Love me gently

Пять дней в роддоме прошли совсем незаметно для Доёна. Он только то и делал, что спал и занимался ребёнком, наконец используя все те знания с курсов молодых родителей и прочитанных книг. Юта приходил к ним каждый день утром и вечером, приносил еду, которую готовил он, или Тэён, или Донхёк с Джемином, очень радовавшиеся за Накамото, и вкусняшки, которые можно было Доёну. На третий день после родов, когда Доён уже более менее раскачался и немного восстановил силы, хоть и тело ещё болело, к нему приходили Донхёк, Сончан, Джемин и Джено. В прочем, Доён был рад любому вниманию, даже звонку своим родителям, с которыми у него уже давно напряжённые отношения; а родители Юты обещали в ближайшее время приехать в гости, что, конечно же, обрадовало: Юта уже полтора года не ездил к родителям, и все друг за другом соскучились. Тэён с Джехёном приезжали пару раз, скрашивая доёнов день разговорами и также едой и вкусняшками. Даже Тэн, оставив Джисона и Куньхана на Юкхэя и птенчиков, приезжал одним вечером с Ютой, долго обнимал Доёна, глядя на крошку в люльке, а потом на руки взял и немного пообщался с сонным младенцем, вспоминая что его детки ждут его дома. Несмотря на то, что Доён почти всё время спал эти дни, ему было достаточно скучно, а того общения, что было, было мало; он продолжал вести монологи с сыном, переговаривался с медбратом, что приходил проверять температуру младенца. В отдельной палате, оказывается, очень скучно, хоть на стену лезь, но в то же время Доён рад, что его сыночка не будит плач другого ребёнка или даже других детей. Крошка Шотаро тоже спал почти всё время, как и его папа, – они очень натрудились во время родов, и им нужно было отдохнуть. Младенец просыпался только когда было время кушать, и когда приходил Юта, или кто-то другой, что не выпускал его со своих объятий. Юте поначалу было страшно брать на руки ребёнка – маленький, два с половиной килограмма, смотрел на него своими тёмными глазками и буквально призывал взять на руки. День выписки был в конце недели, все были заняты работой и учёбой, поэтому Доёна с Шотаро забирал из роддома Юта и Тэён, чудом оказавшийся свободный к тому времени. Юта нёс на руках хорошо укутанного сына в тёплом конверте, под которым также тёплые вещи, Тэён тащил сумку Доёна и шёл с другом в обнимку до машины. Доёну было радостно вернуться домой, хотелось уже погрязнуть в заботе о младенце, хоть и понимал что это достаточно тяжело. Но он не думает о плохом, он уверен, что со всем справится, так же, как и справлялся в роддоме. К тому же, Шотаро почти не капризничал за это время в больнице, кроме моментов когда хотел кушать. Юта наконец будет спокоен и уверен, что с Доёном и малышом всё в порядке, что теперь дома с ними ничего не случится. – Давай, Доён-и, садись удобнее, - Юта стоял у машины, ждал пока Доён устроится на сидении, чтобы передать ему ребёнка. Можно было и Тэёну дать Шотаро, чтобы подержал, но он почему-то отказывался брать на руки ребёнка. – Маленький мой, - Доён не мог спокойно реагировать каждый раз, как видит сына и берёт его на руки: каждый раз он ему что-то говорил, чтобы обозначить кто рядом с малышом, даже если тот спал. Прошло только пять дней после рождения Шотаро, а Доён уже с ума сходит от своей помешанности на сыне. Впрочем, его это не пугает, и ребёнок никак не показывает, что ему не нравится это внимание, – Доён понимает, что малышу всё равно, но не может не сказать что-то, что внесёт ясность ребёнку кто держит его на руках. Юта, передав ребёнка своему супругу, закрыл за Тэёном багажник, куда тот поставил сумку Доёна, а затем учтиво открыл другу дверь и, когда Тэён сел, закрыл за ним. Юте отчего-то хотелось за всеми заботиться, особенно после присутствия на родах… – Дома есть чем заняться, я так понимаю? - спрашивает Доён, когда Юта сел за руль. – Я сложил кроватку, коляску и пеленальный столик, но не поставил всё на места, потому что ты всё равно бы переставил так, как тебе надо. Так что, будешь командовать. – Хорошо, спасибо, - Доён улыбнулся повернувшемуся к нему Юте, хотя хотелось бы отблагодарить мужа поцелуем. За пол дня дома Доён и Юта успели поставить в спальне кроватку, обустроить всё подготовленное для малыша – от детской присыпки до распашонок. Юта наконец попробовал одеть подгузник и, после успешно выполненного «задания», вместе с Доёном радовался этой маленькой победе. Они счастливы – их семья теперь пополнилась ещё одним человеком, который своим появлением воодушевил своих родителей: Доён, как и хотел, станет самым заботливым папой, а Юта словил немалой силы вдохновение и, пока Доён был в роддоме, по ночам рисовал, вместо полноценного сна – ему хватало нескольких часов. Теперь же всё возвращается на свои места, кроме того, что теперь их в квартире стало на одного человека больше. Когда Доён увидел эскизы – было бы глупо надеяться, что он их не увидит, – то спросил о них у Юты – и он признался во всём, получил нагоняй за то, что не отдыхал нормально. Доён теперь будет следить не только за ребёнком, но и за Ютой, в частности – за его сном. – Ты должен был отдыхать, а не корпеть над своим планшетом, - с укором говорил Доён, поглаживая ранее ударенное им же плечо Юты. Он слегка ударил его, не сдержав своё возмущение. – Ты не представляешь, как вы с Шотаро меня вдохновили! Это даже не эскизы тату, это рисунки для души и сердца, - Юта показал в общем счёте десяток рисунков, его глаза горели, как и всегда, когда он показывал Доёну своё творчество. Только Доён видел и знал насколько Юта пылал любовью к творчеству. – Но спать нормально ты тоже должен был, - ещё раз недовольно буркнул Доён и попросил прощение за свою несдержанность. Юта не обижался, так как понимал, что Доён переживал и переживает за него; тут уже Юта чувствовал себя виноватым, что доводит Доёна. Шотаро был тихим всё время, как его принесли домой. Он спокойно давал себя переодевать, не канючил, когда ему закрывали ручки манжетами на бодике. Доён для себя решил, что это Чудо, а не ребёнок – его маленький и хорошенький сын. Он не мог оставить малыша в покое больше, чем на пять минут, даже если сам был занят, – урывал минутку и сюсюкался с Шотаро, целовал его щёчки и носик-кнопочку. Юта впитывал всё это в свою память, а потом и сам присоединялся к супругу зацеловывать несопротивляющегося ребёнка. Было ещё непривычно от того, что они родители, но всё у них внутри пело от любви к сыну, от нежности к нему, его не хотелось оставлять одного, не хотелось отходить дальше, чем на полметра. Малыш Шотаро отдыхал от внимания своих родителей только когда спал – его не смели трогать и, даже, смотреть на него дольше десяти секунд. Ужин проходил в квартире Накамото, все собрались поздравить молодых родителей с первенцем, дарили символические подарки и уделяли внимание Шотаро, что терялся, пугался количества людей и начинал от этого плакать, а успокаивался на руках своих родителей. Джисон, уже опытный как старший братик, знал, что нельзя шуметь и тревожить малыша, поэтому вёл себя так же, как и с малышом Куньханем, – тише воды, ниже травы. Всем было очень интересно наблюдать за совсем маленькими детьми, которые уже начинали взаимодействовать. Куньхан, лежащий неподалёку от Шотаро на кровати, пытался что-то ему сказать, махая ручками и ножками, но в силу возраста получалось мычание и пускание слюней – у него ещё не получалось произносить слоги. От разницы, как выглядит Куньхан и Шотаро, лёжа рядышком, Тэн едва не зарыдал. Понятное дело, что у них два месяца разницы в возрасте, но то, каким маленьким и хрупким был Шотаро, – Тэна почти довело до слёз как папу, как родителя. Доён уже был спокоен за то, что его сын до рождения чуть недобрал в массе и росте, но с малышом всё в порядке, он ещё вырастет, наберёт нужную массу. Это не делает ребёнка не таким, как другие дети. Для Доёна и Юты их сын любим, каким бы он не родился, – он здоровенький и крепкий – и это главное. Тем не менее, Тэна не остановили захлестнувшие его чувства – он с радостью взял Шотаро на руки, улыбался так, будто своему ребёнку, вселяя малышу на руках уверенность, что его не стоит бояться. Никого и ничего не стоит бояться в этой семье. За этот вечер руках Шотаро держали все, кроме Тэёна. Он ещё с первого дня, как увидел Шотаро, боялся взять на руки малыша, несмотря даже на то, что Доён тогда, в больнице, попросил его взять с люльки и передать ему сына; тогда с этим справился Джехён, ничего не сказав Тэёну. Тэёну казалось, что он повредит ребёнку тем, что подержит его на руках, хотя видел, что держали все и с ребёнком всё в порядке. Он игрался с ним, пока малыша кто-то держал, но мягко отказывался, когда хотели ему передать ребёнка. Так же поначалу было и с Куньханем: Тэён первое время не брал его на руки, но нянчился. С Джисоном таких проблем, понятное дело, не было, так как он уже давно не младенец и Тэён застал его второй год жизни. Можно было понять Тэёна, ведь у каждого есть страх того, что повредит ребёнку, но разве не он хотел ребёнка? Ему стоило бы больше находиться рядом с младенцами, чтобы понять как справляться со своим ребёнком. А тут, получается, он избегает этого, может это у него происходит подсознательно? Именно это дало повод Джехёну самому задаться несколькими вопросами на этот счёт и подтолкнуло его задать вопросы Тэёну, когда они вернулись в свою квартиру после ужина. Они приняли душ и легли в кровать, но спать ещё не собирались. Тэён читал книгу, а Джехён смотрел на него, обдумывая как задать назревшие вопросы и не задеть при этом Тэёна и его чувства. Его затронуло нечто, чего он не ожидал, вопросы терзали его, а догадки – отчасти ужасали. Возможно, Джехён надумал чего лишнего, но, не спросив, не узнает почему Тэён так ведёт себя. – Я могу спросить у тебя? - начал Джехён, ничего лучше не придумав. Лучше ведь говорить прямо и по делу, нежели ходить кругами. – Конечно, - ответил Тэён, отложив книгу, и повернулся к Джехёну. – Почему ты не берёшь на руки Шотаро? – Он маленький, хрупкий, а его уже так таскают все. Он ведь не кукла, чтобы так обращаться с ним, - Тэён отводил взгляд на одеяло, что сминал в своих руках. Ему было неловко говорить о своём мнении по поводу этого, но он знал, что Джехён рано или поздно задастся этим вопросом. – Джисон и Куньхан тоже так «ходят по рукам», но с ними же всё хорошо. Мы держим ребёнка аккуратно, сам видел, и ты бы так держал – ты нежный и бережный, - Джехён остановил себя на полуслове, ведь сейчас он говорит немного о другом. – Ничего бы не случилось, если бы ты взял малыша на руки. – Тебя это затронуло? - Тэён прячется в одеяле, подтягивает к себе колени и обнимает их под одеялом. Ему не по себе от этого разговора, он чувствует себя виноватым. – Я просто не пойму, почему ты так относишься к этому. Да, он крошечный и боишься ему навредить, но так со всеми детьми. Знал бы ты, как я боялся первый раз брать на руки Джисона – думал, что придавлю его или ещё что, - Джехён чуть улыбается, наверняка вспоминая то, как первый раз брал младенца на руки, какие чувства испытывал и о чём в тот момент думал. – А что ты будешь делать, когда у нас будет ребёнок? Тоже будешь отказываться брать его на руки? Тэён слышал в голосе Джехёна некое разочарование. Джехён явно был недоволен тем, что Тэён, можно сказать, избегал возможности держать ребёнка на руках. Тэён и не думал о том, что Джехён сопоставит всё с их будущим ребёнком, которого даже ещё, увы, не получилось зачать. Тэён понимал, что Джехён настроен решительно, касательно их семьи, зарождения новой жизни, но не представлял насколько, – сознательно или нет он спроецировал чужих детей на себя и его, Тэёна, выстраивал мнение по увиденному, и сам же этому всему разочаровывался, потому что получалось совсем не то, чего он ожидал и ожидает. Тэён не думал так, как Джехён, не воображал себе всякое с другими (чужими) детьми, так как знал, что «своё» и «чужое» различаются и чувствуются тоже по-разному. – Это будет наш ребёнок, конечно я буду брать его на руки, - отвечает Тэён с оскорблённым видом. Если этот разговор так и продолжится, то они могут обидеться друг на друга, если не поссориться. – Не бойся брать детей на руки, - Джехён кладёт руку на плечо Тэёна, поглаживая, его голос звучит решительно, побуждающе к действиям, и в то же время подбадривает омегу, заметив что тот прячется. – Шотаро за сегодня и без меня натаскали, ребёнок ещё не готов к такому обилию внимания к себе – он только родился без двух дней неделю назад. Мне жалко малыша, понимаешь? Так же и с Куньханем. Вы слишком их тискаете, не думая, что младенцу это не нужно! Джехён поубавил свой пыл, опешив от слов Тэёна. Их мысли действительно различались и находились в разных концах одной верёвки – мысли разные, но разговор один. И, казалось, они не готовы к обсуждению своих мыслей, потому что каждого пробирало крошкой злости – срабатывал защитный механизм. Подсознательно они оберегали свои мысли, и злились, когда чувствовали, что их мысли могут стать не «личными». На этом они и закончили свой разговор, Тэён выключил светильник рядом с собой и лёг на подушку, укрывшись одеялом с головой. Джехён так и остался сидеть в полутьме, обдумывая услышанное от Тэёна. Впервые они спали порознь в одной кровати, под одним одеялом. А утром, едва открыв глаза, они тут же обнялись: Джехён притянул Тэёна к себе, чмокнул в макушку и получил ответный поцелуй в грудь, над сердцем, – пусть через ткань футболки, это действие чувствовалось так же, как и на голое тело. За ночь они истосковались, остыли в своём возмущении и лёгкой обиде друг на друга, а теперь возвращали друг другу нужные, любимые объятия. – Я тут ночью подумал над твоими словами, - сказал Джехён, прокашлявшись. Тэён с интересом взглянул на него, приподняв голову, ему было интересно, что же надумал себе Джехён. – Кажется, в своей голове мы не готовы к ребёнку. Может, сходим к психологу? – Ты правда пойдёшь со мной к психологу? - Тэён не удивился предложению Джехёна, поскольку сам уже не раз думал о посещении его психотерапевта. Наверняка, доктор Мун будет рад (чисто по-человечески) видеть Тэёна, будет рад узнать, что он в здравии и уже находится в браке. Со своим психотерапевтом за те два года они стали не друзьями, но чем-то приближенным к этому статусу, хоть и не стремились к общению вне сеансов, придерживаясь рамок доктор-пациент. – Да, но психолог нужен нам обоим, так как и родителями мы вдвоём будем. У тебя есть какие-то мысли, у меня какие-то мысли, и, может, это создаёт нам блок, из-за которого у нас не получается зачать ребёночка. – Ты вообще спал сегодня? - интересуется Тэён, удивляясь как далеко зашёл в своих размышлениях Джехён. – Я могу связаться со своим психотерапевтом. Он хороший врач, очень помог мне в нужное время. – Хорошо. Но, если ты не хочешь или сомневаешься в моей идее, то можешь так и сказать. Я не заставляю и не давлю на тебя. – Всё в порядке, я тоже думал, что нам нужна помощь специалиста, чтобы разобраться в мыслях. На том они и сошлись, договорились о посещении знакомого психотерапевта, что точно поможет им разобраться в своих мыслях, ответить на свои вопросы и вопросы друг друга. У них впереди два дня выходных, которые они собираются провести вместе, как и всегда.

♡♡♡

Джено и Джемин с самого утра в субботу были на ногах. Им предстояла встреча с родителями Джено, да и не где-то на нейтральной территории, а дома у родителей, где раньше жил и Джено. Они немного нервничали, и нервничали бы больше, если бы не встретились с дедушками Джено пару дней назад – на выходных старшие были заняты, а в будни они с удовольствием согласились на встречу с Джено и Джемином. Дед и дедушка были рады видеть Джено и Джемина и долго их обнимали. Так как они не виделись и не общались уже долгое время, то тем для разговора поднакопилось у всех; в основном старшие расспрашивали Джено и Джемина, а те правдиво отвечали на каждый вопрос. Когда же дошло до рассказа о той встречи с родителями в конце лета, дедушки поделились, что родители Джено действительно очень стыдятся своего поступка и жалеют об этом, и посоветовали получше обсудить это с Ходжэ и Бомином. Джемин не хотел поднимать эту тему, не хотел тревожить еле затянувшиеся раны, не хотел знать причину всего произошедшего, ведь время не вернуть назад, прошлого не изменить – но можно постараться сейчас, в настоящем, чтобы построить будущее. Однако Джемин понимал, что, узнав причину, может, обиды пройдут. Может, тогда в прошлом действительно произошло что-то, о чём они с Джено даже не догадываются. Джехён был в курсе того, что они сегодня встретятся с родителями, он предложил их подвезти или забрать потом, или и то, и другое, но против этой встречи он не был. Совсем. Как и всегда. Он доверял Джено и Джемину, знал, что они в случае чего поступят правильно, поэтому в этот раз он был спокоен. Но Джемин и Джено отказались: они сами справятся и не хотят беспокоить Джехёна в его выходной. Джемин хоть и выражал свои переживания, но он доверял Джено, с ним он чувствует себя спокойнее, безопаснее и заранее защищённым. Что касалось Джено – он особо не переживал, но было беспокойство за Джемина. В прошлый раз Джемин не сдержался, сорвался, высказал всё накопившееся за всё время, и им двоим потом было тоскливо на душе от всего. Джено не хотел повторения того случая в этот раз. Они не были уверены, что всё пройдёт гладко, но постараются сделать всё, чтобы разобраться в прошлом, сгладить образовавшиеся углы, и разобраться со всем, что их до сих пор тревожит. В такси Джемин крепко держал за руку Джено, насыщаясь его теплом и спокойствием. Джено попросил высадить их у универмага неподалёку от дома – нужно было принести что-то собой, с пустыми руками в гости не ходят. Джено про себя невесело усмехнулся: «В гости». К собственным родителям, в квартиру, где он провёл всё детство и подростковый период, где прошла вся его сознательная жизнь, – он идёт в гости. И не один, а со своим любимым человеком, который носит на руке обручальное кольцо – скромное и не вычурное, не примечательное, но в их возрасте и положении оно кажется лучшим из лучших. Так и есть, ведь главное символика, а не дороговизна кольца. До встречи с Джемином, Джено фантазировал, думал, о том, что когда вырастет, приведёт в родительский дом любимого человека, чтобы познакомить их, чтобы они стали одной семьёй. А получилось совсем не так, как в мечтах. Они зашли в винный магазин, застряв там на минут пятнадцать – во-первых, была небольшая очередь, во-вторых, пока они решились с выбором… Если бы они пили чаще вино или хотя бы интересовались их видами, то быстрее бы сделали выбор. До дома нужно было пройти пару кварталов, и они неспешно шли, не торопились – время позволяло не спешить. – Ты точно готов ко встречи? - спросил Джено, когда перед ними замаячил знакомый дом и подъезд. – Пока ты не спросил, был готов, - отшучивается Джемин, крепче хватается за локоть Джено. – Если бы я не был готов, или не хотел, то сейчас меня бы здесь не было. Надо наконец со всем этим разобраться, раз нас не могут просто оставить в покое. Может, Джемин и звучал грубо, но это было правдой. Если родители продолжали написывать Джено, звонить ему, говорить о встрече с нами, то нужно дать им и себе самим шанс разобраться во всём, открыться друг перед другом и исправить отношения. – Хорошо, тогда, прошу, если что, сразу говори мне. Мы в любой момент можем уйти, нас никто не будет держать. – Хорошо, милый, - Джемин коротко поцеловал Джено в холодную от ветра щеку и улыбнулся. Они были, есть и будут друг другу поддержкой, опорой и уверенностью в себе. Пока они рядом, вместе – им море по колено. И сегодня они выстоят вместе, окунувшись в прошлое, и выслушают родителей, как и советовали дедушки – нужно поговорить обо всём прямо и честно. Родители встретили их радушно, обняли, пригласили за стол. Понятное дело, они подготовились встретить гостей, в лице собственного сына и его пары, но старались сделать это как можно более семейно, более тепло, чтобы показать свои намерения вернуть хотя бы нормальное общение, не говоря уже о доверии – этого не будет, не так сразу. Они сами своими руками погубили то, что было три года назад. И вернуть будет не так уж просто, но попытаться стоит . – Твоя комната так и осталась не тронутой, после… твоего переезда, - с ноткой печали и грустной улыбкой на лице произнёс папа Джено, приобнимая сына за плечи. Джено с благодарностью посмотрел на родителей. Его комната для него многого стоила, это было его личным пространством почти с самого рождения, которое с течением времени нарушалось только стуком в дверь и спросом разрешения войти. Родители чтили его пространство, взяв себе за правило стучать, когда заходишь, и открывать дверь тогда, когда Джено ответит разрешением. В двенадцать-тринадцать лет ему захотелось сделать ремонт в своей комнате, так как ремонт делали родители ещё когда он лежал в пелёнках. Он сам выбирал обои, родители предложили поменять мебель – и это он тоже сам выбирал, поэтому его комната стала действительно его крепостью. Джемин не мог таким похвастаться. Его комната была не таким прочным (и надёжным) личным пространством, но он тоже любил свою комнату, поэтому представлял, что сейчас чувствует Джено. – Мы пройдём туда? - будто спрашивает разрешения Джено, беря за руку Джемина. С этой комнатой у них тоже есть свои воспоминания, она тоже хранит частичку их любви. – Конечно, идите, мы будем ждать вас на кухне, - ответил папа, улыбнувшись Джено и Джемину и оставил их в гостиной. Они не стали сидеть и ждать чего-то – сразу пошли в комнату, где когда-то ночевали впервый раз, спали в одной кровати и под одним одеялом, проводили целые дни за играми, разговорами, иногда домашним заданием, а бывало забывали обо всём, закрывались в комнате и долго-долго целовались, пока не заболят губы. Этого всего не знают родители, но знает эта комната. Полуторная кровать стояла всё там же, застеленная чистым пледом, стол располагался в том же месте, что и прежде, полочки и ящики висели на той же стенке, а на противоположной – так и остались грамоты о спортивных достижениях, об участии в разных олимпиадах и ученических конкурсах: Джено был активным учеником, своими достижениями с самого первого класса он обращал на себя внимание вечно занятых родителей – это он понял лишь повзрослев. Здесь осталась вся школьная жизнь Джено, всё было так, как он оставлял. Папа наверняка убирал тут каждую неделю, если не меньше, чтобы поддерживать порядок, стирал плед и застилал заново кровать. Джено растрогался до такой степени, что его дыхание сбилось, а глаза обожгло горячими слезами. – Должен ли я быть благодарен родителям? - шепотом спрашивает Джено у подошедшего Джемина и взявшего его за руку. – Думаю, да. Я был бы благодарен за то, что из моей комнаты не сделали подсобку или не переделали всё на свой лад. Джемин сел на кровать, чтобы не путаться под ногами Джено, пока тот ходит и рассматривает каждый уголок. – Тут действительно всё так и осталось, - всё ещё неверяще Джено подошёл к полкам, где стояла его коллекция маленьких машинок. – Мы подумали, что внуку будет где спать, если он будет у нас гостить. И, конечно, хотелось сохранить всё так, как ты оставил, - у открытой двери стоял отец Джено, облокотившись об косяк. – Я извиняюсь, просто двери были открыты и я подумал… – Всё в порядке, - мягко перебил Джено. Джемин зациклился на предложении, с которого начал говорить отец Джено, когда подошёл к комнате. Родители Джено уже ждали внука? За этим их сюда позвали? Неужели им внук интереснее, что провести время… Джемин прервал себя на мыслях. Нет, он слишком много думает и надумывает. *** – Дедушка сказал, что вы готовы рассказать нам причину, - все поняли, о чём говорит Джено. Он внимательно смотрел на родителей, обращая внимание на каждое движение, каждый взгляд и положение рук и ног. Они не защищались позой, в которой сидели, их глаза не бегали в стороны, будто пытаясь за что-то зацепиться, только руки папы мелко подрагивали – он переживал. Джено точно убедился в выученных навыках своей профессии. – Папа Джемина, Джунсо, мой истинный, - говорит Ходжэ, смотря вроде на Джемина, но будто сквозь него. – Мы были с ним в одной школе, я на год старше него, поэтому мы были в разных классах. Мы знали, кто мы друг другу, но до последнего не начинали встречаться, пока не решились попробовать. Мы были в отношениях два с половиной года. Мой выпускной и потом его выпускной мы праздновали вместе, но дальше наши пути расходились: я хотел учиться, построить карьеру, и заработать денег, а он хотел семью и ребёнка. Я не мог ему дать то, чего он просил – мы не жили бы в достатке, пришлось бы просить помощи у наших родителей, чего не хотелось. И точно не жили бы так, как хотелось, как мечтал Джунсо Расстались мы со скандалом и злостью друг на друга. Я злился на него, потому что он меня не поддержал в моём стремлении сперва чего-то добиться, а затем уже строить семью, будучи уверенным, что я смогу обеспечить ребёнку будущее. А он на меня – потому что я не принял его желание. Природа видимо решила пошутить, раз вы, Джено и Джемин, родились друг для друга истинной парой, тем самым сводя меня и Джунсо снова. – Я узнал об этом, только когда к нам пришли из полиции с заявлением от родителей Джемина, - продолжил признаваться папа Джено, взяв за руку мужа. – Ходжэ мне рассказал всё, я говорил ему, что нужно послушать сына, а не идти на поводу у злости, но разве всю жизнь упрямый человек сможет отказаться от своих действий? Тогда, в суде, я был удивлён, когда Джунсо начал во всём обвинять тебя, Джено, и твоего отца, а Юсан поддерживал своего супруга. Я был сторонним наблюдателем за всем происходящим, потому что был в шоке того, сколько грязи вылилось на вас. Джунсо тогда был в полной ярости, когда увидел Ходжэ и, видимо, это его спровоцировало на то, что произошло. Ты ведь знаешь, Джено, что твой отец не остановится и попытается переиграть своего противника. Так и произошло то, что произошло. А когда я опомнился, то было уже поздно – на вас оформлял опеку адвокат суда и… Бомин теперь выглядел не просто грустно, а опечалено, он действительно жалел, что не смог оставить разум в трезвости и не остановил всё, что происходило в зале суда, что осознал произошедшее уже позже, когда ни Джено, ни Джемин не числились их сыновьями. И не пытался вернуть всё, не пытался исправить всё раньше. Сейчас в гостиной, где они сидели уже после ужина, между ними повисло молчание и ощутимое напряжение. – Пап, всё в прошлом, - Джено заговорил тихо, но решительно. – Давайте оставим прошлое в прошлом и начнём всё заново. Джемин внутри себя нервно рассмеялся, сдержав спокойное выражение лица. Это что же, Джено решил оставить обиды в прошлом? Или он уже давно оставил и только Джемин всё ещё держит всё в себе? Или как ему, Джемину, расценивать услышанное? Он не против общения – он сам говорил Джено об этом ещё неделю назад, но… вот так сразу? Джемин никак не показывал своей мозговой деятельности, пока на них с Джено пялились родители, будто не верили, что, да, их простили. Джемин чувствовал, что тоже должен был что-то сказать, хоть и не хотелось что-то говорить, не обсудив прежде с Джено. – Джено прав, мы можем начать всё заново, оставив обиды «за спиной», - омега повторил решительность Джено, но разум так и пытался докричаться: а правильно ли это? А сердце твердило, что каждый человек имеет второй шанс. Однако Джемин сомневался – боялся, что ошибся, доверившись родителям Джено. Если у него такие сомнения на счёт родителей Джено, то как бы он поступил со своими родителями? Со всеми своими мыслями Джемин и не заметил, что он уже находится в объятиях между Джено и Бомином, а Ходжэ обнимает всех со стороны Джено. Так они и обнимались вчетвером, каждый надеялся, что всё наладится и верил в лучшее. Джемин видел счастливую улыбку Джено – ему явно не хватало родителей, которые, хоть и большее количество времени отдавали работе, а не сыну, были ему близки. Джемин понял, что, если он пойдёт на уступки, то это не будет чем-то плохим, всё будет в порядке, если он немного отодвинет свои принципы на задний план ради любимого человека – ради любимого Джено. Счастлив Джено – счастлив и Джемин. Так было всегда, все их почти четыре года отношений. *** Домой собирались они уже в одиннадцатом часу ночи, засидевшись с родителями, но ни о чём не жалели. Родители Джено предлагали остаться у них, переночевать да посидеть подольше – всё равно ещё завтра выходной день, – но к этому не был готов морально ни Джемин, ни Джено. Они не рассчитывали на такое предложение, – хотя и было приятно, что их не хотели отпускать, – но им нужно было быть дома, да и остаться у людей, которые больше двух лет не интересовались их жизнью, было не разумно. Сославшись на то, что они привыкли спать в удобстве (дома, где их безоговорочно любят и ждут, – но этого они не сказали), мягко отказали, пытаясь не обидеть старших. Несмотря на это, вечер прошёл на славу, была приятная атмосфера, с ноткой напряжённости, но и это вскоре будто испарилось – на деле же, все привыкли и не обращали внимание. Джемин тоже был рад пообщаться, несмотря на свои некоторые сомнения – если об этом не думать, то всё в порядке. Джено был очень воодушевлён, улыбался даже когда они вышли из квартиры родителей и зашли в лифт. Он улыбался своей потрясающей улыбкой и губами, и глазами, одной рукой держал Джемина за руку, а другой поправлял на нём воротник свитера и до конца закрывал змейку на пуховике. Он буквально светился от счастья – Джемин тоже заряжался его чувствами и не мог не улыбаться, хоть и не так ярко, как Джено. В такси альфа то ли забылся, то ли его жест ничего не значил, но. Он всё так же держал за руку Джемина, и, когда авто тронулось, их переплетённые руки он уложил себе между ног. Джемин сразу это заметил и тут же напомнил себе, что Джено выпил пару-тройку бокалов вина, поэтому мог вести себя не так, как обычно. От захмелевшего Джено можно ожидать чего угодно – не всегда получается даже у Джемина, знавшего Джено как самого себя, предугадать будет он весёлый или потускневший, бодрый или сонный, громкий или тихий. Взять к примеру последний поход в клуб с Сончаном и Донхёком: никто не ожидал, что Джено, будто сорванный с цепи пёс, накинется на незнакомого – и очень мерзкого – человека, когда тот вдруг решил уединиться с Джемином в кабинке туалета. После того случая прошло больше месяца, Джемин до сих пор вспоминает ту ночь, но его больше не триггерит проишествие, – то, из-за чего незнакомый альфач и его друзья оказались отметеленными Джено, Сончаном и Донхёком, – его до сих пор трогает до глубины души поступок Джено и друзей: это было неожиданно и приятно. Они бросились защищать Джемина и его честь, не задумываясь о рисках, – это достойно гордости и благодарности. Сейчас Джено рассматривал в окне ночной город, уже не так ярко улыбался и медленно моргал, наверняка находился в мыслях об этой встрече с родителями. А Джемин смотрел на своего Джено, такого необычного в свете фонарей, что освещали трассу, – безумно красивый, а если бы не улыбался – то казался бы загадочным, таинственным. Джемин иногда хотел потерять память, забыть Джено, а затем вновь его встретить, чтобы снова чувствовать то, что чувствовал при первой встрече, снова его узнавать, выучивать, любить. Свою жизнь он не видит без Джено и не помнит какой она была до их встречи. Но сейчас его всё устраивает, он любит, его любят, ему нравится его жизнь, полностью состоящая из Джено и их семьи. Весь поток мыслей Джемина о Джено обрывается, когда он встречается взглядом с любовью всей его жизни. Джено смотрит проникновенно, своим ласковым взглядом, а губы в уголках всё ещё изогнуты в улыбке. – Тебе понравился этот вечер? - спрашивает Джено. От него веет лёгким запахом вина, от него всё ещё исходит нотка его парфюма. Джемин хочет его поцеловать. – Это, конечно, не свидание, но мне понравилось, - отвечает Джемин, выдержав небольшую паузу, вместо того, чтобы исполнить своё желание. Взгляда от губ Джено он не отводит. – И мне понравилось, - не дожидаясь встречного вопроса, говорит Джено. – Я рад был пообщаться с папой и отцом. Было немного непривычно, я вообще думал, что будет чертовски неловко. Как же хорошо, что всё обошлось. Джемин угукает и кивает, принимая спонтанное решение заставить Джено немного помолчать. Не с плохими намерениями, не от того, что Джено должен помолчать… Джемину просто захотелось сделать это спонтанно и необъяснимо. Он мягко освобождает свою ладонь из ладони Джено, проводит ею по внутренней стороне бедра, скрытые джинсами, до паха. Выражение лица Джено меняется – с счастливого на удивлённое. Длина его куртки позволяла спрятать руку, чем и воспользовался Джемин. Джено оказался возбуждён. – Это немного не то место, Джемин-и, - шепнул Джено, целуя омегу в щеку и опуская руку на его колено, таким образом своей рукой он прикрыл то, что Джемин творит у него между ног, под курткой. – Ты такой невозможный, что я не могу дождаться, когда мы доедем домой. Усилием воли и смущением – таксист внезапно закашлял и Джемин принял это на свой счёт, что его шалости заметили, – Джемин убрал руку, но свою решительность и, чего греха таить, возбуждение он никуда не убрал. Ехать до дома им оставалось минут пять – было возможно перетерпеть это время, дождаться, когда они выйдут из машины и будут свободны в действиях дома. А пока они доезжали, Джемин сидел тихо и через раз дышал, Джено успокаивающе поглаживал колено омеги – это не работало успокаивающе, Джемин наоборот от этого жеста ёрзал на месте, но кажется Джено этого и добивался. Всё началось у лифта, который явно не спешил приехать на первый этаж. Джемин действительно не дождался и, убедившись что они в подъезде одни, прижал Джено к ближайшей стене – иронично получилось, что это оказались двери лифта, – и поцеловал. Сразу с языком, сразу показал чего он хочет и тут же получил ответ. Джено хотел того же. Они, хмельные и разгорячённые, глубоко целовались, сплетались языками, не замечали ничего вокруг, но чудом Джено услышал приехавший лифт и за считанные секунды до автоматического открытия дверей он отпрянул от них, твёрдо удержавшись на ногах. В лифт они почти ввалились, не глядя – по памяти – нажали кнопку своего этажа и продолжили целоваться, расстёгивая дуг на друге куртки. Перед остановкой лифта им пришлось отстраниться друг от друга, потому что, во-первых, нужно было найти ключ и открыть дверь, а во-вторых, Джехён со своей опекой мог ещё не спать и ждать их появления либо на лестничной площадке (Джемин ему написал перед посадкой в такси, что скоро они будут дома), либо в квартире. Но старшего нигде не оказалось, а их куртки и ботинки оказались поваленными на пол в прихожей – они спешили в спальню. Свет в коридоре частично освещал и путь до комнаты, но им это не понадобилось: квартиру они знают досконально, чтобы перемещаться, не видя пути. Они снова орудуют языками во рту друг друга, обнимаются и цепляются за одежду руками, будто желая её сорвать. Джемин идёт спиной вперёд, доверяя Джено, который ведёт его, что он не позволит омеге столкнуться с чем-то по пути, и в итоге – утягивает его на кровать, обвивает ногами бёдра Джено и тянет руки к его рубашке, чтобы медленно расстегнуть пуговицу за пуговицей. Джено невольно вспомнил, что забыл у родителей джемпер, который он снял когда стало жарко, однако сейчас это только к лучшему. Джемин отстранился, когда расстегнул последнюю пуговицу, и переместил руки на открывшееся тело альфы. Он погладил талию, бока и остановился на пояснице. Джено в это время выцеловывал шею Джемина, заставляя его опрокинуть голову чуть назад и в сторону, открыв для него шею, нависая над ним, упираясь руками по бокам от плеч омеги. Он целовал чувствительное место за ушком Джемина, спускался по шее, прокладывая себе путь губами по пульсирующей жилке к аккуратно выпирающему кадыку. Им было хорошо – отдавать и принимать ласку – они чувствовали как с каждой минутой мир вокруг них терял свою значимость, а они становились друг для друга самым весомым, значимым и нужным в этой жизни. Каждая их близость наделена сильными чувствами, и эта – не исключение. Им нужна эта близость, это единение тел и души, им нужно затмить друг другом остальные мысли: так будет правильно, так они разгрузятся и расслабятся после непривычного, но от этого не менее приятного вечера.