Ватенберг

      Это было время противоречий, когда второе поколение её боготворило, боялось и уважало, а третье стало проявлять кроме страха ещё и активное противодействие. Для неё это было временем, когда её не заботили чувства людей, но были интересны их технологии, которые удалось сохранить.       Чего только стоило знакомство с радио. Когда человек говорит или поёт песню, а его и вовсе нет там, откуда доносится голос. Оружие тоже было интересным, но холодный металл стволов и такие же холодные пули, в миг вылетающие и горячо жалящие при попадании в тело, ей не нравились. Впрочем, как и острые лезвия.       Но одно оружие захватило весь её нечеловеческий дух. Изящное, красивое, сочетающее в себе и смертоносную скорость и не менее острое лезвие на конце. Оно настолько понравилось Ватенберг, что ей удалось перебороть свою гордость, чтобы попросить людей научить пользоваться им. Зачем, она не знала, но, как потом объяснили люди, с её зрением она станет первоклассным стрелком. То, что ей, ещё даже не овладевшей техникой, выразили восхищение, потешило самолюбие.       Только вот когда она натягивала так называемую тетиву, основа — древко — ломалось пополам в её руках. Тис, дерево, из которого было сделано древко, не выдерживал силу натяжения.       — Госпожа Ватенберг, вам нужно контролировать силу. Иначе не получится выстрелить, — говорил лучший охотник Поселения, не боясь разгневать Защитника. Ему казалось, что если хочешь научиться, готовься к провалам и замечаниям, потому что ничто не даётся с первого раза.       Если с первым сломанным луком он мог смириться, то с четвёртым — нет. Когда она снова натягивала тетиву, стрела всё-таки пролетела, но вслед за стрелой лопнуло древко. Так же, как и нервы охотника.       — Госпожа Ватенберг…       — Я слышу в твоём голосе неодобрение, Йен, — спокойно развернулась к охотнику женщина. Он выдержал её прямой уверенный взгляд, вздохнул и сказал:       — Луки делаются довольно долго, они нуждаются в особых материалах. У нас каждый лук на счёту. — К концу мужчина стушевался под поднимающуюся всё выше бровь Ватенберг.       — Так чего ты молчал-то? Нужно было сразу сказать, что они так ценны.       После этого разговора Йен наблюдал за тем, как госпожа Ватенберг с видимым разочарованием ушла со стрельбища. Он впервые видел Защитника такой. И ему, как хорошему подопечному, захотелось хоть как-то поднять настроение госпоже.

***

      Ей понравился неожиданный подарок охотников. Йен сказал, что такой лук назывался композитным. Только из-за большого числа разных частей делали его редко, а сейчас почти никогда. Такой лук значился более прочным, чем его собратья. Но Йен всё равно напомнил про контроль.       Рукоятка была белой, а плечи, выгнутые больше обычного, имели тёмно-ореховый оттенок. Впервые в жизни Ватенберг что-то взяла в свои руки с благоговением. Лук был очень красивым.       Пальцы обхватили чуть прохладную рукоятку, и та легла как влитая во внезапно вспотевшую ладонь. На ощупь она была идеально гладкой. Отчего-то сердце Ватенберг ускорило бег. Неужели сие действо так взволновало её?       Плечи, сделанные из нескольких слоев древесины и укреплённые металлическими пластинами, придавали луку ещё больше веса. Она удобнее перехватила рукоять, уперев в неё стрелу.       Ватенберг медленно вздохнула, сконцентрировалась и, контролируя силу, как посоветовал Йен, наконец вскинула лук и натянула тетиву.       Прицелиться не составило труда. Зрение Ватенберг лучше человеческого. Наконечник стрелы смотрел прямо в середину круга. Ещё мгновение — и стрела пронзает насквозь деревянный круг толщиной в пять сантиметров.       Йен присвистнул, а Ватенберг опустила оружие. Только тогда она поняла, что ею овладел настоящий восторг.       В тот день она почувствовала себя настоящим ребёнком.