшедшему в лицо.
Потому что даже в самом страшном кошмаре он не мог представить себе, что когда-нибудь снова посмотрит в глаза монстру, из-за которого погибло столько близких ему людей, включая его самого.
И пусть ему чудесным образом удалось вернуться с призрачного вокзала, это не отменяло того факта, что какая-то его часть все же погибла в ту ночь.
Поттеру понадобилось около полугода, чтобы понять это. А еще то, что после окончания войны, которое должно было стать долгожданным освобождением и началом новой, счастливой жизни, он остался в полном одиночестве.
Потому что в этой новой, счастливой жизни Избранный был уже никому не нужен. Он выполнил свою миссию. Победил великое зло. И теперь мог смело отправляться почивать на лаврах, став для всей магической Британии Светлым Символом.
Вот только Поттер, помимо Символа, был еще и обычным, живым человеком. Восемнадцатилетним мальчишкой с весьма паршивым детством и не менее паршивой юностью. Мальчишкой, который прекрасно научился выживать, но совершенно не умел жить. И что еще хуже — его некому было этому научить.
Родители, крестный, Люпин, Дамблдор, даже Снейп — все взрослые, которым было до него хоть какое-то дело, погибли. Молли и Артур Уизли были сломлены горем после потери сына и сами нуждались в помощи и поддержке. Верные друзья — Рон и Гермиона — наконец получили возможность заняться друг другом и планами на совместное будущее, а Джинни со слезами и извинениями призналась, что за тот год, который Гарри провел, гоняясь за крестражами, умудрилась влюбиться в Невилла и поняла, что ее чувства к Избранному были лишь детской фантазией.
Нельзя сказать, чтобы Поттер сильно расстроился по этому поводу. Он и сам воспринимал их обрывочный роман, скорее, как игру, нежели что-то серьезное. Но после того, как за Джинни закрылась дверь старого дома на Гриммо, он вдруг понял, что с магической Британией его больше ничего не связывает.
Более того, его мутило от одной мысли о дальнейшей жизни здесь, о карьере аврора, участии во всем том фарсе, устроенном министерством после Победы, и вообще о магии.
Он был сыт всей этой волшебной сказкой по горло и хотел только одного — забыть о ней, как о страшном сне.
И он ушел.
Тихо, не привлекая лишнего внимания, без пафосных речей и громких заявлений — просто перевел все родительское наследство в один из маггловских банков, купил небольшую квартирку с мансардой на краю города и… начал учиться жить.
Закончил экстерном маггловскую школу — не обошлось, конечно, без мелкого жульничества, вроде улучшающих память зелий и волшебных шпаргалок, но ведь должна быть, в конце концов, от этой магии какая-то польза!
Поступил в простенький университет на первый попавшийся факультет Экологии, который благополучно и бросил уже через три месяца, сменив на Экономический, а затем на факультет Архитектуры. И вот последнее его неожиданно увлекло.
Проектировать дома оказалось интереснее, чем корпеть над бесконечными цифрами или беспокоиться о судьбах вымирающих видов животных, но все же не настолько интересно, чтобы посвятить этому занятию всего себя.
Попробовал поработать — сначала официантом в придорожной забегаловке, потом барменом в клубе, администратором в кинотеатре, помощником архитектора…
Попутно со всем этим честно попытался обрести личное счастье — с хорошенькой напарницей Бетти, с однокурсницей Джессикой, с диджеем из клуба, даже с архитектором, который по совместительству был одним из профессоров в его университете — молодым и весьма симпатичным, кстати.
И все было не то.
Нет, и учеба, и подработки и ни к чему не обязывающие короткие романы Поттеру, в общем-то, нравились, но… ничто из этого почему-то не могло заполнить холодную, сосущую пустоту внутри, поселившуюся там… ну, наверное, после той самой Великой Победы.
Чего-то не хватало. Или кого-то. Поттер искренне пытался понять, что это. Хогвартс, ставший первым настоящим домом и чуть не превратившийся в последнее пристанище? Мудрый наставник, растивший и учивший его для добровольного жертвоприношения? Первые и единственные близкие друзья, за полтора года вспомнившие о нем дважды — на день рождения и Рождество? Или смертельный враг, преследовавший его всю сознательную жизнь?
Размышляя об этом, Поттер вдруг с какой-то горькой иронией осознал, что Волдеморт, пожалуй, был единственным, для кого он был по-настоящему важен. Кому он был небезразличен до одержимости. Пусть эта одержимость и выражалась в маниакальном желании стереть его с лица земли.
Это был первый раз, когда он вспомнил о Темном Лорде.
А потом он его увидел.
***
Тот день был совершенно обычным. Не происходило ничего сверхъестественного — ни клинической смерти, ни прилетевшего в спину проклятия, ни похода в подозрительную лавочку, торгующую странными предметами, ни загаданного под падающую звезду желания, ни даже встречи с какой-нибудь цыганкой… ничего, хоть как-то способного объяснить тот факт, что придя вечером домой, Гарри вместо собственного отражения увидел в зеркале Волдеморта.
Или, точнее, Тома Реддла, если судить по знакомой со второго курса смазливой физиономии, школьному галстуку слизеринских цветов и значку старосты на мантии.
«Заработался!» — было первой мыслью, мелькнувшей в голове в тот момент.
«Пить меньше надо!» — ехидно фыркнул внутренний голос, напоминая о выпитых в баре паре стаканах виски.
«Кошку завести, что ли? — рассеянно вздохнула логика. — А то, не дай бог, скоро Дамблдор мерещиться начнет»…
Но в этот момент взгляд знакомых до дрожи темных глаз сфокусировался на ошалело моргающем Поттере, и чужое отражение внезапно шагнуло вперед, оказавшись у самой поверхности зеркала.
— Ты меня видишь? — свистящий шепот, сорвавшийся с его губ, ударил по натянутым нервам разрядом тока.
«Прекрасно, мало было зрительных глюков, теперь еще и слуховые», — проворчал внутренний.
А Поттер, не сводя взгляда с ярко блестящих глаз своего худшего кошмара, машинально помотал головой.
— Ты видишь меня! — теперь уже без вопросительной интонации выдохнул Реддл и неожиданно расхохотался, запрокинув голову.
— О-о, плохо дело, — пробормотал себе под нос впавший в ступор Поттер и, резко отвернувшись от зеркала, бросился в ванную.
Холодная вода. Голову под кран. Умыть лицо. Выдохнуть…
— Мерлин, я думал, этого никогда не произойдет! — чужой голос над ухом заставил Гарри подпрыгнуть на месте вскинуть недоверчивый взгляд на зеркальные дверцы шкафчика над раковиной и тут же отшатнуться, едва удержав равновесие.
В отражении снова был Реддл.
— Ты! — вырвалось у Поттера прежде, чем он успел подумать. — Что ты… тебя здесь нет! Ты мертв!
— О, как это любезно с твоей стороны, Поттер, напомнить мне о моем жизненном статусе, — ядовито отозвался Реддл, хищно оскалившись. — Действительно, вдруг я успел забыть, как ты убил меня!
— Сам виноват! — совершенно по-детски выпалил Поттер, остро ощущая всю абсурдность происходящего.
— Какая прелесть, — скривилось отражение. — Ты бы еще сказал, что я первый начал…
— А что, нет, что ли? — Поттер, все это время неосознанно пятившийся назад, неожиданно, хотя и вполне закономерно, уперся спиной в дверь и, нашарив ручку, выскочил из ванной.
«Спокойствие, только спокойствие, — жизнеутверждающе заявил внутренний, заглушая стук бешено колотящегося сердца. — Это просто глюк. Нервный срыв. Обострение вялотекущей шизофрении на фоне тотального одиночества. Все, что угодно, но точно не молодая версия Волдеморта, благополучно почившего почти два года назад, а значит — пройдет. Надо поспать!»
— Да, — согласился сам с собой Поттер, тряхнув головой и проведя рукой по влажным волосам. — Поспать… точно… Утром все пройдет.
***
Если бы.
Несмотря на оптимистичные настроения, утром все стало только хуже. Намного хуже. Так плохо, что сложно было себе даже представить.
Мало того, что наглый, ехидный и беспринципный призрак Темного Лорда никуда не исчез, так еще и выяснилось, что видеть и слышать его Поттер может не только в зеркалах, но и вообще в любых отражающих поверхностях.
Выяснилось это в тот момент, когда Гарри, вполне бодрый после восьмичасового сна и уже полностью убедивший себя, что вчерашний диалог с покойным врагом ему привиделся, сварил себе ритуальную порцию утреннего кофе.
— Как спалось? — холодный, насмешливый голос, раздавшийся прямо из темной, исходящей паром поверхности, стоил Поттеру обожженных ладоней, разбитой чашки и минуты отборного мата.
— Какого хрена!
— Да-а, для Избранного нервная система у тебя паршивая, прямо скажем, — лениво протянули где-то рядом.
Поттер сфокусировал взгляд и обнаружил пакостно ухмыляющуюся физиономию в оконном стекле, за которым еще темнели зимние предрассветные сумерки.
— Все-таки это был не сон… — с нарастающим ужасом выдохнул он.
— Сон? — в голосе Реддла послышалась издевка. — О, нет, Поттер, даже не надейся! Теперь, когда ты можешь видеть и слышать меня, я стану твоим персональным кошмаром наяву.
