Стать тенью. Книга 1

      Периодами Рин приходила в сознание, и тогда она видела, как с двух сторон от дороги тянулись невысокие горные хребты. Левый отделял Западное Нагорье от болотистого побережья, а за правым начинались пустыни Эшленда. Куда идти — вариантов у сенча было немного, потому он спасался бегством, двигаясь на север. Борясь с болью, девушка пыталась разглядеть в темноте знакомые ориентиры: валуны, редкие кусты и прочие детали холмистого ландшафта, чтобы понять, сколько оставалось идти до ближайшего города. Погоня, казалось, прекратилась, а в Кальдере был тот, кто мог ей помочь, и в душе Рин стал зарождаться огонёк надежды. Ещё недавно, когда она узнала, что все, кто был ей дорог — погибли, она думала, что хуже и быть не может. Но страх оказаться схваченной Орвасом Дреном или быть убитой, подсказывал ей, что это не так, заставляя её не сдаваться. Со склонов, поросших сухой травой, доносилось стрекотание ночных жуков, и данмерка чувствовала, как её сознание отдаляется от реальности, а звуки — становятся всё тише и тише.       Когда Рин открыла глаза в следующий раз, то поняла, что всё-таки дожила до утра. Небо окрашивалось в нежные оттенки розового, но солнце не спешило вставать из-за серых мрачных туч на горизонте. Кальдеру девушка так и не увидела. Заметив, что сенч везёт её по сухой, потрескавшейся тропе, она поникла духом: город, в который она намеревалась попасть, был уже далеко позади, а те тучи, что нависли над Вварденфеллом на востоке, были ничем иным, как парами огромного вулкана. Это была Красная гора, окружённая Призрачным пределом — магическими стенами до самых облаков, не дающих прорваться пепельным вампирам и мору наружу. Где-то там сидел великий и ужасный Дагот Ур, вершивший свои злые, разрушающие деяния. Но всё это для Рин и для многих других жителей Вварденфелла казалось далёким и поэтому — незначимым, словно все привыкли жить на вулкане, который вот-вот взорвётся. Хотя по иронии, так оно и было.       В глазах Рин снова стало темнеть и последнее, что она увидела — это яркую вспышку солнца напоследок, которое, наконец-то, выкатилось из-за моровых вулканических туч. Внутри большого эшлендерского шатра пожилая травница перетирала редкие ингредиенты, жгла благовония и читала древние заклинания. Рядом с ней стояла шаманка — ещё совсем дитя. Светлые волосы резко обрамляли её тёмное пепельное личико, раскрашенное причудливыми узорами. Она молчала и пристально смотрела на обнажённую девушку с раной на бедре, лежащую перед ними. Старуха набрала из глиняной миски тёмную смесь, похожую на грязь, и нанесла на её рану. Монотонное песнопение целительницы усилилось, и к её голосу присоединилось ещё множество тихих голосов, похожих на шёпот. Это пели предки. Они ответили на их просьбу: светловолосая девочка едва улыбнулась и мысленно поблагодарила духов за отзывчивость. Но стоило маленькой шаманке коснуться холодного лба раненой чужачки, как воцарилась тишина. Рубиновые глаза девочки закатились и ей пришли видения. Находясь в кошмарном дурмане, Рин видела чьи-то руки с длинными ногтями, мелькающие перед лицом. Но не успев до конца прийти в сознание, она отключалась. Так продолжалось неизвестное ей время, пока, наконец, все органы чувств не пришли в норму. Это случилось вечером. Рин открыла глаза. На ней была длинная рубаха, а обнажённое бедро — перевязано. Девушка тут же попыталась подняться, но ногу пронзила резкая боль. Шлёпнувшись обратно на что-то мягкое, она повернула голову, чтобы осмотреться: огромная круглая палатка из шкур диких животных, посередине которой горел небольшой костёр; повсюду стояли плетеные корзины и глиняные сосуды, а под потолком — развешаны сухие пучки трав. По многочисленным рассказам Фейна, данмерка узнала шатёр дикарей-эшлендеров. Первая мысль, которая посетила её голову — что её обязательно принесут в жертву даэдра. Чувствуя, как внутри живота нарастает волнение, воровка, сдерживая стоны, с трудом поднялась с лежанки, помогая руками спустить на землю больную ногу. «Нужно бежать — бежать без оглядки!» — приказывали ей инстинкты. «Ты всё ещё в опасности! Спрячься! Вспомни всё, чему учила тебя Тень!» Сильная слабость одолевала Рин, но страх оказаться выпотрошенной на алтаре заставил её сделать шаг. Однако стоило ей ступить на раненую ногу, как в глазах тут же потемнело от боли, и девушка, застонав, рухнула наземь. Тотчас в палатку на шум кто-то явился и Рин с замиранием сердца вжалась в землю, ожидая своей судьбы. «Она проснулась, ашхан. Желаешь с ней поговорить?» — послышался голос старой женщины и Рин, не показывая приоткрытых глаз под густыми ресницами, заметила подол её юбки. Шевельнулась шкура, прикрывающая вход в палатку, и рядом с ней появились высокие сапоги. Не удержавшись, воровка осмелилась поднять глаза выше: перед ней появилась мужская фигура в хитиновых доспехах. Девушка видела подобную экипировку на некоторых путниках, что останавливались в Южной Стене. Она представляла из себя скреплённые пластины, добытые из панцирей пепельных прыгунов, которые прикрывали частично торс, бёдра и голени. На плече мужчины красовался остроконечный наплечник, слегка переливающийся магическим свечением. Более того, под такой защитой виднелись штаны и кофта, сшитые из прочной кожи нетча: такой наряд был не только надёжным, но ещё лёгким и удобным для маневрирования. На его шее был намотан тёмно-красный шарф, которым эшлендер, наверняка, прикрывался от песчаных бурь. Но внимание девушки тут же захватило нечто другое: за его спиной блеснула глефа с острыми лезвиями на обоих концах. Увидев лежащую на земле девушку, он решительно снял оружие и направился к ней, а Рин, тут же перекатившись на спину, приподнялась в попытке отстраниться. Данмер, поняв, что его гостья боится, приостановился и, не делая резких движений, отложил глефу в сторону. — Всё хорошо, не бойся. Я не причиню тебе зла. Рин недоверчиво посмотрела на дикаря. Он оказался молодым мужчиной, ненамного старше, чем она сама. Его слегка взъерошенные волосы цвета белого пепла показались ей знакомыми, словно она видела их совсем недавно, во сне. Высокие скулы и лоб, нос с аккуратной горбинкой, тонкие, слегка изогнутые губы с небольшим рубцом над верхней и спокойные тёмно-рубиновые глаза под широкими бровями — девушка рассматривала эшлендера так, будто пыталась найти в его чертах истинные намерения. Тогда он присел на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с её глазами и негромко сказал: — Ты потеряла много крови — ещё нельзя вставать. Позволь, я помогу тебе вернуться на лежанку. Воровка, осознав, что других вариантов у неё и нет, неуверенно кивнула, разрешив эшлендеру поднять её на руки и уложить обратно. Каждое неверное движение или прикосновение вызывало у неё сильную боль, и она невольно стонала. Белокурый данмер, заботливо подложив скрученную ткань под её голову, опустился рядом на ковёр и скрестил ноги. Тут же к ним подошла данмерка-старушка, низенькая и пухлая. Заметив её длинные ногти, воровка поняла, что именно их и видела в дурмане. Её плечи покрывал жёлтый платок с кисточками, а на больших отвисших мочках покачивались перламутровые серьги-ракушки. Она принесла с собой маленькую глиняную чашку с какой-то гадостью и бескомпромиссно влила раненой в рот. Горькое и абсолютно не похожее ни на что по вкусу нечто полилось по пищеводу девушки, заставляя её непроизвольно морщиться. Старуха, убедившись, что Рин не вернула её варево обратно, что-то шепнула эшлендеру и вышла из шатра. Первое время воровку тошнило от привкуса, оставшегося во рту, но через минуту ей значительно полегчало: боль в ноге притупилась и стала казаться всего лишь отдалённым пощипыванием. Более того, она ощутила прилив сил, а картинка перед глазами стала ярче и резче. Вместе с этим отступил страх, и дар речи начал возвращаться к ней. — Тебе стало лучше? — поинтересовался данмер и Рин, вконец убедившись, что пока её никто не пытается убить, а лишь помочь, кивнула и спросила слабым голосом: — Кто ты? Куда я попала? — Я — ашхан племени Даннамму, — ответил он. — Моё имя Азурай. Сейчас ты находишься в моём лагере. А вот кто ты такая? Рин слышала о таком племени впервые, однако смогла с лёгкостью дословно перевести его название с данмериса — "проклятые безымянные". Она прохрипела что-то несвязное и прежде, чем сумела снова что-то сказать, громко прокашлялась. — Ашхан? Для меня большая честь говорить с тобой, — поспешно добавила девушка и опустила глаза. Воровка знала, что с эшлендерами стоит вести себя крайне осторожно, ведь гордых, чтящих свои традиции данмеров могла обидеть любая случайная оплошность. Только вот в чём могла заключаться эта оплошность? Девушка начала жалеть, что не вникала в рассказы путешественников об этикете с дикарями, когда те захаживали в Южную Стену. — Меня зовут Ринэль. Просто Рин. Рин из Балморы. — Просто Рин из Балморы, которую принёс к нашему поселению огромный четвероногий каджит? — вскинул бровь Азурай. — Что с ним? — обеспокоенно спросила воровка. — Я дал ему уйти. А теперь отвечай на вопрос. Рин с облегчением вздохнула. Она была рада услышать, что несчастная кошка наконец оказалась на свободе. Однако что ей следует ответить ашхану? Вспомнить бы… — Вчера в городе был праздник… Я пришла на выступление бродячего цирка. — Рин говорила медленно, по ходу восстанавливая спутанные воспоминания. — Они били эту кошку огненным хлыстом — мне стало её очень жаль. И я ушла… А потом… О, боги! — тут перед глазами воровки возникла горящая Южная Стена и вбегающий внутрь Флин. «Значит, это был не сон. Сладкоголосая, Олаф, Фейн и остальные… Они все мертвы!» Из глаз девушки покатились слёзы и она, дрожа, принялась искать висящий на груди амулет. Нащупав подвеску, Рин ощутила себя чуточку спокойнее. — Слушай, Рин из Балморы… — чуть мягче продолжил Азурай. — Вижу, что с тобой произошло нечто ужасное и тебе тяжело об этом говорить. Но так как я принес тебя в своё племя, мне необходимо знать, кто ты. Я — ашхан и в ответе за множество душ. Мне необходимо убедиться, что моё решение помочь тебе не приведёт ни к чему плачевному. Рин вытерла ладонями слёзы. «Нужно держать себя в руках», — напомнила она себе и подняла на Азурая заплаканные глаза. Болезненные воспоминания терзали её душу, а осознание того, что она в один вечер потеряла всё, что было ей дорого — было сродни чувству падения в бездонную пропасть. И воровка, беззащитная и опустошённая, решила впервые довериться незнакомцу. Она рассказала немного о себе: о том, что с рождения жила с матерью в Балморе, и о том, что Тэма — бежавшая рабыня, скрывающаяся много лет от Орваса Дрена. Рин поведала и про минувший вечер: головорезы Камонны напали на её друзей, а в ней самой узнали её мать — настолько они с ней были похожи. Не соврав, но и не открыв всю правду, девушка сделала именно этот факт причиной, по которой ей теперь приходится скрываться. Рассказать о том, что она — член Гильдии Воров, она побоялась. Что с ней сделает ашхан, если узнает, кто она на самом деле такая? — Что ж, теперь ты в безопасности, — внимательно выслушав, заверил он. — А оплакивать умерших не стоит. Теперь они в лучшем мире — там нет боли и страданий. Твои друзья воссоединились со своими предками. Азурай говорил это так, словно сам был по ту сторону и Рин, слушая его уверенный голос, почувствовала, как дрожь отступает. — Но почему я не отправилась с ними? Почему я выжила, а им было суждено умереть? — тихо спросила Рин так, будто задала вопрос себе, а не ашхану. — Потому что твоё предназначение ещё не исполнено, – сказал он и поднялся. — Не терзай себя зря. Сейчас твои мысли отравлены болью, потому сосредоточься лучше на выздоровлении. Даже если всё тебе кажется сейчас потерянным — помни, что судьба дала тебе ещё один шанс. Шанс стать сильнее, обрести новое и сберечь это. Слова Азурая удивили девушку и тронули, но по-настоящему осознать ценность этого совета она смогла не сразу. Ей ещё предстояло многое обдумать и осознать, вдоволь оплакать друзей и подавить в себе желание отомстить Орвасу, который для обыкновенной воровки являлся непосильной задачей. Рин видела, что ашхан знает, о чём говорит, и она прониклась к нему благодарностью за всё, что он сделал для неё. — Спасибо, Хан Азурай. Теперь я твоя должница. Даже не знаю, чем могу отблагодарить тебя за своё спасение. — Когда-нибудь мы узнаем, Рин. В этом мире не бывает ничего случайного. А теперь — засыпай. Пусть твой сон будет крепким и спокойным. Когда ашхан покинул шатёр, вместо него вошла травница и напоила девушку ещё каким-то зельем, на этот раз мягким на вкус, даже сладковатым. И Рин погрузилась в долгие, целебные сновидения. Прошло ещё несколько дней, которые данмерка провела уже в сознании, но также лёжа, и тянулись они скучно и невыносимо долго. Зато у неё появилось очень много времени, чтобы обдумать всё то, что произошло с её Гильдией.       Их уничтожили изнутри. В тот момент, когда самые авторитетные воры Балморы собрались в одном месте. В тот момент, когда они решили расслабиться, празднуя Середину года. В тот момент, когда всё внимание стражи было направленно на поддержание порядков на главных улицах. Неарил, которого Сладкоголосая наняла для защиты Южной Стены, оказался предателем. Как и многих других, Камонна Тонг его подкупила. Может, деньгами или какими-то магическими побрякушками, а может — угрозами. Это было теперь неважно, ведь он получил по заслугам. Но Орвас и его бандиты получили в итоге то, чего хотели. Теперь Балмора всецело принадлежала им. Поразмыслив над всем этим, на смену паническому страху к воровке пришли отчаяние, скорбь и чувство вины. Она стыдилась своей трусости, вспоминая, как Флин, не мешкая, бросился на помощь и погиб, пытаясь спасти товарищей. Ей было жаль, что последний разговор со Сладкоголосой закончился ссорой. И, конечно, она не гордилась своей слабостью, из-за которой единственное, что она могла сделать — это убежать от опасности вместо того, чтобы дать ей отпор. Но вместе с этим в сердце девушки стало разрастаться ещё кое-что: ей явилось новое чувство, которое ей не доводилось испытывать ранее — чувство подлинной ненависти. Теперь она разделяла позицию Флина и прекрасно понимала, что значит всем сердцем желать кому-то зла. Что же ей делать теперь? Несмотря на мудрые наставления ашхана, размышления привели Рин в тупик. Её мысли вертелись вокруг сладостной мести. Девушка и оружия толком в руках не держала, а теперь в её голову приходили жестокие мысли. Гнев сжирал её изнутри синим пламенем, побуждая на отчаянный поступок — найти и убить всех, кто безжалостно уничтожил её дом и семью.       Что бы ей сказала Тень? Одобрила бы она это? Сладкоголосая, наверняка, как и Флину, посоветовала бы не идти на очевидное самоубийство. Она бы предложила выждать подходящий момент — Хабаси страшно не любила необдуманных действий. А ведь Азурай тоже призывал Рин не спешить, а сосредоточиться пока на выздоровлении. Да, сейчас её главная задача — встать на ноги. Как можно планировать что-либо, если ты не можешь даже самостоятельно передвигаться? «Ответы сами придут ко мне», – уверяла себя Рин, пытаясь смириться со своим положением.       Когда воровку одолевала страшная боль, старушка, имя которой было Урия, давала ей тот мерзкий горький отвар. На третий раз он уже не казался таким ужасным. Да и к здешней кулинарии можно было привыкнуть. Азурай больше не навещал её и за то время, пока Рин находилась в шатре, она видела только свою целительницу. Урия была неразговорчива и обращалась только по делу. На вопросы «когда я смогу вставать?» или «как далеко ваш лагерь от ближайшего поселения?» пожилая данмерка либо не отвечала, либо говорила что-то очень размытое. Бросив попытки разузнать для себя полезное, девушка стала разглядывать пучки трав над головой, пытаясь от скуки вспомнить их названия. — Кажется, это чёрный пыльник, — зевая, разговаривала сама с собой Рин. — А это — лист хакльлоу, — ткнула она пальцем куда-то в бок. — А это… — Ивовый пыльник, чужеземка! — неожиданно исправила её Урия и принялась что-то бурчать себе под нос, продолжая возиться с ингредиентами. «Вот оно что, старушку всё-таки можно разговорить», — задалась целью девушка. — Ивовый, значит. И чем же отличаются эти цветы, Урия? Целительница ответила не сразу. — Алхимическими свойствами. —А что-то из этого может применяться для невидимости? — Нет. — А для левитации? — Нет. — А для… — Чёрный пыльник имеет редкое свойство — эффект света. Ивовый — лечит от некоторых болезней, — неохотно пояснила Урия, видя, что Рин так просто от неё не отстанет. — Как интересно. Вы всю жизнь занимаетесь этим? — Да. Это был прогресс в их общении и воровка решила пока остановиться, дабы сильно не злить угрюмую данмерку, в руках которой была её жизнь и здоровье. В один прекрасный день Урия отказала Рин в обезболивающим напитке, сказав, что пора отвыкать. Вместо этого она предложила ей попробовать подняться и выйти из шатра. — Уже? — удивилась Рин и её сердце заколотилось от волнения. Старушка принесла её штаны и куртку, кем-то постиранные и заштопанные. В том месте, где одежду разорвала стрела, виднелись аккуратные швы. Прежде чем помочь Рин переодеться, целительница сказала, что для начала нужно поменять повязку. Когда она размотала бедро девушки, в нос ударил терпкий запах лечебной мази. Сама рана уже почти затянулась, а движения не приносили такой острой боли, как раньше. — Тебе повезло дважды, – сказала Урия, обвязывая ногу чистым лоскутом ткани. — Стрела не задела кость и артерии, и ашхан успел вовремя прийти на помощь. Должно быть, Азура что-то увидела в тебе. — Трижды повезло. Ведь если бы не вы, то я вряд ли бы выкарабкалась, — ответила Рин, улыбнувшись. — И то верно, — согласилась старуха. Воровка заметила, что целительнице была приятна её благодарность, но по каким-то причинам она старалась держаться с ней холодно. — От потери крови и заражения ты уже была в бреду. Бледная, как пасмурное небо и горячая, как жар фояды. Общими усилиями натянув штаны, Рин собралась с духом и, опираясь на старую целительницу, оторвалась от кровати. Ей было больно, тело одолевала слабость, но желание увидеть, наконец, дневной свет было сильнее. Медленно они зашагали к выходу. Яркое солнце ослепило девушку. Где-то с минуту она сильно щурилась, закрываясь рукой. Урия усадила её в тени от шатра и велела ждать. Рин огляделась. Первое, что бросилось ей в глаза — сухая степная трава. Это дало ей понять их примерное месторасположение на Вварденфелле. «Я точно нахожусь севернее Кальдеры, а значит, всё ещё в районе Западного нагорья. Однако зеленью это место не блещет. Значит, мы на самом восточном его краю — на том самом, что граничит с пустынями Эшленда. В этом есть хорошая новость: неподалёку должен быть Альдрун», — догадалась воровка. Лагерь оказался небольшим: вокруг костра стояло всего семь круглых палаток, обтянутых шкурами. Самих эшлендеров тоже оказалось немного — девушка насчитала около двух десятков данмеров и в основном это были женщины и дети. Здесь каждый был при деле: кто-то занимался выделкой кожи, кто-то разделывал мясо для будущего обеда, кто-то ткал ковры и ткани. Неподалёку сидели две девушки с венками на головах. Они перебирали в корзинах травы и вязали их в пучки — такая же плетёнка опустилась и рядом с Рин. — Это — веточки рубраша, — деловито пояснила Урия. — Перебери их и соедини в небольшие связки. Давай же, не сиди без дела. Рин неуверенно запустила руку в корзину и нащупала моток толстых нитей и нож. Местные жители делали вид, что не заметили появление чужачки, однако девушка чувствовала их взгляды украдкой. Когда она поднимала голову, то обязательно встречалась с кем-нибудь глазами или замечала, как женщины шепчутся между собой, кивая в её сторону. Помимо всего этого ныла не только рана, но и всё тело от долгого лежания в постели. Приятного в этом было мало, но Рин не жаловалась. "Сейчас самое главное — выздороветь", — напоминала она себе. Когда корзина опустела, Урия принесла новую, уже с другим ингредиентом.       Так прошли целых два часа, пока целительница не предложила отдохнуть и поесть. Высокая худая данмерка в простой тунике песочного цвета, украшенной ожерельем из разноцветных перьев, поднесла Рин глиняную миску с каким-то странно пахнущим супом и без смущения принялась разглядывать её с головы до ног, словно какую-то диковинку. Воровка спохватилась, что нужно бы поблагодарить её за пищу. Та еле заметно кивнула в ответ и ушла на своё место. Спустя немного времени, почти всё племя было в сборе: наступило время обеда. Но Азурай так и не появился. — Вкусный суп, Урия, — слукавила девушка. — Из чего он? — Из крысятины, — ответила старушка, вытирая жирные губы рукавом. — Странные у тебя предпочтения для городской, — задумчиво добавила она. Девушка почувствовала себя совсем неловко. Видимо последняя охота не задалась, а она тут хвалит второсортное блюдо. Пришлось всё доесть и не кривиться. Благо, следующая корзина, которую нужно было перебрать, была наполнена красными съедобными ягодами, которые Рин незаметно подъедала, чтобы перебить неприятное послевкусие.       Наблюдая долгое время за эшлендерами, девушка стала понемногу привыкать. Дикари оказались вовсе не такими, какими их описывали её цивилизованные собратья: она не увидела в их поведении ничего кровожадного и из ряда вон выходящего. Дети играли в салки, женщины — сплетничали за работой, а мужчины — Рин пока видела только троих — с серьёзным видом приводили своё оружие в порядок и обсуждали охоту, попутно наставляя подрастающих сыновей.       Солнце уже приближалось к горизонту, когда ашхан и ещё двое охотников вернулись. Среди них была крепкая данмерка. Каждый тащил по несколько тушек детёнышей кагути и ещё какой-то некрупной дичи. Завидев их, женщины суетливо взялись принимать добычу и оружие, и всячески обхаживать кормильцев. Азурай выглядел очень уставшим. Не обращая ни на кого внимания, он скрылся в своём шатре и больше оттуда не выходил.       На следующее утро Урия снова вывела Рин на свежий воздух, чтобы та помогала ей в хозяйстве по мере своих возможностей. Стоял кисейный туман, отчего девушка чувствовала себя уютнее, скрытая от чужих глаз.       — Следуй за мной, — сказала Урия, протянув воровке две плетёные корзинки на длинных ручках.       Девушка вопросительно посмотрела в спину исчезающей в тумане целительницы, и, прихрамывая, заковыляла следом. С каждым шагом рана на ноге ныла, заставляя Рин морщиться, но говорить она об этом не стала: уж очень ей не хотелось снова возвращаться в шатёр. Старушка, словно прочитав её мысли, замедлилась и терпеливо взглянула на спешащую за ней девушку.       — Борись с болью, чужеземка. Если хочешь скорее вернуться к прежней жизни — больше двигайся.       Рин, поравнявшись с Урией, кивнула в знак согласия и спросила:       — Куда мы идём?       Но целительница не сочла важным отвечать на её вопрос и зашагала дальше. Воровка нахмурилась: привычка старушки очень её раздражала. Но делать было нечего и, вздохнув, она снова последовала за ней. Когда утреннее солнце принялось пробиваться сквозь туман, прокалывая холодную пелену яркими лучами, Рин невольно ахнула: это было прекрасным зрелищем. Она словно увидела множество тонких золотых стрел, разгоняющих холод и мрак в её душе, прокладывающих путь к чему-то новому и светлому, к тому, что она ещё не обрела, но может обрести. Девушка вспомнила о своём желании увидеть мир и, невольно приоткрыв для себя его небольшой кусочек, смогла немного насладиться этим моментом, забыв на мгновение о своей большой утрате.       Туман мало-помалу начинал расползаться, открывая взору виды Западного Нагорья, и вместе с ним мысли воровки возвращались в жестокую и опасную реальность. В её душе снова заныла пустота, которую, казалось, больше ничто не в силах заполнить. Рин и Урию окружали холмы, усеянные сухим разнотравьем, и старый редкий лес. Древние высокие деревья причудливо изгибались, вознося свои ветви с пожелтевшими, опалёнными солнцем, листьями к небу. Запели птицы, сливаясь в звонкое многоголосье, принялись жужжать насекомые, быстро проносясь мимо данмерок. Да, это место было не таким плодородным и зелёным, как пригород Балморы. Здесь не было поблизости рек и озёр, в которых можно было освежиться, и не было богатых плантаций, где всегда кипела жизнь. Девушка ясно чувствовала близость Красной горы и суровых пустошей Эшленда. И всё же природа, хоть и не в полную силу, но оживала, призывая восстановиться и сердце Рин.       — Здесь, — многозначительно сказала целительница. — Дальше мы не пойдём: не стоит старой женщине и раненой девушке так далеко уходить от лагеря.       — Мы будем собирать травы? — догадалась Рин, вспомнив, что несёт в руках корзинки.       — Да, — сказала Урия и забрала одну из них. — Ты хорошо запомнила, как выглядят веточки рубраша?       — Да, — ответила Рин, а про себя подумала: «Я их столько навязала, что запомню на всю жизнь».       — Тогда ты не должна перепутать с ними удушайку, — Урия указала на ближайший кустик с мелкими плотными листьями, действительно напоминающими рубраш. — Нужно наполнить корзины доверху. И не отходи далеко, чужеземка. Вряд ли удача снова поможет тебе, если наткнёшься на дикого зверя.       Рин, ободрав меньше чем за час несколько кустов, всё ещё надеялась разговорить травницу и начала спрашивать о свойствах, попадающихся ей на глаза, трав. Урия, как и тогда в шатре, не смогла удержаться от разговора на свою излюбленную тему и, хоть была немногословна, однако поделилась с девушкой некоторыми алхимическими секретами.       — Могу ли я спросить, Урия, что заставило мои раны так быстро стянуться? — спросила Рин, срывая самую красивую, на её взгляд, веточку.       Целительница, растерев между пальцами листья удушайки, поднесла руку к носу и фыркнула.       — Этот куст не подходит. Ищи другой.       Рин с удивлением взглянула на чем-то не угодивший старушке кустик и отошла от него.       — Настойка из солёного риса, виквита, болотного тростника и пробочника, — ответила Урия на вопрос девушки. — Всё это здесь не растёт.       — А как вы тогда достали ингредиенты?       — Что-то можно обменять у торговцев, а что-то приходится искать самостоятельно, выдвигаясь в долгий поход. Я, конечно, уже стара для этого, но мои ученицы отлично с этим справляются и сами.       Когда солнце поднялось высоко в небо, целительница и Рин направились обратно в лагерь. Приближалось время общего обеда. Теперь, когда их не окутывал густой непроглядный туман, стало ясно, что всё это время они были совсем недалеко от поселения. Утром их дорога казалась длиннее, потому что Урия вела девушку извилистой тропинкой, обходя холмы и всяческие возвышения, на которые ей уже не позволяла подниматься старость. Они шли на столб дыма от костра, поднимавшийся высоко в небо. Живот воровки принялся требовательно урчать, напоминая, что именно там, впереди, сейчас кипит эшлендерская стряпня.       Тут сбоку послышались голоса, и Рин обернулась, прикрывшись рукой от слепящего солнца. На вершине холма появились три фигуры. Приглядевшись, она узнала среди них Азурая. В этот раз на нём не было доспехов: он был одет в простую рубаху, подвязанную алым шарфом, который в первый день их знакомства висел на его шее. Рядом с ним стояла крепкая, медноволосая данмерка, та самая, что вернулась с ним вчера с охоты. Она была облачена в облегающие её рельефные ноги кожаные штаны и длинную подпоясанную тунику с разрезами на бёдрах. Увидев Рин, девушка нахмурилась и демонстративно скрестила руки на груди, не проронив ни слова. Третья же фигура принадлежала низкорослому эшлендеру в лёгком жилете и высоких потёртых сапогах. Внешний вид товарища Азурая поразил воровку: его бритая голова и руки были полностью в белых татуировках-узорах, контрастирующих на тёмной пепельной коже. На его проколотых ушах поблёскивало не меньше десятка костяных колец, а когда троица спустилась, то воровка разглядела серёжки ещё в носу и на губах.       — Доброе утро, Урия. Доброе утро, Рин из Балморы, — поздоровался ашхан и Рин учтиво поклонилась.       — Доброе утро, Фояда, — ответила целительница ашхану. — Гулахан, — кивнула она крепкой данмерке. — И тебе здравствуй, Зелаку.       Заметив за спинами друзей оружие, старушка всплеснула руками.       — Никак возвращаетесь с тренировки? — недовольно воскликнула она. — Я же сказала тебе, ашхан, отдыхать сегодня! Ты вчера был совсем измождён, а теперь опять проснулся ни свет ни заря, чтобы размахивать вместе с друзьями своими палками.       — Это древковое оружие, а не палки, — сухо поправила её гулахан, не отрывая внимательного взгляда алых глаз от Рин: на её лице не было и тени улыбки. Эта воительница выглядела совсем неприветливо, в отличие от Азурая и Зелаку.       — Шайана, — обратилась к ней Урия. — Твоя обязанность как гулахана — присматривать за ашханом и давать ему дельные советы. Может, хоть ты достучишься до него? Вам, молодым, кажется, что вы способны и горы свернуть, и море вам по колено — но если вы не научитесь находить в себе гармонию, то в ответственный момент силы покинут вас. И тогда беды не миновать.       — Всё в порядке, Урия, не волнуйся за нас, — сказал Азурай, по-доброму улыбаясь старушке. — Скажи-ка лучше, как дела со здоровьем у нашей гостьи?       Все посмотрели на Рин, заставив её смутиться. Слегка поклонившись, она ответила:       — Урия творит чудеса. Намного лучше, спасибо.       — Рад слышать. Она талантливая целительница, — удовлетворённо сказал он.       — Азурай, — было видно, что старушка никак не могла успокоиться. — Послушай меня: отправляйся с Шайаной и Зелаку на горячие источники, что неподалёку. Они обладают целебными свойствами и способствуют обретению гармонии. Сделай как я говорю, ашхан. Это важно.       — Азурай, думаю не будет лишним немного расслабиться. В последнее время мы только и делаем, что охотимся да тренируемся, — вмешался Зелаку. — Так ведь, Шайана?       — Хуже точно не будет, — согласилась гулахан, пожав плечами. — Азурай, думаю, Урия права.       Ашхан задумался и, наконец, сдался:       — Что ж: источники, значит — источники. Рин, — неожиданно обратился к воровке Азурай, – хочешь составить нам компанию после обеда? Тебе тоже не помешало бы обрести гармонию после всего, что с тобой случилось.       Девушка опешила от такого предложения и ещё больше растерялась, когда увидела удивлённое лицо Шайаны, которой явно эта затея не понравилась, и расплывшееся в улыбке лицо Зелаку.       Урия, видя, как медлит с ответом Рин, тихонько ей шепнула: «Это большая честь. Отказ будет страшным неуважением».       И одёрнув себя, девушка кивнула.       — Рад, что ты согласилась. А теперь идёмте обедать, — сказал Азурай и, взяв у целительницы и Рин полные корзины, повёл всех за собой.       Зелаку оказался очень общительным эшлендером. Он говорил прямо всё что думает, и потому за пять минут его активного монолога Рин узнала гораздо больше, чем ей следовало знать. Начал он с того, что если Азурай доверяет ей, значит, доверяет и он. Однако Шайана — правая рука ашхана — в отличие от него, другого мнения о чужаках. Зелаку предупредил, что эту воительницу лучше не злить. Однако как ни крути, она дала клятву Азураю и потому полностью подчиняется его приказам, а значит, как бы не относилась к Рин — делать ей ничего дурного не станет. Потом данмер принялся рассказывать о себе: о том, какой он меткий стрелок и вообще, самый лучший охотник во всём племени — даже не уступает самому ашхану. Когда эшлендеры и Рин добрались до лагеря, Зелаку принялся спрашивать у Азурая разрешения взять чужачку в жёны, пообещав ей, что она станет его главной женщиной в гареме. Воровка, не понимая, шутит ли он, перевела испуганный взгляд на ашхана, но тот лишь слегка улыбнулся и сказал:       — У него и гарема-то нет. В нашем племени так не принято. Поживёшь здесь ещё немного и научишься не слушать Зелаку.       Во время обеда всё племя собралось вокруг костра, а Рин села в стороне, в тени шатра Урии. Жуя нежное мясо — плоды удачной охоты Азурая, она посматривала в его сторону. Шайана выглядела обеспокоенной и что-то говорила ему на ухо, не прикасаясь к еде. Девушка догадалась, что «правая рука» ашхана высказывала недовольство о присутствии чужачки в племени. И беспокойство Шайаны можно было понять, ведь Азурай действительно очень приветливо отнёсся к незнакомке, что было у них, эшлендеров, как минимум не принято. Однако он не менялся в лице, и воровка немного успокоилась.       Пока Зелаку готовил тупорылых рептилий — гуаров — к отъезду, седлая их и сюсюкаясь, воровка продолжала наблюдать за происходящим вокруг. Она заметила, что в племени ашхана очень любят и уважают. Это проявлялось в том, как уважительно обращались к нему мужчины, старше его по возрасту, как ласково на него смотрели жительницы деревни и как пытались заполучить его внимание дети — они видели в своём ашхане авторитет и пример для подражания. Глядя на это, Рин хотелось больше узнать об этом дружном племени и его предводителе.       Когда пришло время отправляться на источники, Азурай отвёл Рин к одному из гуаров и посадил перед собой. Девушка засмущалась от такой близости к малознакомому меру и ещё больше, когда встретилась с суровым взглядом гулахана, взобравшейся на спину второго животного. Когда на третьего вскочил и Зелаку, ашхан посоветовал девушке держаться за него покрепче и взмахнул поводьями. Их маленький караван направился по сухой тропе прочь от лагеря, оставляя позади себя облако пыли. Девушка огляделась: в этой стороне всё так же виднелись одни лишь холмы, поросшие редкой колючей травой, сухие деревья да редкие кустики рубраша. Неподалёку от них в воздухе зависла небольшая стайка нетчей. Эти парящие медузы всегда завораживали Рин, хоть и не являлись редкостью на острове. Близ Вивека было немало нетчеферм, но на воле эти дикие животные производили несколько иное впечатление. Зелаку, заметив с каким интересом разглядывает их девушка, предупредил, что к самкам, особенно в сезон спаривания, лучше не приближаться: «Они становятся крайне агрессивны. А ещё — создают гарем из самцов, которые хоть и слабее, но в отличие от самок — ядовиты». Спустя несколько минут монолога Зелаку, Рин заметила вдали очертания двемерских руин, но на мгновение ей показалось, что это были сторожевые башни Альдруна. Устояла ли Гильдия Воров в городе Дома Редоран под натиском Камонны? Или их постигла та же судьба, что и её друзей? А что, если Рин была единственной, кто мог предупредить альдрунских воров о нападении и спасти тем самым невинные жизни? Думая об этом, Рин окатила очередная холодная волна чувства вины. Азурай какое-то время ехал молча, словно понимал, что девушке нужно обдумать что-то важное. Но вскоре решил нарушить тишину:       — Ты, наверное, заметила, что моё племя не очень радо твоему появлению здесь?       — Заметила. Но никто не пытался меня обидеть, — сказала Рин. — А Урия заботилась обо мне всё это время, за что я ей очень благодарна.       — Если хочешь её отблагодарить, можешь сделать ей подарок, — посоветовал Азурай. — У нас принято так делать в знак уважения. Думаю, она это оценит.       — С удовольствием, — оживилась Рин. — Только ума не приложу, что бы могло её порадовать.       — Если честно, я тоже, — улыбнулся ашхан. — Хотя, когда мы нашли тебя, то я был обязан проверить твою сумку, надеюсь ты понимаешь, зачем. И, кажется, там было несколько симпатичных вещичек… А насчёт остальных — не волнуйся. Естественно, что мой народ не доверяет чужакам. Пока что от них у нас были одни лишь беды. Но эти данмеры не навредят тебе. И Шайана, если ты не будешь представлять никому угрозы, — сделав небольшую паузу, Азурай наклонился над ухом Рин и полушёпотом добавил. — Главное, чтобы они не увидели у тебя кучу отмычек, которые ты носишь с собой. Здесь воров не жалуют.       От неожиданного разоблачения Рин ответила не сразу. Значит, Азурай всё это время знал, кто она такая.       — Я ничего вашего не возьму, — тихо сказала воровка. — Клянусь. — Что ж, не разочаруй меня. — И как только оправлюсь, то пойду своей дорогой, — добавила Рин и между ними воцарилось молчание.       Проехав так остаток недолгого пути, Рин и эшлендеры, наконец, увидели каменистую долину, над которой подымался пар. Они спустились к одной из круглых ложбин между холмами, на дне которой находилось небольшое красноватое озерцо, подёрнутое дымкой. Азурай спустился с гуара и помог слезть Рин. Шайана, не обращая ни на кого внимание, молча направилась к воде, попутно стягивая с себя тунику, а Зелаку, не найдя поблизости дерева, принялся вбивать в землю кол, чтобы привязать животных.       — Даже несчастного кустика батата не нашлось для бедных тварей, — посетовал он и, закончив, догнал Азурая и Рин. — Ашхан сказал, - начал он, поравнявшись с девушкой, — что ты приехала к нам на огромной кошке, которую освободила из бродячего цирка.       — Так и есть, — подтвердила она, осторожно спускаясь по каменистому склону.       — Насколько я знаю, если это и вправду был сенч, то он не дал бы так просто себя оседлать. Тем более, не каджиту, — сощурился Зелаку. — Как тебе это удалось? Я хочу знать все подробности.       — Зелаку обожает живность, — объяснил Азурай. — И когда узнал про тебя и сенча, то единственное, что его беспокоило, так это то, что я упустил отличное ездовое животное.       — Вот именно! — воскликнул Зелаку и его бегающие глаза загорелись. — Если бы в нашем племени появилась такая особь, то это сразу бы решило много вопросов: перевозка тяжёлого груза, быстрая разведка и боевая сила, в конце концов!       — Сенч бы не дался обратно в руки данмерам живым, — сказала Рин. — А то, что он спас и принёс меня к вам — думаю, это была его благодарность за освобождение из клетки.       Когда все спустились к источнику, Азурай склонился над красноватой водой и опустил туда руку.       — Не сваримся? — спросил Зелаку, раздеваясь.       — После Молаг Амура, скорее, освежимся, — ухмыльнулся Азурай.       — Фояды, ядовитые пары, выжженная земля… Да, именно туда и вытеснили нас наши «цивилизованные» собратья, — наконец заговорила Шайана. — Эй, чужачка! Ты слышала про племя Эрабенимсун, что многие столетия живёт там? — гулахан кинула вопрошающий взгляд на Рин.       — Да, – ответила воровка.       — Тогда ты должна знать, что они убивают чужаков, только завидев их на горизонте. Мне это по душе.       Рин не нашлась, что ответить на такой выпад и отвела глаза в сторону.       — Ты всё так же видишь одно зло вокруг, Шайана, — строго сказал Азурай, раздеваясь. — Мы не должны считать других данмеров врагами. Разве этому учит нас пророчество о Нереварине? Ходят слухи, что на этот раз Воплощение не ложное — вот так ты собираешься предстать перед ним?       — Ходят слухи, — перекривила его Шайана. — Слухи ходят всегда, Азурай. Только это ничего не значит. Как тогда ничего не значило, с Пикстар, так и сейчас.       — Не уверен, что имею право влезать в спор ашхана и гулахана, — сказал Зелаку, — но, кажется, мы пришли сюда расслабиться.       Он уже стоял в одной набедренной повязке, с головы до ног в белых татуировках. Шайана, раздражённо втянув в себя воздух, промолчала и первая погрузилась в тёплую воду, прикрыв веки. Зелаку последовал за ней, а Азурай обернулся к Рин.       — Собираешься купаться в одежде? — спросил он, кинув быстрый оценивающий взгляд. Девушка хотела было что-то ответить, но тот уже развернулся и направился к воде. Увидев обнажённую спину ашхана, она чуть было не ахнула: от плеч до талии она была вся в розовых заживших ожогах.       — Залезай, Рин! — пригласил Зелаку, заставив её отвести взгляд от Азурая.       Девушка нехотя стянула с себя куртку, затем штаны и осталась в одном белье и рубашке. Очередная неловкость за этот день. Умостившись на край источника последней, она недоверчиво коснулась ногой воды и только после этого медленно погрузилась туда полностью.       — Как хорошо, — с наслаждением сказала воровка. — Поблизости Балморы такого нет.       — Ещё бы, — улыбнулся Азурай. — Тебе стоит снять повязку с раны. Позволь воде обмыть её.       Рин кивнула и, нащупав под водой узелок, принялась распутывать его, давая целебному источнику сделать своё дело.       — Так, значит, вы перекочевали сюда из Молаг Амура? — поинтересовалась она, припомнив минувший разговор. — В поисках плодородных и безопасных земель?       Азурай, Шайана и Зелаку переглянулись, и девушка испугалась, что своим, казалось бы, невинным вопросом, влезла не в своё дело.       — Можно и так сказать, — ответил Азурай. — Но наш настоящий арун — дом, был на побережье Азуры, пока нас не вытеснили в глубины острова, где мой народ начал с трудом бороться за выживание. Суровые условия сломили веру некоторых, заставив их совершать ужасные и непоправимые ошибки. Поэтому некоторые из нас ушли.       Лицо Шайаны болезненно искривилось и глаза нервно забегали по поверхности алой воды. Почувствовав на себе взгляды, гулахан совладала со своими тяжёлыми воспоминаниями и выпрямилась, вернув себе надменный, испепеляющий взгляд.       — Говоря о вере, Азурай, — продолжила она свои нападки. — Почему ты не спросишь нашу… гостью, каким богам она поклоняется?       Гулахан застала девушку врасплох. В окружении, где она росла, данмеры молились АльмСиВи в храмах Трибунала, а не даэдра, и для неё это было абсолютно нормальным. Но как и её мать, Рин не была религиозной, хоть и уважала живых богов за их великие деяния и мудрость.       — Я никому не поклоняюсь, — сдержано ответила она, надеясь избежать конфликта с гулаханом.       — А как же, — ухмыльнулась Шайана и взглянула на Азурая. — Только ты вряд ли знаешь о том, как АльмСиВи предали Индорила Неревара, и как они на самом деле заполучили свою божественную силу. Силу, немногим отличающуюся от некромантии. Старцы Великих Домов, как трусы молчат об этом, а молодое поколение не знает и толику правды. Теперь пол Рейсдайна поклоняются АльмСиВи, как героям, божествам во плоти.       — Шайана! — одёрнул её Азурай. — То, кому кто поклоняется — сейчас не настолько важно, как угроза Дагота Ура. Если бы все это понимали, то смогли бы дать отпор злу, что денно и нощно пытается пробиться сквозь Призрачный Предел. Мне стыдно за тебя, Шайана. Если ты как гулахан не будешь выше старых обид, то какой пример ты подашь подрастающим воинам? Наш народ никогда не объединится без предводительства мудрых лидеров — помни, на нас с тобой лежит большая ответственность. Не позволяй злу наполнять своё сердце — мы должны встретить Нереварина достойно!       — Мор, чудовища, пепельные бури и ещё эти н'вахи… Сколько ещё должно погибнуть наших прежде, чем он появится? Нас столько лет давят со всех сторон. Столько невинных полегло…. — её голос дрогнул. — Ты не можешь отрицать: зло — повсюду. Оно сжимает нас в кольцо, а ты говоришь мне про Нереварина. Что бы мы ни делали — становится только хуже, — Рин заметила, как поникли крепкие плечи Шайаны. Долгая борьба за место под солнцем лишила её всяких сил и надежды. — А ты не предполагал, Азурай, что, может, герою и вовсе не суждено спасти нас?       Сжав губы, гулахан вылезла из источника. Она пыталась до последнего держать на лице спокойствие и высокомерие, но ей едва это удавалось.       — Я хочу побыть одна, — сказала она и, отвернувшись, принялась подниматься наверх.       Никто не стал её останавливать: воцарилось молчание. Даже Зелаку притих и опустил голову.       Когда Шайана скрылась из виду, Рин обеспокоенно взглянула на Азурая, чувствуя ответственность за то, что случайно посеяла своим вопросом семя столь неприятного разговора.       — Она права — зло действительно повсюду. Но самое страшное, что оно имеет свойство плодить новое зло. Страх, желание отмщения и гордыня — это то, что заставляет хороших меров менять свою суть, — сказал ашхан, скатываясь глубже в источник. Когда красная вода коснулась его подбородка, он добавил, смотря куда-то перед собой. — Шайане всегда было тяжело обуздать свои чувства. Она не может обрести покой в нашей вере. Я понимаю, это сложно, когда Воплощение за Воплощением оказывается неудавшимся…       — В городах культ Нереварина преследуется. Потому я мало чего знаю об этом. Что значит «неудавшееся Воплощение»? — спросила Рин.       — Это значит, — вмешался Зелаку, — что те данмеры, что родились от неизвестных родителей, имеют шанс стать реинкарнацией нашего предка — Индорила Неревара. Так гласит древнее пророчество Азуры. Находятся храбрецы, которые осмеливаются пройти смертельно опасные испытания, способные определить истинное Воплощение. Но все они погибли, став "неудавшимися". Надежда с каждым годом угасает. Всё меньше эшлендеров верит в возвращение героя.       — Последней была женщина, найденная и воспитанная одним из племён. Её звали Пикстар. Мой отец в молодости был знаком с ней… Она была сильной колдуньей. Но, видимо, недостаточно, — Азурай сделал паузу, о чём-то задумавшись, после чего повернулся к другу и спросил. — А ты ещё веришь в Нереварина, Зелаку? — спросил он и его товарищ, демонстративно приложив руку к сердцу, ответил:       — Я верю тебе, Фояда, — ответил он.       — Я рад это слышать, мой друг, — Азурай благодарно улыбнулся. — Знаете, мне пришла в голову мысль — провести сегодня вечер легенд. У нас давно его не было. Нужно подбодрить племя. А тебе, Рин, — обернулся ашхан к воровке, — будет полезно послушать истину, которую столько веков тщательно скрывают. В твоих городах тебе такого не поведают. Ну а теперь нам пора расслабиться и помолчать.       Рин кивнула и облокотилась о край котловины. Тёплая вода обволакивала её тело и она стала прислушиваться к своим ощущениям. В голову всё пытался прорваться поток мыслей, но девушка старалась ни о чём не думать. Как это сложно — ни о чём не думать. Все затихли и в этой тишине Рин услышала отчётливый голос природы. Тихий шепот ветра, который нёс на себе далёкое пение птиц. Ей даже стало казаться, что он живой и пытается сказать ей что-то важное. «Если хочешь понять слова ветра — стань им», — услышала она у себя голове. Девушка почувствовала, как её душа покидает тело и взлетает над ним, возвышаясь над её сознанием. Она стремительно понеслась прочь от земли, к планетам. С такой высоты Вварденфелл стал виден, как на ладони: вот в центре Красная гора, затянутая густым вулканическим дымом. Она была похожа на огромную кровоточащую язву, которая норовила разрастись, вырваться за границы Призрачного предела, дабы осквернить собою весь мир. А на юго–западной части острова — процветали беззаботные леса и болота, города и плантации, не подозревающие, что ждёт их в недалёком будущем. Людей и эльфов заботило лишь то, как бы приумножить свои богатства, да повыгоднее устроиться под солнцем. Но язва продолжала терпеливо ждать трещинки, сбоя в механизме, чтобы вырваться наружу и смыть с себя всех и всё, и покрыть напоследок пеплом весь Тамриэль.       Рин пробудилась от храпа Зелаку и оглянулась. Азурай тоже открыл глаза.       — Что это только что было? — обратилась Рин к ашхану. — Кажется, я разговаривала с… ветром. Я видела остров с огромной высоты! Я видела Красную гору. Мне казалось…       — Что она поглотит собою весь свет, — закончил за неё Зелаку, зевая.       — Мы пришли сюда за гармонией, но её здесь нет. Её больше нигде нет, — послышался над ними голос Шайаны.       Вечером к большому костру стали подтягиваться эшлендеры. Женщины повытаскивали из шатров ковры и принялись расстилать их на земле, а Зелаку начал выстукивать глухой ритм на барабанчике, зажатом между коленями. Тени плясали в такт музыке, а в воздухе пахло травами и дымом. Над палатками, в бездонном тёмном небе, сверкала невероятно красивая россыпь звёзд. Атмосфера была здесь по-настоящему волшебная и Рин, стоя у шатра, призналась себе, что испытывает непонятное ей чувство свободы, словно она впервые смогла жить в настоящем — здесь и сейчас. На этой благополучной ноте она вспомнила, что хотела сделать Урии подарок и, порывшись в своей дорожной сумочке, нащупала колечко из той самой непроданной шкатулки. Воровке понравилось, как блестел розовый камушек на этой безделушке и потому она решила оставить его себе. Да, они с Флином тогда здорово развлеклись, и Рин словила себя на мысли, что такое времяпровождение её ничуть не смущало. Но сейчас, оказавшись в окружении честных эшлендеров, ей показалось это немного неправильным — может, в этой шкатулке было нечто важное для той богачки, как для Рин — подвеска её матери. Девушка развернулась так, чтобы костёр мог осветить её маленькое сокровище и любовалась. Хоть ей и нравилось оставлять себе подобные маленькие трофеи, сейчас ей было совсем не жалко кольца для старушки, что столько дней ухаживала за ней. Откинув шкуру, закрывающую вход шатра, воровка, прихрамывая на раненую ногу, вошла внутрь. Урия как обычно возилась с травами: она усердно перетирала что-то в ступке.       — Извините, что отвлекаю, — начала Рин и подошла ближе к целительнице, которая отложила ступку и удивлённо уставилась на чужачку. — Я понимаю, что этого недостаточно, чтобы в полной мере отблагодарить вас, но, может, вы примете от меня этот скромный подарок?       Она разжала ладонь и протянула старухе украшение. В свете огня переливы камня заиграли множеством оттенков. Урия взяла дар в руки и, внимательно рассмотрев, ответила: — Он похож на капли росы в солнечное утро.       «Наверное, ей понравилось», - удовлетворённо подумала Рин.       Урия спрятала кольцо в деревянную шкатулку грубой работы и пошла снимать с огня котелок. Залив кипятком чашку с травами, целительница протянула её девушке.       — Это лекарство? – спросила она.       — Это чай. На улице прохладно.       Рин улыбнулась и направилась обратно на улицу, довольная реакцией старушки. Все уже заняли свои места перед костром и воровка последовала их примеру. Умостившись чуть в стороне, она принялась выискивать глазами Азурая. Пытаясь продвинуться ближе к центру, он, как всегда, с кем-то общался. Оказавшись, наконец, в окружении эшлендеров, рядом с ним появилась такая же светловолосая девочка лет семи. Рин отметила, что за всё это время видит её впервые — она не играла с остальными детьми и, видимо, находилась постоянно в своём шатре. Она была хрупка, как тростиночка, а на лице с бледной, прозрачной кожей — не было и тени эмоций. Она напоминала статую, которая пока ещё только училась стать живым существом. Ашхан громко поприветствовал всех, получив в ответ восторженные возгласы, после чего девочка медленно подняла ладонь, и толпа затихла.       — Сегодня мы собрались здесь, чтобы почтить нашего великого предка — Индорила Неревара, — начал Азурай. — Вы все отлично знаете правду о битве под Красной горой. Но нам не стоит переставать говорить об этом, ведь наши дети должны знать истинную историю так же хорошо, как мы. Мы в ответе за то, чтобы передавать её из поколения в поколение, за то, чтобы наш голос разносился по землям Велоти и никогда не затихал. Чтобы имя Индорила Неревара никогда больше не было опорочено или забыто.       Среди эшлендеров прокатилась волна одобрительных комментариев, после чего ашхан продолжил:       — Как вы знаете, по традиции легенды должны рассказываться провидицами. Но так как моя сестра лишена дара речи — эту задачу возьму на себя я. Авриль, я прошу твоего благословения.       Азурай развернулся к девочке и опустился перед ней на одно колено. Рин присмотрелась к ней — хоть она и была ещё совсем ребёнком, было что-то взрослое в её манере держаться и даже величественное. Запустив руку в поданную ей чашу с неизвестным содержимым, она испачкала в ней пальцы и принялась выводить на лбу своего ашхана какие-то знаки. И пока Авриль проводила этот недолгий и странный ритуал, все эшлендеры, как один, принялись хором произносить строки из древнего пророчества:

Когда земля разделена, и небеса падут во тьму, И спящие узнают семь проклятий, Появится в то время странник, Прошедший далеко за звёзды и луну.

      После этого шаманка отошла и села в ближайшем ряду вместе с самыми младшими членами племени. Когда все были готовы слушать, Азурай приступил к своему рассказу.       — Давным-давно, ведомые Святым Велотом, на эти земли пришли наши предки — золотокожие кимеры. Они искали место, где имели возможность свободно поклоняться даэдра: Азуре, Боэтии и Мефале. Преодолев тяжёлый и опасный путь через весь Тамриэль, они обосновались в нынешнем Морровинде, который раньше называли "Велоти" в честь пророка Велота. Но оказавшись здесь, наши предки разбились на отдельные кланы, именуемые Великими Домами, и кочевые племена. Так между ними началось соперничество и даже вражда. С каждым годом единство нашего народа угасало. Но мудрый Неревар из клана Индорил понимал, что это разобщение лишает нас былой мощи и делает уязвимыми перед общими угрозами. А таких было немало. Тогда, воспользовавшись своим поразительным даром убеждения, он сумел объединить и возглавить шесть Великих Кланов. И вскоре его предостережения сбылись. Вы все прекрасно знаете, что здесь же, в Велоти, в те времена жили и двемеры — низкорослый народ, который насмехался над нашими предками и их традициями. Двемеры были слишком горды и считали поклонение даэдра глупостью. Они признавали лишь науку и намеревались приблизиться по своей силе к богам. Потому между нами с самого прихода на эти земли шли непрекращающиеся войны, пока однажды в Велоти не вторглись нордлинги. Тогда мудрый Неревар и Думак — король гномов, решили заключить союз против общего врага, который прозвали «Первым Советом». Объединившись, кимеры и двемеры дали мощный отпор северным людям, — Азурай медленно шагал вокруг костра и около двух десятков глаз двигались за ним. — Вскоре после этих событий, Неревар взял в жёны Альмалексию, бывшую предводительницу одного из кланов. И нынешнюю ложную богиню, — добавил ашхан и нахмурился. — Двемерский король в честь новой дружбы, приказал своим кузнецам выковать два меча для молодожёнов. Неревару он подарил меч «Истинное Пламя», а Альмалексии – «Огонь Надежды». Эти одноручные клинки горели невероятным магическим огнём, — Рин увидела, как засверкали глаза восторженных эшлендерских мальчиков, которые, несомненно, мечтали стать великими воинами. Азурай сделал многозначительную паузу и продолжил. — Казалось бы, между нашими предками и двемерами возник не только союз, но и дружба. Пока не случилось нечто непростительное. Однажды к Неревару пришёл его близкий друг — Дагот Ворин — и поведал о том, что видел, как двемеры, во главе с лордом Кагренаком, пытались создать Нумидиум — огромный механизм, их очередную насмешку над нашими богами. Источником энергии для оживления этого создания был древний артефакт — Сердце Лорхана, скрытое под Красной горой. Таким образом, они возжелали создать собственного «Медного Бога», непобедимое оружие, способное поработить весь Тамриэль! Это было зверское предательство нашей дружбы, окутанное ложью и неуважением. Неревар прекрасно понимал это, но прежде, чем принять какое-либо решение, обратился к своим советникам: ими были его жена Альмалексия, маг Сота Сил и генерал Вивек. Узнав о невероятной мощи Сердца, вместе они решили остановить двемеров и уничтожить Нумидиум. Началась великая Битва под Красной горой. Кимеры и двемеры слились в ожесточённом сражении — наши силы были равны и обе стороны стремительно теряли сотни своих воинов. Но Неревару удалось пробраться в цитадель короля Думака и в смертельной схватке он сумел одержать над ним победу. Ворин Дагот, близкий друг Неревара, был тогда вместе с ним и в то же время сразил Кагренака. А после победы над злоумышленниками, им явилась сама Азура, рассказав, как отделить двемеров от Сердца, чтобы оборвать их подпитку магической энергией и окончательно остановить их. Никто не знает, что именно сделали Неревар и Дагот Ворин, но в последствии весь двемерский народ бесследно исчез, испарившись прямо посреди поля боя. В конце концов, тяжёлая битва была выиграна, и нашим предкам удалось разрушить кощунственные планы алчных предателей. Но, к несчастью, Неревар был сильно ранен и никто, даже самые мудрые и опытные целительницы, не смогли помочь ему. На смертном одре он созвал своих самых преданных товарищей. Жену Альмалексию, мага Сота Сила, генерала Вивека и друга Ворина Дагота. Он попросил их выслушать его последнее желание: «Я хочу, чтобы больше никто не смог овладеть чудовищной силой Сердца Лорхана в своих интересах». И Неревар взял со своих соратников клятву, что те уничтожат инструменты Кагренака, которыми тот, как выяснилось, управлял энергией артефакта. Однако Альмалексия, Сота Сил и Вивек поддались искушению власти и могущества, предав тем самым своего предводителя. Они не выполнили данное ему обещание. Изучив Сердце и инструменты Кагренака, они обрели свою мощь и бессмертие, и объявили себя «живыми богами», — Азурай поднял глаза на Рин, желая увидеть её реакцию. Девушка сидела неподвижно, пытаясь переварить всё, что услышала. Чай в её руках уже давно остыл, и она даже не помнила о нём, с головой погрузившись в захватывающую легенду.       — После этого им снова явилась Азура. Даэдра была в ярости, ведь клятва, данная Неревару, была нарушена. И потому она прокляла всех кимеров за их предательство, сделав наших предков данмерами. С тех пор наша кожа стала пеплом, а глаза — пламенем, — таинственно произнёс Азурай. — Сотни лет наш народ ждёт возможности искупить свои грехи, дабы сбросить с себя оковы проклятья. Ждёт избранного — Нереварина, в ком возродится великий Индорил Неревар, который вновь объединит всех данмеров, свергнет Трибунал и завершит начатое — уничтожит сердце Лорхана.       Кто-то из детей поднял руку и, запинаясь, спросил:       — А что случилось с другом Неревара? Эээ… Даготом?       — Хороший вопрос, Анит, — улыбнулся Азурай. — Говорят, что Ворин Дагот так же был ослеплён мощью Сердца. Но Трибунал убил его прежде, чем завладел инструментами. И хоть тело Ворина Дагота было почти уничтожено, Сердце Лорхана поддержало его жизнь и, оставаясь рядом с артефактом, в недрах Красной горы, он стал таким же живым богом, как и АльмСиВи. Теперь он зовёт себя Дагот Уром, а мы называем его Шарматом.       — Если Шармат был другом Нереварина, зачем он посылает болезни и чудовищ уничтожать всё на своём пути? — спросил кто-то ещё.       — Я думаю, он хочет отомстить Трибуналу и всем, кто ему поклоняется. Однако всё, что он делает — не решит проблемы нашего народа, — ответил Азурай. — Индорил Неревар был единственным, чей чистый разум не поддавался злу и соблазнам великой силы.       — А правда, что у Неревара было кольцо, зачарованное Азурой?       — «Один-Клан-Под-Луной-и-Звёздами». Говорят, он тайно посетил кузни двемеров, когда ещё был с ними в союзе, и выковал себе кольцо, которое даровало ему ещё большую силу убеждения. А затем попросил Азуру зачаровать его так, чтобы все, кто наденет его кроме хозяина — умирали.       — Я слышала другую версию этой легенды, — сказала Шайана и эшлендеры повернулись к гулахану. — В ней Трибунал не просто нарушил клятву — он собственноручно убил Неревара.       — Возможно. Так же, как и то, что Дагот Ур, распространяя эти слухи, пытался привлечь на свою сторону эшлендеров. Напомню, Шайана, что некоторое время назад он посылал нам сновидения, в которых убеждал, что и сейчас верен своему другу.       Жители племени оживились — Азурай и Шайана подкинули им пищу для споров. Ашхан снова взглянул на Рин, но девушки на месте не было. Он огляделся и, тактично отмахнувшись от гулахана, зашагал в сторону шатра воровки. Заглянув внутрь, он обнаружил только Урию, и, не успела старушка обернуться, как Азурай исчез, продолжив свои поиски. Наконец, он увидел Рин в свете лун в нескольких шагах от лагеря. Здесь же, неподалёку, паслось несколько гуаров, принадлежавших его племени. Она стояла к нему спиной и смотрела куда-то вдаль.       — Не замёрзнешь? — поинтересовался ашхан, поравнявшись с Рин. — У костра — теплее.       — Теплее, — согласилась девушка и повернулась, глядя на него снизу верх. — Но вдали от шума лучше думается.       — И о чём же твои мысли, Рин? — спросил Азурай.       — Я осталась под впечатлением от твоего рассказа. Данмеры, живущие в городах, верят АльмСиВи и их правде, а ваши легенды гласят, что Трибунал — предатели и обманщики. Что-то из этого ложь, которая стала причиной раскола всего данмерского народа. И это ужасно.       Предвкушая долгий разговор, Азурай облокотился о ближайшее дерево.       — Так и есть, Рин. Как бы то ни было, Великие Дома, эшлендеры… Наше наследие угасает из-за вечной вражды и угрозы Дагота Ура. Потому мы все так нуждаемся в мудром предводителе, который объединит всех и возродит былую мощь нашего народа.       — Азурай, а Нереварином может стать только данмер или кто угодно?       Ашхан задумчиво поднёс руку к подбородку:       — Конечно, многие эшлендеры не допускают мысль, что Индорил Неревар может переродиться представителем другой расы и вида...       — А ты как считаешь?       — Если так случится — я приму это.       — Ты отличаешься от других эшлендеров, — сказала Рин, проводя пальцами по чистым, после источника, волосам.       — Чем же? — улыбнулся Азурай. Она забавляла его.       — Своими взглядами. Все, кого я встречала, живут по установкам, принятым в их окружении. Но ты имеешь своё мнение. Наверное, благодаря этому я жива.       — Ты про то, что я привёл чужачку в племя? — Рин плохо видела лицо ашхана в темноте, но чувствовала, что с его лица не сходит улыбка. — Что ж, это действительно не по-эшлендерски. Но, если честно, помимо моего желания помочь тебе, было ещё кое-что. Ты уже знаешь, что моя сестра — провидица. Это случилось ночью перед тем, как я отправился на охоту. Авриль разбудила меня и показала свой рисунок. Там я увидел раненую стрелой незнакомку, оседлавшую огромную кошку. Я сразу понял, что должен помочь тебе, хоть и не знал, кто ты и где тебя искать. Вероятно, ты должна сыграть важную роль в жизни нашего племени.       — В это трудно поверить, — сказала изумлённая Рин. — Сны, видения, пророчества… В городах, если с кем-то случается подобное, то его отправляют в лечебницу. Трибунал говорит, что это признак безумия и потому в городах предпочитают не обсуждать подобное.       — АльмСиВи просто боятся потерять свою власть. Сны испокон веков были частью данмерской культуры. В них скрыта истина и будущее.       — Но я ума не приложу, чем я могу быть полезной для вас?       — Это не тебе решать. Никто не знает, что ему предначертано. Но в любом случае, это значит, что твоя миссия в мире живых ещё не завершена.       Рин удивлённо смотрела на Азурая и тот добавил:       — Прости, больше я ничего не знаю.       Воровка задумалась. Может, она и есть то самое воплощение Неревара? Может, ей суждено объединить весь данмерский народ, свергнуть Трибунал и уничтожить сердце Лорхана? Но осознав, насколько нелепо это звучит, девушка отмахнулась от глупой мысли. Она понятия не имеет, как ей добраться и убить одного смертного мера, а тут речь и вовсе идёт о полубогах.       — Азурай, можно задать тебе вопрос?       — Конечно.       — Почему Авриль не способна говорить? С ней произошло что-то ужасное? — Рин ощутила мелкую дрожь, то ли от прохлады, то ли от того, что переживала.       — Авриль родилась мёртвым ребёнком. Знаешь, все дети кричат, появляясь на свет, а она — молчала. Тогда Урия перепробовала все известные ей способы, чтобы спасти дитя, но — тщетно. Тогда мои мать и отец, отчаявшись, принялись молить Азуру помочь им, и она ответила. Даэдра сказала, что спасёт девочку и свяжет её с собой, чтобы давать Авриль пророчества. Но сестра за всю свою жизнь так и не издала ни звука. Да, она действительно начала предсказывать будущее, но в виде рисунков. Так что моя задача следить за тем, чтобы у неё всегда был пергамент и кусочек угля. Рин сочувственно вздохнула, не зная, что ответить. На её плечи опустился красный шарф Азурая. Широкое полотно было тонким и лёгким, но, на удивление, хорошо грело. — Ты не понимаешь, это — огромная честь для нашего племени, — заверил он и тут же перевёл тему на Рин. — А у тебя есть братья или сёстры? — Нет, наверное… Может, дети были у моего отца? Рождённые другими женщинами? Но я даже без понятия, кто он, так что вряд ли когда-то узнаю. Зато у меня была мать. Я немного рассказала тебе о ней при нашей первой встрече.       — О том, что она была рабыней и…       — Да, — опередила ашхана Рин, не желая лишний раз слышать об ужасной кончине близкого ей мера. — К слову, воровство стало для неё единственной возможностью выжить, ведь её бывший хозяин преследовал маму много лет. Чтобы скрываться — лучше работёнку не найти. Мама была хорошей. Несмотря на то, что часто уходила. Пропадала днями, неделями. Даже, было дело, месяцами. И я не злюсь на неё. Так она работала, выживала, пряталась. А меня тем временем растила Гильдия Воров. Азурай. Они стали мне родными. На твой вопрос, есть ли у меня братья или сёстры я могу смело ответить: да, есть. То есть, были… Мои братья и сёстры разных рас и видов. Сладкоголосая, Флин, Олаф… — Рин почувствовала, как её голос начинает дрожать. — До сих пор не могу поверить в то, что случилось.       Воровка утёрла покатившуюся по щеке слезинку, пытаясь не разводить сопли перед ашханом. Но тут она почувствовала его утешительные прикосновения. Не в силах больше сдерживаться, девушка уткнулась Азураю в плечо и принялась тихонько всхлипывать, параллельно ругая себя за слабость. Постояв так минутку и немного успокоившись, она отодвинулась от данмера и, пряча покрасневшие глаза, сказала:       — Извини.       — Тебе не за что извиняться. При нашей первой встрече я сказал, что не стоит оплакивать мёртвых. Но я был неправ. Это абсолютно нормально. Так должно быть, если ты действительно любила своих товарищей, — задумчиво сказал Азурай, и они замолчали, глядя на два огромных спутника, освещавших горные хребты на горизонте.       «Я не хочу больше скорбеть. Я хочу отомстить за них», — сказала себе Рин, но ашхану в этом желании не призналась:       —Ты говорил, что прежде, чем отправиться в путь, я должна найти его. Так вот, чтобы не повторять ошибок, пока я выздоравливаю и ищу его, я бы очень хотела к нему подготовиться. Поэтому я прошу у тебя совета, Азурай! Как мне стать сильнее? Как мне научиться защищаться и защищать других? Теперь одним даэдра известно, что случилось со всей нашей Гильдией, скорее всего, я осталась одна. В городах меня разыскивают головорезы Камонны. А за пределами — я не могу справиться даже с грязекрабом. Воровка замолчала, с ожиданием глядя в поблёскивающие в темноте глаза Азурая. Со стороны шатров раздавалась музыка, к звукам барабанов прибавилась ещё и флейта. Вечер был безветренный и невероятно душевный. Ашхан, тронутый словами девушки, взял её за руку и заглянул в глаза: — Я не буду давать тебе советов, каким должен быть настоящий воин. Я помогу тебе стать им. — Спасибо, Азурай, – прошептала Рин, сжав его руку в ответ. Она была полна решимости стать сильнее и убить Орваса Дрена, лишившего жизни всех, кто был ей дорог.