Над пропастью во лжи...

Феликсом овладевает ощущение, словно он только что вынырнул из болотистой чёрной жидкости на поверхность, увидел свет и сумел, наконец, вдохнуть воздух. Увиденное ранее, безусловно, произвело сильное впечатление. Ему стало противно. Брезгливость оказалась весьма мерзким чувством, во рту даже появился привкус горечи, а потом горько стало на душе, и он не знает, почему… В мыслях парень то и дело возвращается к тому эпизоду, вспоминает васильковые глаза той девушки, её улыбку, манеру говорить, несколько жестикулируя правой рукой, от которой слегка расплывается и туманится сознание. Ему хочется отогнать мысли о незнакомке пустыми разговорами, встретиться с гипнотизёром, и чтобы он завладел его сознанием, хочется мысленно повторять слова какой-нибудь ненавязчивой, но жутко приставучей песенки. В душе вдруг появляется непонятное чувство томления, теснота, неудовлетворённость, какое-то общее расслабление. Ощущение, как будто из него льются помои, или он словно унитаз, который не может смыть свою эмоциональную агрессию. Фел задерживается возле открытой двери автомобиля ещё несколько минут, пытаясь перебороть завладевшую им нерешительность. Взявшись за ручку, он оборачивается и смотрит на пекарню. Его лицо на мгновение изменяется. В нём можно прочесть и печаль, и жалость и ещё какие-то непонятные эмоции, известные только самому Феликсу. Он чувствует, что в нём что-то меняется, что внутри него что-то происходит, и те остатки, непонятных для его сердца чувств, постепенно растворяются и исчезают. Зачастую, ему приходится отгонять от себя подобные эмоции. И чем чаще он их отгоняет, тем быстрее они уходят куда-то в небытие и пропадают там… Он открывает дверь и садится на переднее место рядом с водителем. В глаза тут же бросается хмурое лицо Гориллы, его несчастные глаза, туго стиснутые губы и выпачканная пылью щека. Застойный, неизбывный запах в перегретом и душном «BMW» обжигает горло. Только с четвёртого раза парню удаётся нажать на рычажок автоматического управления окном. Тонированное стекло послушно скользит вниз, уходя в дверцу. В салон автомобиля врывается вечерний воздух, пахнущий соляркой и машинным маслом. Через десять минут задняя дверь хлопает, и Адриан тяжело падает на кресло с пакетом продуктов, от которого по салону разлетается неповторимый пряный аромат корицы, смешанный с приятным запахом свежей выпечки. Смазливый блондин улыбается во всю ширь, вытаращивая зелёные глаза. Кажется, что он, как фонарный столб, светится от счастья. Обезумевший взгляд, разметавшееся золото волос… да, ошибки быть не может, Адриана колотит сумасшедший адреналин и переполняют не менее безумные радость и усталость, словно он не круассаны выбирал, а в паре с теннисисткой только что провёл два с половиной часа адского по напряжению матча. Серая машина трогается с места и легко несёт их по пустой дороге. Шаловливый ветерок врывается в открытое окно «BMW», легонько обдувает лица. Как любимое дитя нежно прикасается к родителю, так струи свежего воздуха плавно гладят их тела. Это дарит Феликсу лёгкую прохладу. Огромный, огненно-красный блин солнца наполовину съеден горизонтом, от этого окружающее пространство окрашивается в багряный цвет. Такое явление природы обещает на следующий день ветреную погоду.

***

Братья проходят в уютную гостиную с обоями, расписанными чёрным узором. Ковёр из тонкой шерсти, по виду похожий на персидский и раскинувшийся от стены до стены, изображает битву рыцаря и дракона. Посреди комнаты располагается немного вычурный столик со стоящим на нем букетом роз. Фел усаживается на стул с мягким сиденьем. На ближайшей тумбочке стоит поднос с дымящимся чайником. Натали плавным движением переносит поднос на столик перед ребятами и наливает в изящные чашки ароматный горячий чай. Затем она ставит тарелочки со свежеиспечёнными круассанами, от которых пахнет ванилью и безоблачным детством. Парни медленно, как истинные ценители прекрасного, смакуют вкуснятину с привкусом топлёного масла, затем не спеша выпивают чашку чая. — М-м-м, как же вкусно! — Агрест суёт в рот кусок бананового круассана и продолжает говорить с набитым ртом, — Выпечка… профто… потрясающая, да, Феликс? — Фел кивает, жуя булочку, даже не взглянув на кузена. Вскоре чаепитие заканчивается. Поболтав ещё полчаса о том, о другом, ребята проходят в комнату Адриана. На удивление, кузенам было достаточно просто находиться рядом друг с другом, дышать одним воздухом, изредка переговариваться или шутить, смеяться, а потом, утомившись, наделав сэндвичей, завалиться на диван, смотреть телик. Феликс закрывает глаза, прислушивается: спокойно внутри. Он окунается в это спокойствие, растворяет страхи; плечи расслабляются, голова уютно устраивается на подушке. Резкая трель телефона царапает по нервам. Затылок наливается свинцом, а ноги дрожат, будто парней столкнули босиком в ледяную воду. Однако Адриан не сразу реагирует на звонок, будто пребывая в некоем трансе или задумчивости. Затем вдруг стремительно пересекает комнату, неслышно ступая по пушистому ковру, и снимает трубку. Спустя минуту его лицо мрачнеет, глаза сужаются, а на скулах бегают желваки. — Хорошо, до встречи, — Агрест со злостью бросает трубку. Раздаются короткие гудки. С минуту Фел недоумённо таращится на брата, пытаясь понять причину столь внезапного изменения его облика. И Грэм де Ванили вдруг видит его глаза — полные муки, как у больной собаки. — Твой отец? — Феликс всегда читал его как открытую книгу — должно быть, оттого, что они знают друг друга с раннего детства. Парень кивает в знак согласия и садится в кресло. Устроившись поуютней, тяжело выдыхает. Он в задумчивости стучит пальцами по подлокотнику кресла, потом поднимает на Фела взгляд. — Отец полгода назад заключил какой-то договор с нашими партнёрами — Цуруги, и скоро я уеду в Китай, пробуду там два года, — бросив обречённый взгляд вниз, он расправляет плечи, с обманчивой уверенностью поднимает голову, — Что-то я совсем утомил тебя своими проблемами, думаю, тебе стоит отдохнуть, к тому же, у меня скоро начнётся урок китайского, — пытается улыбнуться мило — выходит скорее нервно. Потерявший последние силы Фел мог только кивнуть с облегчением. Повисает тягостное молчание. Феликс поднимается с кресла, едва держась на ногах, и плетётся к выходу. — Ах, чуть не забыл. Адриан, разрешишь ли ты мне поговорить с Плаггом? — краешек рта скривляется в лёгкой, едва заметной усмешке. — Да-да, думаю, он будет не против, правда, Плагг? Недовольный нетерпеливым тоном хозяина, квами приподнимает голову и смеряет взглядом людей, потревоживших его покой. Он с недоумением, чуточку заинтригованный, садится на протянутую ладонь, и Фел властно сжимает его в руке. Существо хрипит, словно задыхаясь от удушья. Парень проходит по коридору, спустя две минуты потихонечку поворачивает дверную ручку, входит в комнату, отпуская квами. — Ты совсем сбрендил, юноша?! — его гневные речи кислотой выжгли бы сердце, взволновали бы желчь и опустили бы печень любого, но только не Фела. — Скажи, Плагг, — парень подходит к окну и, отодвинув край простых, почти офисных жалюзи, смотрит на тёмное небо, — Почему на меня не работает твоя магия, почему я могу видеть личности героев?! Существо молчит, опустив на глаза свои посиневшие веки. — Что ж, так и быть, придётся всё рассказывать с самого начала. Видишь ли, магия квами влияет только на части мозга, отвечающие за воображение. А человеческое воображение, в свою очередь, существует благодаря вещице, которую мы, квами, называем «ментальным пространством» человеческого мозга. Это широко распределённая нейронная сеть, которая координирует деятельность в нескольких областях мозга и манипулирует символами, изображениями, идеями и теориями на уровне сознания*, бла-бла-бла, — он, потирая лоб лапкой, пытался хотя бы немного освежить в памяти давно забытые знания. — Ближе к делу, — долго длится рассказ квами, Феликс начинает уже терять терпение. — Короче, у тебя в этой самой сети имеются нарушения. Скорее всего, это из-за того падения. Грэм де Ванили сразу вспоминает событие, произошедшее девять лет назад… Он в обличии Нуара вертелся на скользкой черепице, размахивал руками, хохотал, и свежий летний ветер потихоньку отряхивал пыльную июльскую листву. А дальше… падение с крыши, чудовищная боль, зафиксировавшаяся в памяти навечно. — Приятель, тебя это знание беспокоит? — квами пристально смотрел в глаза паренька, когда произносил эти слова. — Нет, просто интересно было. На самом деле это… как ты там сказал… «нарушение ментального пространства» сильно упростило мою задачу. — «Задачу»? Какую ещё «задачу»?! Мне это совсем не нравится, я должен предупредить Адриана! — Плагг засуетился и поглядывал с опаской на своего собеседника. — У меня в саквояже сорок две головки камамбера… — слова, не оставляющие квами ни шанса. — Думаю, вреда ты нам не причинишь, — заключает он, с интересом рассматривая содержимое сумки…