Love me gently

– Придумал! Что на счёт футбола? - Доён едва заметно поморщился от восторженного – вопроса? предложения? – Юты. Юта и сам не знал, куда деть свой восторг, но не мог игнорировать своё хорошее настроение и не делиться им с окружающими. Ранним субботним утром уже никто не спал в квартире Накамото. Отчасти из-за перепутавшего день и ночь Шотаро, у которого день начинался в пять утра, а ночь – в шесть вечера. Ну и Юта сегодня не спал полночи: сперва он работал со своими эскизами, немного поспал, а затем под утро, несколько часов безотрывно смотрел на спящего супруга и оправдался, когда Доён сквозь сон почувствовал его взгляд, что: «Я просто оберегал твой сон, милый». Но даже недостаток сна не может повлиять на настроение Юты. Теперь же Доён встал, чтобы накормить сына – благо время было семь утра и можно было надеяться, что ребёнок наконец восстанавливает в норму свои внутренние часы, – а Юта носился с Шотаро на руках по кухне и отчего-то уже сейчас решил подумать на какой кружок можно устроить ребёнка. – Таро только восемь месяцев. Какой футбол? - методично одной рукой встряхивая молочную смесь, а другой прикрывая рот в зевке, спросил Доён. – Детский, - глупо хохотнул Юта, остановился у столешницы, оперевшись на её край бедром, и оказался совсем рядом к Доёну. – А вдруг у него талант к футболу? Вспомни только, как он пинал тебя во время беременности, да и сейчас ножками как энергично дёргает, да, маленький мой? - Юта успевал сюсюкаться с Шотаро и разговаривать с Доёном одновременно. Впрочем, это было уже привычкой у них обоих: резко переключаться с улюлюканий и на нормальную человеческую речь получалось автоматически. – И как он может быть не талантливым, когда его отец полжизни отбегал на поле и занимал первые места. – Да, а главное, какой скромный отец у тебя, Шотаро, - Доён улыбнулся сыну, легонько проведя указательным пальцем по маленькой гладкой пяточке, свободной от носочка – у малыша появилась особая нелюбовь к носкам, когда пришло лето, даже самые лёгкие носочки отправлялись в свободный полёт или просто снимались с ножек, но не оставались на стопах. Шотаро захохотал, дёргая ножкой от щекотки, а Доён некстати ощутил, что всё ещё хочет спать и он бы не отказался от дополнительного часа сна, и теперь надеялся, что сейчас покормит ребёнка и оставит Юту и Шотаро друг на друга, а сам поспит всё-таки час-другой. Да, так он и сделает, если ему позволят, конечно. – Ты не видел меня на поле, меня хотела вся старшая школа и университет. – Зато я видел тебя в гетрах – этого было достаточно, и тоже тебя хотел. Хоть и не видел тебя на поле, но в итоге ты оказался моим, а футбол остался в прошлом. Прими это и не хвастайся. Юта совсем по-детски показал Доёну язык, а затем улыбнулся своим каким-то мыслям. – Но, в любом случае, Шотаро подрастёт и буду его тренировать лично. Может и другие дети подтянутся – у нас же сплошной детский сад! Мы создадим свою команду и наши дети будут в числе первых чемпионов Кореи. – Какой ты громкий, Юта, с самого утра, - не выдержал Доён очередного повышенного восторженного тона мужа. – Я могу быть и не таким громким, - понизив голос до тона намёка, о котором Доён сразу понял, сказал Юта и потянулся поцеловать супруга. – Юта, у меня ребёнок голодный, - предупреждающе проронил Доён, подставляя для поцелуя щеку. – А у меня любовь к тебе, - вздохнул Накамото и снова чмокнул Доёна в щеку: хоть так он восполняет утренние поцелуи, раз в последнее время понежиться в постели утром им не даёт сын. – Вырастит Таро, тогда и будешь любить меня. – Это ж сколько ждать-то? Пока он не начнёт жить отдельно? – Столько уже не выдержу я, мой сладкий. Ещё годик и в своей спальне мы будем предоставлены сами себе. Доён безбожно дразнил Юту, а тот, хоть и не вёлся, но, как обычно, воспринимал все слова серьёзно. Поэтому Доён даже не удивился, когда в ответ Юта с серьёзным выражением лица кивнул, а затем поник, повернув голову к Шотаро, сидящего на его руках и опустившего голову на плечо отца, и засюсюкался с ним. Такой дурачок, подумал Доён, но ничего не сказал вслух: ему нравится появившаяся тишина и спокойствие вокруг, особенно когда он чем-то занят. Особенно если Юта отвлекает внимание сына от бутылочки, так как Доён всё ещё мешает смесь. Но это не долго длится – внимание Шотаро от отца быстро сбивается и он переводит глазки на папу. Ребёнок начинает хныкать и просить кушать, заметив, что папа взял его бутылочку для кормления. Юте пришлось выйти из кухни, чтобы не дразнить ребёнка ещё больше, и постарался успокоить сына, пока Доён заканчивает с детским питанием, – ох, как бы он хотел, чтобы это можно было делать быстрее и при этом не дразнить ребёнка. Через минуту Доён пришёл к своим альфам и обрадовал самого младшего, показав бутылочку полную его смеси. – Покорми Таро, пожалуйста, а я пойду ещё посплю немного. – А потом что мне делать? - Юта растеряно принял бутылочку и принялся кормить кряхтящего сына. – Как всегда, подержи сыночка вертикально и не дёргай его минут пятнадцать хотя бы. – Это я знаю. Заняться-то мне чем, пока ты спишь? – А, ну, можешь продолжить посвящать Шотаро в футбол, - предложил Доён, а затем хохотнул: – гляди и бегать раньше начнёт. Удачи, мои любимые, не скучайте без меня, папочка хочет спать, - он поцеловал Юту в висок, коснулся ножки сына и ушёл в спальню, с нетерпением ожидая, когда окажется под одеялом. Раньше Доён бы постеснялся так открыто, и при этом не давя на жалость – мол, он сильно устаёт и не высыпается, – оставить Шотаро Юте, а самому лечь поспать, завернувшись в одеяло, как в рулетик. Но не сейчас – он редко позволяет себе такое, но это же для блага всей их семьи: довольный папа – значит довольны все в семье. Юта прекрасно это понимает и принимает, но всё равно ему скучно оставаться один на один с совсем ещё ребёнком, который пока не сидит самостоятельно, без поддержки. Но деваться некуда: мешать Доёну не хотелось – хотелось дать омеге время отдохнуть, зато теперь есть возможность больше времени провести с Шотаро и повысить свои навыки общения с детьми. По крайней мере, на ближайшие полчаса у Юты получается занять ребёнка непонятными ему разговорами про футбол, историями из своего опыта, так сказать. Затем Шотаро становится скучно лежать с отцом на диване, слушать его и ничего не понимать: ребёнок умильно для Юты покряхтел, начав переворачиваться на бочок, а затем с помощью самого Юты – на живот. Юта молча молился, чтоб ранее съеденная смесь не вышла обратно, и продолжил веселить сына уже своими кривляньями, поняв, что разговоры долго не интересуют альфочку – а вот покривляться они могут вдвоём. Смеялись, дурачились, но время шло и Шотаро надоедало всё, что бы Юта не пытался делать и как бы не пытался его веселить. Неужели он теряет ниточку за ниточкой, связывающих его и сына крепкими, кровными узами? Нужно научиться найти правильный подход, думал Юта, скоро ведь Таро вырастет и времени не будет чтоб найти с ним общий язык – это нужно делать уже здесь и сейчас. Чтоб не начать себя накручивать, Юта решил приготовить для них с Доёном завтрак и кофе: он взял Шотаро на руки и пошёл с ним на кухню, где усадил малыша в детское кресло-качалку, в котором ребёнок полулежал-полусидел и где он занял себя резиновой мягкой игрушкой для зубов. – Вот так, сынок, и заводи семью: любимый спит, ребёнок в силу возраста ответить ещё не может, а я… разговариваю сам с собой, - бубнит Юта, заполняя своим еле слышным голосом пространство. Он решает сделать тосты и обжарить их в яйце с зеленью и сыром – очередной вкусный и немудрёный рецепт, из которых готовит Доён, о чём и решил рассказать Шотаро Юта: – Папа твой любит баловать вкусной едой, сам готовит, иногда экспериментирует и пробует что-то новое. Ты ещё немного подрастёшь и будешь кушать то, что приготовит тебе папочка, уверен, тебе понравится, зайчик. А ещё папа у тебя очень талантливый и творческий, и обязательно будет рисовать с тобой, лепить пластилином или что там тебе ещё будет интересно. Жаль ты не запомнишь всего, что я тебе сейчас рассказываю, но ты обязательно это всё узнаешь со временем… Юту прерывает открывающаяся дверь: слышится лёгкий щелчок дверной ручки и тихие шарканья тапочек по паркету. Доён выходит из спальни, трёт глаза руками и направляется на ароматы, исходящие из кухни. Выглядит он ещё больше сонным, чем был, но сейчас хотя бы отбило охоту спать после часовой дремоты. Юта невольно засматривается на зевающего и почухиващего затылок Доёна, и ему внезапно захотелось в очередной раз признаться в любви и захватить Доёна в крепкие объятия. – Чего ты тут бубнишь столько много и долго? - возмущается Доён и тут же улыбается сыну, который замечает его и начинает пищать. Омега незамедлительно подходит к Шотаро, чтобы чмокнуть его пухлые щёчки и легонько коснуться пальцем к носику-кнопочке, вызывая у ребёнка смех. – Рассказываю какой у Шотаро хороший, и вообще самый лучший папа, а у меня – супруг и омега, - ответил Юта, отворачиваясь обратно к плите и столу. Ему нужно закончить с сервировкой завтрака на тарелке, а с объятиями своего омеги – успеется ещё. – Это я слышал, - кивает Доён, направляясь теперь к Юте, чтобы обнять его со спины, поцеловать легонько в шею и потереться носом у загривка. – А у Шотаро отец хороший. Знаешь такого? – Какого? - подыгрывает Юта, стараясь выглядеть при этом безразличным, хотя улыбка так и напрашивалась появиться на лице и сдать его эмоции с потрохами. – Ну, он такой красивый, умный, обаятельный, милый, любит свою семью, иногда наглый и вредный, но я люблю его больше жизни. Он мой муж, человек, в котором я не ошибся. – Повезло наверное твоему мужу, - хмыкнул Юта, с трудом сдерживая улыбку. – Ещё как повезло, - Доён кладёт голову ему на плечо и трётся щекой, прижимаясь к спине. Тихо вздохнув, он продолжает: – Не знаю, как бы я жил, не будь ты такой настойчивый. Наверное, я так бы и сторонился отношений, гонялся за успехом в компании и пытался бы получить признания своих родителей. – Ты добился всего чего хотел. Теперь у тебя другое призвание: ты папа и супруг. И вообще, я не мог пропустить такую красивую улыбку и глаза, как у тебя, - отвечает Юта, чувствуя, как Доён пытается его повернуть к себе лицом, чуть отстранившись. Он поддаётся Доёну и через секунду они уже стоят лицом к лицу. – Я когда тебя увидел… – Да-да, знаю, - перебил Юту Доён, коротко улыбнувшись, – тебе казалось, что ангел спустился с небес и благословил тебя. А дальше Юта не смог ответить, успел только улыбнуться, когда Доён прижался к его губам своими, и прижать супруга к себе, обняв за талию, – автоматическое движение, но, кажется, это сейчас происходит только на руку. Доён расслабляется в объятиях Юты, закидывает руки на его шею, едва слышно стонет в поцелуй и прижимается бёдрами. Отчего-то, увидев Юту занятым на кухне, у Доёна проснулось желание – хотя бы поцеловать мужа, обнять его, не говоря уже о большем. Юта всегда вызывал в нём определённые чувства, которые стали привычными настолько, что казалось это было всегда, но Юта, готовивший завтрак и разговаривающий с Шотаро, – самое привлекательное из того, что Доён мог увидеть утром. Сейчас, с появлением сына, Юта по большей части милый и заботливый, но это не мешает Доёну ещё больше хотеть его. Они так и целовались, стоя у стола, обнимая друг друга и тесно прижимаясь друг к другу. Пока их не отвлёк громкий писк ребёнка, а затем начинающееся хныканье: пришлось спуститься с небес на землю и оторваться друг от друга. Шотаро не просто так привлёк внимание: у него упало резиновое колечко, которое служит для кусания, когда лезут зубы у детей, к тому же подбородок был весь в слюнях и, очевидно, это было неприятно малышу. – Продолжим ночью, - пообещал Доён, напоследок чмокнув Юту в уголок губ, и отошёл к сыну с захваченными со стола бумажными салфетками. – Ладненько, - вздохнул Юта, принимая своё возбуждённое состояние, расцениваемое как, мягко говоря, «триндец». Он закончил, наконец, с завтраком и принялся за кофе, достав из холодильника сливки для Доёна. – Днём сходим погулять в парк, - объявляет Доён, закончив приводить Шотаро в порядок и дав ему другую «кусалку-зуботочилку», как назвали эти игрушки сами Юта и Доён. Когда они только купили эти резиновые игрушки, то сперва сами попробовали, что это вообще такое, как оно ощущается и действительно ли помогает ребёнку. Согласившись, что детям в период роста зубов всё равно что грызть, они оставили в покое эти игрушки. Тэён и Джехён долго смеялись, когда узнали что пробовали на себе Юта и Доён, а Тэн с Юкхэем понятливо кивали, мол, плавали, знаем. – Шотаро особенно нравится наблюдать за птичками и гулять у озера в парке. – Мне так жаль, что я узнаю такое от тебя, а не лично наблюдаю за интересами своего ребёнка, - опечалился Юта, вспоминая все рассказы Доёна с прогулок с Шотаро. Большую часть прогулок он пропустил, так как работает. И он уже столько пропустил: недавно Шотаро первый раз погладил собаку на одной из прогулок, он кричал на уток в озере, потерял погремушку, которая, очевидно, не нравилась ребёнку, ему нравится наблюдать за окружающими и не раз выглядывал из-за бортика коляски, чтобы получше рассмотреть всё вокруг. – Сто раз уже говорил, и повторюсь ещё раз: всё в порядке, достаточно того, что ты делаешь для семьи. И вообще, если говорить о статистике, отцам не особо интересен ребёнок, пока он ещё маленький, а когда подрастёт и с ним можно будет играть и общаться на одном языке, тогда да, интерес просыпается. То, что ты пропускаешь из-за своей работы – это нормально. Я тоже пропустил многое, когда Тэён брал понянчить Шотаро. Не грузись, - сказал Доён, не только успокаивая мужа, но и на самом деле он так считал: Юте станет намного интереснее сын, когда тот подрастёт и с ним можно будет играть. – Знаю, что тебя не переубедить в собственном мнении, но постарайся прислушаться ко мне. – Да, хорошо, - кивнул Юта, переставая дуть губы. И чего только обижался? – Садись уже кушать. Доён улыбнулся, сел с Ютой за стол и погладил его по руке, как начал делать в последнее время, показывая свою благодарность за его работу и старания. Юта улыбнулся и пожелал приятного аппетита, но сам отвлекался на Шотаро, так как сидел к нему ближе всего: то давал ребёнку попить, то просто обращал внимание и слушал непонятный лепет малыша, то кормил печеньем. Доён улыбался до боли в щеках, наблюдая за взаимодействиями своего мужа и сына, и с каждым днём всё больше убеждался, что он не ошибся. *** Юта с лёгким недовольством наблюдал, как Доён надевает на себя майку, вместо просторной футболки, которая является парной с его футболкой. И ему не нравится не то, что Доён не надел парную футболку, а то, что омега надевает открытую майку и, не стесняясь, красуется в зеркале. Доён замечает все взгляды и вздохи Юты за своей спиной, подозревает причину его недовольства, но ничего не может поделать: Юта в какой-то мере был ревнивым, пусть и пытался скрывать это, так что Доён за три года совместной жизни уже ничему не удивлялся. – Ну и чего ты такой хмурый? - интересуется Доён, поправляя волосы, хотя уложены они у него хорошо и никакой ветер или что-то другое не растреплют их. Может, слегка, но растрёпанная причёска Доёна никак не беспокоит, он и без того хорошо выглядит. – Будешь собирать все взгляды в парке, - бурчит Юта, поднимая на руки Шотаро. – Я так оделся не для других, а для тебя, - отвечает Доён, отворачиваясь от зеркала. – И вообще, на улице жара, это в квартире благодаря кондиционеру хорошо. В футболке тебе будет жарко, так что подумай, пока не поздно, может, переоденешься? Посвети своими прекрасными тату и мышцами, тогда уже ревновать буду я, - Доён проговорил с нескрываемым флиртом, подойдя к Юте, поддел рукав футболки и приподнял её вверх, открыв плечо с парой миниатюрных тату. – Пошли уже, наш сынок хочет гулять, - Юта поцеловал в щёчку нетерпеливого Шотаро, что с готовностью смотрел в прихожую, где стояла его коляска, и пошёл в прихожую обуваться и усаживать ребёнка в коляску. Доён улыбнулся, передразнил фразу Юты, но послушно последовал за ним, по пути хватая с кухни подготовленную сумку для прогулки, в которой бутылочка с водой и, на всякий случай, фруктовое пюре и печенье, чтобы перекусить ребёнку. Доён обожал прогулки всей семьёй; жаль, конечно, что они вместе выбираются только на выходных – из-за занятости Юты – и в редких случаях среди недели. Обычно Доён ходил гулять с Тэном, Джисоном и Куньханем, они иногда брали с собой Тэёна, если вдруг удавалось застать его дома – тот часто умудрялся куда-то "исчезать", а затем появлялся с пакетами купленных детских вещей и игрушек, или уже возвращался с Джехёном вечером и оказывалось, что Тэён полдня провёл с ним на работе. В общем, Тэён проводил свою беременность активно, несмотря на быстро настающую усталость и тяжесть живота, – его было не заставить не напрягаться, сидеть дома и отдыхать. И Доён прекрасно понимает своего друга: ему тоже было невыносимо сидеть одному в квартире, когда нечем заняться и спать не хочется, поэтому часто тусовался у Тэёна или Тэна, а то и вовсе так же лазил по магазинам, как Тэён. Зато теперь Доён с удовольствием бы проспал весь день, если бы ему позволили один день ничего не делать и не следить за ребёнком; но на нём обязанности, которые ему нравятся так же, как и внезапный часовой сон среди дня во время тихого часа Шотаро. По пути в парк Доён больше ни о чём не думал: в его внимании был Шотаро, с интересом выглядывающий из коляски, и Юта, катящий коляску с гордым выражением лица. Доён знал, как Юте нравится гулять, везя коляску, и при этом чтоб рядом с ним – желательно под руку – шёл Доён. Если бы омега знал, что их пара станет такая счастливая с появлением ребёнка, то он бы возжелал забеременеть в первые дни их отношений. Но так, как сейчас, тоже не плохо: они с Ютой пожили немного для себя, привыкли друг другу и затем родили маленькое чудо. Доён со вздохом обвивает руку Юты своими, опустив голову на его плечо, и тут же почувствовал руку альфы на своей талии. Шотаро пропищал – то ли так совпало, то ли от своих родителей, – и заулыбался, показывая миру свои три вылезших зубика: два снизу и один сверху. – Какой сладенький, - Юта улыбнулся сыну и с нетерпением ждал, когда он сможет взять ребёнка на руки и зацеловать ему щёчки. Он настолько был рад своему статусу родителя, что был готов демонстрировать это всегда и всем. Для Юты дети всегда были абсолютным счастьем, а свой ребёнок – для него самое лучшее, что могло с ним случиться. На ровне с Доёном, конечно же, ведь если бы не было Доёна – не было бы и такого замечательного малыша. Едва они дошли до скамейки в теньке у озера, Юта взял на руки Шотаро и поцеловал его щёчки. Доён заставил его сесть и не мучать ребёнка, который недовольно кривил моську и ручками отстранял от себя отца. Но Юта всё равно был рад и счастлив, прогулка со своей семьёй его очень воодушевляла. *** Юта, правда, очень сильно любит своих супруга и сына, в любом случае и в любой ситуации. Но вот особенно он пылает этой любовью, когда Шотаро послушно засыпает в нужное и за довольно быстрое время, – даже руки не успели заболеть, пока Юта укладывал его спать, – ведь с этого момента они с Доёном могут уделить внимание друг другу. И особенно он воспламеняется любовью к Доёну, когда тот выходит из душа весь такой разнеженный и румяный – из-за любви мыться под водой чуть горячее комнатной температуры даже летом, – и, желательно, в одном полотенце. Юта понимает, что появилась перспектива не только сойти с ума, но и хорошо провести время, когда Доён – румяный, разнеженный и в одном полотенце, – останавливается на пороге спальни и опирается плечом на косяк, левую руку помещая на полотенце, на место, где заправлен уголок, а правую ставит на бок. Бедро Доёна соблазнительно выглядывает из "разреза" полотенца, и Юта, теряя всякий стыд, смотрит на своего любимого мужа и почти роняет слюнки: так хочется расцеловать и обласкать бёдра омеги. – Давай, укладывай Шотаро в кроватку и сам присаживайся на нашу кровать, - приказно полушепчет Доён, продолжая стоять на месте, и ждёт, когда Юта исполнит сказанное. А Юта исполняет: перекладывает тихо и аккуратно сына в кроватку, накрывает ему ножки лёгким пледом и с чувством выполненного долга отходит от кроватки. Юта смотрит на сексуального Доёна, пятясь к кровати, и уже представляет, что будет дальше: Доён может позволить себе подразнить его, тогда будет вероятность, что Юта будет просить о большем, или же Доён сразу приступит к делу и тогда уже просить будут Юту. Был ещё один вариант событий; и Юте нравилось всё, что бы Доён ему ни предложил. Альфа сел на кровать и внимательно смотрел на Доёна – такого красивого и прекрасного, что его хотелось было срочно заласкать и зацеловать с головы до пят. Волосы омеги были мокрые, на плечах, груди и, наверняка на спине, были капельки воды, которые он не желал убирать полотенцем. Доён отошёл от косяка, на который опирался, игриво улыбаясь, распахнул одну сторону полотенца, другую сторону придержал, и затянул потуже. Юта на мгновение перестал дышать и что-либо соображать: мыслей в голове не осталось, помимо желания. – Ты ведь ещё не хочешь спать? - скромненько интересуется Доён, будто не замечает на себе плотоядного взгляда. Он всё замечал и тихо наслаждался этими взглядами. Хоть и собственного самолюбия у него хватало, взгляды Юты всегда заставляли его чувствовать себя ещё более любимым и желанным. – Спать? - глупо переспросил Юта, сфокусировавшись на бёдрах своего омеги. – Я хочу только тебя. Доён довольно улыбнулся и подошёл к кровати, куда его тут же попытались утянуть, что состоялось в мгновение ока: Доён едва заметил, как оказался сидящим на коленях Юты. Альфа сразу попытался снять с него полотенце, но Доён остановил его, обхватив предплечья: – Милый, без рук, ладно? Не будем спешить. – Как не спешить, если я с самого утра хочу этого? - возмутился Юта, опустив руки в стороны от себя на матрас. Доён на него тут же шикнул, чтоб он был потише и вернул руки на нужное место. Юта повиновался, а затем шёпотом продолжил свои возмущения: – Если ты будешь надо мной издеваться, то потрахаемся мы быстрее, чем хотелось бы. Долго я не вытерплю. Доён пожал плечами и обнял Юту за шею, прижавшись грудью к его груди. Дыхание Юты опаляло его кожу под подбородком, отчего Доёну становилось приятно-щекотно, поэтому он раздвинул ноги шире и присел ниже на бёдра альфы, чтобы быть с ним лицом на одном уровне. Юта смотрел на Доёна голодным волком – гляди и съест, – и Доёна раззадоривал этот взгляд, его возбуждали руки, гладящие его бёдра, и его волновал тот факт, что они дышали в унисон – как и каждую их близость. – Можем несколько заходов сделать, - как само собой разумеющееся произнёс Доён и потёрся носом о нос Юты. – Я хочу тебя не меньше. – Крольчонок мой, я покажу тебе всю свою любовь, - шептал Юта, перебираясь руками под ткань полотенца на Доёне, оглаживая и слегка цепляя ногтями кожу. Он покрывал поцелуями шею и ключицы Доёна, проходясь языком по выпирающим косточкам и покусывая кожу. Доён чуть ёрзает, не зная, то ли ему отстраниться, то ли попросить Юту надавить ногтями посильнее, чтоб кожа покрылась мурашками, то ли попросить сжать бёдра руками, оставив отметины ладоней. Но в итоге Доён предпочитает наслаждаться тем, что ему дают. Юта льнёт к Доёну, ловит его губы и требовательно целует, в то время как Доён выгибается в пояснице, выпячивая попу, и открывает бёдра ещё больше для поглаживаний, чувствуя, как руки Юты ненавязчиво перебираются ко внутренней части бедёр под полотенцем. Очевидно, Юта будет торопиться и требовать того же от Доёна, так как ему невтерпёж расслабиться и вылюбить своего супруга. Но Доён не хочет торопиться, ему хочется вдоволь насладиться этим моментом, их близостью, – к слову, первой за прошедшую неделю: не то чтобы Доён считал дни или был зациклен на сексе, но всю неделю Юта приходил ночью, когда омега уже спал, уложив Шотаро рядом с собой в кровати. Юта тихонько ложился по другую сторону кровати и ещё какое-то время наблюдал за спящими Доёном и Таро, а утром уже обнимал их и целовал в щёки. Сейчас же Юта и Доён свободны после целого дня, проведённого втроём, и уделяют всё своё внимание друг другу. Доён прижался пахом к паху Юты и с удовольствием простонал тихонько, когда их возбуждённые члены соприкоснулись через слои ткани, что надеты на них. Прервав поцелуй, Доён подтянулся ещё ближе к Юте, качнул бёдрами и в этот раз простонал альфа, усилив хватку на чужих бёдрах. – Тише, мы не должны разбудить малыша, - Доён положил ладонь на приоткрывшийся рот Юты, перекрывая его стон. Юта открыл глаза и странно блеснул взглядом, словно что-то задумал. Но ничего его "задуманного" не состоялось, потому что Доён отнял руку от его губ, перенеся ладонь на щеку и поглаживая её пальцами, а затем притянул альфу в новый мокрый поцелуй. Сплетаясь языками, Доён продолжал двигать бёдрами, соприкасаясь с Ютой в очень интересном и возбуждённом месте, а Юта помогал ему, направляя его бёдра руками и поддерживая ритм. Доён начал опускать руку вниз по телу мужа, что всё ещё скрыто футболкой, и остановился только у края шорт: он медленно погладил кожу над резинкой, кончиками пальцев едва проникая под неё. Юта тихонько застонал в губы Доёна и шепотом попросил не делать то, что Доён собирается делать. Но тот только улыбнулся и показал язык, который Юта тут же обхватил губами, играясь с ним, а рука омеги начала пробираться под чужие шорты и бельё, чтобы в итоге обхватить крепкий член ладонью. Доён в такие моменты был очень рад своему умению делать несколько дел одновременно: сейчас он мог и целоваться с Ютой, и двигать рукой на его члене, при этом не сбавляя темпа бёдер. Их языки переплетались, от слюней было слышно пошлое причмокивание, а губы они игриво покусывали друг другу и чуть оттягивали. Воздуха катастрофически не хватало, но никто и не думал прекращать поцелуй, перебиваясь короткими вдохами-выдохами. Доён, заметив, что Юта будто позабыл о том, что происходит у него в шортах, решил напомнить о себе, чуть сильнее сжав орган в своей ладони, чем заставил Юту отстраниться на пару сантиметров. Альфа простонал в губы омеги, прикусив его нижнюю губу, убрал руки из-под полотенца и стянул его с Доёна, отложив на край кровати. – Разденься, - тут же потребовал Доён, потянув ткань футболки Юты, от чего та издала треск, угрожая, что может порваться. Юта этому только улыбнулся, понимая, что теперь не он один такой нетерпеливый и что Доён, вопреки своим словам "не торопиться", торопил его быстрее снимать одежду. Доён поддавался настроению и влиянию Юты. Пока Юта раздевался, Доён отсел подальше на кровати, чтобы, как он задумал, ближайшее время с удобством расположиться поперёк вместе с Ютой в компрометирующем положении. Омега внимательно следил за движениями Юты, но всё равно упустил момент, когда его схватили за щиколотки и потянули обратно, поближе к краю кровати. Одеяло скомкалось складками под поясницей и задницей Доёна, от чего ему было не совсем удобно, но Юту, кажется, всё устраивало: альфа склонился над супругом и начал целовать его тело, блуждая руками по излюбленным бёдрам. Доён не знал что ему делать: то ли расправить под собой сбившееся одеяло, то ли забить на всё и отдаваться своему любимому. Совсем не думая, Доён выбрал второй вариант и обнял ногами Юту, прижимая к себе, а рукой снова проскользнул вниз по телу альфы и обернул ладонь вокруг члена. Возбуждение Юты было трудно игнорировать, поэтому Доён делал всё, чтобы побыстрее перейти к самому сладкому. Юта не был глупым – он раскрыл намерения своего супруга и решил подготовить его уже непосредственно к проникновению. Покружив двумя пальцами у мокрого входа омеги, Юта удивился, когда Доён сам двинул бёдрами и пальцы с лёгкостью проникли внутрь. – Я в душе подготовился, - прошептал Доён, заметив удивление мужа. Юта понятливо кивнул и вернулся к подготовке, точнее, это можно было назвать дразнением и проверкой терпения Доёна. И вскоре Доён всё-таки не вытерпел, когда Юта начал методично нажимать пальцами на его простату внутри и при этом другой рукой зажимал основание члена, не давая кончить. Поэтому, приложив усилия, Доён убрал руки Юты от себя, обнял его за плечи, практически уложил на себя, а затем перевернул их на кровати, оседлав ютины бёдра. Не дав Юте осознать положение, в котором они оказались, Доён направил в себя член и медленно опустился, сдерживая стон. Ему было очень приятно чувствовать как в него сантиметр за сантиметром проникает горячая твёрдая плоть, ощущать руками, лежащими на животе Юты, как напрягается его пресс. Следом подал голос и Юта, схватившись руками за бёдра омеги. Доён не стал ждать, пока привыкнет к растяжению изнутри, а сразу начал медленно приподниматься и опускаться обратно, заставляя Юту рвано дышать; сам же Доён только коротко вдыхал, забыв что нужно и выдыхать тоже, и втягивал живот, напрягая тазовые мышцы. Они настолько увлеклись собой, что не заметили когда проснулся Шотаро: их отвлекли кряхтения, звучащие из кроватки, а затем и хныканье, но они не торопились успокаивать ребёнка: ждали, когда разразится громкий плач и тогда бы уже что-то предпринимали. А пока они замерли в одном положении, прислушивались к внешним звукам и смотрели друг другу в глаза, чуть улыбаясь. Доён опустился на Юту, придавив его своим весом, но никто не был против: Юта уже привык к ощущению чужого веса на себе, так как Доён частенько во сне либо ложится на него почти полностью, либо закидывает на него свои ноги. Стоило только затихнуть звукам из кроватки, Доён возобновил свои движения, а Юта снова припал к губам, поочерёдно целуя то верхнюю, то нижнюю. В этот момент Донён не смог сконцентрироваться на скольких делах, не смог ответить Юте на поцелуй, но от него этого и не требовалось – Юта и сам справлялся, и, к тому же, успевал направлять Доёна в один темп. Их и правда на долго не хватило, казалось, будто они воздерживались больше чем неделю, и вообще они почувствовали себя неопытными подростками, впервые добравшимися до желанного. Доён кончил первым, едва успев заткнуть себе рот поцелуем с Ютой. Юта закончил чуть позже, изливаясь в омегу и предвкушая будущую истерику из-за этого. Ждать долго не пришлось: через пару минут Доён пришёл в себя и понял, что у него внутри находится нечто крупное, твёрдое, горячее, и догадки пугали его, доводя до той самой истерики, которую предвещал Юта. – Ты чего это, разучился вынимать вовремя? - резковато спросил Доён, приподнявшись на локтях, чтоб лучше видеть Юту. Затем он угрожает, тыкая пальцем мужу в грудь: – Если я забеременею… – Не забеременеешь, - уверенно говорит Юта, одной рукой поглаживая Доёна по щеке. – Помнишь сколько мы старались, чтобы родился Шотаро? – Природа такая шутница: никогда не знаешь, когда стрельнет, - фыркнул омега. – Вот, сейчас и стрельнет, - хохотнул Юта, а в следующий момент их накрыл новый оргазм и новая порция семени. Доён невольно заёрзал, чем приносил лёгкую боль и себе, и Юте. – Очень смешно, Накамото. – Ну не злись, я не виноват, что ты не дал мне ни себя подготовить, ни самому подготовиться. Сам оседлал, а теперь возмущаешься, что я не вынул. Оба не правы, и оба будем нести ответственность. – Ладно, ты прав, - сказал Доён, после минутного рассуждения у себя в голове. – Но следующий секс с презервативом. – Ладно, - протянул Юта, а затем добавил: – Знаешь, а я хотел бы ещё малыша. – Вот сам и будешь рожать, - отрезал Доён и отвернулся от Юты. На разговор об ещё одном ребёнке Доён пока не готов, потому что не уверен, что захочет снова пройти через то, что прошёл он почти год назад. Юта только хмыкнул, пробурчал что-то неразборчиво и поцеловал доёнову макушку, а Доён, удобно устроившись на его груди, понемногу успокаивался. Оставшееся время сцепки они не разговаривали, целовались и сдерживали свои стоны и вздохи, чтобы не разбудить Шотаро. А когда узел спал и они смогли отстраниться друг от друга, Доён ускакал в душ, сказав, чтоб Юта пришёл в ванную комнату позже, а Юта так и остался лежать на кровати и думать о недавнем разговоре – точнее, упоминании, – о детях. Казалось, Доён негативно настроен на второго ребёнка и на беременность в принципе, и Юту это не могло не расстраивать. Но он ведь должен прислушиваться и к желаниям своего супруга, уважать его выбор, пусть и у него были мечты, что у них с Доёном будет минимум трое детей, как мечтал сам Юта. Он всегда хотел много детей, но раз Доён не хочет, то Юта не имеет права заставлять его и упрашивать. И с одним ребёнком им будет хорошо. Хотя, если у них так получится, что Доён забеременеет, то они сойдутся на том, что у них будет второй ребёнок, Юта уверен. Мысли о случайной беременности слегка его обрадовали. Но, в конечном итоге, Юта решил забить на тот разговор и перестать тешиться своим мыслям. В конце концов, не он один должен решать такое дело. Через несколько минут Юта пошёл в ванную, когда шум воды прекратился. Доён уже обтирался полотенцем и выглядел не менее задумчиво, чем был Юта пару минут назад. Они поменялись местами: Доён вышел из душевой кабинки, а Юта зашёл, сразу включая воду. Кажется, они оба решили не обращать внимания на недавний разговор и не портить друг другу ни настроение, ни свои отношения. – Мне так совестно, что мы проигнорировали ребёнка, когда он проснулся. Мы ужасные родители. - говорит Юта, наблюдая, как Доён натягивает на себя его футболку, в которой Юта до этого был. Оказывается, Доён успел захватить с собой эту футболку, когда выходил из спальни, а Юта о ней даже не вспомнил. – Таро же сам уснул, не закатил истерику, даже не заплакал. Всё в порядке, у нас очень хороший малыш, - с улыбкой вздохнул Доён, усаживаясь на опущенную крышку унитаза и просушивая полотенцем снова мокрые волосы. – Кстати, на счёт родителей. Я хочу поехать к своим на следующих выходных. У тебя будут дела, планы? – Хмм… Посмотрю в своём ежедневнике, - Юта засмеялся после своей фразы гораздо раньше, чем Доён возмутился. – Конечно не будет у меня дел, я полностью в твоём распоряжении. Даже если мне нужно будет поехать с тобой к твоим родителям, для которых я, цитирую, "безалаберный и легкомысленный юнец". И плевать, что я старше тебя. – Да ладно, чего ты к словам цепляешься? Они ко мне не очень хорошо относились, а их родной сын. Не стоит обращать на такое внимание. Я всё равно люблю тебя, каким бы ты ни был и каким бы тебя ни считали другие. – Что сказал? - опешил Юта, но поддевка от Доёна заставила его улыбнуться. – Ой… Там, кажется, Шотаро хныкал, пойду проверю, - Доён резво поднялся и поспешил отойти подальше от Юты, чтобы он вдруг не затянул его снова под душ. Веселиться в два часа ночи им уже не улыбалось: шуметь они не могли не только из-за соседей, но и из-за сына, спящего в своей кроватке. – Получишь по заднице, понял? Посмеиваясь, Доён вышел из ванной комнаты, успев послать Юте воздушный поцелуйчик.

♡♡♡

Желания беременных иногда, при всём желании, не получается ничем объяснить. Хочется чего-то диковинного – ну, ладно, это нормально: организм требует чего-то конкретного, чего ему не хватает, да и банальные капризы не исключены. Любое желание нужно удовлетворить, что поспособствует хорошему самочувствию омеги в положении. Джехён прекрасно это понимал и с готовностью ждал, когда же у Тэёна начнутся эти «беременные заскоки», чтоб исполнять все прихоти своего супруга. И когда всё началось – Джехён был рад и счастлив. Поначалу это были просто просьбы купить что-то конкретное или просто вкусненькое, Тэён просил что-то странное и ел не сочетаемые продукты, просил выйти с ним погулять вечером перед сном и обязательно покататься на детской качели. С проявившимися пинками детей, Тэён стал более требовательный к объятиям и близкому нахождению, потому что так ягодки вели себя спокойнее, когда рядом был Джехён. С каждым днём всё больше проявлялся запах ягодок: сладковатый запах тмина и розмарина. У Джехёна было предчувствие, что двое малышей – альфы, но Тэёну он об этом не говорил – и вообще никому не говорил, – чтобы позже, с рождением детей, узнать всё точно от врачей. Но сам Джехён был приятно удивлён своим ощущениям. Вместе с тем у Тэёна началась массовая закупка одежды и игрушек, поэтому в отдельной комнате на диване были сложены пелёнки, ползунки, распашонки и шапочки в аккуратные стопочки, игрушки находились в той же комнате на столе – их Тэён пока не нашёл куда приткнуть. Джехён продолжал радоваться, потакал каждому капризу и желанию Тэёна, и не удивлялся, когда слышал странные – откровенно дикие – желания или слушал долгие размышления перед сном. Он не удивлялся своему неожиданному пробуждению по хотению Тэёна, потому что тому захотелось чего-то съесть, или потому что нужно сходить в туалет, а одному страшно идти, или потому что приснился плохой сон, или просто вдруг стало скучно и захотелось поговорить. Но когда Тэён разбудил его в три часа ночи и со слезами, стекающими по щекам, просил отвезти его в супермаркет; Джехён подумал, что ему это просто снится. Не из-за того, что он не хотел просыпаться и внимать каждому слову и каждой прихоти Тэёна, а потому что ему слишком странной показалась просьба и реакция самого Тэёна на свои же желания. Но нет, слёзы и просьбы омеги вполне себе реальные, хотя и присниться могло разное. – Зачем тебе в супермаркет? - Джехён садится на кровати и трёт руками глаза. Он понимает, что спать не ляжет, пока ему не разрешат, точнее, пока они не разберутся со всем, что беспокоит Тэёна посреди ночи. Как и почти каждый день на протяжении нескольких месяцев. – Я никогда не был в безлюдном магазине, - всхлипывает Тэён, наглаживая живот, где один из ягодок толкает его конечностью с правой стороны. Один из малышей был слишком активный, и порой Тэён переживал, как бы тот не забил другого ребёночка. Но сейчас ему жутко хотелось в супермаркет и все остальные мысли отошли на задний план. Он сидел на кровати, сложив ноги в позу лотоса, его мягкими объятиями окутывала подушка для беременных, которая нравится не только Тэёну, но теперь и Джехёну, которому иногда приходится мириться с тем, что его и Тэёна разделяет подушка, и тогда они делят одну сторону подушки с Тэёном, потому что пообниматься во сне всё же хочется. – И я ещё ни разу в жизни не катался в тележке. Джехён-и, пожалуйста, поехали в супермаркет! Я так хочу в супермаркет, ты представить не можешь! - Тэён снова начинает плакать, горько так, вызывая в Джехёне не только сострадание, но и невозможность отказать. Как можно отказать или отговорить Тэёна, когда тот плачет крупными слезами и чуть не воет, при этом не забывая гладить себя по животу. – Ладно, хорошо. Собирайся, поедем в супермаркет, - соглашается Джехён, вытирая своими ладонями слёзы супругу. – Только не плачь, ванилька, и одевайся теплее. – Хорошо, любимый. Резво, как для беременного двойней на седьмом месяце, Тэён встаёт с кровати, берёт с полки огромную кофту, которую Тэён называет свободной, одну из которых они с Джехёном купили "на вырост", и даже выхватывает из шкафа толстовку на молнии, которая уже совсем не сходится на животе, но чтоб прикрыть спину сойдёт. Джехён едва поспевает собраться за ним, а затем и вовсе просит Тэёна так не спешить, когда тот уже стоит в лифте и ждёт, когда Джехён закроет входную дверь и ступит в лифт. Тэён ярко и широко улыбался, ёрзая на сидении в машине, пока Джехён аккуратно застёгивал ему ремень безопасности: ему нужно было уложить ремень так, чтоб не давил на живот Тэёну и не приносил дискомфорт. Тэён ворчал поначалу – он ведь сам может справиться с ремнём, но быстро сдался, ведь Джехён в любом случае позаботится об удобстве и комфорте Тэёна и их ягодок. Сейчас, стоило Джехёну завести машину, Тэён умолк и расслабился на сидении, прикрыв глаза, – лицо его обрело выражение спокойствия. Рукой он "вслепую" нашарил руку мужа и переплёл их пальцы; и их руки были сцеплены до тех пор, пока они не доехали до места и им не пришлось выходить из авто. Тэён уже вёл себя спокойнее, почувствовав пару минут назад сильные толчки внутри себя – будто его малыши протестовали против резких движений, – как бы ему не хотелось чуть-чуть подурачиться. Да и возмущённое выражение лица Джехёна не давало ему забыться в своих желаниях: нужно думать и за детей, и за себя. Сонный охранник в супермаркете только улыбнулся, когда Тэён с Джехёном зашли вовнутрь. Не менее сонный кассир тоже оживился, увидев потенциальных покупателей. Они проходят мимо касс, которые все, кроме одной, в данное время не обслуживаются, и Тэён внезапно останавливается. Он с улыбкой отходит с сторону от Джехёна, а затем тащит за собой первую попавшуюся тележку и всем своим видом излучает радость и детский восторг. Джехён с наслаждением наблюдает за ним и сам радуется, будто это он сейчас испытывает гормональные и эмоциональные скачки настроения. Впрочем, он просто разделяет с супругом одни и те же эмоции. Джехёну весело, пока до него не доходит, что именно означает хитрая улыбка Тэёна и чего он хочет. Видимо, Тэён не шутил, когда сказал, что хочет покататься в тележке. – Ты можешь представить, как ты будешь сидеть в тележке? Малыш, не обижайся, но твои объёмы… – Мои объёмы – это двое наших детей. Ты просто помоги мне залезть туда и я удобненько устроюсь в тележке. Вот увидишь, вместе у нас всё получится! - Тэёна, схватившего в руки тележку, совсем не задевали слова Джехёна. Он радовался своему положению, любил своих деток, и сам прекрасно видел, какой он стал кругленький из-за живота. Впрочем, его упрямство и бесконечная любовь Джехёна к нему сделали своё дело: Джехён сдался и аккуратно, словно драгоценную хрустальную вазу, взял Тэёна на руки и поставил его в тележку, затем помог ему устроиться, несколько раз спрашивая о комфорте. – Ну а теперь поехали. Я хочу клубничный йогурт, бананы и сыр с плесенью. Тэён задал направление и выдал свои желания, поэтому Джехён не мог не послушаться его. Джехёну нравилось наблюдать за таким искренним счастьем, он даже забыл о том, что хотел сегодня, в выходной день, выспаться за прошедшую выматывающую неделю. Он ещё успеет поспать: может, поспит днём или ляжет пораньше вечером, но отказаться от происходящего ради сна – было бы самой глупой его ошибкой. Тэён иногда просит прокатить его быстрее, пока они проезжают между разных стеллажей; его смех звучит эхом на всё здание пустого супермаркета, так же, как и стук колёс тележки о переход с плитки на плитку на полу. Они выбирают связку бананов, которые кажутся Тэёну более красивыми и вкусными. Джехён подвозит Тэёна до полочек с йогуртами, даёт ему время выбрать всё, что он захочет, а затем ещё сам проверяет срок годности. Тэён терпеливо ждёт, поглаживает свой живот, где ягодки снова притихли, пока Джехён не откладывает йогурты в тележку, на место, что выделено для посадки детей от года до трёх лет. Дальше они едут за сыром, когда замечают проходящего охранника: наверняка решил проверить чего этой парочке так весело; охранник только убеждается, что у посетителей всё в порядке и уходит. Тэён даёт право выбора сыра Джехёну и ждёт, что же предложит ему муж. Джехён предлагает два разных сыра, но оба с плесенью, и Тэён по запаху выбирает тот, который ему более привлекателен. А потом они проезжают просто так ещё круг по супермаркету и направляются на кассу. На кассе Тэён берёт ещё шоколадный батончик – точнее, сразу два: себе и Джехёну. Дома они оказываются уже через десять минут. Помыв руки и переодевшись обратно в пижаму, Тэён усаживается на диване, сложив ноги в позу лотоса – так ему удобнее: на низ живота не идёт давление от бёдер. А Джехён приносит ему тарелку с нарезкой купленного сыра, бутылку йогурта и стакан и садится рядом, продолжая ухаживать за Тэёном. Тэён уже кушает сыр, удовлетворительно мыча и поглаживая другой рукой живот. Потом запивает йогуртом: на верхней губе остаётся след от продукта и он его слизывает. – А бананчик? - удивлённо спрашивает Тэён, хлопая глазами. Ему хотелось есть всё купленное одновременно, но про банан Джехён либо забыл, либо не понял намерений Тэёна. Джехён метнулся на кухню за бананом, очистил его до половины и дал Тэёну. Теперь Тэён с наслаждением кушал то, чего ему хотелось, и чувствовал лёгкие толчки внутри себя – ягодки тоже довольны. Джехён был слегка удивлён, что Тэён выбрал практически сочетающиеся продукты. Этот день нужно было бы отметить красным в календаре, когда Тэён ел аппетитные и сочетаемые продукты, а не копчёную рыбу и пирожное с заварным кремом, запивая это томатным соком. Впрочем, если Тэёну хочется и он довольный, когда ест такое странное и по миксу блюд не вкусное, то всё в порядке. Лишь бы не стало плохо. После ночного перекуса Джехён предложил ещё посидеть немного: во-первых, чтоб еда усвоилась у Тэёна и ему не было тяжело спать, во-вторых, выпирающая конечность одного из ягодок привлекла внимание Джехёна и он просто обязан был поговорить с сыновьями. По просьбе самого Тэёна, Джехён улёгся ему на колени головой и тут же почувствовал его нежные руки в своих волосах – у него натурально побежали мурашки от прикосновений и массажных движений. У Тэёна прекрасные руки, Джехён это знал ещё с первого свидания, но о том, что руки Тэёна золотые – он узнал после первого массажа. Тэён, как кот, мял ему кожу, гладил нежно, едва заметно царапал и потрясающе массировал скальп. Сколько бы Джехён не пытался подражать Тэёну, когда он делал ему массаж, – у него не получается, но Тэёну нравится: ему важен не массаж, а время, которое они проводят вместе. Да и Тэён никогда не жаловался: он тоже получал удовольствие, наслаждался и отдыхал. – Ты ещё не думал над именами для ягодок? - неожиданно спрашивает Тэён, поглаживая Джехёна по голове и играясь с его волосами. Джехён отвлекается от своего разговора с ягодками, буквально в пупок Тэёна – такая своеобразная "трубка" для связи с пузожителями, что уже меньше, как бы лениво, толкались. Он рассказывал о недавней поездке в супермаркет, и как их папа катался в тележке, чувствовал лёгкие толчки своей щекой и расслаблялся, наслаждаясь поглаживаниями Тэёна по голове. На пару секунд он задумался о вопросе Тэёна, а затем ответил: – Думал конечно, но я хотел предоставить выбор имён тебе: всё-таки ты рожать будешь, ты будешь мучаться… Джехён выглядел так опечалено, что Тэён в утешение погладил его по щеке. Они ведь не виноваты, что природа так устроена, что один из них при родах будет мучаться намного больше, чем другой. Они переживут и это, приняв тот факт, что родить самостоятельно Тэён не сможет: это уже подтвердил врач, когда Тэён недавно на плановом приёме сказал о своём опасении не разродиться самостоятельно. Он мог бы и сам родить, вынашивай он один плод, но для двух детей и для самого Тэёна будет безопаснее кесарево сечение, поэтому он сразу согласился на операцию ради своих деток. Джехён тоже был согласен, но переживаний это только добавило. Операция тоже не из лёгких процедур: неизвестно, как отреагирует организм Тэёна на наркоз, повредит ли это близняшкам, и как всё закончится. – Спасибо, конечно, но детей двое и мы должны вместе их назвать. И не надо позволять мне решать такие вопросы: а вдруг мне захочется каких-то странных имён детям и они потом будут жить и мучаться? – Ладно, убедил, - хохотнул Джехён, тут же ощутив шлепок по своему бедру. Джехён продолжил весело улыбаться, привыкший получать по заднице от Тэёна. – Уже довольно долгое время мне нравится имя Минхён. А ещё оно созвучно с именем твоего отца и это прекрасно: я уважаю твоего отца, он хороший человек, любящий свою семью. Думаю, он будет рад, если у него будет внук с похожим на его именем. – Ты меня хочешь довести до слёз? - Тэён специально всхлипнул и начал ещё больше перебирать волосы Джехёна, будто он ерошит шерсть щенка: его движения так и угрожали вырвать альфе пару локонов. Ох, как же Тэёну нравится эта шевелюра! Он ведь даже не разрешает Джехёну отстригать волосы: постригать только чуть-чуть покороче на затылке и чтоб не лезли в глаза. К тому же, с такой причёской Джехён ему кажется намного мягче внешне, чем он есть на самом деле. А когда пострижется, то всё, пиши пропало, вернётся время горячего Джехёна, в которого Тэён и влюбился с первого взгляда. Не то чтобы Тэён против, но пока Джехён согласен ходить с такой шевелюрой – Тэён рад, будто за самого себя. В конце концов, Джехёна он любит любым. – Минхён красивое имя. А я вот хотел назвать одного Марком. Малютку, который более активный и, нельзя не отметить, он сильнее пинает. – Малыши мои, - в очередной раз за эту ночь умилился Джехён, поглаживая тэёнов живот буквально у себя под носом. Он прекрасно знал, с какой силой какой ребёнок пинается, и Тэёна было очень жаль, когда близнецы одновременно пинались и, казалось, соревнуются, кто сильнее толкнёт папу. – Значит, Марк и Минхён? Мне нравится, - Джехён мечтательно улыбнулся, приподнял футболку на животе и смачно чмокнул его. – Марк и Минхён, - повторяет Тэён, улыбаясь и чувствуя как ягодки понемногу затихают. А вот его муж наоборот становился бодрым. – Если ничего не изменится. – Свой выбор ты ещё можешь хоть сто раз поменять, а я хочу сына называть Минхёном. Не удивляйся, ты сам сказал, что детей двое, значит каждого мы можем назвать так, как хотим. – Внимательный какой, - фыркнул Тэён, заканчивая свои экзекуции с волосами мужа. Теперь Джехён выглядел, как взъерошенный воробей – милый-премилый – и это заставило омегу улыбнуться. – Пошли спать? Уже даже ягодки уснули и тебе нужно выспаться. – Точно, видимо поэтому на меня никто не отзывается. Спят мои маленькие. Джехён мягко улыбается, снова целует животик Тэёна и поднимается с его колен. Джехён помогает супругу подняться с дивана, отправляет его в спальню, а сам относит на кухню тарелку и стакан, из которых Тэён совсем недавно ел и пил. Затем он тоже идёт в спальню, ожидая, что Тэён уже устраивается в постели. Так и есть: Тэён улёгся на бочок так, чтоб Джехёну было удобно обнимать его со спины, а под живот подложил маленькую подушку, и лежал, воркуя с ягодками. Джехён мысленно взвыл от милости увиденного. – Малыши мои, спокойной ночи, - Джехён опускается над животиком Тэёна, целует пару раз рядом с пупком, и зависает так на несколько минут. Неожиданные кружат в голове, жужжат, словно пчёлы, и от этого у него даже дыхание перехватывает. Тэён уже в полудрёме опускает руку на голову Джехёна, легко зарывается ладошкой в копну густых тёмных волос и медленно, нежно поглаживает. Он обращает на себя внимание, но ничего не говорит Джехёну. – У тебя всё в порядке? - спрашивает Джехён, отстраняясь от живота супруга. – Ничего не болит, не тревожит? – Только спать хочу, Джехён-и, иди сюда уже и обними меня, - Тэён убрал руку с волос Джехёна и приподнял край одеяла, приглашая лечь рядом. Джехён лёг под одеяло и обнял Тэёна, рукой нежно поглаживая животик. Отчего-то ему пришло в голову, что вскоре это закончится: Тэён не будет пузатым, а ягодки будут требовать внимания уже будучи не внутри папы. Джехёну хотелось запомнить это ощущение, когда его в ладонь толкают, хотелось запомнить нотки ароматов ягодок, что чувствуются сквозь запах Тэёна, хотелось запомнить Тэёна – такого кругленького и умильно забавного в разных ситуациях, что происходили за всё время беременности. Он мог веселиться со всеми, а затем внезапно заплакать; мог искренне удивляться каламбурам Донхёка и беспрекословно верить всем его словам; внимательно слушал какую-то лекцию по психологии от Джено с широко раскрытыми глазами и множеством вопросов в голове; Тэён мог засесть с Джемином и Сончаном и съесть много разных сладостей, которые они накупают килограммами; мог подолгу стоять у зеркала, разглядывая свой живот и растяжки на коже, водя по ним пальцем. Тэён часто приезжал к Джехёну на работу, потому что ему вдруг захотелось пообниматься, а до вечера он не мог ждать. А в последний месяц Тэён стал много кряхтеть и пыхтеть, когда двигался или ходил – всё-таки большой живот и двое пузожителей внутри давали знать о себе, – и Джехён бесконечно этому умилялся и не уставал во всём помогать Тэёну, даже если в его помощи не нуждаются или яро отказываются. Изменения в поведении Тэёна присутствовали и это Джехён не мог не замечать и не запоминать. С воспоминаниями об этом времени – почти восемь месяцев – и мыслями о будущем, Джехён уснул, обнимая Тэёна со спины и положив одну руку на его животик.