Yarichin bitch bu: похождения

Ягучи ебет несильно, толкаясь плавно, но глубоко, чувствуя, как сильно сжимают внутри его член. Он видит красное заплаканное лицо Такаши и не может сдержать собственную улыбку, ползущую на лицо и искривляющую собственные губы. Чужие слезы и изгибающиеся в мольбе брови вызывают непередаваемое ощущение. Чужие пробитые соски заставляют улыбку становиться еще шире. В них торчали обычные стеканы – медицинские иглы. Ягучи их вставил пару секунд назад. Он помнит, какими соски Тооно были мягкими и податливыми под его пальцами, и как они затвердели, когда были проткнуты насквозь тонкими металлическими изделиями со стесанными кончиками. Возможно, если иглы вытащить прямо сейчас, из поврежденных сосков пойдет маленькими каплями кровь, которую можно будет слизать и заставить Такаши болезненно сквозь зубы выдыхать из-за щиплящей боли. Можно их в рот еще втянуть для полного эффекта, чтобы они разбухли и потемнели, а Тооно реально обессиленно впутывал бы пальцы в рыжие волосы, пытаясь отодвинуть обратно, и молил бы о том, чтобы Ягучи не пользовался своими острыми резцами, потому что от такого он легко может кончить. Кеске нравилось, что саб пытался послушно тискать руками подушку и позволял делать с собой все, что только можно, пока не было особо сильных воздействий. Не пытался отпихнуть, даже частично не отворачивался от него, пока Ягучи медленно двигался в нем и стерилизовал новые иглы. Единственное, что Тооно бедрами много елозил, потому что его член стимулировало на средней мощности виброкольцо. Такаши чувствует, как горит грудь и слышит, как он осипшим, не своим голосом выстанывал чужое имя, когда еще одна игла входила, пробивая кожу и мягкие ткани. Она травмирует и заставляет ощутить резкую ноющую боль, принуждает утонуть в этом мучении и почувствовать его металлическим привкусом во рту, когда зубы неаккуратно кусают внутреннюю сторону нижней губы. Кусать что-либо и так было довольно бессмысленным действием, потому что оно никак не помогло заглушить прелестные грязные звуки, рвущиеся из глотки. Тооно цепляется за изголовье кровати снова и снова, чуть ли не ломая свои короткие ногти; видит как дрожит собственный живот, и как аккуратно, без прелюдий действуют чужие руки, обтянутые черными перчатками, когда медицинское остроконечное изделие выходит с другой стороны. Рядом лежит антисептик. Слышится отчетливо негромкая вибрация, когда Кеске меняет режим на пульте управления игрушкой. Слышатся позорные липкие звуки от смазки, когда он делает быстрые короткие толчки. Ягучи и не нужно двигаться сильно и размашисто для того, чтобы кончить. Ему хватает боли, сконцентрированной в теле другого человека, ее воздействия на чужие разум и тело. Кеске иногда ощущал себя вампиром, который занимается тем же употреблением, но вовсе не окрашенной в красный жидкой ткани. Это садистское чувство насыщения лучше любого удовлетворения или двух миллиграмм героина. Боль будто оседает в этой комнате с каждым новым стоном Такаши; она заполонила собой пространство, стекая из зеленых светлых глаз жгучей влагой. Эта боль на грани удовольствия, как доза или ВИЧ передавалась Тооно с каждой новой вставленной иглой, начиная распространяться от места «заражения». Теперь в каждом соске игл по три штуки. Как они не коснулись друг друга – спасибо анатомии Тооно и опыту Кеске. Это выглядело как какой-то новый, придуманный символ СМ. Один только взгляд, и создавалось впечатление, что это на Ягучи виброкольцо надето, а не на Такаши, потому что стояк лишь крепчал, и возбуждение скручивало все органы внизу. У них осталось немного времени. Через пару минут нужно сломать этот символ – вытащить стеканы, чтобы не осталось шрамов. Член прижался к животу. Стоны стали громче и почти не прекращались; видно было прозрачные липкие пятна около пупка из-за выделяющейся естественной смазки. Ягучи погружался в него с особой медлительностью, с упоением, с чувством, толком и расстановкой, все также глубоко, чувствуя, как вокруг его члена такашины мышцы попеременно сжимаются; прижимал саба к себе за поясницу; оглаживал, ласкал, трогал троекратно проткнутые участки тела языком, то расслабляя его и делая это довольно размашистым широким движением, то напрягая и слегка надавливая на чувствительные соски. Слюна попадала в ранки; щипало. Тооно задыхался, когда уже натурально выл и кричал в бушующем сухом оргазме; его тело, находящееся в руках, на которых были натянуты стерильные резиновые перчатки, истомно дрожало, выгибалось в судорогах. Он не помнит, как молил снять виброкольцо и дать по-нормальному кончить; не помнит, как кусал чужую шею и впивался, царапая ногтями, в бока и спину рыжего. Не помнит, как вперемешку со сладкими постанываниями целовал чужие мягкие губы и мертво цеплялся за широкие плечи Ягучи, который безгандонно спустил прямо в него, как в девушку легкого поведения, в последнюю потаскушку... ...Как же болит грудь после вытащенных игл. Тооно пытается сделать более-менее нормальный вид, что все в порядке, но процесс обработки проколов, ран, действительно неприятный. Ягучи надеется, что когда-нибудь Тооно придет к нему в салон с просьбой наконец-то сделать интимный пирсинг. Только из-за того, что не хочет, чтобы его саб так мучался. Да и раз уж на то пошло, то и их увлечения можно будет разнообразить.