Love me gently

Джемин не мог уснуть всю ночь. Его всё преследовали воспоминания о том, что произошло в туалете клуба, как за ним в кабинку проследовал какой-то незнакомец, нагло подталкивая его к стене. Сперва было непонимание, мол, что происходит. Джемин подумал, вдруг этому парню плохо и ему срочно нужно воспользоваться сортиром, но тот совершенно спокойно начал закрывать дверь и непонимание сменилось страхом. А затем влетел Джено, сразу оттаскивая того альфача за шиворот, приложил головой к кафельной стене и поинтересовался в порядке ли Джемин. А дальше для Джемина всё происходило как в тумане: Джено тащит незнакомца через весь клуб куда-то на улицу, затем не пускает Джемина следовать дальше за ним в подворотню, за Джено бежит Сончан, а потом приходит Донхёк. Джемин ужасно испугался, и за те секунды в одной кабинке с альфой-незнакомцем, он уже успел попрощаться со всеми кого любил и знал. Джемин понимает, что Джено – принц на белом коне, его будущий муж и самый любимый человек, – поступил не совсем разумно, избивая человека (хоть и потенциального насильника), но он просто защищал своего любимого и наказывал ублюдка. Он и сам пострадал, ещё и Сончан получил, и Донхёк, как оказалось, когда они вышли из такси, ногу потянул. Они все остались с какими-то травмами и воспоминанием об этом. Благо хоть, бровь Джено не сильно была разбита, зашивать не пришлось (никто не умеет, поэтому пришлось бы обращаться к врачам), и губа Сончана была относительно в порядке. Джемин позаботился о своём спасителе: обработал ему раны, помазал костяшки ранозаживляющей мазью, на бровь наклеил пластырь, а потом следил за его сном, разглядывая в рассветных лучах солнца нахмуренные брови и сжатые губы. Тело Джено не расслабилось, он всё ещё напряженный, будто готов продолжить ту драку и начать новую – силы на трёх дурных хватит. Джемин хочет расслабить мышцы Джено, чтобы он отдохнул, но не знает как: если сделать лёгкий, расслабляющий массаж, то можно альфу разбудить, так же и с простыми поглаживаниями обстояли дела. И хочется помочь, но не хочется будить Джено. В таких смешанных чувствах Джемин и уснул неспокойным коротким сном. Утром все чувствовали себя так, будто их переехали трактором или грузовиком, или сразу всё вместе. Сончан и Донхёк проснулись, но долго лежали, так как не хотели подниматься. Так хорошо было вернуться в свою бывшую комнату, на ту же кровать, что, как переезжая сваха, вернулась обратно из их квартиры, поспать тут как прежде. Они ностальгировали около часа перед сном, вспоминая то, что обсуждали в клубе и другое, что у них происходило, что между ними было. Казалось, что это было давно, будто десяток лет прошёл, а на деле же ещё четырёх не прошло, но было приятно и прикольно вспомнить прошлое, напомнить друг другу о каких-то моментах, о мелочах, которые затерялись среди различных других воспоминаний. И, конечно же, не обошлось без откровений о будущем; Сончан и Донхёк в общем-то вместе всё планируют и обсуждают, но какие-то мечты и мысли, что приходят нежданно и негаданно в четыре утра, тоже имеют свойство быть, и это хочется обсудить – вдруг это что-то важное, полезное, или их мысли сходятся, кто знает. В любом случае, мечтают о будущем они вместе, так как собираются заниматься одним общим делом – семейным делом. – Это не дело: лежать как овощи, - из-за двери ворчит Джемин и через секунду стучит в комнату Сончана и Донхёка. – Поднимайтесь, уже обед. – Та хоть ужин. Мы ещё спим, - бросает Донхёк, кутаясь в одеяло и прижимаясь к боку Сончана. Джемин приоткрывает дверь и заглядывает в комнату. – Нам с Джено скучно, давайте, давайте, поднимайте свои задницы и идите кушать, - говорит он и скрывается за дверью. – Скучно – пока Тэн с проверкой не приходил, - произносит Сончан, одной рукой поглаживая по спине Донхёка, а второй беря телефон. – Надо вставать. Действительно, полдня уже прошло. – У тебя были какие-то планы? - спрашивает Донхёк, выныривая из-под одеяла. На мгновение он замирает, рассматривая припухшую нижнюю губу Сончана и сожалеет, что это не от поцелуев. Он не касается к губе Сончана, так как думает что ему будет больно, а сам Сончан будто не замечал того, что у него есть ссадина. – Приснилось, что мы с тобой гуляем, и думал вечером прогуляться с тобой. Но у тебя болит нога и придётся отложить это на пару дней. – Ничего не болит, смотри, - Донхёк резво вскакивает с кровати, начиная прохаживаться туда-сюда у кровати. Хоть нога и болела едва ощутимо, он немного прихрамывал на правую ногу, которой ночью «отработал» удар в чужое бедро, но он старательно показывал что у него всё в порядке. Чего только ни сделаешь ради того, чтобы пойти погулять с мужем. – Посмотрим, ладно? Раз ты уже встал, то надо привести себя в порядок. Донхёк хнычет, но послушно идёт за Сончаном в ванну. Джено и Джемин были на кухне уже около часа, им было скучно, а говорить что-то не хотелось, потому что всё склонялось к той теме, о которой не хотелось вспоминать даже, не то что обсуждать это. Ночью они поговорили, договорились об этом забыть, раз всё обошлось, и не вспоминать об этом, но воспоминания всё ещё свежи. Джемин с сожалением смотрит на Джено: у него опухла бровь, ночью она кровила и даже сквозь пластырь получилось чуть-чуть запачкать подушку. Джемин утром хотел снова наругать Джено, за то, что устроил такую драку, но он только тихо ворчал ванной, когда отстирывал кровь на наволочке, и не замечал Джено, стоящего сзади. Джено жаль, что он заставляет Джемина переживать и сожалеть о том, о чём он не должен, в чём он не виноват. Он действительно не должен был позволять Джемину видеть драку, слышать ругательства и потом вытирать рукавом рубашки кровь с только разбитой брови, пока они ждали такси. И сейчас, думает альфа, Джемин не должен обходиться с ним так заботливо. Джено делал то, что должен делать каждый уважающий себя и своего любимого человек, любящий своего партнёра, и ненавидящий тех, кто творит такую херню. Джемин обнимает своего Джено, целует в щеку и у него грустно блестят глаза; у Джено трещит сердце, грозясь расколоться. Хотя, он уверен, что и у него такой же взгляд на Джемина, так как винит себя, что не смог уберечь его. Но, в конце концов, они не виноваты что так произошло; виновник уже получил по заслугам. – Хочешь приготовлю тебе чего-нибудь вкусненького? - спрашивает Джемин, смотря в глаза Джено и не отводя взгляд. Ему больно смотреть на припухлость брови Джено, поэтому и не отводит взгляд, надеется сейчас увидеть озорной взгляд альфы и его глаза-полумесяцы в улыбке. – Хочу чтобы ты отдохнул, - отвечает Джено. Он тянется ближе и целует Джемина в лоб, трётся носом о его нос, вызывая у них нежные улыбки. – Тогда позавтракаем с Сончаном и Донхёком и будем отдыхать: надо выспаться перед учёбой. Джено кивает, целует в уголок губ Джемина и обнимает его. Сейчас внутри плескалось спокойствие, вчерашняя буря поутихла и настало затишье, как после шторма в море. – Какие вы сладенькие, - тянет Донхёк, заходя на кухню. Джемин улыбается и у него чуть краснеют щёки. Донхёк, не замечая, что своей брошенной фразой ввёл Джемина в краску, пошёл к плите, чтобы приготовить кофе себе и Сончану; Джемин в последнее время подсел на зелёный чай, Джено его поддерживает, а Донхёк и Сончан не могут проснуться без дозы кофеина, хотя в ванной подурачились и наверняка уже взбодрились. Сончан лениво заходит на кухню, усаживается за стол и следит за Хёком, параллельно проверяя телефон. – Тэн спрашивает спим ли мы, - говорит он, прочитав пришедшее десять минут назад сообщение. Он уже отвечает коротким «нет, хён». – О, сейчас придёт зам Джехёна и наведёт тут шуму, - Донхёк излагает истину, ведь все и так знают, что их обязательно проверят. И если раньше их гладили по головке и ничего не говорили, так как они ничего не творили, то сейчас может быть что-то «неизведанное», когда Тэн увидит ссадины у Джено и Сончана. – Может не наведёт? - пожимает плечами Джено. – Ну, подумаешь, может мы об дверь ударились. – Оба сразу, за одну ночь, - Донхёк скептично смотрит на Джено, поджав губы. Джено не хотел бы разочаровывать Тэна – одного из любимых хёнов. Тэн за то, чтобы всё решать мирным путём, а Джено сразу об стену мордой и с кулака начал «разговор». Джемин замечает, что Джено теперь поник, пока они мирно ожидали скорый прихода Тэна и завтракали, и понимает, что тот переживает за то, что скажет Тэн. И чего, спрашивается, переживать о том, что скажут другие? Всё ведь обошлось, они в порядке, немного подбитые, правда, но и это пройдёт. Джемин шепчет Джено что-то для успокоения, целует его в щеку и смотрит таким любящим-любящим взглядом, передавая то самое: «Я всегда буду рядом». Донхёк молча смотрит на то, как милуются Джено и Джемин, буквально общаясь взглядами, и, проявляя свою заботу, отдаёт Сончану свой – сделанный Джемином – сендвич, потому что: – Тебе нужно хорошо кушать, а то постоянно давишь на меня своими рёбрами, - тихо говорит Донхёк, легонько тыкая пальцем в ребро альфы. – Ты ведь чаще всего на мне, - не понимает Сончан, – как я могу давить на тебя? – Никакой с тобой романтики, - драматично вздыхает омега, попивая кофе. Всё-таки Сончан ещё не проснулся, раз не проследил в заботе и реплике Донхёка простую фразу из трёх букв, а подумал о чём-то другом. Но Донхёк не обижается, чего уж тут: сам виноват, что испортил парня, – хотя и это спорно, они знают что друг друга стоят. Они не продолжают свой спор ни о чём, потому что дверь в квартиру открывается, залетает малыш Джисон, зовя Джемина коротким, но протяжным «Мин», а затем заходит и Тэн с Юкхэем, держащим на руках Куньхана. – Ребятки-котятки, доброе утро, - улыбаясь говорит Тэн и его улыбка медленно сползает с лица. – Что у вас произошло? – Нас защищали, - быстро говорит Джемин, пока Донхёк не успел выдать всё на духу. – От кого? Боже, Джено, сильно больно? Сончан, аккуратнее жуй, не тревожь губу, чтоб не болела! - Тэн подходит ближе, рассматривает Джено и Сончана, стараясь не задевать их, чтобы не болело, и поглядывает на младших омег. Донхёк решил смотаться из-за стола, потому что такой внимательный взгляд Читтапона он не выдерживает. Он осторожно берёт на руки Куньхана, попросив у Юкхэя подержать малыша, и присаживается с ним на диван; Юкхэй с какой-то тоской смотрит как его младший сын улыбается Донхёку. – Пытались познакомиться в клубе, - снова отвечает На. – Та говори уже прямо, всё ж на лбу написано, - произносит Донхёк. Джемин на него шикает. – Вы сейчас сами себе роете яму: Тэн теперь не отстанет, потому что вы сами признались, что всё вот это, - Юкхэй указывает на лица Джено и Сончана, – не просто так. Рассказывайте давайте. Вздохнув, Джемин позволил Джено всё рассказать, а сам пошёл играться с Джисоном. Ему не хотелось это вновь слушать, он и так всё прекрасно помнит – ни к чему лишние напоминания. Джено рассказывает всё, вплоть до своих чувств; Сончан подтверждает моменты когда он присутствовал в драке; Донхёк похвалился, что и его лепта была внесена в «забиве». Это было похоже на допрос с пристрастиями, только все зрелища были устроены для «следователя» – для Тэна. – Мой хороший, - Джемин оказался в объятиях Тэна. – Такой ужас пережил! Надо было вам полицию вызвать. – Так Джено сам всё решил, - Юкхэй похлопывает Джено по плечу, выражая своё уважение. – И полиция бы загребла и тех, и этих в участок. – И самого изнасилования не было, даже попытки! - добавляет Джено: этот момент он упустил от фокусирования. – Я вовремя подоспел, он даже не успел дверцу закрыть. – Больше никаких клубов! Всё! И Джехён полностью разделит со мной этот запрет, - Тэн легонько хлопает по столу ладонью, чтобы не испугать детей. – Мы уже взрослые и сами можем решать, - противоречит Донхёк. – Будут свои дети, тогда и поймёшь, - отмахивается Читтапон. Он смотрит на своего мужа и внезапно вспоминает: – А Сюйси, кстати, тоже за меня дрался. – Да? - Юкхэй не помнит такого, но раз Тэн сказал, значит такое и было. Ему интересно услышать, может так и вспомнит когда это было и почему он дрался. – Сделаю вид, что мне не обидно, что ты забыл об этом. Это было ещё в начале наших отношений, мы тогда гуляли ночью, на набережной. Рядом никого не было, хотя по пути нам встречались такие же, как мы, парочки. Проезжала какая-то машина и мне оттуда бессовестно свистели. – Такой красивый со всех сторон – грех не посвистеть тебе, - усмехается Юкхэй, наконец вспоминая тот случай. Сам бы он никогда не свистнул бы незнакомцу, – считает это некрасивым и неуважительным поступком. А сейчас он просто дразнит Тэна. – Ну, а дальше? - интересуется Донхёк, ожидая продолжения. – Он подошёл к ним «познакомится», да оставил на память им фингалы под глазом. Альф в машине было двое, - продолжает рассказывать Тэн. – Он тогда покорил меня ещё больше! – Да куда уж больше, - откликается Сончан. Уж он-то наслышан о многом, чего ещё не могли слышать Донхёк, Джено и Джемин. – Вы ж буквально со знакомства в самолёте не отлипаете друг от друга. – Мелким слова не давали, - дразнится Тэн, по-ребячески показывая Сончану язык. Они ненавязчиво отходят от темы, понимая, что Джемину неприятно об этом думать и говорить. Они обсуждают всё, что приходит на ум: от вечерних новостей, которые вчера Юкхэй решил посмотреть, да уснул на диване, и смотреть их пришлось Джисону, который игрался с конструктором из пластмассы, до мягких, тёплых ползунков, надетых сейчас на малыша Куньхана. Обсуждают всё, лишь бы не напоминать о произошедшем. Джисон стал игривее, больше начал задираться, чтобы за ним побегали и поиграли, принимая данное ему внимание: ребёнок понимает, что ему положено так много внимания и игр, а старшие совсем не отказываются впасть в детство. Проходит так час. Куньхан засыпает, не выдержав столько внимания к себе, Джисон устаёт бегать по квартире от Джено и Джемина и прячется за Юкхэем. Тэн решает идти домой: нужно уложить младенца в кроватку, а потом можно заняться своими делами, уделить внимание Юкхэю и Джисону. В конце концов, у всех выходной, все хотят провести время со своей семьёй, поэтому они расходятся по квартирам. Джемин заставляет Джено лечь спать, и сам с ним ложится, укрываясь с ним одним тёплым одеялом и обнимаясь. Они немного разговаривают, а потом прижимаются друг к другу ближе и засыпают, намереваясь поспать до вечера. Джено снится семейная жизнь, снится их с Джемином ребёнок: такой улыбчивый и радостный, лезущий к родителям с объятиями. От сна чувствуется только счастье и Джено обещает самому себе, что сделает всё, чтобы его любимые, родные люди всегда были счастливы, а его ребёнок – или дети – никогда не узнал что-то из того, что прошли он и Джемин. Донхёк несколько часов уговаривает Сончана пойти погулять, воплотить сон в реальность и хорошо провести вечер. Сончан ничего ему не отвечает, а в телефоне подбирает маршрут, по которому он поведёт Донхёка гулять: от кафешек с вкусными и сладкими десертами до торгового центра, где можно тоже погулять, если замёрзнут или пойдёт обещанный прогнозом погоды дождь. Впрочем, Донхёку вскоре надоедает разговаривать со «стеной», кидает в мужа подушкой и закрывается в спальне, дуя губы от обиды. Вечером он забудет о своих обидах, когда Сончан пригласит его гулять, а потом, зайдя в первый попавшийся цветочный магазин, подарит ему букет ромашек. Плюс ещё одно отличное свидание в копилку их свиданий.

♡♡♡

Утром Донён остро почувствовал необходимость приобрести ребёнку розовые ползунки и носочки. Хоть и с самого пробуждения он чувствовал себя странно, но выпросил у Юты прогулку. Поэтому ближе к обеду они уже были в торговом центре, выбирали именно розовые ползунки, такого оттенка, который хотелось Доёну. Юта смиренно ходил по пятам за мужем, принимал каждую понравившуюся вещичку, чтобы Доён их не таскал – даже если это носочки. Такие походы по магазинам стали для них обыденностью, бывает, они просто ходят, рассматривая всё мило и красивое, бывает и покупают всё, что понравится Доёну. Неизменно после прогулки по магазинам они ходили на фуд-корт, ели мороженое и пили молочный коктейль; Доён всегда брал фисташковое мороженое и шоколадный коктейль, а затем выпивал и ванильный коктейль Юты, потому что второй коктейль в него уже не влезет, а немного выпить ещё хочется. Но самое любимое, это конечно же рассматривать одежду, иногда бурчать на качество пошива детских вещей, но, в общем и целом, Доён любил позаглядывать на всё. – Смотри какой милый костюмчик, - Доён снимает с вешалки костюм для годовалого ребёнка, а Юта понимает, что этот костюмчик они возьмут. Это тёплый костюм с дизайном «мишки», на капюшоне два «медвежьих» ушка. – Очень милый, - соглашается Юта. – Берём его? – Я бы хотел, только… Слишком долго придётся ждать, пока ребёнок вырастет, - Доён поджимает губы, укладывает костюм на свой животик и покачивается в стороны. – Время быстро пролетит – не успеешь и оглянуться, - говорит Юта, оглядывая ещё другие вешалки с костюмчиками и разными другими вещами для малышей. Доён задумывается. Это что же получается, он не сможет насладиться временем с младенцем, потому что время пролетит для него незаметно? Ему хотелось сполна прочувствовать и запомнить всё, что происходит с ним и будет происходить, что будет после родов. Так же, ему не терпелось уже увидеть малыша, подержать на руках, подарить ему свою любовь и заботу, стать, наконец, лучшим папой для своего ребёнка. Столько всего будет впереди: первые бессонные ночи, первый прорезавшийся зубик, первые попытки сидеть самостоятельно, первые шаги. Сколько ещё будет того, что ребёнку будет интересно, а затем и юношеские интересы, из-за которых Доён вполне возможно будет рвать волосы на себе от переживаний. Ему бы хотелось правильно воспитать ребёнка, чтобы его сын не интересовался запретным, не попал в плохую компанию. Вряд ли их ребёнок будет божьим одуванчиком, учитывая, что его родители буквально чтят неординарность: Юта всё своё «бунтарство» – даже почти в тридцать лет – выражает на своём теле и забивает татуировками тела других, кто так же хочет выделиться и подчеркнуть свою индивидуальность, а Доён выплёскивает все свои фантазии в дизайн. А вдруг ребёнок будет идти наперекор родителям, если переймёт характер Юты и вредность Доёна? Нет, такого они, Донён и Юта, не допустят. – Ой! - вырывается у Доёна, когда он чувствует что-то странное, а перед глазами темнеет. – Что случилось? - Юта услышал, что Доён что-то буркнул, хотя до этого молчал, будто воды в рот набрал, и пару раз даже проигнорировал его. И снова Доён в своих думах, хмурится и не отвечает Юте. – Кажется, я что-то почувствовал, - доёнов взгляд проясняется, когда он о чём-то догадывается, он хватает руку Юты, прикладывает к своему животу, направляя её чуть левее. – Он правда?.. – Кажется, я не уверен… - не успевает Доён договорить, как в ладонь Юты толкается ребёнок, утверждая, что Доёну не показалось. – О боже, Юта, наша крошка толкается! Доён счастлив, видит как счастлив Юта и искренне улыбается, чувствует, как земля буквально уходит из под ног, а в глазах снова темнеет. Это ведь из-за того, что ребёнок толкается, так организм реагирует на «посторонние» движения в теле? Доён не понимает и не может понять: мозг «отключается», на голову в районе висков будто давят, а силы утекают из тела. Он успевает только схватиться за предплечье Юты и прошептать, не замечая, что во рту и горле пересохло за какую-то минуту. – Юта… Юта обращает внимание на поутихший голос омеги, переводит взгляд от своей руки на животе на Доёна и ужасается. Доён бледный, почти белый, он пытается не то что-то сказать, не то ухватить воздух губами, и не успевает Юта ничего спросить, как Доён просто обмякает телом. Его глаза закатываются, он стремительно слабеет и почти падает на пол – Юта успевает его схватить. – Доён? Господи, Доён! - на вмиг подскочившем адреналине он поднимает Доёна на руки, несёт к ближайшим диванчикам в магазине, укладывает омегу горизонтально и просит консультантов принести нашатырный спирт. Ему помогают привести Доёна в чувства и через минуту-другую он приходит в себя. Доён рассеянно смотрит вокруг, так же рассеянно отвечает на вопросы о самочувствии и просит отвезти его домой. Юта всё ещё перепуганный, но, конечно же, соглашается и помогает Доёну добраться до машины. В дороге Доёна укачивает, приходится открыть окно с его стороны, чтобы впустить прохладный свежий воздух. – Не спеши так, меня просто мутит, я не умираю, - сбивчиво произносит Доён, откинувшись на сидении. – Тебе нужно быстрее оказаться в горизонтальном положении, я не могу не гнать. – Ладно, делай что хочешь. Доён выдыхает и от слабости в теле начинает засыпать, не подозревая, какая паника происходит у Юты внутри. Юта крепко держится за руль, будто от этого зависит его жизнь, каждые две секунды косится на Доёна, пытаясь заметить что-то из признаков обморока, но омега не выглядит уже таким бледным, щёки становятся румянее, а веки беспокойно дрожат, как во сне. В беспокойном сне, где снится какой-то ужас. Домой они добираются через десять минут, Юта несёт супруга до квартиры на руках, переживая за обоих сразу, ведь если что-то происходит с Доёном, то и с ребёнком тоже. У Юты есть догадки по поводу состояния Доёна, он это обсудит с ним позже, когда тот придёт в себя и ему станет легче. Доён не спит, когда его несут на руках и причитают что-то похожее на молитву, не иначе. – Доведи меня до кровати, пожалуйста, я посплю, - просит Доён, когда его опускают на ноги у квартиры. Юта открывает дверь, едва слышно матерясь, когда рука трясущаяся от переживаний ключом не попадает в замочную скважину. – Не спеши, успокойся, Юта, всё в порядке. – В порядке? Солнце, если тебе не станет лучше, то завтра мы поедем к врачу. Юта открывает дверь, заводит Доёна в квартиру, аккуратно усаживает его на пуфик в прихожей и снимает с него пуховик, а затем обувь. Доён ждёт пока Юта тоже разденется и раззуется, а затем протягивает ему руки, чтобы помог подняться. – Это просто недомогание, я сегодня не выспался. – Доён, поспи, а потом разберёмся, ладно? Доён кивает, медленно перебирает ногами, следуя за тем, как его ведёт Юта. На периферии Доён понимает, что усталость не могла на него вот так буквально из ничего напасть, но к врачу он не хочет: они там были пару недель назад, на плановом осмотре на начале третьего триместра, и всё было в порядке. С помощью супруга он укладывается на кровать, поворачиваясь на бок, под спину Юта укладывает ему подушку, укрывает одеялом и присаживается на кровать с краю, переводя дыхание. Юта убеждает себя, что всё будет хорошо, что ничего серьёзного и просто организм истощился в плане физических сил, не выдержал нагрузки в виде несколько часовой прогулки по торговому центру. Доён поспит, а затем проснётся, хорошо покушает и всё будет хорошо. Юта хочет быть уверенным в этом. Он наблюдает, как спит Доён, размеренно дыша, никак не показывая, что ему плохо, и успокаивается. Может, действительно омеге стало плохо из-за усталости? Чтобы не накручивать себя, Юта решил тоже лечь отдохнуть, поэтому он встал, тихонечко переоделся и лёг на свою сторону кровати. *** Просыпается Юта когда на улице уже темно, учитывая что осенью темнеет раньше, чем летом. Доёна рядом нет, а в спальню проникают божественные запахи из кухни. Чтобы не начать себя винить в том, что Доён сам пошёл готовить кушать, Юта поднимается, собираясь устроить Доёну выговор о том, что не разбудил его и сам встал. Останавливают его голоса на кухне, принадлежащие Доёну и Тэёну. Видимо, Тэёну уже лучше и он наконец вспомнил о друзьях, думает Юта. Ни в коем случае никто не обижается, просто было неожиданно вот такое появление Тэёна, но не менее радостно. – Доён-а, ты почему меня не разбудил? - сразу «с порога» возмущается Юта, а затем приобнимает Тэёна, обращаясь к нему: – Рад тебя видеть, как ты? Доён не спешит отвечать, даёт возможность Тэёну первому ответить. Да и он бы не ответил, так как был занят поглощением колбасной нарезки, которую Тэён недавно поставил на стол. Тэён не подпускал к готовке Доёна, и не давал что-то помогать, усадил его и приказал отдыхать и не напрягаться. – Я отлично, несмотря на лёгкую боль в теле, - Тэён пожимает плечами, продолжая нарезать овощи. – Я пытался тебя разбудить, но ты так крепко спал, что я решил не прерывать твой сон, - наконец говорит Доён. Юта присаживается рядом с ним, приобнимая его, наверняка сейчас будет всё расспрашивать, узнавать что он пропустил, поэтому Доён начинает ему рассказывать: – Я с Тэёном переписывался, пока ты спал, поделился с ним что мне плохо стало, и вот, он пришёл меня проконтролировать и накормить. Они как раз с Джехёном собирались ужинать. – А Джехён где? - спрашивает Юта. – Доён захотел тортик, мы отправили его в магазин, - отвечает Тэён. – Если у Доёна повторится обморок, то нужно идти к врачу. Это может быть серьёзно: пострадает и Доён, и ребёнок, если это проигнорировать – я уже говорил Доёну. – Да, я знаю. Я так испугался, когда это всё произошло! Он выглядел бледным, болезненным… - кивает Юта, продолжая рассказывать Тэёну, что произошло. Донён тихонько ворует кусочек огурца, пока Тэён отворачивается к пищащей духовке, а Юта всё ещё сетует на то, как сильно он переживает за Доёна. Доён быстро жуёт огурец, про себя удивляясь, что ему даже понравился вкус, но во рту всё равно не приятно так же, как и прежде. И что это за чувства такие он чувствует? Юта замечает, что Доён красноречиво смотрит на ломтики огурцов на доске, но никак это не комментирует; он просто оставляет Доёна и Тэёна наедине, потому что до этого они о чём-то секретничали, и уходит привести себя в подобающий после сна вид. Он решает ещё посмотреть в интернете, с чем может быть связан обморок у беременных, а через пару минут с широченными глазами от прочитанного решает, что с Доёном они по любому завтра поедут к врачу. До него доходят обрывки разговора Тэёна и Доёна, они обсуждают течку, беременность и всякое такое; Юта не хочет слушать, очевидно, их личное – «омежье». Через несколько минут Юта решает всё-таки пойти на кухню, к Доёну, чтобы видеть его и быть спокойным, что он сможет ему вдруг чего помочь. И сам не замечает, как оказывается увлечён разговором о начавшейся течке Тэёна, который не стесняется об этом говорить, а даже, наоборот, – гордится: он ведь теперь сможет стать папой, как мечтает и хочет. Ещё через какое-то время возвращается Джехён, оповещая о себе не громким «Я вернулся», а затем, сняв куртку и разувшись, идёт на кухню. – Мне уже не хочется тортик, - тихонько говорит Доён, смотря на вошедшего Джехёна из подо лба, как провинившийся щенок. Если бы он мог, то и прижал бы к себе ноги, поставив ступни на стул, и обнял бы колени, но живот уже не позволяет даже сесть свободно, без охов-вздохов. – Я зря ходил за твоим любимым? - усмехается Джехён, ставя на стол коробок с шоколадным тортом. – Мне теперь хочется чего-то солёного, - пожимает плечами Доён. – В холодильнике должны быть солёные помидорки. Юта сразу встаёт к холодильнику за помидорами для Доёна, а на непонятный взгляд Джехёна пожимает плечами, шепотом ему говоря: – Тебя такое же ждёт, не удивляйся. Джехён вздыхает, переводит взгляд на улыбающегося Тэёна и удивление «чудесам» беременных сменяется пониманием: для любимого он готов хоть звезду с неба достать, будь тот хоть беременный, хоть нет. Так и Юта: любит и потакает всему, чего хочет и просит Доён. Беременным невозможно отказать в чём-то, хотя бы из-за того, что они выглядят беззащитно и вызывают геройско-рыцарские чувства, с которыми хочется подняться в три часа ночи и отправиться за маринованной редькой или имбирём, например. Даже когда на улице собирался сорваться дождь и в такую погоду не хотелось куда-то выходить, Джехён собрался и пошёл в магазин, потому что Доён захотел шоколадный тортик. Как беременность омег может так влиять на альф, особенно если они не пара, – Джехён давно задаётся этим вопросом: две беременности Тэна и одну – Доёна. Странно, но для Джехёна это опыт, и он надеется, что вскоре он его применит.