Poison and cure

За неполных два месяца, прошедших с поездки в Париж, не происходит, по сути, ничего принципиального. Курт продолжает посещать занятия и петь в хоре. Проблем в школе становится все больше, и он уже не считает нужным скрывать свою ориентацию. Курт впервые выкрикивает свое «Да, я гей!» на собрании кружка, отчего становится немного легче. Ребята и так все знают, поэтому просто поздравляют его с принятием себя. Это приятно. Приятно, что помимо Блейна есть еще кто-то, кто знает. Знает, но все равно не отворачивается. Приятно, что он, видимо, достаточно хороший человек, чтобы принимать его, несмотря на ориентацию. Хорошо, что у него есть друзья. Второй раз Курт говорит это, когда ему снова выливают в лицо слаш. Курт готов расплакаться, но вместо этого говорит: «Да, я гей! И это не то, что мне нужно скрывать. А вот ты моральный урод, и это то, что ты не можешь скрыть, как бы ни старался!» Он думал, что будет хуже. Думал, его лицо встретится с полом – и неоднократно. Уже представлял, что подумает Блейн, когда ему придется забирать Хаммела из медпункта. Но ничего не происходит. Нет, конечно, Карофски грубо толкает его на шкафчики, но затем уходит. Просто уходит, бормоча что-то себе под нос. Выходит, все-таки Курт сильнее? Выходит, победил? – Курт, откуда это? – тихо спрашивает Блейн, когда они лежат на диване. Курт в объятиях мужчины, и Андерсон целует его шею сбоку, медленно стягивая футболку с растянутым горлом с плеча, когда натыкается на синяк. – Мячом в меня попали. Я, знаешь ли, не отличаюсь грациозностью. Я не говорил? – легко и быстро врет Курт, поворачивая голову и прижимаясь губами к подбородку Блейна. Мужчина, кажется, не замечает ничего подозрительного, ласково целует фиолетовую отметину и наклоняется, чтобы поцеловать Курта в губы, предварительно шепнув: – Пожалуйста, будь осторожнее, солнышко. Мне больно видеть синяки на твоем теле, я переживаю. – Я знаю, Блейн. Но я правда неуклюжий, а ещё эта физкультура, так что есть вероятность, что время от времени отметины будут появляться. Курт знает, что лучше предупредить Блейна заранее. Черт его знает, насколько ухудшится его положение в школе и насколько чаще и сильнее будут его толкать. – Я заставлю тебя ходить в наколенниках и шлеме, – фыркает Блейн, подминает Курта под себя, и мальчик с готовностью раздвигает ноги, обхватывая ими талию Блейна. – Может, лучше просто голым? Может, тогда мы сделаем новый шаг в нашей сексуальной жизни? – просит Курт, хитро улыбаясь, запускает пальцы в волосы Блейна на затылке и поглаживает кудри, влюбленно глядя на крохотные морщинки в уголках глаз любимого мужчины. Какая разница, сколько Блейну лет, если он самый красивый, самый сексуальный и самый родной? Если он куда сильнее всех, кого знает Курт, намного привлекательнее и куда более мужественный, чем все эти мальчишки, которые, тем более, даже не смотрят на тощего гомика Курта. – Тогда мы сделаем в ней прыжок, – смеется Блейн, целует Курта в губы и медленно выдыхает горячий воздух ему на ухо, прикусывая мочку. – Ты же хочешь, чтобы мы повторили тот опыт с моими пальцами внутри? – шепчет он, потираясь пахом о пах Курта, заставляя юношу откинуть голову и приоткрыть рот, выдыхая: – Да. Очень. Наконец-то! Глаза Курта проясняются, когда Блейн убирает губы от его уха и смотрит в глаза. – А ты не делал этого сам? Без меня? – Нет, – сразу честно отвечает Курт и качает головой, ерзая, чтобы вновь почувствовать давление на твердеющий член. – Честно? – Да, Блейн! И я жду этого почти два месяца, это нечестно – просто дать мне попробовать, а потом… Раз. И все. Это жестоко, – мальчик надувает губы и пытается сложить руки на груди, но затем передумывает и забирается ими под футболку Блейна, гладит твердые мышцы его спины и облизывается, желая поскорее раздеть мужчину и прижаться к горячей груди. Боже, Курт обожает, когда волоски на груди Блейна трутся о его спину, когда Андерсон лежит сверху и целует шею Курта. Когда прижимается твердым членом к его заднице и не проникает, но рождает огромное тягучее предвкушение. Хаммел понятия не имеет, когда успел повзрослеть и открыться в сексуальном плане, но сейчас он чувствует себя настоящим озабоченным подростком, потому что сутками думает о сексе. Плевать, какие проблемы у него в школе, сколько домашнего задания и о чем там болтает Рейчел. Ему просто нужен Блейн. Его глубокие поцелуи, руки по всему телу Курта, его губы на шее, животе, груди и члене. Ему нужно больше, и больше, и больше. Он готов дойти до последнего, готов встречать Блейна голым после работы, лежа на столе и предлагая себя, как те парни из откровенных видео… Но все еще остается это чертово смущение. Когда мысли Курта уже забиты настоящим порно, он все еще не решается произносить некоторые слова, все еще стесняется своего тела и все еще не уверен, что может быть страстным и сексуальным. Наверное, ему нужно еще немного времени. И еще больше Блейна. – Ну, что ж, хорошо. Я найду на это время, – улыбается Блейн. – Не сегодня? Ты шутишь? Блейн! – Курт обиженно опускает уголки губ, и Блейн мгновенно прижимается к ним, потираясь пахом о пах Курта, пока мальчик не расслабляется снова. – Терпение, любимый. Ты помнишь? – Я помню, – вздыхает Курт и поднимает руки, чтобы Блейн стащил с него футболку, а затем снимает верх с Блейна. – Но ты просто любишь меня мучить. – Нет, я просто люблю тебя. Хотя мучить тоже. Чуточку. Андерсон скользит рукой между их телами, сжимает член Курта через ткань домашних брюк и улыбается, когда Курт прогибается в пояснице и тихо стонет, прикусывая нижнюю губу. Блейн единственный в мире, кто может творить такое с телом Курта. Единственный в мире, у кого есть ключи от его сердца. * * * От Чикаго до Вестервилля более четырехсот километров, и, чтобы приехать к праздничному обеду, они выезжают в шесть утра. В конце концов, по дороге им еще нужно успеть позавтракать в любимом придорожном кафе Блейна, а также пару раз остановиться у обочины, чтобы поцеловаться, ведь они знают – до завтрашнего вечера им не просто не светит поцелуев, поэтому лучше и вовсе лишний раз не смотреть друг на друга, чтобы не провоцировать. Пару недель назад Блейн позвонил родителям и рассказал о Курте. Те были удивлены, но затем сказали, что это хороший поступок, и так он хотя бы не будет одинок. Едва ли они догадывались или даже предполагали реальное развитие событий, так что все хорошо. А вот когда они уже будут там, нужно будет действительно много внимания уделять тому, чтобы не уделять лишнего внимания друг другу. Влюбленные и полные страсти, они привыкли проводить свободное время вдвоем за закрытыми дверьми и вести себя так, как хотелось. А сейчас предполагалось взять себя в руки и качественно играть опекуна и подопечного. – Я могу называть тебя «папочка», – игриво предлагает Курт, когда они сидят за столиком и допивают свой кофе с десертом. Блейн закашливается, распахивает глаза и мотает головой. – Не стоит, Курт. Точно не в доме моих родителей. Курт хлопает ресницами, закидывает ногу на ногу и касается своим ботинком лодыжки Блейна, заставляя того улыбнуться, прищурившись. – Как скажешь, Блейн, – невинно говорит Курт и невзначай касается рукой ладони Блейна, что лежит на столе. – Я однажды накажу тебя. – Поставишь в угол на колени? Или не в угол? Просто на колени. – Курт, пошли в машину, – тихо говорит Блейн, поднимается и оставляет деньги, а через минуту уже вжимает Курта в заднее сидение автомобиля, страстно целуя. Им, на самом деле, наплевать на всех людей вокруг. Парковка пустая, но даже если кто-то и увидит – это не касается никого, кроме них двоих. – Я хочу кончить, – жалобно просит Курт, толкаясь бедрами вверх и закусывая щеку. – Мне не дотянуться до салфеток, а испачкать твои брюки и свитер не лучшая идея. Хотя… Блейн не совершает привычных действий, не раздевает Курта, не целует его грудь и живот, не разводит ноги. Он немного задирает свитер мальчика и спускает его брюки с бельем буквально до середины бедра, а затем опускается на колени у сидения и обхватывает член Курта губами и рукой, глубоко впуская в рот и сильно втягивая щеки с каждым движением. Курт смотрит вниз и не может поверить собственным глазам. Его поразительный Блейн, его чудесный, вежливый, осторожный и нежный Блейн сейчас быстро отсасывает ему прямо в машине, не раздев, и перед этим его даже не пришлось упрашивать! Наверное, Курт попал в сказку. – Боже, продолжай, Блейн, – стонет Хаммел, впивается в кудряшки пальцами и приподнимает бедра, чтобы толкнуться в рот дальше. Он просто на мгновение представляет, что кто-то сейчас посмотрит в окно, увидит их, постучит, спросит о том, чем это они таким занимаются, и тут же кончает, вскрикнув и впившись пальцами в обивку сидения. Блейн сглатывает, поднимает глаза и улыбается, облизывая губы. Пока Курт тяжело дышит, Андерсон помогает ему надеть брюки, поправляет свитер и садится рядом, нежно целуя в приоткрытый рот, перплетая языки и заставляя Курта чувствовать вкус собственной спермы. Мальчик крепко впивается пальцами в плечи Блейна, обнимает его за шею и еще несколько раз прижимается к губам даже после того, как Блейн уже закончил поцелуй. – Спасибо, – тихо говорит он и выглядит при этом немного пьяно, ощущая себя совершенно счастливым. – Как в порно, да? – смеется Блейн, поправляет волосы юноши и гладит его порозовевшую скулу, пока Курт не открывает глаза и не улыбается ему в ответ. – Да. А я… Могу сделать то же самое? – Однажды – обязательно. Но не сейчас. Сейчас нам пора обратно в дорогу, если хотим успеть к обеду. – Я люблю тебя, – говорит Курт, когда Блейн уже открывает дверь, собираясь выходить. – Я знаю, что ты любишь минет, милый, – тепло усмехается Андерсон и подает руку мальчику, помогая выбраться из машины. * * * Когда они останавливаются возле дома семьи Андерсон, Курт сразу понимает, почему Блейн сам вырядился и заставил его, Курта, надеть темно-синие брюки и белый оксфордский свитер. Это не совсем дом. На самом деле, больше всего это похоже на особняк. Трехэтажное здание с великолепными высокими дверьми и окнами, сделанное из камня и украшенное лепниной… Черт, оно великолепно. – Я не принц, – замечает Блейн, с улыбкой глядя на лицо Курта. – Думаю, ты врешь. – Пойдем тогда, познакомлю тебя с королем, королевой, наследником престола и его женой, а еще с их маленькой принцессой, потому что Макс сейчас с женой и новорожденным ребенком в ЛА. – Пошли, – кивает Курт, набирает полную грудь воздуха и улыбается, предвкушая долгий и не самый простой день. – Здравствуй, Стивен, – улыбается Блейн, когда дверь им открывает мужчина в костюме. – Здравствуйте, – вторит за ним мальчик, и мужчина улыбается им. – Здравствуйте, мистер Андерсон и Курт. Родители, Купер и семья уже в гостиной, проходите. Что будете пить? – Чай, – просит Блейн. – Ничего, – робко говорит Курт и ощущает, как бьется сердце под горлом. Они вместе входят внутрь, и все оказывается совсем не так плохо. Ну, помимо того, что Алисия и Девон обращаются с ним, как с ребенком и даже называют своим внуком. Отвратительное чувство, когда родители твоего любимого мужчины пытаются сделать вид, что ты его сын. Настоящий. В их глазах сквозит жалость – это тоже не особенно приятно, но куда лучше, чем если бы они просто вдруг сделали вид, будто Курт лишь пустое место. Купер оказывается приятнее; они с женой по имени Коллин тоже обнимают его, жмут руки. А потом ему скромно улыбается Мелани, их дочка. Ей примерно как самому Курту, так что он с одной стороны рад, а с другой не очень, ведь это значит, что ему придется проводить больше времени с ней. Наверное. Или он может провести все время за столом, а потом пойти спать. Черт, сон теперь немного печалит его. Изначально Хаммел представлял небольшой домик, где не будет лишних спален, и они смогут с Блейном спать вместе. Но нет. Тут явно хватит спален для ночевки целого батальона. Черт. Он отвык спать без Блейна. Но, конечно, одна ночь – это нормально. Они справятся. – Курт, расскажи о школе, – просит Алисия, и Курт улыбается, понимая, что ему будет уделяться немало внимания сегодня. – Конечно, – кивает он, опускается на диван в полуметре от Блейна, подавляет желание обнять его и начинает говорить. В целом, все и правда не так уж плохо. Во-первых, они все время говорят, обсуждают что-то, можно просто молчать и наблюдать. Во-вторых, Мелани просто смотрит все время в телефон и не пытается подружиться с Куртом, это отлично. В-третьих, во время ужина Блейн несколько раз касается его рукой, успокаивая. С другой стороны, все не так уж радужно. Как и говорил Блейн, у него не самые хорошие отношения с семьей. – Теперь тебе нужно найти Курту маму, – смеется Алисия, и мальчик замечает, как сжимает челюсти Блейн. Ему очень хочется сейчас коснуться губами жилки на его шее, прижаться к груди и прошептать, что он не должен обращать на это внимания. Что мама все равно любит его, и лучше все-таки иметь маму, чем не иметь совсем. – Ну что, Блейнер, ты уже оставил свои глупые мечты петь на сцене? Понял, что только дядя Куп создан для славы? – смеется брат Блейна, его жена подхватывает, и даже Мелани, для которой не существует ничего, кроме экрана телефона, хихикает. Видно, что все это старые шутки в семье. Видно, что они постоянно говорят об этом. Это впервые, когда его сильный и мужественный Блейн опускает плечи, горбится, когда уголки его губ опускаются, и он закрывается. Курт буквально воет изнутри от желания хотя бы на секунду остаться с Андерсоном наедине и успокоить его. Он не знает, что может сейчас сказать, лишь бы только заткнуть их всех. Не знает, как поддержать любимого. Курт чувствует себя беспомощным ребенком, до которого никому нет дела. И даже Блейн – его любимый Блейн – к концу вечера превращается в деталь обстановки, которая не реагирует на шутки и старается не огрызаться на новые и новые реплики от семьи. Курт знает только один путь спасти Блейна, так что просто говорит: – Я так устал после дороги. Могу я пойти спать, простите? И сразу после этого все вдруг понимают, что уже поздно, обсуждают то, как устали, и кто какую комнату займет. Наверное, это огромная удача, когда оказывается, что на третьем этаже сейчас ремонт, и поэтому всех придется разместить более компактно. Купера и Коллин в большой спальне, что рядом с комнатой родителей, Мелани в комнате внизу, а Курту и Блейну достаются две комнаты, в которых раньше жили Блейн и Купер. Особенность этих комнат в том, что у них общая ванная, и, соответственно, проход через нее. Оба брата вспоминают, как закрывали ту дверь на ключ или подпирали чем-то, хотя и не планировали входить друг к другу. В общем, это и правда успех. Там уже все готово, так что они прощаются со всеми, и Блейн обещает проводить Курта. – Надеюсь, ты не собираешься этой ночью закрывать комнату? – игриво спрашивает Курт, просто чтобы заставить мужчину улыбнуться. – Не планирую, но тебе не стоит приходить, Курт. – Я не это имел в виду… – тут же говорит Курт, а затем грустно уточняет: – Почему? Ты не хочешь меня видеть? – Хочу, – тихо говорит Блейн. – Но не сегодня. Спокойной ночи. И Блейн просто уходит. Никакой привычной нежности хотя бы во взгляде. Никакой улыбки. Он просто оставляет Курта одного в коридоре, и мальчику не остается ничего другого, кроме как открыть дверь и войти к себе. Ему плевать, как она выглядит и что тут есть. Он бросает взгляд на одно из нескольких фото на стене, где Блейну примерно тринадцать, а Куперу двадцать три, и отмечает, что у Блейна не было никакого периода гадкого утенка. Да, сейчас он безумно красивый и сексуальный, но даже тогда был очень хорошеньким подростком с теплыми глазами. Курт не принимает душ, чтобы не встречаться в ванной с Блейном и не злить его. Он просто переодевается в пижаму, которую ему дали, и сворачивается в клубочек на кровати. Курт думал, что, отправившись пораньше спать, не только спасет Блейна от продолжения всех этих унижений, но еще и даст им немного на нежности перед сном. Не то чтобы Курт зависим от Блейна… Ладно, это так, но что тут плохого? Он любит его. Любит. А Блейн отправил его спать, как ребенка. Какого черта? Время идет слишком медленно, вода уже давно не шумит в ванной, так что Курт просто плюет на все и отправляется в комнату Андерсона через ванную, удивленно застывая на пороге, когда видит, что тот не спит, а листает фотоальбом. – Я не помешаю? – запоздало спрашивает Курт и поджимает губы, на самом деле боясь, что Блейн снова прогонит его. Конечно, можно понять. Он сейчас расстроен, и они в доме его родителей, но все-таки… Все-таки Курту очень нужен Блейн, и он знает, что и тот в нем нуждается. Вместо ответа мужчина приподнимает одеяло и пододвигается, несмотря на то, что в кровати и так достаточно места. Курт идет не очень быстро, хоть ему и хочется броситься вперед. А еще садится, не прижимаясь, и заглядывает в альбом. Блейн поднимает глаза на мальчика, внимательно рассматривает его лицо, отмечает внутреннее состояние и не может сдержать улыбки, когда мысленно сравнивает его с ежиком, который в любой миг готов свернуться обратно в клубок и сбежать в свою спальню. – Иди сюда, – просит Андерсон, откладывает альбом и обнимает Курта за плечи, прижимая спиной к своей груди и позволяя устроить голову так, чтобы висок юноши прижимался к его подбородку. – Извини, – добавляет он спустя пару секунд, когда целует Курта в макушку и гладит по предплечью вниз, проводит кончиками пальцев по тонкому запястью и переплетает их пальцы, нежно сжимая. – Я не хотел тебя обидеть. Просто мое семейство выводит меня из себя, и я становлюсь раздражительным. – Мне лучше уйти? – тихо уточняет Курт, жмурясь от страха перед положительным ответом. – Нет, любимый, все хорошо. Никто не станет будить нас тут, подобное не принято в этом доме. Ужин – это обязательно. А завтракают все в разное время, в столовой и так будет накрыто. Я же говорил, мы собираемся только из-за традиции, на деле тут все чужие. – Мне жаль, Блейн. Я даже не знаю, что хуже. Не иметь семьи вовсе или иметь ту, которая не понимает тебя и не принимает. Мне было так обидно слышать все это, и столько раз хотелось просто встать и высказать все! – раздраженно бормочет Курт, но замолкает в ту секунду, когда Блейн целует его за ушком и прижимает обе руки с их переплетенными пальцами к груди мальчика, поглаживая и успокаивая. – У меня есть семья. Самая теплая и самая понимающая. Это ты, родной. Мне больше никто не нужен. И сердце Курта тает. Он и без того любит Блейна до умопомрачения. И без того растекается в его руках, взлетает от прикосновений и теряет почву, слыша любимый голос. Но от таких слов его внутренности буквально превращаются в пестрых бабочек, и он разворачивается в руках мужчины, забирается на его колени и крепко обнимает за шею, целуя уже немного колючую щеку. – Ты даже не представляешь, как сильно я люблю тебя, Блейн. Серьезно. Так, словно это мое чувство, оно… Все. Словно все в мире это моя к тебе любовь! Курт не знает, как выразить, что на душе, и не звучать глупо. Не знает, как сделать, чтобы Блейн все понял, всю глубину его любви. – Я знаю, милый, – улыбается Блейн и закрывает его рот коротким нежным поцелуем. – Знаю. Я чувствую то же самое. Ничто не имеет значения, кроме тебя. Ничто и никто. – Да… – шепчет Курт, опускает глаза и улыбается, ощущая странное смущение. Он словно не совсем заслужил это счастье. Словно получил подарок за пару месяцев до праздника. Словно выиграл лотерею с первого раза. – Покажешь мне эти фото? – наконец, просит он, поднимая глаза на Блейна и закусывая губу. – Ты правда хочешь увидеть, каким я был больше двадцати лет назад? Когда был как ты? – Конечно. Я люблю тебя сейчас и любил бы двадцать лет назад. – Я верю, если не брать в расчет тот факт, что двадцать лет назад тебя еще не было. А я закончил школу. Мда уж… – Блейн снова становится немного грустнее, перекладывает альбом на их колени и открывает на первой странице. – Не думай об этом, ладно? Не имеет значения, когда. Главное, что мы встретились. И полюбили друг друга, – просит Курт и проводит пальцами по фото, где Блейну не больше шести; он широко улыбается наполовину беззубым ртом и прижимает к себе плюшевого тюленя. Этот ребенок на фото и его любимый мужчина – один и тот же человек. Сердце Курта наполняется теплом, он поворачивается к Блейну и добавляет: – Иногда я вижу этого малыша, глядя на тебя. Когда ты выбираешь между обычным Твиксом и тем, что с капучино. Или когда крадешь еще один кусок пирога, пока я отворачиваюсь. Блейн смеется, прижимает Курта к себе и крепко целует в скулу. Они листают фотографии около часа, Блейн рассказывает шепотом разные смешные истории, и они засыпают в обнимку, совершенно не боясь того, что кто-то может их застукать. А еще наутро, когда Блейн не хочет прощаться ни с кем, Курт все же уговаривает его заглянуть сначала в кабинет к отцу, затем в мастерскую к маме и в спальню к Куперу, где они с женой и сестрой общаются по скайпу с Максом и его женой. Курт тоже вежливо прощается со всеми, но спокойно выдыхает только в машине, когда они отъезжают на пару километров от особняка. – Ох и семейка, – тихо замечает он, не желая, конечно, обидеть Блейна. – Мы с тобой будем иначе относиться к детям, правда? – уточняет Блейн, поворачиваясь к Курту лицом, и у Хаммела плывут перед глазами радужные круги от восторга и нежности. – Конечно, – кивает мальчик и впивается пальцами в сидение, с трудом удерживаясь от писка. В их с Блейном семье. Их с Блейном дети. Эй, счастье? Я тебя вижу.