Лесная

      Я непонимающе смотрела то на протянутую мне руку, то на самого мальчика, который, кажется, не обращал никакого внимания на то, что ситуация была немного неловкой.       Так и сидела на нагретых солнцем камнях, не предпринимая попыток встать на ноги, и пыталась придумать нормальный ответ на вопрос. Действительно, кто я? Ну тут понятно, я это я. А как объяснить это Хашираме? Сказать правду? Нет, и так аж двое людей теперь знают о существовании духов из-за меня.       — Я-я, — растеряно выдавила я, надеясь, что нужные слова сами найдутся, если начать говорить. Не нашлись. Что же делать? Нахмурилась и села удобнее, выпрямив спину и сложив ноги. Мальчик, видя, что вставать я не собираюсь, тоже сел рядом.       — А ты кто? — наконец сказала я уже более уверено. — И что здесь делаешь?       Конечно, я хорошо знала ответ на оба вопроса. Он Хаширама Сенджу, а здесь он ждёт своего друга, Мадару. Просто я так и не смогла придумать, что можно сказать, вот и задала совершенно ненужные вопросы. Ну и если он меня зачем-то обманет, я это сразу пойму. И не выдам себя.       — Меня зовут Хаширама, — немного подумав, сообщил он. Вот и познакомились, так сказать… Говорить, что я знаю, было лишне, и я промолчала, ожидая, что он скажет дальше. А дальше он кивнул на башенку из камней: — Я вот строил, пока ждал… одного друга.       — Да, я один раз видела тебя тут с ещё одним мальчиком, вы камни в воду кидали, — не подумав, брякнула я честную правду и опомнилась только тогда, когда увидела вмиг ставшее серьёзным и настороженным лицо Хаширамы. Разительная перемена, ещё мгновение назад он казался беззаботным и весёлым, а теперь вон какой. Зря я это сказала, ой как зря! Хорошо хоть про кланы не ляпнула. Надо было сразу уходить, так нет же, мне интересно стало! Вот куда полезла… А главное — зачем…       — Я тебя раньше не видел, — медленно проговорил мальчик, не отрывая от меня подозрительного взгляда, из-за чего я не могла попытаться сбежать.       — Н-ну да, я не очень часто на реку прихожу, — почти честно призналась я, нервно вытянувшись по струнке и не рискуя почесать кончик носа, который очень не вовремя сильно зачесался. — Я в основном только в лесу хожу. Живу там, точнее в самой глубине, в чаще. Я редко выхожу на открытые места, и прятаться хорошо умею среди деревьев. Вот ты и не видел меня. Да и вообще, как можно всех знать в лицо?       — Ты живёшь в лесу? — удивился мальчик, услышав, кажется, только это из всего, что я успела наговорить.       — Ну да, я так и сказала, — кивнула я и подобрала ближайший камень, сухой и тёплый, начала бездумно вертеть и подкидывать его в руке. — Живу в лесу. Обычное дело, да.       Странный разговор. Какой-то скомканный и очень неловкий. Я не знала, что можно говорить, а что — нет, и поэтому болтала вздор, выдавая себя чуть ли не с головой, из-за того, что боялась сказать лишнее. Шиноби не очень любят, когда что-то о них известно другим, особенно едва знакомым чужакам. Вспомнить хотя бы, как мгновенно напрягся Изуна, когда я спросила, как зовут его брата. Перевести разговор в другое русло возможным не представлялось, Сенджу тоже не торопился что-либо говорить о себе или спрашивать о другом, погрузившись в свои мысли.       Было бы любопытно посмотреть, что бы сказали главы кланов, если бы узнали, что их переписку уже не первый год читает чёрное существо? Что сделало бы оно, всплыви правда наружу?       — Ух ты! — воскликнул Хаширама вдруг, широко улыбаясь. — Это интересно, наверное.       — Да, временами, — согласилась я и поёжилась, вспомнив трупы людей после битв, бурю, прошедшую этой зимой, весенний паводок, последствия которого чувствовались до сих пор. — Не соскучишься, это точно. Временами бывает даже очень интересно. Так интересно, что лучше не надо.       Мальчик рассмеялся и поднялся на ноги одним слитым движением, отряхнул одежду и поправил светлый, сероватый шарф. Я зацепилась за него взглядом и наклонила голову к плечу. Вот лично мне было жарко. Рысь отказывался покидать тень, потому что он пушистый и ему жарко. Волки днём лежали и не шевелились лишний раз, потому что им было жарко. Изуна ныл, что невыносимо душно, и довольно легко одевался даже в дни, когда поднимался ветер. А вот Хаширама Сенджу, видимо, мёрз.       — Тебе холодно? — поинтересовалась я и тоже встала на ноги, ухватившись за протянутую руку. Камень, впрочем, из рук не выпустила.       — А?       — Ты в шарфе, — уточнила я, кивнув на его шею, — тебе не жарко так ходить?       — Ну… может немного, — задумавшись ненадолго, проговорил Хаширама и поправил шарф, сжал немного неуверенно концы в руках. Он покосился на меня, оценивающе осмотрел мою одежду, особо заинтересовавшись босыми ногами. Я тоже опустила взгляд вниз и пошевелила пальцами.       — Тогда зачем ты его носишь? Выглядит глупо, уж прости.       — Э-эм… — протянул мальчик, окончательно сник, так и не найдя внятного ответа, и начал неуверенно разматывать шарф с шеи. Я кинула камень, тщательно прицелившись. Тут была такая штука, что если с достаточной силой кинуть камень на воду и попасть в довольно крупный булыжник на том берегу, то он мог отскочить обратно на воду и долететь обратно на наш берег.       У меня так получилось всего два раза, хотя пробовала я много раз. Причём каждый раз, когда рядом никого не было, а похвастаться мне уж очень хотелось. А тут как раз мальчик Сенджу есть, он наверняка оценит фокус. Но как всегда, когда рядом оказывался хоть кто-то, ничего у меня не вышло. Конечно, до берега камень долетел, и даже в булыжник врезался, но только отскочил в другую сторону и сразу утонул. Вот отстой…       — Что здесь происходит?! — несколько раздражённо воскликнул за моей спиной чей-то голос. Мы с Хаширамой одновременно развернулись только для того, чтобы увидеть недовольно нахмурившегося Мадару. Учиха, кто же ещё! У них с Изуной это семейное, видимо, появляться и влезать в разговор в самый неудобный момент.

***

      Под прожигающим взглядом Мадары я впала в какой-то ступор и не могла ничего толком выдать, когда мальчишка потребовал, чтобы я рассказала ему, кто я и откуда здесь взялась. Сенджу потряс меня за плечо, но не добился никакой реакции, разве что я только покосилась на него и стряхнула его руку. Пришлось Хашираме самому поведать другу, как обстояли дела.       Пока они разговаривали, я потихонечку отступала назад. Хаширама на меня и так не смотрел, так что если Мадара переведёт взгляд в сторону, я смогу сбежать отсюда. Да, идея была абсолютно дурацкая. Вот зачем мне надо было сюда соваться? Любопытно! Мне было любопытно! Всего лишь, можно было потерпеть и уйти отсюда подобру-поздорову. А теперь вот влипла… Страшно-то как! Раненый Кента огнём в меня плюнул и убил бы на месте, если бы попал. Этот-то что сможет сделать, учитывая, что Мадару-то считают чуть ли не лучшим в клане?       Разве что Хаширама вроде бы ещё не знал, что его друг из клана Учиха. То, чтобы так и оставалось в дальнейшем, в интересах Мадары, так что при Сенджу он меня убивать не будет. Неловко было — словами не передать. Ещё и чёрное существо, кажется, мелькнуло в лесу, окончательно добивая меня. Никогда бы не подумала, что я боюсь людей.       Ну конечно, одно дело наблюдать за ними с безопасного расстояния, оставаясь незамеченной, и совсем другое — стоять буквально на расстоянии вытянутой руки от двух незнакомых человек.       Я хлюпнула носом и почесала кончик. Заправила прядь волос за ухо и обнаружила, что делать мне абсолютно нечего. Влезать в разговор Хаширамы с Мадарой подразумевает то, что мне придётся отвечать на разные вопросы по типу кто я такая, где конкретно в лесу живу, с кем живу… Кента, с которым мы знакомы уже год, толком не смог понять, кто такие духи. Причём скорее не он не самый умный человек, а я так себе умею объяснять.       Стоять тут становилось уже не страшно, а даже немного скучно. Как тогда, когда Ветер обсуждал с Лугом, Вьюгой и Снегом, куда лучше пойти на охоту, а младшим членам стаи следовало сидеть рядом, не встревать в разговор взрослых, не шуметь и ни в коем случае никуда не уходить. А разговор скучный, слушать его неинтересно. Вот примерно так же было и сейчас. Можно было бы просто уйти и скрыться среди деревьев, но где-то там так же был чёрный человек, который определённо не сильно обрадовался, увидев меня рядом с этими мальчишками. Так что мне оставалось только стоять и ждать. Стоять было немного больно.       В итоге я бездумно подобрала камешек и кинула его на воду, стараясь попасть в булыжник на том берегу. Потом ещё раз, и ещё, и ещё. Иногда промахивалась, иногда попадала с довольно звонким стуком, но неправильно, и камешки отскакивали либо на берег, либо сразу тонули. Только один раз почти вышло, но не хватило чуть-чуть, и снаряд, ударившись о булыжник, дважды отскочил от поверхности реки, и только потом пошёл ко дну.       Я тут же не глядя схватила следующий камень и кинула его так же, как прошлый, только с большей силой. С негромким «бац» он врезался в булыжник и поскакал обратно, пуская по воде круги. Я следила за ним, затаив дыхание и даже не моргая. Ещё чуть-чуть… ещё ка-а-апельку…       — Ура-а-а! — закричала от радости я и подпрыгнула на месте, вытянув руки вверх, когда камень вернулся обратно. — Вы видели, нет, вы видели?! — развернулась к людям с торжествующей улыбкой. Лица у обоих были чуть ли не поражённые, из чего стало ясно — всё видели. — Я кинула камень, а он вернулся обратно! Здорово, правда?! У меня так всего два раза получалось, не считая этого раза!       — К-как ты это сделала? — запнувшись, поинтересовался Хаширама, в то время как его друг нахмурился и отвернулся. Я предпочла не замечать последнее.       — Да просто! — рассмеялась я и указала на булыжник. — Видишь? Надо попасть в него под определённым углом и достаточно сильно, тогда камень отскочит, ещё раз пойдёт по воде и вернётся обратно. Только это сложно. Я вот столько раз пробовала, и то не всегда получается.       До самого заката мы кидали камни, пытаясь повторить мой фокус. Хуже всего получалось у Мадары, его камни иногда вообще не долетали до булыжника и тонули по пути, как бы мальчик не старался. Хаширама подзуживал над ним из-за этого. Я посмеивалась, но не влезала.       У меня начало получаться всё хуже и хуже. Руки уже болели метать камни, да и стопы сильно жгло. Так что через некоторое время я отошла в сторону и села, подогнув под себя ноги. Подпёрла щёку рукой и стала бесцельно наблюдать за людьми. Учиха не сильно обрадовался этому, потому что он всё время старался держать меня в поле зрения, а теперь я оказалась как бы за его спиной. Некоторое время он вертелся волчком, пытаясь ничего не упустить, потом плюнул на всё, швырнул подобранный камень и сел недалеко от меня, объявив, что ему надоело.       Сенджу сначала взволновался, но потом, поняв, что уходить мы не собираемся, продолжил кидать камни. Вот упёртый мальчишка.       — … Не выходит, — едва слышно проворчал себе под нос Мадара, я только конец фразы услышала и решила, что речь идёт о кидании камней в воду.       — Ты их закручиваешь, вот они и падают, — ответила я, легла, опираясь на локти, и продолжила наблюдать за мелькающей впереди спиной Хаширамы, который прислушался ко мне и снял шарф. Светлая ткань теперь лежала тут же, придавленная камнями. Мне вдруг подумалось, что, может быть, этот шарф ему дал важный для него человек, который, возможно, уже мёртв. Кента как-то мне показывал красивый, остро наточенный кунай, доставшийся ему от отца.       — Что? — не понял Мадара и переспросил.       — Камни, — пояснила я, даже не покосившись в его сторону. Мне было лень даже перевести взгляд, не то что голову повернуть. — Ты их как-то странно кидаешь, они начинают крутиться и тонут. И ты слишком круто это делаешь, и вся скорость гаснет после двух-трёх прыжков, что ли?       — Как будто ты в этом мастер, — хмыкнул мальчишка, намекая на то, что у меня последние попытки вышли гораздо хуже, чем у него. Мне за минутку захотелось огрызнуться, сказать что-то вроде: «Уж получше некоторых!», но я удержалась. Мне было лениво что-либо говорить.       Повисла тишина, разве что только Хаширама продолжал камни кидать. Вот упрямый. Он, видимо, вообще уходить не собирается до тех пор, пока у него не получиться. Конечно, упорство — хорошее качество, но иногда всё-таки нужно отступать. Вот сейчас бы не помешало, пока он булыжник весь не разбил.       Мадара, кажется, тоже размышлял о нашем общем знакомом, раз спросил: — Давно ты его знаешь?       Я удивилась. Хаширама что, не сказал ему, что мы познакомились чуть ли не только что? Видимо, нет, раз он такие вопросы задаёт. А что тогда Сенджу так долго рассказывал? Э-эх, надо было слушать хотя бы в пол уха, и тогда не оказалась бы я такой ситуации. И что отвечать? Сказать как есть? А что, если Учиха заметил меня, когда я следила за ними, что тогда? Я всё ещё точно не знаю, как работает эта моя «невидимость», может, этот оказался более глазастым, чем прочие, и разглядел? Но с другой стороны, познакомились-то мы только сегодня.       — Э-эм, примерно столько же, сколько и тебя? — осторожно ответила я. — А ты?       — Ну-у, недели две, наверное, может больше, — протянул Мадара и швырнул куда-то в сторону камень, который держал в руке.       Я кивнула, а про себя порадовалась, что знаю, что такое неделя. Это семь дней, мне Изуна рассказал. Такое не знать — странно. Правда, я думала, что сейчас Учиха уйдёт к другу камни кидать, и разговор сам собой прекратится, но этого не случилось.       — Он сказал, будто бы ты утверждаешь, что живёшь в лесу, — как бы невзначай обронил Мадара и внимательно посмотрел на меня. Вот теперь я не поленилась повернуть голову у его сторону, вся подобралась и села, сгорбившись. Надо было уходить, когда такая возможность была.       — Ну да, я так сказала, и что с того? — пробурчала я, смотря на мальчика исподлобья. Меньше всего на свете мне хотелось объяснять этот момент, потому что я не знала, как это сделать. Сначала мне было непонятно, чего такого в том, что я жила в лесу, потом Кента объяснил, что в понимании людей ребёнок вроде меня априори не может жить один, более того, в таком опасном месте, как лес. Ожидается, что у меня есть человеческий дом и родители, в крайнем случае старшие братья-сёстры или кто-нибудь ещё, кто обо мне заботиться.       Обо мне никто не заботился. Да и чего заботиться? Есть мне не надо, пить тоже, холода я не чувствую. Только волки и рысь приглядывали, и всё. Только как это Мадаре-то объяснить?       Который до сих пор что-то напряжённо обдумывал. Наверняка очередное обвинение. И чего он такой мнительный? За Изуной вон следил, но это понятно, всё-таки он его младший брат. А чего он ко мне цепляется — непонятно. Может, его муха укусила? Кента как-то сказал, что когда кто-то странно себя ведёт, во всём виноваты кусачие мухи. — Ты не можешь жить в лесу, — категорично сказал он наконец.       — Почему это не могу? — не поняла я. — Ещё как могу. Могу и живу.       — Нет, не можешь!       — Нет, могу!       — Тц… — шикнул он и, наверное, хотел добавить ещё что-то, но тут Хаширама, о котором мы оба успели забыть, вдруг закричал.       Закричал он как-то странно. Сначала от боли, потом как от радости, а затем снова как от боли. Он повалился на берег, схватившись за правую ногу чуть пониже коленки, и не то выл, не то смеялся. В общем, мы с Мадарой сразу бросились к нему смотреть, что случилось, и помогать в случае необходимости.       Я довольно быстро поняла, что произошло. Скорее всего, у него получилось сделать так, чтобы камень правильно отразился и прилетел обратно, но камень не только прилетел обратно, но и влетел ему в ногу. Кое-как убрав руки мальчика от покрасневшего места, мы увидели небольшую слабо кровоточащую ссадину, вокруг которой всё уже начало синеть. Это ж с какой силой он камень запустил, что он так его ударил…       — Это ушиб, — быстро определил Мадара.

— А ещё у него могла кость треснуть, — добавила я и полила на ранку воды, которую принесла в руках, быстро сбегав к реке. Благо, она была совсем рядом, прямо в двух шагах.       — Правда? — не поверил Хаширама, у которого все глаза раскраснелись от слёз, и зашипел от боли, когда я начала осторожно вытирать ушиб.       — О, это ещё ничего, вот сейчас я за одним лекарственным растением схожу, чтобы обработать, вот тогда будет больно, — напугала я его и посмеялась над вытянувшимся лицом. Мадара тоже улыбнулся, но от смеха удержался. Развернувшись, направилась к деревьям: — Вы только никуда не уходите, я скоро!       — Давай уйдём! — тут же заканючил Сенджу.       К счастью, идти далеко не пришлось — искомое нашлось тут же, под ближайшим кустом. Растение, о свойствах которого мы как-то с Кентой спорили. Мы вообще довольно часто спорили, потому что на его бумажках зачастую было написано не полностью, что могла какая-нибудь трава, а мне на слово верить он не хотел. Помниться, он всё упорствовал, что раны этим обрабатывать нельзя, потому что очень сильно жжет.       Я присела на корточки и начала рвать листочки. С берега до меня доносились приглушённые голоса людей, часть сказанного различить не удавалось, а часть была достаточно хорошо слышна. Преимущественно Мадара рассуждал о том, какая я странная, а Хаширама убеждал его, что быть немного не от мира сего — не преступление, и подкалывал, что у него-то камни не тонут, более того — прилетают обратно, после чего непременно ойкал.       Я не могла перестать улыбаться. Хорошие ребята. Волки, конечно, лучше, и Кента тоже, но эти тоже ничего.       Собрав штук семь листов, я решила, что на одного ребёнка Сенджу этого хватит с головой и даже останется запас, и выпрямилась. Тут царил приятный глазу рыжеватый из-за заката сумрак. И стоять было куда приятнее на траве, мхе и прошлогодних листьях, чем на раскалённый камнях. Мне было больно по ним ходить, но следов на стопах никогда не оставалось, да и боль была как будто не настоящей, а какой-то смутно-ненастоящей. Как будто ты привык к ней, сроднился с ней и ищешь её по привычке, а не найдя, придумываешь себе сам.       Я вышла на берег никем не замеченная. Мальчишки были там же, где я их оставила, и даже почти в тех же позах, разве что только теперь Мадара сосредоточенно смотрел на лес в том месте, где я в него вошла, но меня он не видел. «Невидимость» работала, как всегда. Жаль только местность открытая, будет сложно объяснить, откуда я взялась. Разве что можно…       Я хихикнула себе под нос и на цыпочках, как Хаширама в первый день, начала обходить их по кругу, чтобы неожиданно подойти к ним со спины. Ступала осторожно, чтобы камни под ногами не шуршали, и старалась не выронить кипу листочков из рук. Сейчас ка-а-ак напугаю их!       Когда я хлопнула Мадару по плечу, он резко развернулся и почти дал мне по уху. Только благодаря тренировкам с Изуной я смогла резво поднырнуть под его руку и увернуться. Правда, равновесие удержать не получилось, и я упала, больно ударившись поясницей о твёрдый щебень. Хорошо хоть Учиха не попытался какой-нибудь техникой жахнуть с перепугу.       — Ты совсем, что ли?! — закричал он так громко, что с ближайших деревьев сорвались птицы, когда узнал меня.       — Да нет, наверное, — ответила я, широко улыбаясь. Мадара смотрел на меня волком, скрипел зубами и тяжело дышал. Хаширама смеялся, зажав рот руками, уже напрочь забыв о своей травме.       — А ты чего смеёшься? — осадила я его и пригрозила мальчишке листком. — Сейчас тебе тоже достанется.       Сенджу мигом сжался, громко сглотнул и попытался отползти в сторону. Я крикнула Учихе, чтобы тот держал друга и не давал ему сбежать, и приступила к ране. Ну как к ране? Так, к ранке. Отёк сойдёт дня за три-четыре, если мальчишка не будет напрягать мышцы. Это если кость цела, а вот если нет, то тогда дольше. И травами делу в таком случае не поможешь. Но, по крайней мере, так меньше заразы и грязи попадёт в кровь, так что придётся юному шиноби потерпеть…       С какой же силой он камень кинул, даже жутко немного.       Мадара честно не давал Хашираме вертеться, а дёргался он очень сильно, и в то же время как-то странно смотрел на то, что я делала. Как будто впервые в жизни видел, как оказывается первая помощь. Странный он какой-то. Вот Кента и Изуна нет, а он на их фоне странный.       — У тебя волосы светятся! — вдруг воскликнул наш раненый, прекратив ненадолго негромко шипеть и всхлипывать.       Я сначала не поняла, о чём он, но потом сообразила, что стояла спиной к солнцу, которое медленно скрывалось за горизонтом и освещало меня. Неуверенно покосилась на Мадару, который делал вид, что его тут нет, и заправила локон волос за ухо. Он вывалился обратно, потому что за ушами было зажато много волос.       — Они слишком длинные и постоянно очень сильно путаются, — сказала я и начала механически накручивать прядь волос на палец, — я бы хотела их как-то укоротить или остричь.       — Не надо! — воскликнул Сенджу неожиданно и для меня, и для Учихи. Мы выжидающе смотрели на мальчика, ожидая, когда он пояснит. Ждать не пришлось: — У тебя очень красивые волосы! — бесхитростно заявил он. — Я бы хотел, чтобы у меня тоже были длинные волосы, очень хотел бы! А ты, Мадара? Тебе бы хотелось, чтобы у тебя были длинные волосы, Мадара?       — … Нет. — буркнул он. — Это неудобно… — слабо проговорила я. С ссадиной было покончено, так что мне было некуда деть руки. Я некоторое время неловко дёргала ими, а потом начала вертеть в руках оставшиеся два листочка.       — Не надо ничего укорачивать, пожалуйста, — чуть ли не с мольбой в голосе попросил Хаширама. — А что путаются, это вообще ничего. Если хочешь, приходи сюда, скажем… через три дня? Я как раз гребень прихвачу… И он тоже придёт, — кивнул Сенджу на своего друга. — Камни ещё покидаем. Ну? Что скажешь? Придёшь ещё?       Я замялась, но в итоге согласилась. Мне почему-то казалось, что Мадара предложит помощь, но тот ничего не сказал, я тоже не стала лезть — всё равно без понятия, как принято поступать в такой ситуации у людей. Только отдала Хашираме оставшиеся листки и рассказала, что с ними надо сделать. На этом мы разошлись кто куда, попрощавшись. Сенджу долго махал мне рукой, Учиха просто ушёл, не оборачиваясь.       Мне давно не было так спокойно, как сейчас. Казалось, словно нет ничего невозможного, и кланы на самом деле можно примирить. Это даже не будет так трудно, учитывая, как легко поладили Мадара и Хаширама.       Я спокойно выдержала прожигающий взгляд чёрного существа, которое ожидало меня под сенью деревьев. Я была в своём мире. Хотя некоторое внутреннее содрогание всё же ощутила, но внешне вроде бы не дрогнула. Оно только смотрело на меня и вскоре удалилось, пробормотав под нос что-то неразличимое. Оценивало? Как возможного союзника? Или как препятствие? Чего оно добивается? Кто бы знал…       Мы увиделись, как и договаривались, через три дня. Сенджу, как и обещался, принёс гребень и немного припадал на правую ногу, что, правда, нисколько не помешало мальчишкам потом пробежаться на перегонки. Я тоже бежала с ними и, конечно же, пришла первой. Люди всё-таки не умеют ходить по лесу.       Волосы… Мне кажется, Хаширама таким замысловатым образом отомстил мне за то, что я ему рану жгучей травой обтёрла и за то, что потом ему пришлось как-то объяснять сокланавцам то, откуда он узнал о лечебных свойствах этого растения. Как оказалось, Сенджу тоже ничего о нём не знали. Мадара смотрел на то, как мальчик дёргает и тянет меня за волосы, пытаясь их распутать, с каким-то торжественно-ехидным выражением на лице и откровенно веселился. Судя по всему, не только я рожи корчила, но и Хаширама тоже.       Как итог он выдрал мне большой пучок волос, но таки добился того, чтобы мои волосы можно было пропустить между пальцами и ни за что не зацепиться, и собрал их в какой-то незамысловатый пучок.       Рассказывать об этих встречах у реки Кенте или Изуне я, естественно, не стала.