Лесная

      Я прижалась щекой к шершавой коре дерева, полулежа на ветке и смотря вниз, скрытая пышной листвой. Прямо подо мной на земле сновали серенькие волчата, принюхиваясь и ища меня, но наверх посмотреть никто из них ещё не догадался, а я не собиралась выдавать себя. Пусть ищут, пока сами не найдут.       Раз, два, три… четыре. Их только четверо здесь, хотя я точно помню, что играть в догонялки согласились все пятеро. Так… Тут светлый, почти белый Туман, его более тёмный брат Долина, серебристый Ручей и чёрная Ветерок. А где светленькая Буря?       Оглянулась, отыскивая маленькую волчицу почти кремового цвета, из-за чего пришлось ещё сильнее свеситься вниз, рискуя выдать себя с головой. Серые рассосались по проплешине, осматривая кусты и бурелом, чем перепугали до полусмерти всех птиц. Принюхивались, прислушивались, шевеля треугольными ушами. То тут, то там из зелени высовывалась волчья морда, сообщавшая собратьям, что здесь пусто. Наклонилась сильнее, мои волосы ссыпались вниз как ветки ивы. Здорово… Помотала головой, и они зашевелились, совсем как живые, блестя на солнце.       Я, улыбаясь, оглянулась, желая позвать волков и поделиться своим открытием, но вдруг столкнулась с широко открытыми голубыми глазами. Буря, вот она где. И она меня видела! Вот ведь попала, теперь она меня выдаст!       Но волчица молчала, поражённо глядя на меня и приоткрыв рот. Наклонила голову к плечу. Я аккуратно поднесла руку к лицу и прижала указательный палец к губам, призывая к молчанию.       — Долина, она здесь! — опомнившись, завизжала она и начала бегать кругами вокруг дерева. — Она жульничает! Ветерок, Туман — все сюда! Быстрее! Она на дереве! Так не честно!       Я поморщилась и рывком поднялась, сев на ветке и свесив скрещенные ноги вниз. Голова немного кружилась, так что пришлось посильнее держаться за опору. Таиться уже не было никакого смысла, всё равно сейчас все сюда прибегут и начнётся гвал.       Как и ожидалось, не прошло и минуты, как вместе с Бурей круги начали нарезать и остальные волки, иногда вставая на задние лапы, упираясь передними в ствол дерева, и выкрикивая, что по деревьям бегать нельзя и что если я немедленно не слезу, они пожалуются Вьюге и больше не будут со мной играть.       — Отойдите! — крикнула я. — Я сейчас спрыгну и упаду на вас, если вы не уйдёте!       Волчата разом остановились и, подумав немного, отошли на несколько шагов назад. Я легко оттолкнулась от ветки ногами и мягко приземлилась на траву и прошлогоднюю палую листву, пальцами зачесала растрепавшиеся волосы назад, чтобы не лезли в рот и глаза. Вот ведь повезло волкам, у них только шерсть есть и она не растёт такими пышными патлами над лицом.       — Ой, ты на злого ёжика похожа! — рассмеялась Ветерок и, припав на передние лапы, поползла вперёд и начала фыркать, изображая ежа. Долина и Буря засмеялись и присоединились к игре, делая вид, что охотятся на ежа и каждый раз, когда дотрагивались липами до волчицы, ойкали и одёргивали их. Я скорчила обиженное лицо и постаралась пригладить волосы, чтобы не быть посмешищем перед друзьями.       — Не, не на ежа, — заметил Ручей, смерив меня с головы до ног оценивающим взглядом. — У ежей иглы короткие и так не топорщатся. А у неё вон какие длиннющие волосы и стоят почти дыбом. Она похожа на дикобраза!       — На кого? — изумился Туман и сел на месте, наклонив лобастую голову к плечу. Он хотел присоединиться к игре, но остался послушать, что такого интересного скажет его братец, который вообще был очень умным и много чего знал. А может, и просто придумывал, но очень убедительно рассказывал. Мы ему верили.       — На ди-ко-бра-за, — по слогам повторил Ручей, никогда не упускавший возможности поумничать. — Это такое животное, размером с зайца, с длинными иглами, которые топорщатся вот точно так же. Мне птицы рассказали.       Тут Буря сверху упала на Долину и Ветерок, и они все рассмеялись, валяясь в примятой траве и не спеша распутываться и вставать. Ручей прикрыл глаза лапой, будто не желая смотреть на эту глупость, а Туман тяжело вздохнув, жалея, что не смог присоединиться к общей куче.       — Ах так?! — обиженно воскликнула я, сжимая кулаки. — А вы тогда вообще непонятные звери! Вас ни с кем сравнить нельзя, а я хоть на кого-то похожа!       — Не-а! — весело отозвался Долина, когда с него слезла Буря, и встал с чёрненькой волчицы. — Мы-то как раз понятные — мы волки! А вот ты…       — Ага, — согласился с ним его брат, — выглядишь как люди, но живёшь в лесу. Это немного странно. И играешь не по правилам. Откуда нам знать, вдруг ты шпион?       — Сам такой! — взвилась я. — И вообще, раз такое дело, я к людям в город жить уйду, а вас в лесу оставлю!       — Не уйдёшь, — уверенно сказала Буря.       — Это ещё почему?!       — Потому что с людьми живут только мыши и собаки, а ты волк, — закончил её мысль Ручей. Я смутилась, не зная, обижаться на них или нет. Но долго простоять так, жуя губы, у меня не вышло, потому что вскоре лес сотряс громкий раскатистый вой, в котором я узнала голос Вьюги.       — О, обедать пора! — радостно крикнул Туман и вскочил на ноги, отряхнулся от трухи, налипшей на брюхо. — Мама зовёт! Идёмте быстрее! Потом доиграем! Ты с нами? — спросил он, обращаясь ко мне.       — Не, я же мясо не ем, — помотала головой; волк пожал плечами и ломанулся через кусты, собираясь на прямую пробираться к логову стаи. Его братья и сёстры поспешили следом, и я осталась совсем одна на полянке, если не считать встревоженных птиц.       И что мне делать дальше? Стоять тут и просто ждать серых скучно. Они потом меня сами по запаху найдут, куда бы не пошла, если захотят. Рысь ушёл обратно на свою часть леса, до неё пилить и пилить, а барсук скучный, вечно бубнит что-то неразборчиво себе под нос. У старика я сегодня уже была, утром, и честно просидела на нижней ветке, пока солнце не поднялось над кронами леса, рассказывая о произошедшем за день. Некоторые птицы и белки готовятся к зиме, их отвлекать нельзя. Зайцы… скучные они. А лисы не очень со мной дружат, потому что я дружу с волками. Олени ушли на дальние пастбища, чтобы здесь новая трава выросла. Вот так и выходит, что есть целый лес, а поговорить не с кем.       Скучно! Очень скучно!       Надо что-то делать!       Рысь говорил, что лучшее времяпровождение — это сон. Он вообще то ещё ленивище, но иногда даёт дельные советы. Может, этот тоже сработает? Ночь же вообще незаметно пролетает, если спать. Но сейчас не ночь, а ясный день… Ладно, попробую. Всё равно делать нечего.       Я легла на траву, устроив голову на корнях липы, на которой недавно пряталась от волчат, и закрыла глаза. Нет, так не пойдёт, солнце в глаза светит. Перевернулась, поёрзала, устраиваясь поудобнее, притянула колени к груди — всё равно неудобно. И сон никак не идёт. Так и хочется глаза открыть, а то вдруг по коре сейчас интересный жук ползёт, а я тут лежу, зажмурившись, и его не вижу?       Резко открыла глаза и села. Никаким жуком тут и не пахло. Вот ведь засада… Спать не получается. Надо что-нибудь другое придумать…       О! Пойду куда-нибудь наугад, авось набреду куда надо, на что-нибудь интересное. А то я здесь, а где-то там происходит что-то, и я этого не вижу. В жизни и так очень многое проходит совершенно мимо хотя бы из-за того, что происходит одновременно в разных местах, а разделиться надвое невозможно. А волки меня сами найдут, к тому же я не обещала ждать их именно здесь.       Я встала, поправила немного сбившуюся одежду и пошла в первом попавшемся направлении, изо всех сил стараясь не думать, куда иду. Дошла до бурелома и остановилась, чтобы подумать, обойти его или перелезть, и что будет дольше. Наверное, всё-таки перелезать дольше, к тому же есть вероятность упасть и ободрать колени, а это на редкость неприятно. И ходить неудобно. И зарастает долго. Но если обходить, то придётся идти в другую сторону, а я хотела именно в эту…       А хотя какая разница? Туда идти, может, даже лучше будет, солнце как раз оттуда светит.       Я бодро развернулась боком к бурелому и пошла вправо, вскоре сорвалась на бег.       И откуда здесь бурелом взялся? Деревья просто так не падают. Их иногда валят медведи или бобры, но они не оставляют лежать такой кучей поперёд дороги. Чаще деревья падают из-за бурь, но бури случаются редко, я не припомню, чтобы буря была недавно, а бурелома раньше точно не было тут. Может, люди постарались? Кто их знает, что и зачем они делают. Я вот не понимаю, рысь тоже, и птицы, и волки не понимают. Странные они.       Вдруг я заметила в стороне, среди кустов, красивую бабочку с белыми крыльями и мгновенно осела на корточки и сгруппировалась, как это делал рысь, когда собирался кого-нибудь ловить. Осторожно поползла вперёд и вытянула руку, приготовившись цапнуть бабочку. Не отрывала глаз от белых крылышек и следила, чтобы ветер дул мне в лицо. Не знаю, зачем это нужно, но Снег говорил, что обязательно нужно, чтобы ветер дул на тебя, а не от тебя. Ему я верила.       Но несмотря на все мои потуги, бабочка заметила меня и взлетела, я же сгребла в ладонь только воздух и листья с куста.       — Стой! — крикнула я, но она уже полетела куда-то влево, быстро махая крыльями. Я бросилась в погоню, забыв обо всём. Бабочка была такая красивая… Я не собиралась её убивать, только хотела поймать и рассмотреть как следует вблизи. А она улетала! Причём быстро!       Я не смотрела по сторонам, опасаясь потерять из виду белое пятнышко среди зелени леса, и бежала за ней, мотаясь из стороны в сторону. Иногда пыталась схватить её, вытягивая руки вперёд, но каждый раз промахивалась. Пару раз упала и перепугала птиц, но от этого было только веселее. Я смеялась на бегу и сбивала этим дыхание, но прекратить не могла, так хорошо мне было.       До тех пор, пока я не ощутила тревогу.       Резко остановилась и оглянулась по сторонам, нахмурившись, бабочка сразу же упорхнула куда-то в сторону, но мне не было до неё дела. Что-то было не так. Не-е-е-ет, не у меня, я была в порядке, а вот деревья вокруг волновались.       Некоторые думают, что деревья ничего не чувствуют. Это не совсем так. Вот когда что-то меняется или идёт не правильно, растения первыми это чувствуют. Они всегда первыми узнают, если приближается буря или если куда-то попала молния и разгорелся огонь. Они боятся, и этот страх передаётся всему лесу, животным, как сигнал о том, что надо бежать, спасаться.       Сейчас не было страха, просто тревога, к тому же затухающая. Как будто что-то плохое уже произошло, и теперь деревья переваривают случившееся и всё-всё обдумывают. Но и в этом не было ничего.       Я убежала довольно далеко от тех мест, где обычно ходила, и приблизилась к границам места, где жила стая Ветра. Здесь было тихо, очень тихо. Неестественно тихо. Птиц не было, и зверей. Их спугнула тревога деревьев, а вернуться не давало то страшное, что случилось тут неподалёку.       Прислушалась, принюхалась. Походила вокруг, пытаясь почувствовать какой-нибудь запах или что-нибудь услышать. Кажется… кажется, слева тише — справа что-то хрустнуло, зашуршало. Подошла поближе. Да, есть какой-то слабенький аромат воздуха после грозы. Грозы тоже давно не было. А ещё, кажется, в той стороне был какой-то просвет.       Мне не очень хотелось идти проверять, что же там такое, хоть и было ну очень интересно посмотреть. Ясно же как белый день, что ничегошеньки хорошего. Но вот что именно плохое там случилось? Может, просто дерево старое упало. Или… люди. Люди пришли и что-то сделали. Ничего другого мне в голову не приходило. Ничего другого произойти не могло, иначе я бы уже знала. Всё-таки, это мой лес.       Второе, кстати, более вероятное. Ну, что это люди что-то сделали. Если бы просто дерево упало, то зверьё уже вернулось бы, а они что-то не спешат. Точно надо идти и смотреть. Узнать что-нибудь про людей, или просто увидеть, что они там делали, мне очень даже хотелось, даже страх и тревога несколько отступили.       Хотя волчата наверняка покушали и теперь бегают, ищут меня. А если Вьюга узнает, что я почти вышла за пределы территории стаи и приблизилась к человеческому месту, она будет ругаться, ведь они обещали деду присматривать за мной.       Ещё немного потоптавшись на одном месте в нерешительности, я решила, что пойду туда совсем на чуть-чуть и посмотрю только одним глазком, и ничего не буду трогать. А если там кто-нибудь будет не из леса, то стразу же уйду и больше близко сюда не подойду. К тому же я же хотела найти что-нибудь интересненькое? Вот, пожалуйста, интересненькое есть сразу же за кустами, а я боюсь идти смотреть. Не дело это.       Стараясь не шуметь, я аккуратно перелезла через кусты и на всякий случай залезла на дерево и спряталась в листве, чтобы сначала разведать всё сверху. Впереди действительно была довольно широкая проплешина, но какая-то странная. Вся взрытая, тут и там виднелись широкие борозды, лежали комья чёрной земли, из которых торчала поломанная редкая трава. А ещё на земле по краям лежали сломанные деревья. Выдернутые с корнями, переломанные пополам, опалённые огнём. Уже мёртвые.       Не было там ничего опасного. Уже не было.       Были человеческие тела, переломанные и изувеченные. И куски тел. И кровь! В каждой ямке, в каждой рытвине была лужица уже порядком подсохшей крови. Я видела кровь, не очень часто, но видела. Один раз даже жевала горькую траву и накладывала получившуюся кашицу на рану Лугу — молодому волку из стаи, который однажды очень неудачно упал и ободрал бок, а рана начала портиться и гнить. И несколько раз видела, когда волки или рысь возвращались с охоты кровь на шести и на пасти. А здесь крови было столько… столько… столько, словно дождь кровавый прошёл, вот!       А в некоторых местах блестело что-то. Волки говорят, что если что-то у людей блестит, это что-то очень опасное, потому что хитрое и острое. Капканы, например. Очень опасное. Мне их показывали в высокой траве, чтобы я обходила их стороной. Кроме того, острые штуки зачастую бывают отравлены, как зубы змеи. Яд — это плохо, очень-очень опасно. Больно. И животные мучительно умирают от вроде бы несерьёзных ран.       Тут и там сидели вороны. Чёрные, блестящие в солнечном свете перья, острые клювы и когти. Некоторые из них деловито клевали тела, некоторые сидели на деревьях и ждали своей очереди, некоторые кружили в воздухе.       Ворон в лесу не очень любили за то, что они едят падаль. Всегда, вне зависимости от того, много ли еды в лесу. А ещё за то, что они не гнушаются есть и мясо людей. Люди — тоже животные, но они сами ушли, вырвались из леса и больше не являются частью круговорота жизни, поэтому и есть их неправильно. А вороны едят. Вот прямо сейчас.       — Уйдите! — закричала я. Мне было невыносимо тошно на это смотреть. — Валите отсюда! Не трогайте их! Улетайте!       Но меня, конечно же, никто слушать не стал. Не тронули, и на том спасибо.       Я спрыгнула с дерева и побежала, сама не зная куда, лишь бы подальше оттуда. Глаза жгло. Зря, всё зря! Вот зачем сунулась?! Кто просил? Кому это нужно было? Любопытство! Мне было любопытно! Лучше бы сидела себе на полянке под липой и ждала бы серых…       Обычно, когда мне плохо, я шла к деду и рассказывала всё ему. Конечно, старый дуб не мог ничего мне ответить, но он внимательно слушал, а ответ сам приходил ко мне. Сейчас мне было плохо, но пойти к старику и всё на него вывалить я не могла. Ему люди не нравились. Он как-то сказал, что они ослеплены и принимают за важное то, что на самом деле яйца выеденного не стоит. И сказал, что из-за этого кажущегося важным они убивают друг друга, а на самом деле получается, что из-за ерунды.       Не ерунда — это если ради защиты или еды. Когда нет другого выбора, и стоит вопрос жизни и смерти. Когда либо ты, либо тебя. Во всех остальных случаях можно обойтись без убийства.       В горле застрял ком. Я, сжав зубы и кусая губы, нарезала круги по лесу, стараясь не сталкиваться ни с кем из знакомых. Несколько раз пришлось убегать от стаек птичек. Говорить не хотелось. Вообще не хотелось открывать рот и… Я шла куда попало, металась между деревьями, не находя себе места. Регулярно вытирала мокрое лицо, хотя вроде бы не плакала. Светило солнце, уже склонявшееся к горизонту, воздух был тёплым, а у меня всё равно замёрзли пальцы.       Вскоре окончательно стемнело. Когда у меня заныли ноги, я рухнула под ближайшим деревом, обняв себя за плечи. Холодно. Тепло, но всё равно холодно. Очень. И плохо.       Зря я это всё… Я — дерево, сосна. Я — дух и не являюсь живой, строго говоря. Мне место в лесу, я и живу в лесу. И хорошо живу, стоит отметить. Волки — хорошие ребята, они меня любят, и я их тоже люблю, с ними интересно. И другие жители леса тоже. И нет смысла уходить куда-нибудь. Особенно к странным людям, к живым и к мёртвым. Мне с ними не по пути, я всё равно не смогу жить среди них. Мне же… мне же просто интересно…       Примерно с такими мыслями я и уснула.

***

      — Что ты здесь делаешь? — звонко, немного пискляво спросила перепуганная до смерти синичка, приземлившись у самого моего лица. Её подружки не рискнули вылететь из глубины леса и отправили на переговоры эту несчастную.       Я приподняла голову и, откинув лезшие в глаза и рот волосы назад, посмотрела на неё. Чтобы патлы не свисали вниз почти до земли я заправила их за шиворот платья, но некоторые пряди таки выбились и постоянно мешались. Живот и рёбра побаливали от долгого лежания на жёсткой ветке, немного кружилась голова, но и слезать я тоже пока не собиралась. Только не сейчас, когда на горизонте наконец-то появилась медленно передвигавшаяся группа людей с кучей всякой всячины на телегах, которые тащили животные, немного похожие на оленей, только без рогов. Никогда таких не видела. У меня от волнения взмокли ладони.       — Не видишь что ли, я в засаде! — прошипела в ответ и сильнее вжалась в дерево. Надеюсь, они меня не заметят, иначе вся работа насмарку. Хорошо, что одежда тёмная и не сильно выделяется на фоне коры, хотя волосы меня определённо выдают: они слишком яркие и светлые. Грязью, что ли, вымазаться в следующий раз для мас… маски… мас-ки-ров-ки? — Молчи, ты меня выдаёшь! А вообще лучше улетай, нечего тут.       — А ты скажи, что ты делаешь! — воскликнула синичка, я на неё шикнула и приготовилась убегать, ведь люди подошли совсем близко к дереву, в кроне которого я пряталась. Дорога шла по полю, почти у самой границы леса, и я была уверена, что они уж точно услышали писк птички. Но нет. Хотя может, они просто не обратили внимания на щебет. Дед говорил, что люди не могут как духи свободно разговаривать с животными.       — А зачем ты спрашиваешь? — спросила я вместо того, чтобы ответить. Во-первых, мне действительно было очень интересно, а во-вторых, объяснять, почему я слежу за людской стаей, слишком долго. Ну и если на птичий голос внимания ещё не обратили, то на человеческий — точно обратят.       — Это не я! — возмущённо пискнула синичка и насупилась, я приподняла в недоумении бровь. — Нам этот… твой друг велел узнать! Страшный!       — Который из них? — спросила я, прикинув в уме, что искать меня могли вообще-то многие. И перепугать до смерти птиц тоже могли многие, даже почти все. — А чего сам не пришёл узнать?       — Кто-кто, — пробурчала птичка и начала деловито поправлять пёрышки, хотя в каждом её движении скользила неуверенность и нервозность. — Кот этот, рысь. Сказал, что он не самоубийца так близко подходить к людям без жизненной на то необходимости, вот и отправил нас.       — А почему? — без задней мысли поинтересовалась я и тут же спохватилась, вспомнив, зачем вообще сюда пришла. Шикнула на синицу, вся собралась и изо всех сил прислушалась. До дороги было довольно далеко, до леса долетали только обрывки слов, которые и так произносили приглушёнными голосами, почти шёпотом. Большая часть слов была мне не знакома, но из тех, которые я знала, следовало, что они везли еду и ещё что-то, а ещё то, что в лесу может быть опасно.       Я жадно осматривала фигуры людей, присматривалась к повозкам — блестящего у них было достаточно. У людей слабые клыки и ногти, им нужно вместо них что-нибудь другое, острое. У меня тоже нету острых зубов, как у волков, но мне они и не нужны, я же вообще могу не есть. Но я ни разу не видела, чтобы люди охотились в лесу. Только один раз издалека заметила кого-то из них на берегу реки, но белка, спрыгнувшая мне на голову, накричала на меня и велела убираться подальше.       Ещё я видела несколько раз, как вдалеке люди собирали хворост или рубили деревья. Снег, тогда ещё недостаточно старый и способный свободно перемещаться по землям стаи, объяснил, что древесину они скормят огню, который им необходим, чтобы не замёрзнуть. Бедные, им приходится так рисковать! У них же нет тёплой шкуры, как у волков.       Я ещё никогда не бывала так близко к людям, как сейчас. От страха и восторга в животе завязался узел, пальцам было холодно, но в голове на удивление было ясно. Время как будто замедлилось, я была уверена, что запомню всё, все детали, даже самые маленькие и незначительные. Не отрывала взгляда от медленно тянущихся по дороге телег, рассматривала животных, которые тащили телеги. Вот бы с ними поговорить! Наверняка они знают о людях больше, чем я сама, рысь, и Снег, и Вьюга, и другие мои приятели. Я зажимала себе рот ладонью, потому что мне нестерпимо хотелось сказать что-нибудь, привлечь внимание невиданных зверей, но тогда бы и люди меня заметили, а попадаться им на глаза пока было страшно.       Группа людей вскоре скрылся за полосой леса. Можно было осторожно спрыгнуть вниз и последовать за ним, прячась за деревьями и кустами, я умела бесшумно ходить в лесу, меня даже рысь и волки не могли обнаружить, пока я не подходила вплотную. Но я осталась на дереве, только, когда люди достаточно отдалились, наконец-то отлипла от ветки и села, разминая спину и хрустнув суставами. Синичка всё это время сидела тут же.       — Зачем ты здесь торчишь? — подала она голос через некоторое время.       — А зачем тебе это знать? — спросила я в ответ, наклонив голову к плечу. Опять поправила волосы и заправила их за уши. Некоторые люди, у которых были длинные волосы, что-то с ними делали, чтобы они не торчали и не мешались.       — Я же сказала, твой друг — рысь — узнать велел! — раздражаясь, воскликнула синичка.       — А-а-а, точно! — я прижала ко лбу руку. — Так почему он сам не пришёл спросить?       — Люди, если бы увидели его, попытались бы поймать и убить, — несколько неуверенно сказала птичка. И зачем людям нужен рысь, особенно мёртвый? Видимо, она прочитала невысказанный вопрос по моему лицу и поспешила пояснить: — Ради шкуры. Она у него густая и тёплая.       Я глубокомысленно промолчала и покивала, старательно делая вид, что всё поняла, хотя на самом деле не поняла вообще. Осторожно соскочила на нижнюю ветвь, а уже с неё — на землю. Земля здесь была каменистая, а на дороге — ещё и стоптанная. По ней приятно летом ходить, когда почва нагревается. В лесу всегда прохладно.       — Стой! — в след закричала синица. — Скажи уже, зачем ты здесь сидела? Зачем тебе люди? Нас же рысь в лес обратно не пустит, пока мы не узнаем!       — А, так мне просто интересно! — бросила я в ответ. — Я хочу их понять.