Стать тенью. Книга 1

      Открыв глаза, Рин поняла, что всё-таки уснула и проспала до самого вечера: на улице уже стемнело. Её разбудил дождь, барабанящий по подоконнику, и девушка поспешно вскочила на ноги, чтобы закрыть окно. Ей вспомнилось, как сегодня на рынке богатый имперец, которого она обворовала, предупредил красавицу-торговку о том, что погода скоро переменится. Он оказался прав. Живот Рин громко заурчал и девушка поспешно переоделась в свежую рубашку, чтобы спуститься в таверну поесть. Для неё это было обычным делом — завтракать в середине дня, а затем, пропуская обед, ужинать. Взяв со стола потёртую куртку, Рин вышла из комнаты и, заперев её на ключ, сбежала по ступеням вниз. Чувствуя себя немного разбито, она пыталась припомнить, что же ей такое приснилось, оставив на душе неприятный осадок. Но когда воровка вошла в зал таверны, то тут же её мысли развеялись весёлыми голосами посетителей и знакомой, негромкой мелодией.       Ощутив радостное волнение, девушка принялась искать глазами своих товарищей, с которыми, казалось, она не виделась целую вечность. В заполненной и задымлённой к вечеру Южной Стене это оказалось не так уж и просто, и Рин прислушалась чтобы понять, откуда идёт звук. Обходя столы, за которыми играли в кости и прочие азартные игры простые данмеры, решившие развеяться к концу рабочего дня, она столкнулась со Сладкоголосой, которая едва удержала поднос в руках.       — О, извини, — сказала Рин, пытаясь разглядеть за спиной каджитки друзей.       — Если ты ищешь наших, то они — здесь, — кивнула она в сторону дальнего столика. — Увы, мы не можем пока что к вам присоединиться — полно работы, — Сладкоголосая повела головой и затерялась в толпе.       Рин направилась туда, откуда доносилось бренчание и, наконец, разглядела в свете бумажных фонариков согильдийцев.       Олаф Белый глаз — широкоплечий норд лет пятидесяти с бельмом на правом глазу, сидел поперёк скамьи, облокотившись о стену и, с чувственным выражением давно небритого лица, перебирал струны лютни. На нём была рубаха с широкими рукавами, заправленная в штаны, и его любимые кожаные сапоги, которые он стащил, по своим рассказам, у какого-то глупого аристократика, решившего охладиться в озере рядом с Сураном. Изнеженная нога аристократика, к слову, была поменьше, чем у вора, и пришлось ещё доплачивать за работу сапожнику.       Этот, на первый взгляд, суровый контрабандист был на самом деле хорошим человеком, и после того, как привёл Тень в гильдию, всегда предлагал ей помощь в тяжёлые времена. Для Рин Олаф был кем-то вроде родного дяди, который всегда балует свою племянницу гостинцами и рассказывает интересные истории про свою опасную работу. Встретившись глазами, они засмеялись. Мужчина отложил лютню в сторону и его басистый смех, словно гром, прокатился по таверне, заглушая прочие голоса.       — Здравствуй, малышка! — воскликнул он, подымаясь и раскрывая свои крепкие руки. — Сколько я тебя не видел? Пару месяцев?       — Полгода почти! — весело ответила Рин, отвечая на объятия согильдийца.       — Не может быть. Время беспощадно, но долой грустные мысли! Как же ты повзрослела за это время! — норд потрепал девушку за щёку, а затем отстранился, осматривая её с головы до ног. - Мне кажется, ты стала чуть выше.       — А ты ни капли не изменился, Олаф, — засмеялась Рин. — Очень рада, что ты вернулся. Я скучала.       — И я скучал, — добродушно ответил норд и тут же добавил. — Ну, как ты? — его брови нахмурились, и девушка поняла, что он имеет в виду.       — Я в порядке. Честно. Не волнуйся за меня.       Норд, внимательно изучив глаза воровки, кивнул в знак согласия и похлопал её по плечу. Только после этого он позволил ей поздороваться и с остальными членами гильдии. Рин переступила через скамью, втиснувшись между Олафом и Аратором — разведчиком, низкорослым лесным эльфом с пучком пшеничных волос на макушке. Босмер, перестав поедать кусок вяленого мяса, приобнял воровку и затем как ни в чём не бывало принялся накладывать в свою тарелку свежие нарезанные овощи. Рин вскинула брови, удивившись, отчего это босмер, по религии которого есть растительную пищу является богохульством, беспощадно запихивает в рот помидоры, но прежде, чем успела озвучить свой вопрос, остальные трое воров, сидящие напротив, принялись тянуть ей руки. Ростовщица Соттильд, бледнокожая нордка, вытянутое лицо которой обрамляли тёмные каштановые волосы, обладала репутацией мягкой и слабовольной женщины. Её рукопожатие было таким же робким и почти неощутимым, как и её характер. Чирранирр, каджитка-акробатка породистого тигрового окраса, как обычно не упустила возможности подколоть Рин и, когда их руки слились в приветствии, та нажала на болевую точку в ладони девушки. Молодая воровка отдёрнула онемевшую конечность, и все залились смехом, а сама Рин – краской.       — Опять попалась, — заметила каджитка и тут же похлопала её по плечу, мол, да ладно тебе — я же не со зла.       Последний, с кем поздоровалась данмерка, был Фейн Риэлль, учёный-бретон солидного возраста с солидной лысиной на затылке. Он был тем человеком в гильдии, которому приходилось разрешать многочисленные проблемы, в которые вляпывались воры. Начиная от подхваченной где-то болезни или травмы от неудачно обезвреженной ловушки и заканчивая снятием награды за чью-то голову. Старик доброжелательно улыбнулся Рин и тут же принялся расспрашивать об её успехах в самообразовании, на котором настояла перед смертью Тень.       — Уже конец недели. Ты прочла ту книгу, что я тебе дал?       — Да-да, биография королевы Барензии. Я как раз на том моменте, где её передали в пятилетнем возрасте на воспитание какому-то там графу, — в голосе девушки слышалась скука.       — Не какому-то там графу, а Свену Адвенсену. И это ведь только начало книги! — возмутился Фейн, вскинув седые пушистые брови.       — Простите, учитель, я обязательно дочитаю, — заверила его девушка. — И перескажу вам всю книгу. У меня ведь есть ещё завтра? — Рин подняла на старика просящие глаза и тот сдался без боя.       — Правда, Фейн, полно тебе, старик. Зачем молодой воровке биография Барензии? Пусть занимается тем, что ей интересно и действительно может пригодиться, — сказал Олаф и засмеялся, видя, как учёный начинает пыжиться.       — Никогда не знаешь, что может пригодиться, потому чем больше в голове этой юной особы будет знаний — тем лучше. Напомню, что такова была воля Тени.       — Ну, тогда с Тенью я не могу поспорить. Прости, Рин, — обратился Олаф к девушке. — Давайте помянем нашу добрую подругу и согильдийку — талантливую, уникальную в своём роде Тэму! — воскликнул норд и поднял кружку эля, после чего все остальные замолчали, последовав его примеру. Аратор налил в отдельный сосуд выпивки для Рин и все принялись чокаться и заливать в себя алкоголь большими глотками.       Когда мать девушки погибла, все они стали её опорой. Эти воры уже много лет состояли в Гильдии, многие в жизни Рин присутствовали с самого рождения и потому она без всяких сомнений могла назвать их своей семьёй. Не хватало здесь только её несносного «брата» Флина.       Так воры принялись вспоминать интересные моменты из их жизни с участием Тени. Девушка поняла, что её мать в глазах согильдийцев действительно была героем. Смелая, решительная, она бралась за любое, даже самое опасное задание. Тэма не боялась спуститься за сокровищами ни в двемерские руины, ни в родовые гробницы. Была способна обойти самые хитрые ловушки и вскрыть сложнейшие замки. Но больше всего воров приводила в восхищение её неуловимость. Тэма считала вылазку неудачной, если тот, кого она обворовывала, замечал краем глаза её тень. Рин было трудно поверить, что такую, как она приводил в ужас всего лишь какой-то данмер. Неужели Орвас Дрен был для неё страшнее, чем злобные призраки и механизмы-убийцы? Тема плавно перешла к последним приключениям Олафа и он начал свой рассказ, как всегда, вкрадчиво и интригующе. Рин не терпелось его послушать — она решила отложить свои размышления на потом.       — Это случилось со мной неделю назад. Я шёл ночью по дороге из Маар Гана в Альдрун...       — Стой, ты же говорил, что у тебя дела в Вивеке! — перебила его Рин.       — Терпение, дитя моё, — ответил Олаф и продолжил. — Мой путь освещал свет двух лун и пустынные холмы были передо мной, как на ладони. Мои мысли были заняты предстоящим опасным делом: я искал занесённые песком и пеплом двемерские руины, где я должен был найти кое-что для одного данмера из Вивека, имя которого называть не буду.       Олаф прокашлялся и, наслаждаясь тем, что в его сторону обращено пять пар увлечённых глаз, продолжил:       — Но, когда я проходил между двумя высокими холмами, я почувствовал, как со спины подул леденящий душу ветер. Да-да, именно так, как я сказал. Словно не просто поток воздуха, а какая-то тёмная энергия вместе с ним, — Олаф рассказывал свою историю так выразительно, что Рин показалось, что она сама почувствовала тот самый леденящий душу ветер.       — И что же это было? — спросила Чирранирр, разглядывая свои острые когти.       — Я тоже задался этим вопросом, потому остановился и принялся озираться по сторонам. Было чувство, что за мной кто-то следит.       — Даэдра? — скромно выдвинула гипотезу Соттильд.       — Эсвендеская ведьма! — выкрикнул Аратор с набитым ртом.       — Похоже, это вампир, — заявил Фейн и, так как он обычно оказывался прав, после него предположений не последовало.       — Тс-с-с, — приложил Олаф палец к губам. — Я понимал, что кто бы это ни был, я остаюсь в проигрыше, ведь ОНО меня видело, а я его — нет, — продолжил норд, щуря глаза. — Потому я воспользовался амулетом, позволяющим заметить сущность. Стащил его буквально за пару дней до вылазки. И оказался прав — в темноте, в нескольких метрах от меня кто-то затаился, готовясь напасть в самый неожиданный момент.       Рин невольно прикрыла рот рукой — она, конечно, понимала, что раз Олаф здесь — значит, обошлось, но от того история не становилась менее устрашающей.       — Я крикнул существу: «Выходи! Я знаю, что ты следишь за мной!» И после долгой паузы на свет лун вышла бледная девушка, примерно твоего возраста, Рин. Судя по внешности, она была имперкой. Но её глаза светились красным.       — Вампирша… — широко распахнув веки, протянула Рин. — А ну-ка, покажи клыки! — воскликнула она, пытаясь отодвинуть пальцами верхнюю губу норда.       — Моя улыбка всё так же безупречна, — продемонстрировал он жёлтые зубы и все засмеялись.       — И что же ты сделал с ней? — сказала Чирранирр, лукаво улыбаясь. — Ты меня очень удивишь, если скажешь, что расправился с этим миловидным монстром.       — Ты права, я не стал её убивать, — ответил Олаф, присматриваясь к согильдийцам здоровым глазом. — Девушка пошла, было, на контакт, но, не справившись с желанием крови, набросилась на меня, пытаясь впиться шею. Она оказалась невероятно сильной и я еле скинул её со спины. Пока она вставала, я воспользовался моментом и хорошенько огрел её своим тяжёлым мешком по голове, — Олаф даже продемонстрировал, как он размахнулся и обрушил удар на хрупкое, с виду, создание. — Я решил для начала попытаться её излечить. Вы же знаете, что первые семьдесят два часа достаточно напоить заражённого специальным зельем или провести обряд у алтаря в Храме?       Все неуверенно закивали и только Фейн утвердил своё громкое «конечно».       — К сожалению, такое может случиться с каждым — надо быть готовым ко всему. Я и сам однажды был укушен, когда жил на Солстхейме. Но добрался до целителей в течение первых суток, пока ещё мог контролировать себя.       — Ого, я не знала об этом, — удивилась Рин.       — И каково быть вампиром? — вставила Чирранир, недоверчиво сощурив кошачьи глаза. Она любила ставить под сомнения рассказы Олафа, считая, что он любитель преукрашать.       — Ну, я ведь так и не обратился до конца, потому не могу ответить на этот вопрос. Но процесс был очень болезненным. Ты испытываешь страх, ненависть, жажду. Солнечный свет режет тебе глаза и жжёт кожу. В общем, надеюсь, что никому из вас, друзья, не придётся этого испытать. Так вот. Я развернулся обратно в Маар Ган, чтобы доставить её к алтарю, — продолжил норд.       — Я там был — гиблое место, — сказал, наконец, Аратор, расправившись с ужином. — То пепельные монстры нападают на жителей, то эшлендеры, и вообще, развелось в этой деревеньке всякой нечисти, что проще сжечь там всех, без разбору.       — Да, странностей там действительно хватает, но это был ближайший к нам город, а время шло против этой девушки. Я вбежал с ней в Храм и попросил помощи у местных служителей. Они связали её и тут же принялись читать над ней заклинания и заливать в рот какие-то снадобья. Мне очень хотелось, чтобы она излечилась. Ведь многие вампиры не виноваты в том, что обратились, — Олаф тяжело вздохнул, припоминая те чувства, что ему довелось испытать.       — И чем же всё закончилось? – обеспокоенно спросила Рин, не в силах предугадать по лицу вора исход.       — Излечилась, — выдержав паузу, выдохнул он. — Храмовники сказали, что оставались считанные минуты до полного обращения. Она не сразу пришла в сознание, а когда проснулась человеком, то долго меня благодарила, после чего я посадил её на силт-страйдера, идущего в Гнисис. Она сказала, что там её дом.       — Да ты настоящий герой! — с восхищением сказала Рин.       — Давайте выпьем за Олафа и за то, чтобы никогда не заражаться от кровососов! — призвала Чирранирр и все вновь принялись стучать кружками и заливать в себя эль.       — Но, выходит, те вампиры, что заразили девушку, остались на свободе? — спросила Рин.       — Увы, малышка. Но, право, искать их логово я бы не стал, даже если бы мне пообещали баснословных богатств, — ответил норд.       Так, вдоволь наговорившись и насмеявшись, после нескольких кружек выпивки Рин стала забывать о своих горестях и печалях, связанных со смертью матери, страхом перед Камонной и желанием избавиться от рутины. Воры становились всё более пьяными и громкими, делясь своими новостями. Друзья веселились, подкалывая друг друга, споря и хвастаясь своими достижениями, поливая Камонну Тонг грязью и обещая друг другу, что этим бандитам не удастся извести Гильдию Воров во что бы то ни стало.       После того, как Аратор поведал о своей истории, в которой воровал яйца скальных наездников из гнезда, а мать-рептилия приняла его за только что вылупившегося детёныша, Рин, пьяная и весёлая, набралась храбрости поговорить со Сладкоголосой о серьёзном задании. Извинившись перед товарищами, девушка отыскала каджитку у стойки — та, перекинувшись через неё, обсуждала что-то с Баколой. Шепнув ей на ухо «нужно поговорить», она направилась к выходу, чувствуя, как ей необходим свежий воздух.       Выбравшись наружу, Рин с наслаждением обнаружила, что дождь закончился, оставив после себя прохладу, запах мокрой земли и лужи. Над Балморой висели Массер и Секунда во всей своей красе и великолепии. В некоторых окнах горел свет и по нему воровка могла понять, кто из соседей решил не идти сегодня на праздник. Таких было мало. Вдохнув полной грудью, она немного поддалась пьяной сентиментальности, думая о том, что, наконец, после своей утраты она снова чувствует себя способной радоваться мелочам и наслаждаться жизнью.       — Эй, ты в порядке? — узнала Рин голос Сладкоголосой. Каджитка подошла к ней, вытирая руки полотенцем. – Ты не перебрала с алкоголем? Шатаешься, как силт-страйдер в песчаную бурю.       — Я в полном порядке! — улыбнулась в ответ девушка и неожиданно обняла её.       — Точно перебрала, — вздохнула Сладкоголосая, отвечая на объятья девушки. — Так о чём ты хотела поговорить? Надеюсь, это важно: сама видишь, сколько у нас сейчас работы.       — Для меня — очень, — приложив руку к сердцу, заверила Рин. — Я снова хочу обсудить с тобой возможность моего повышения…       — Ты всё ещё не готова. Это всё? — достаточно резко ответила Сладкоголосая, попутно разворачиваясь, чтобы вернуться в таверну. Ей явно не хотелось об этом говорить.       — Нет, не всё! — настойчиво ответила Рин. Услышав нотку вызова в её голосе, каждитка, изумившись, замерла. — В чём проблема? Я была твоей прилежной ученицей и послушно исполняла все твои приказы. Меня ни разу не поймали. Все мои вылазки — чистейшая работа. Ни убийств, ни следов, ни даже подозрения на моё присутствие — я соблюдаю все наши законы! Ты не можешь не согласиться, что я справляюсь не хуже Тени, а её ты считала лучшей! Скажи мне, что я не права! Назови мне хотя бы одну причину, из-за которой я не достойна двигаться дальше?       Щёки Рин пылали настолько, что ей казалось, что от её лица вот-вот повалит пар. Сладкоголосая тяжело вздохнула и, выдержав паузу, ответила:       — Ты — девчонка смышлёная и, несомненно, талантливая, но в тебе ещё так много наивности.       Рин, искренне недоумевая, чем она заслужила такую критику, разочарованно повела головой и, не проронив больше ни слова, бросилась прочь. Сладкоголосая несколько раз окликнула её, но воровке было всё равно: она нырнула за поворот, в сторону уже набиравшего обороты, судя по доносящимся голосам и музыке, праздника.       «Твоя мать будет являться нам в ночных кошмарах, если с тобой что-то случится, Рин», — подумала Сладкоголосая, глядя в даль слабоосвещённой ночной улицы.       Несмотря на то, что Рин родилась и выросла в Балморе, к семнадцати годам единственными её друзьями, не состоящими в Гильдии, были близнецы Ра и Ши. Однажды молодая воровка увидела, как эти двое пытаются своровать яблоки на рынке — но у малышей ничего не вышло. Они только получили по смачной затрещине от жадного торговца. Рин стало жаль их и со словами: «смотрите, как нужно», она вернулась к торговцу да так ловко сунула себе несколько яблок в сумку, что никто даже ничего и не заподозрил. Накормив Ра и Ши, воровка стала для них настоящим авторитетом и примером для подражания, и уже прошло два года, как ящеры ходили за ней попятам, видя в ней друга и наставника. Вот и сейчас, стоило ей покинуть Южную Стену, близнецы уже были тут как тут, еле поспевая за быстрым шагом Рин. Они словно возникли из воздуха — воровка даже не сразу заметила, как у неё появился хвост. Будучи в расстроенных чувствах, она не отзывалась на их болтовню и многочисленные вопросы: ей хотелось отвлечься, а никак не нянчиться с этими двоими. Оставив за собой узкие запутанные улочки, троица оказались на ярко освещённой набережной Одай рядом с местной светловолосой красавицей Эллой. Розовощёкая, она босиком выплясывала вместе со своими подругами и их ухажёрами. Заметив Рин, имперка с отвращением сморщила свой маленький носик и резко развернулась, взмахнув полами платья.       Воровка понимала к чему был этот жест — те, кто был постоянным гостем Южной Стены, не мог не заметить девочку, которая столько лет снимала там жильё. От того среди крестьян и расползлись слухи, что Рин связана с Гильдией воров, которых честный люд, конечно, не жаловал. Но её это ни капли не тронуло — подумаешь, этакая важная девица! А если и тронуло — то совсем чуть-чуть.       На побережье Одай собралось как никогда много народу. В центр торговли Вварденфелла на праздник приехало огромное количество чужеземцев: Рин было даже немного непривычно, что перед её глазами мелькает столько людей. Лавируя между жителями и гостями Балморы, воровка с интересом оглядывала украшенную гирляндами и фонариками улицу. Приезжие торговцы разбили вдоль реки палатки жёлтого цвета, цвета Дома Хлаалу, и ряды с заморскими диковинками тянулись от центра города в обе стороны, вплоть до северной и южной крепостной стены. Повсюду играла музыка бардов-путешественников: слева худощавый данмер ожесточённо бил ладонями по огромному барабану, справа — лирично перебирал струны неизвестного Рин инструмента редгард. Дети кричали, носясь между спокойно прогуливающимися парочками и шумными компаниями, завершая стоящую в Балморе какофонию.       Тут внимание восторженных Ра и Ши привлекли вспышки света со стороны площади по ту сторону Одай. «Представление началось!» — закричали они и потянули Рин к одному из ближайших каменных мостов, перекинутых через реку. Переправившись, девушка и мальчишки взбежали по высоким ступеням, которые вели к той самой площади и, наконец, очутились в самом богатом районе Балморы, где жили семьи аристократов. Между двух-трёхэтажными каменными особняками уже что-то происходило. Оценив плотное кольцо толпы, собравшейся вокруг выступления, Рин осмотрелась. Знать повылазила на балконы и крыши своих дорогих жилищ, удобно устроившись в креслах, гордо возвышаясь над дерущимися за место простолюдинами. Заметив ветвистое дерево, растущее между зданиями, Ра и Ши нетерпеливо направились туда. На нижних ветках словно стая обезьян уже расположилась детвора. «Посмотрю немного, а потом незаметно уйду», — решила Рин, желая избавиться от навязанной ей компании. — А ну-ка подвиньтесь, ребята, — попросила девушка и, уцепившись за толстую ветку, подтянулась. Близнецы последовали её примеру, пытаясь втиснуться, но никто даже не обратил на гостей внимания, продолжая пялиться в сторону представления с открытыми ртами. Очутившись на дереве, Рин нашла место поудобнее и отклонилась чуть вбок, чтобы получше видеть, что происходит в центре площади через большую проплешину в кроне. Там танцевали три гибкие, словно змеи, девушки в золотых обтягивающих костюмах. Они почти весь танец держались за руки, то сплетаясь в закрученные позы, то делая сложные акробатические поддержки. В своём финальном движении, когда музыка достигла максимального напряжения, они быстро раскрутились, напоминая золотое кольцо и неожиданно распались, освобождая площадку для следующего номера. Толпа зааплодировала и Рин подключилась к общему рукоплесканию. «Наивная!» — злобно крутились в её голове слова Сладкоголосой, не давая покоя. Но тут в центре площади вспыхнули высокие языки пламени, оставив после себя густой дым. Загремели барабаны и, когда видимость немного улучшилась, девушка разглядела силуэт какого-то крупного зверя. «Дамы и господа!» — обратился чей-то громкий голос. — «Прошу вас не бояться: это существо полностью подчиняется своему хозяину». Из дыма вышел самый необычный каджит, которого когда-либо видела Рин. Это была огромная полосатая кошка на четырёх лапах, которая принялась рычать на попятившихся зрителей. «Жители Балморы! Этот зверь — опасный хищник, привезённый нами из глубин Эльсвейра. Однако наш бесстрашный дрессировщик нашёл подход и к нему. Представляю вам Ганга Охотника!» Рядом с кошкой появился дамнер в широких красных штанах и такого же цвета повязкой на правом глазу. На его жилистом торсе виднелись три параллельных шрама, явно оставленных когтями животного. Но толпа не стала ему громко аплодировать, боясь привлечь внимание скалящегося зверя, который явно мечтал разорвать всех на этой площади на мелкие кусочки. Ганг Охотник оказался огненным магом и Рин сразу догадалась о каком именно подходе шла речь. Из руки данмера вырвался огненный хлыст и кошка, увидев его, покорно прильнула к земле, поджав уши и хвост. «Умница!» — ухмыляясь, протянул дрессировщик, — «А теперь — кувырок!». Животное последовало его приказу, перекатившись через бок на спину, а затем — снова на лапы. «Да!» — хором закричала восторженная детвора, не в силах оторвать глаз от происходящего на площади зверства. «Какой ужас. Что они с ним сделали?» — негодовала Рин, с трудом наблюдая за номером. После кувырка, Ганг потребовал от кошки постоять на задних лапах и, в завершение, сотворил в воздухе огненное кольцо, приказав ей прыгнуть через него. Животное, увидев огонь, принялась пятиться назад, но данмер тут же ударил его хлыстом. Взвыв, оно разбежалось, оттолкнулось мощными лапами от земли и пролетело через кольцо, упав рядом со зрителями на опалённый бок. Толпа одобряюще захлопала и засвистела, а Рин, шокированная увиденным, захотела как можно быстрее убраться отсюда. Воровка искренне жалела всех тех, кто оказывался у данмеров в неволе. Рабовладельческая традиция была далека от понимания девушки. Конечно, одна из главных причин заключалась в ужасном опыте её матери, которым она на протяжении их совместной жизни делилась с дочерью. «Те издевательства над рабами, которые мы видим со стороны — это только малая доля того горя, которое им приходится терпеть», — говорила Тень. Уже через несколько минут, немного успокоившись, воровка шагала вдоль торговых палаток у реки, рассматривая огромный ассортимент разноцветных заморских сладостей, диковинных фруктов, жаренного мяса на палочках и прочих яств. Машинально её руки сами скользнули по аккуратно разложенным на столе палочкам, на которых заманчиво блестели привезённые с севера орехи в меду. Пройдя несколько шагов, воровка осторожно оглянулась через плечо и, убедившись, что её никто не заметил, принялась с наслаждением поедать лакомство. Оказывается, сладкое здорово поднимает настроение. Когда с орехами было покончено, а руки стали липкими, Рин спустилась по причалу к реке и, опустившись на колени, сполоснула руки. Здесь, в тёмной низине Балморы казалось, что праздник где-то далеко. И когда яркие краски и громкая музыка перестали заполнять всё внимание девушки, в её голову вольно-невольно стали возвращаться беспокоившие её мысли. «Ничего, Сладкоголосая просто ошибается. Наверняка у меня ещё будет шанс доказать ей обратное». Оставив ладони в приятной, прохладной воде, Рин попыталась замереть, чтобы рябь исчезла, а звёздное небо отразилось в её руках. Этот незамысловатый фокус показала ей Тень — в детстве это выглядело настоящим чудом. Пытаясь распознать знакомые созвездия, о которых ей пришлось узнать, читая книги Фейна, девушка заметила знак коня. «Значит, сейчас удача на стороне воинов. Жаль, что не воров». Внезапно она услышала рядом с собой шуршание и, испугавшись от неожиданности, вскочила на ноги. «О, это всего лишь крыса», — с облегчением прошептала Рин, проведя рукой по лбу. Большой упитанный грызун проскочил мимо воровки, испугавшись не меньше её, и с писком скрылся в дыре стены. Но стоило девушке развернуться, чтобы подняться обратно на главную улицу, как она чуть ли не столкнулась с чьей-то сгорбленной фигурой. Отшатнувшись, девушка едва устояла на ногах. — Вы меня напугали, — на выдохе сказала Рин, поняв, что перед ней всего лишь старушка. Правда, похожая на ведьму из страшных сказок. Усохшая и седая, она была одета в чёрную потрёпанную накидку, которая волочилась следом по земле. Обратив на Рин свои серые, подслеповатые глаза, она протянула воровке свою морщинистую руку и хрипловатым голосом сказала: — Хочешь, я расскажу, что ожидает тебя в ближайшем будущем? – растянув беззубый рот в улыбке, предложила она. Рин кинула недоверчивый взгляд на руку гадалки. — Нет, спасибо. Я… спешу, — ответила она и направилась в сторону ступеней. — Жаль. Тебе бы следовало знать, к чему быть готовой. Рин, заинтересованная этими словами, сделала ещё несколько шагов вперёд и сдалась. Бесспорно, слова старухи не могли остаться для неё без внимания, особенно в такие смутные времена. Рассудок напомнил ей, что общаться с незнакомцами — плохая затея. Но это всего лишь старуха. Что может случиться? — Ладно, — согласилась воровка, достав из кармана септим, и протянула гадалке. — Расскажите мне.       Уж очень ей хотелось знать, что заготовила для неё судьба. Старушка взяла руку данмерки в свою и прикрыла венозные веки. Спустя несколько минут Рин уже решила, что она уснула и стала размышлять, как ей осторожно высвободиться и незаметно уйти. Но внезапно та покачала головой и сказала болезненным голосом: — Тебя ждёт путешествие. — Звучит чудесно, — воодушевилась Рин. — Я давно об этом мечтала. — Да, я знаю, — согласилась старуха. — Но путешествие произойдёт не по твоей воле. Вся твоя прежняя жизнь переменится, девочка, — добавила она. — А теперь звучит не так радужно, — опешив, сказала Рин. — Да… да… Я ещё кое-что вижу. Духи тянут к тебе свои костлявые пальцы. Они хотят говорить с тобой. Но вокруг тебя стена. И она не разрушится, пока ты не станешь тенью. Ошарашенная словами старухи, Рин выдернула руку. Ей стало не по себе. Откуда она знает про её проблему? — Стена? Это как-то связано с тем, что я не могу поговорить со своей матерью? Покойной матерью, — чуть тише добавила она. — И что значит «стать тенью»? Гадалка как-то странно улыбнулась и снова покачала головой. — Больше ничего не вижу. Возвращайся на праздник, дитя, — прохрипела она, указав в сторону оживлённой, мелькающей огнями улицы. Рин неосознанно повернулась туда, куда протянула свой скрюченный палец старая женщина. Но стоило воровке отвернуться буквально на секунду и старуха словно провалилась сквозь землю, исчезнув так же внезапно, как и появилась. Не на шутку испугавшись, Рин бросилась прочь с причала, оглядываясь по сторонам. Только оказавшись снова среди суеты и празднества, она начала мало-помалу приходить в себя. «Ну и ну, Рин. Чего ты так разнервничалась?» — успокаивала себя воровка. — «На Вварденфелле хватает сумасшедших приспешников Шеогората. И шарлатанов хватает. Старуха, может, так себе на жизнь зарабатывает. Но… всё же эти её слова про стену. Я ведь и правда её чувствую, просто раньше не могла описать это словами. Дело не в том, что предки глухи ко мне, дело в какой-то там стене?» Погрузившись в свои мысли, Рин и сама не заметила, как почти дошла до южных ворот в одну из подворотен, расположенной за таверной «Клуб Совета». Очнулась девушка только тогда, когда заметила, что голоса и доносящиеся с округи слова стали несколько иного характера, чем на главной площади. Шум элитного района, места, где гуляли представители благородных семей, заглушили крики и ругань. Рин оглянулась и по гулу болельщиков сразу поняла, что находится в самом злополучном месте Балморы. Между зданием таверны и домом какого-то несчастного собралось около полсотни данмеров и данмерок. Все они были участниками уличных боёв, организованных кем-то из бандитов Камонны. Это было очевидно, потому что никого кроме тёмных эльфов в эти бои не принимали. Неподалёку от всего этого действа стоял, словно изваяние, стражник в костяных доспехах, чтобы якобы следить за порядком. В слабом свете голубых фонариков в толпе мелькнуло лицо Флина. Рин окликнула его, но найти так и не смогла. «Наверное, показалось. Нужно убираться отсюда», — подумала девушка и повернула обратно. Перед ней мелькали блестящие от пота и крови пепельно-голубые тела: все они громко о чём-то спорили. Разобрав их слова, воровка остановилась, поняв, что на «арену» сейчас выйдет некий Эверик, который, наверняка, и являлся тем самым Флином, которого она искала. Кличка настолько приросла к нему, что девушка даже не сразу среагировала, услышав его настоящее имя, которое мало кто знал. Тут Рин столкнулась с данмером бандитской внешности. Он, схватив её за плечи, чуть ли не в плотную придвинул к ней свою физиономию с выбитыми зубами и неприятным запахом изо рта: —Ставки телать будес? — Буду, — согласилась Рин, догадываясь, что если она откажется, то её быстро вышвырнут из переулка. — На кого? — На… Эверика. Данмер громко расхохотался прямо ей в ухо и Рин, глупо улыбаясь, осторожно скинула с себя его руку. Резко замолчав, он снова серьёзно посмотрел на неё и спросил: — Теньгами или чем-то другим? — Пожалуй, деньгами, — сказала Рин и высыпала данмеру в руку несколько золотых. «И зачем я только это делаю?» — Что с, санимай место. Бой наснётся через минуту. Тумаю, он будет нетолгим. Рин, заметив за его спиной пригвождённый к стене список, подошла ближе. Разными почерками в две колонки здесь были вписаны имена участников, и, найдя в середине каракули Флина, девушка прочла имя напортив: «Бивень». Её словно обдало холодной водой. Она слышала про этого бандита из Камонны — говорили, что он один из лучших уличных бойцов, а, значит, через минуту её друга по его же желанию поколотят до полусмерти. Вжав голову в плечи, Рин накинула капюшон и принялась дальше выискивать глазами Флина. Наконец, воровка увидела его, с невозмутимым видом сидевшего под стеной. На данмере были лишь затасканные короткие штаны, волосы — стянуты в пучок, а рука, само-собой, сжимала бутылку чего-то спиртного. Рин, стараясь больше не привлекать к себе внимание, подошла к Флину. — Ты с ума сошёл, Рик? — сказала Рин первое, что смогла из себя выдавить. — А, это ты. Если заблудилась, Южная Стена — в той стороне, — равнодушно сказал данмер. — Мне, конечно, всё равно, что тебя побьют, как подушку. Но всё-таки скажи: зачем ты решил драться с Бивнем? Мог бы тогда сразу в речке утопиться или прыгнуть со скалы. Зачем так мучиться? — Отвали, Рин, — сказал Флин и поднялся на босые ноги. Позади послышались приветственные крики: толпа освобождала место в центре улицы для следующего боя. Воровка обернулась. Там, в кольце, его уже ждал Бивень — громила-головорез с щёткой рыжих волос и острыми поломанными ушами, украшенными золотыми серьгами. Но самым странным, что бросилось в глаза Рин — было украшение, видимо, из чьих-то клыков, торчащее полукольцом из носа. Этот пирсинг действительно напоминал бивни, хоть и очень маленькие для существа такого размера. Резким движением сорвав с себя рубашку, он ожесточённо бросил её на землю и произвёл что-то вроде воинственного рыка, заставив толпу одобрительно вопить. Флин, проходя мимо воровки, нарочно задел её плечом, и Рин, выругавшись ему вслед, хлопнула себя по лбу, осознав, насколько нелепо смотрится его худощавое телосложение на фоне крепкого и накаченного Бивня. «У тебя нет шансов, Флин», — скривив от жалости лицо, прошептала девушка. Толпа, видимо, подумала о том же самом и принялась дружно улюлюкать и подтрунивать над смельчаком или, правильнее сказать, глупцом, решившимся сразиться в неравном бою. Но Флин, казалось, не обращал на них никакого внимания и выглядел полным решимости. Остановившись напротив Бивня, он согнул колени и выставил руки перед собой, готовясь в любой момент сорваться с места. Головорез с неподдельным интересом окинул своего противника взглядом и пробасил: — Ну посмотрим, мелюзга, сколько ты продержишься! Сделав шаг вперёд, Бивень притворился, что замахивается, и Флин, не ожидая подвоха, резко отскочил в сторону. Народ покатился со смеху, а Рин, получше натянув на лицо капюшон, втиснулась между данмерами, чтобы видеть всё, что происходит на импровизированной арене. Флин принялся медленно обходить Бивня, не сводя с его самодовольного лица внимательных глаз, но нападать первым не спешил. Толпа принялась науськивать громилу, мол, «чего ты ждёшь? Размажь его по земле, как жука!», и тот, чувствуя, что начинает скучать, решил перейти к делу. За мгновение до нападения, Флин уловил, как переменилось лицо противника, сделавшись свирепее. Громила бросился к нему, намереваясь одним ударом кулака в челюсть покончить с дерзким юнцом, но вор, ловко увернувшись, проскользнул между его ног и, вскочив за спиной, хорошенько пнул его под зад, заставив пробежаться вперёд. Удивлённая толпа, признав, что "мелюзга" оказалась не такой уж и простой, изумлённо зааплодировала, а Рин, растянувшись в улыбке, решила, что ей придётся извиниться перед другом за свои недавние слова. «И когда он только успел этому научиться?» Не желая мириться с позором, Бивень тут же атаковал Флина снова, но на этот раз вместо одного, он обрушил целую череду быстрых и яростных ударов, вперемешку с попытками подсечь противника и завалить на землю. Вор, чья лёгкость шла ему на пользу, не уступая в скорости, приседал, уворачивался и подпрыгивал, парируя всё, что заготовил ему головорез. Но, к несчастью, долго так продолжаться не могло и кулак Бивня в итоге добрался до его живота. Флин, отпрыгнув назад, принялся с трудом хватать лёгкими воздух, пытаясь восстановить дыхание. Если бы громила не дал пару секунд передышки и себе, то в этот момент бой для вора уже бы закончился. «Давай, Эверик!» — услышала Рин подбадривающие возгласы из толпы. Видимо, это были те немногие, кто рискнул поставить на худощавого новичка свои деньги. «Задай ему, Рик!» — решила подключиться к крикам девушка, чтобы подбодрить друга. — Это всё, на что ты способен? — снова, ухмыляясь, поинтересовался Бивень и, громко прохрустев костяшками пальцев и шеи, кинулся на Флина. Рин заметила, что единственный удар головореза его сильно подкосил. Ему было больно, хоть он и тщательно скрывал это на своём лице. Потому, когда головорез снова занёс над Флином руку, тот не уклонился, а попытался блокировать удар. Не устояв на ногах, вор проехался спиной по земле, не успев вовремя подняться на ноги. Бивень тут же навалился на него сверху и, хорошенько размахнувшись, ударил Флина кулаком по лицу. Толпа была в восторге. Бой хоть и был недолгим, но очень интересным. «Кому расскажу, что малец, в несколько раз меньше Бивня, осмелился дать ему пинка — никто не поверит!» — услышала Рин откуда-то сбоку. Флин всё ещё был в сознании. В тусклом свете голубых фонариков кровавое месиво из его носа выглядело как чёрное, липкое пятно. Но, кажется, головорезу завалить Флина на землю было недостаточно, и он ударил его ещё раз. — Он уже победил! — испуганно закричала Рин, подавшись вперёд. — Ты не знаешь правил, девчонка? — спросила её стоявшая рядом высокая данмерка, одетая в испачканную пылью и кровью безрукавку. — Бой идёт до того момента, пока один не потеряет сознание или не сдастся. Как по мне, нет ничего более позорного, чем поднять добровольно руку. — Но он ведь может его убить! — возразила Рин, видя, как Бивень наносит удары, один за другим, а этот упрямый Флин — терпит. Но тут беззубый данмер, который был кем-то вроде судьи, поднял руку и закричал: «Бой окончен. Победитель, что и следовало осыдать, всё таксе непобедимый сверь, всеми исвесный — Бивень!» Толпа приветственно закричала и принялась рукоплескать, и пока громила наслаждался знаками внимания и принимал денежную награду, Флина тихонько оттащили в сторонку и привалили к потрескавшейся стене. Рин тут же подбежала к другу и опустилась рядом на колени. Выглядел вор, мягко говоря, помятым. Конечно, девушка привыкла видеть его в ссадинах, шрамах и в крови, и, зная его характер, это было неудивительным. Но то, как его отколошматили сегодня, заставило Рин действительно испугаться за жизнь этого данмера. Его чёрные волосы выбились из пучка и, спутавшись, ниспадали на плечи. Сломанный нос кровоточил и воровка, быстро отыскав в сумке платок, приложила его к лицу друга. Флин приоткрыл тяжёлые веки и, завидев перед собой лицо Рин, отвёл глаза в сторону. — Опять ты. — Ты идиот, Флин. — Я это часто слышу. — И никогда не задавался вопросом, почему? — Дай мне лучше воды. Рин, достав свою флягу, откупорила её и поднесла к губам вора. Жадно приложившись к горлышку, он выпил всё залпом. — Сколько же злости там, у тебя внутри, — смягчив тон, проговорила данмерка. Но друг не ответил, а лишь продолжал смотреть куда-то вбок. — Тебе некуда выместить её и потому ты нашёл вот такую альтернативу? Вор нахмурился и собрался было ответить что-то резкое, как его кто-то окликнул. Рин тоже обернулась и, поняв, что над ними стоит Бивень и Тедрин — ещё один из шайки Камонны, что постоянно ошивался в Клубе Совета, тут же опустила голову, чтобы спрятать лицо в тени капюшона. — Не обижайся, что я так сильно тебя избил, Эверик, — неожиданно сказал Бивень. — Ты очень дерзко повёл себя и разозлил меня. — Но, если тебя неплохо поднатаскать, то из тебя, может, что-то и получится, — добавил Тедрин. — Мы, данмеры, должны держаться вместе. Если ты того же мнения, то приходи в Клуб Совета. Скажи, что ты от Тедрина Бренура, и тогда тебе дадут шанс показать себя. — Да я вас… — начал было Флин, но Рин тут же вжала пропитанный кровью платок в нос данмера, и тот заткнулся, заскулив от боли. — Он подумает над вашим предложением, а сейчас, будьте добры... я приведу его в порядок после ваших побоев, — сказала Рин, не поднимая головы. Данмеры переглянулись и, прежде чем отойти, Бивень предупредил напоследок: — Советую выбрать правильную сторону. Сторону своего народа. После долгих уговоров пойти в Храм к лекарю, единственное, что смогла сделать Рин для Флина — это увести его подальше от уличных боёв, пообещав, что угостит его мацтом. Купив напиток у считающего ворон старенького торговца, которого девушка почему-то пожалела обворовывать, она предложила распить его, взобравшись на южную крепостную стену Балморы. Так они просидели некоторое время, молча передавая друг другу бутылку и поглощая содержимое прям из горла. Перед ними с высоты открывался прекрасный вид на огни города, издали доносилась музыка, а на небе всё так же висели Массер и Секунда, слегка растворившиеся в лёгком покрывале облаков. Согревшись от ночной прохлады, Рин взглянула на друга: он сидел, подогнув под себя ноги и равнодушно смотрел вдаль. На его лице запеклась кровь и, как всегда, казалось, что этот данмер не способен порадоваться ничему, кроме отмщения, которого он так страстно желал. — Который раз по счёту тебе ломают нос? — поинтересовалась Рин. — Восьмой? — Тринадцатый, — ответил Флин. — Понятно, — пожала плечами девушка и, оставив на дне последний глоток, передала бутылку другу. — Кстати, хоть я и считаю, что все эти уличные бои — чушь скрибовая, но тот пинок в начале — это была истинная услада для глаз. — Думаю, не только твоих, — ухмыльнулся Флин. Рин улыбнулась тоже. Ей захотелось задать ему вопрос, который мог бы вывести его из равновесия, но она так и не решилась. Её хотелось узнать, в чём же была истинная причина его участия в уличных боях. — Но всё же Бивень и Тедрин, кажется, пригласили тебя в Камонну Тонг. Знали бы, что ты на самом деле из Гильдии Воров… — Но ты ведь сама говорила, что я, скорее, похож на злобного бандита, чем на вора. Вот думаю, может, переметнуться? — Никогда бы не купилась на подобную шутку, — ответила Рин и несильно ударила Флина в плечо. — Но всё же меня кое-что смутило во всей этой истории, — сделавшись серьёзной, добавила она. — Ты ведь уже довольно долго в этом бойцовском клубе? — Пару месяцев. А что? — Всегда там собирается так много данмеров? — Да нет. Обычно, меньше. Но ведь сегодня праздник. — Как будто за этими сборами стоит ещё что-то. Может, они уже все завербованы Камонной и что-то замышляют? — Не трясись, Джим Стейси и остальные наши главари всё предусмотрели, если ты за Гильдию беспокоишься. Южную Стену защищает боевой маг, наши старые вояки — в сборе, да и стража Хлаалу, хоть вся и продажная, но в открытую происходить беспорядкам не даст. Наверное. Что-то заставило Рин подняться на ноги. Она повернула голову вправо, желая рассмотреть отсюда Южную Стену, но, к её ужасу, она заметила в той стороне подымающийся к небу столб дыма. — Ты видишь? — обеспокоенно спросила она. — Это ведь… — Флин, не закончив, вскочил на ноги и, слегка виляя, бросился бежать по стене в сторону таверны. Рин двинулась следом, пытаясь не смотреть вниз: от этого у неё начинала кружиться голова. Данмер, ушедший значительно дальше подруги, внезапно остановился и закричал: — Южная Стена горит! Сердце девушки упало и она замерла, глядя, как Флин спрыгивает на плоскую крышу ближайшего дома. Одёрнув себя, воровка кинулась следом. Сойдя с двухэтажного здания на жилище пониже, она спрыгнула на землю, сделав кувырок, дабы смягчить падение. Флин уже стоял рядом с таверной, вокруг которой собралась небольшая толпа: из окон вырывались языки пламени и клубился чёрный дым. Девушка окликнула вора и догнала его. — Наверняка это дело рук Камонны, — донеслось до неё из толпы. — Лучше в это не вмешиваться.       — Неужто всех перебили?       — Несчастный Бакола. Он ведь столько лет держал Южную Стену.       — Я здесь с тех пор, как увидел слабый дым. Но за всё это время никто не выходил из таверны.       — Я пойду внутрь — вдруг кто-то остался в живых! — твёрдо произнёс Флин.       Пламя поедало здание с невероятной скоростью. Так быстро воспламениться каменное здание просто не могло. Объяснением мог стать лишь огонь магической природы. — Стой, ты же погибнешь! — закричала Рин, схватив друга за запястье. Но он лишь оттолкнул её, не желая терять время и, не колеблясь ни секунды, вбежал внутрь. Воровка кинулась следом, но, столкнувшись с плотной стеной дыма, кашляя, выбежала обратно. Схватившись руками за голову, она подняла глаза на Южную Стену, от которой исходил жар и громкий треск пламени. Повернувшись к очевидцам, она отчаянно закричала: — Что же вы стоите?? Несите воду! Тушите огонь! Из-за выступивших слёз, всё перед её глазами размазалось: она смотрела, как нечёткие стражники-пятна, не торопясь, окружают таверну. — Пожар не потушить, — услышала она смутно знакомый голос. — Остаётся только ждать, когда огонь сам потухнет. Кто-то опустил руку на её плечо и девушка, подняв заплаканные глаза, рассмотрела перед собой обожжённое лицо Неарила, того самого мага, который был обязан защищать Южную Стену и всех её обитателей. — Ты… Ты что тут делаешь? — изумлённо воскликнула Рин и альтмер приложил палец к её губам. Его серебряные волосы, напоминающие тонкую паутину, и изумрудная мантия были испачканы в крови и саже. — Тише. Ты же не хочешь, чтобы нас нашли камонновцы? — прошептал он и, выпрямившись, протянул воровке руку. Рин, чуть помедлив, вложила свою ладонь в его и поднялась на ноги. — Флин… — тихо всхлипнула она, тая в душе призрачную надежду на шанс помочь ему. — Ты ведь маг. Спаси его! — Рин. Твоему другу уже не помочь. Но, благо, некоторые из твоей гильдии уцелели. Скорее, идём со мной — я приведу тебя к Сладкоголосой. Девушка, собрав остатки самообладания, слабо кивнула, и маг потащил её куда-то за собой. Неарил вёл девушку по тёмным переулкам, используя заклинание ночного зрения. К удивлению, на пути им никто не встретился. "И это к лучшему», — подумала Рин, желая скорее увидеть Сладкоголосую собственными глазами. Если это действительно дело рук Камонны, им нужно скорее бежать из города и прятаться, привлекая к себе как можно меньше внимания. Маг попросил воровку следовать за ним молча, пообещав, что совсем скоро она получит ответы на все свои вопросы. Рин смотрела ему в спину и, по мере того, как шок стал мало-помалу отступать, возвращая ей способность здраво мыслить, она начала сомневаться, что поступает правильно, следуя за Неарилом. Что она знает об этом маге? И неужели он не мог остановить пожар? Или просто не хотел?       Завернув в один из самых глухих тупиков Балморы, альтмер остановился и, подняв руку над головой, создал яркий источник света — сияющую звезду. И тотчас в паре метров от Рин возникло несколько фигур, скрывавшихся во тьме. Сощурившись от внезапной вспышки, девушка протёрла глаза и принялась искать лицо Сладкоголосой. Но каджитки среди них не оказалось и, прежде чем воровка успела что-то предпринять, она услышала голос мага:       — Эта — последняя выжившая из воров. Что прикажете с ней делать?       Кроме Неарила, Рин окружало ещё пятеро бандитов. — Тэма? — пробасил незнакомый голос и Рин, обернувшись на него, увидела братьев Йенит. Она узнала их по описанию матери. Ранес и Навил были одними из самых устрашающих бандитов Камонны Тонг. Эти данмеры, по рассказам Тени, уже много лет работали на Орваса Дрена и именно они рыскали по Вварденфеллу в её поисках, когда она сбежала. Старший брат носил короткую стрижку отливающих цветом крови волос. Над его алыми свирепыми глазами сошлись тёмные брови, усеяв высокий лоб множеством глубоких складок. Второй, младший, был чуть ниже ростом, но от того не казался менее внушительным — воровка узнала его по двум пепельным косичкам, обрамляющим лицо, и симметричной татуировке на лбу, разглядеть которую ей так и не удалось. — Вот это встреча! — подхватил он и оба брата обнажили свои знаменитые клинки — парализующий и отравляющий, которые в паре являлись совершенным орудием убийства. — Вот, значит, где ты пряталась всё это время! Возьмём её живой — Орвас щедро вознаградит нас за такую находку! — Вы ошибаетесь, я не Тэма! — возразила Рин. — У него и спросим. Бежать было некуда — в спину ей дышал Неарил, в руках которого вспыхнуло пламя, а остальные бандиты взяли её в плотное кольцо, из которого вырваться было, очевидно, невозможно. Посмеиваясь и с издёвкой потирая ладони, они медленно приближались, готовые поймать её. И это и случилось бы, если бы внезапно Ранес не схватился за затылок и не принялся ругаться самыми скверными словами. Откуда-то сверху раздались детские голоса и Рин узнала двух своих хвостатых друзей: на крыше одного из домов вырисовывались две фигуры, принадлежавшие Ра и Ши. «У них рогатки», — поняла воровка, когда в остальных бандитов полетели, один за другим, камни. — Беги, Рин! — крикнули они ей, когда камонновцы отвлеклись на мелких хулиганов. И девушке хватило этого мгновенья, чтобы активировать амулет и сорваться с места. Позади она услышала крики наёмников: «Хватайте её! А с вами мы разберёмся позже, ящеры!» В горле Рин встал ком, сердце бешено колотилось. Опасения матери оказались верны: Йениты приняли Рин за Тэму. И пускай, даже если ей сейчас удастся убежать и скрыться, а предатель Неарил объяснит братьям, что они обознались, Орвас наверняка не остановится, узнав, что существует девушка, как две капли воды похожая на его бывшую фаворитку. И тем более, если узнает, что их схожесть не случайна.       Рин неслась по тёмным улицам, перескакивая урны и бочки, шлёпая по грязным лужам. Не слыша ничего, кроме собственного пульса, она бежала к Северным воротам. Нырнув на главную улицу в толпу, которой к концу праздника стало ещё больше, она, не извиняясь, прокладывала локтями путь к свободе. Все местные жители и гости города повылазили из таверн, магазинов и домов, чтобы насладиться обещанным салютом. Когда до ворот оставалось всего ничего, она почувствовала, что чары амулета развеялись и она не по своей воле стала зримой, заставив стоящих рядом людей испугаться её внезапного появления.       «Нет, нет, только не сейчас!» — взмолилась Рин, нащупав под рубашкой подвеску. Кинув на неё быстрый взгляд, девушка поняла, что та уже не переливается магическим свечением, а значит, заряды в ней закончились. Обернувшись, воровка увидела, как к ней приближался Неарил. Он не отставал, ведь для мага её невидимые чары не были помехой. Чуть в стороне от него продвигались Ранес и Навил, буквально сметая с дороги всех, кто мешался им под ногами. Целью Рин были распахнутые настежь северные городские ворота. Сама не зная, почему — страх не спрашивает ноги, куда бежать — девушка неслась туда, словно стоит ей покинуть Балмору, и она — спасена. Может, интуитивно она стремилась скорее покинуть неприветливую ярко освещённую улицу, чтобы упасть в объятья тёмной ночи и скрыться.       Молнией пробежав мимо ничего не понявшей стражи и оказавшись на свободе, Рин обнаружила, что праздник выплеснулся и за пределы города: повсюду стояли цветные палатки приезжих, горели факелы, играла музыка и пахло жаренным мясом. Ни спокойной реки, ни тропы, ведущей вдаль — на север, ни высоких холмов по левую руку — только одни рябые пятна, сплошной свет и пульс, отбивающий в такт: «Бежать! Бежать! Бежать!».       Тут воровка почувствовала рядом с собой какое-то движение воздуха. Мимо неё пронеслась зеленоватая материя: Неарил уже меньше рисковал попасть в невинных граждан, и потому принялся смело посылать в спину девушки заклинание за заклинанием. Чувствуя, что рано или поздно маг достанет её, она резко свернула к одной из палаток и, собрав последние силы, кубарем влетела внутрь. Тотчас вскочив на ноги, она оглянулась: здесь стояли клетки. Маленькие и большие, в каждой сидело по одному несчастному существу, которое поймали для того, чтобы мучить и веселить тем народ. Огромные ящерицы, медведи, волкообразные, птицы диковинных расцветок и тот самый удивительный огромный каджит, которого ещё совсем недавно заставляли прыгать через горящее кольцо на потеху публике. Рин совсем не хотелось оказаться на его месте. Глядя в несчастные глаза огромной кошки, она прочла в них всю ту боль, что приходится терпеть любому живому существу в неволе. «Если Йениты меня поймают, то мне придётся повторить судьбу матери. Нет. Я не позволю Орвасу заполучить меня!» — решила для себя воровка и, выхватив из сумки отмычку, бросилась к клетке каджита. — Ты же не просто кошка, ты — сенч, — сбивчиво сказала она, ковыряясь в замке. — Я читала про вас. Вы — разновидность каджитов. Не умеете говорить, но всё понимаете и являетесь полноценными членами общества в Эльсвейре. Животное, оскалившись, что-то прорычало в ответ, обнажив клыки у самых рук девушки. Она, испугавшись, отдёрнула их, но, услышав со стороны входа поспешные шаги, вернулась к вскрытию замка, приговаривая: «Не нужно кусать руки, которые пытаются освободить тебя. Потерпи. Ещё пару мгновений и ты — свободен». Наконец, замок щёлкнул и Рин, откинув его в сторону, осторожно отворила дверь клетки. Сенч, не сводя своих жёлтых хищных глаз с рук воровки, неторопливо вышел, как будто не в силах поверить в то, что наконец свободен. Девушка ахнула, понимая, что между ней и огромным каджитом нет никакой преграды. Распрямившись на мощных лапах, он был на три головы выше неё и мог с лёгкостью перекусить Рин пополам, если бы захотел. Пока девушка пыталась совладать со страхом попросить у животного помощи, её преследователи ворвались в палатку и, увидев в нескольких метрах огромную кошку, тут же отступили к выходу. Ранес и Навил обнажили свои клинки, заставив сенча рычать. Но стоило Неарилу разжечь в руке пламя, и сенч прильнул к земле. — Не бойся, мы прорвёмся! Вместе! — воскликнула Рин. Пользуясь моментом, она вскочила животному на спину и со всей силы хлопнула его по крупу. Тут же кошка огромными прыжками бросилась вперёд, тараня преследователей своей спасительницы. Ранес и Навил успели отскочить в стороны, но Неарил решил понадеяться на свою магию, что стало его роковой ошибкой. Сенч на лету схватил мага за голову и, сорвав её с плеч, швырнул в сторону. Брызги крови упали на лицо наезднице и она, поёжившись, всем телом прильнула к спине каджита, пытаясь не упасть. Оказавшись на воле, испуганное животное выскочило к северным воротам и всполошило гуляющий народ. Гости и жители города с криками бросились, кто куда, ещё больше пугая тем самым кошку. Приподняв голову, Рин заметила, как стражники целятся, то ли в неё, то ли в сенча из луков, но прежде чем успела хоть что-то предпринять, ощутила как что-то впилось ей в бедро, после чего последовала острая боль, от которой она непроизвольно закричала. Кошка тоже заскулила: попав под град стрел, она быстро набирая скорость, бросилась прочь от шума и огней города, унося с собой и спасительницу. Перед глазами Рин начало темнеть, и дело было не в том, что они удалялись от источника света. С каждым движением каджита она чувствовала ужасную, невозможную боль в ноге, из которой торчала стрела с золотым оперением. Засунув из последних сил руки под ошейник, чтобы не упасть, девушка отчаянно стиснула зубы, борясь с желанием зарыдать от собственного бессилия.       Позади послышался грохот фейерверков. Рин не видела его, но перед закрытыми глазами замелькали разноцветные искры салюта. Они напоминали ей распустившиеся цветы: прекрасные, но не радующие, если они лежат на могиле твоих товарищей.