Лесная

      — Ты точно уверен, что это то самое место? — не скрывая сомнения в голосе, спросил Тобирама и пнул камушек.       — Да точно! — обиженно воскликнул Итама и обратился за помочью к самому старшему брату, который вроде бы верил ему, но тоже как-то не до конца. Младшему Сенджу только на днях сняли швы с ноги и разрешили пойти прогуляться по округе. Вот он и потащил своих братьев в лес, показывать то самое место, где прятался от вражеских шиноби. Сначала мальчишки рыскали по лесу, ища русло высохшей реки, которое нашли только после того, как Хаширама оступился и свалился на покрытое растрескавшейся от жары глиной дно. Потом они несколько часов шли вниз по течению, до тех пор, пока не наткнулись на упавшее дерево, после которого река резко заворачивала на запад. Итама смог вспомнить, что ничего такого не видел, и бравая компания повернула обратно.       Лисы — смешливые и ехидные звери — животы надорвали, пока наблюдали за бредущими гуськом среди достаточно густого кустарника то в одну, то в другую сторону людьми. Они, собственно, и рассказали мне, что здесь происходило последние полдня.       Что удивительно, то самое место под яром дети нашли и успели изучить его вдоль и поперёк. Я сидела на берегу, подперев щёку ладонью, и в пол уха, без всякого интереса слушала их разговор. Парочка молодых лис вертелась рядом, уделяя людям куда больше внимания.       — Но тут ничего нет, — закономерно заметил Тобирама, ещё раз пробежавшись глазами по пяточку пустой, лишённой травы земли, окружённой зарослями деревьев и кустов — преимущественно ивняком и осинами. Да, ничего нет. Я лично засыпала лужи крови и все следы, чтобы никто не мог понять, что здесь кто-то бывал кроме птиц и мелких животных вроде мышей и змей.       — Может, дождь всё смыл? — предположил Хаширама, припомнив, что пару дней назад бушевала настоящая буря. Он был каким-то более тихим на этот раз, и это была первая фраза, которую обронил обычно шумный и общительный мальчик, за всё то время, что я наблюдала за ними. Никаких причин для такой резкой перемены на первый взгляд не было.       Хотя изменение казалось правильным. Потому что теперь всё было иначе.       Кенту погребли несколько дней назад. Мёртвый, в клановой одежде, он лежал совсем как живой, словно он не погиб, а просто уснул. Старшие члены клана Учиха сетовали, что такой способный лекарь так быстро умер, более молодые люди порывались немедленно напасть на неприятеля и отомстить за убитых, дети, особенно маленькие, тайком утирали слёзы, а Изуна просто стоял, мертвенно бледный, с сжатыми в кулаки ладонями, и не проронил ни звука, пока проходил ритуал. А потом направился на полигон и разнёс его. Именно он нашёл тело Кенты. Как будто знал, где его искать.       Я не решилась заговорить с ним в тот момент. Просто не нашла в себе сил подойти. Я не хотела ни с кем говорить, не хотела, чтобы меня видели. В ушах звенела только одна фраза, и я никак не могла понять, она действительно прозвучала или мне всё почудилось: — Я тебя предупреждал.       Кенту убил чёрный, в этом не было никаких сомнений. Сделай это человек, я бы почувствовала страх деревьев, они всегда тревожатся, когда рядом гремит битва и проливается кровь. Как бы они не привыкли к Изуне и Кенте, они всё равно нервничали. Только к чёрному человеку они относились равнодушно, как будто его вовсе не было. Только он мог убить его и не потревожить лес.       И битва разгорелась тоже из-за него. Точнее, из-за писем. Я не знала, зачем это ему, не знала, что именно было написано на бумаге — а возможности узнать не было. Глава клана никому не доверял полученные послания, а Изуне попадаться на глаза я побаивалась.       Это произошло из-за меня! Из-за того, что я вмешалась. Обменяла, выходит, сама того не зная, жизнь друга на вот этого едва знакомого мне мальчишку! Зачем?! Зачем, в чём выгода чёрного в смерти этой мелюзги?! Я смотрела на неуверенно топчущихся на месте детей и ничего не понимала. Он же ничего толком не умеет, он даже мне несколько уступает в рукопашном бою. Вот Хаширама действительно силён, Тобирама только немного ему уступает, но зато он умён и собран. То есть и самый старший брат далеко не дурак, но из-за своего балагурства выглядит немножко недалёким. Итама не опасен, в отличие от своих братьев. В чём резон?       Кента тоже был не особо сильным, даже, наоборот, считался достаточно слабым в своём клане.       Чёрный не убирал возможных врагов. Кенту он убил в отместку мне. Или чтобы через Изуну, который был действительно привязан к Кенте, повлиять на Мадару и их отца, Таджиму. Чёрный хотел, чтобы погиб Итама, потому что это наверняка повлияло бы на Хашираму и его семью. После гибели близких они наверняка сильнее возненавидели бы другой клан. Уж не знаю, как там с Сенджу, но вот Изуна был уверен, что в смерти Кенты виноваты именно шиноби клана Сенджу.       Кажется, теперь я просто возненавидела чёрное существо. Он не уходил у меня из мыслей, он мне мерещился в каждой тени.       Я за ним следила, наплевав на всё прочее. Я больше не встречалась на берегу реки с Хаширамой и Мадарой; стая и рысь некоторое время метались в панике, когда я не появлялась в течение нескольких суток, но они вскоре попривыкли и только печально смотрели на меня и не донимали расспросами. Изуна… Кажется, мы больше не могли общаться. Раньше он приходил вслед за Кентой, а теперь его не стало. У нас как будто больше не было причин продолжать встречаться раз в несколько дней и болтать ни о чём.       Честно, мне этого страшно не хватало. Мне не хватало деда, не хватало Заката, Ливня, Снега, Бури… Но в этом случае к чувству потери прибавлялось острое чувство вины. Если бы меня не было, Кента остался бы жив, и Изуна сейчас не страдал бы так. Если бы я не была такой… такой невнимательной, я бы догадалась проводить паренька до других Учиха. Его же всего трясло, он едва стоял на ногах. Было видно же, что ему было плохо и он вряд ли сможет сам добраться, лес-то большой… Ещё и предчувствие это. Почему, ну почему я была такой безразличной!       — Ну ладно, давайте начинать, — медленно проговорил Хаширама, кивнув самому себе, и начал развешивать на ближайшем кусте ленты. Итама тут же присоединился к нему, начав украшать нижние ветки, до которых мог дотянуться, не поднимая рук выше плеч. Я от удивления почти свалилась вниз, но усидела и сильно наклонилась вниз, чтобы точно увидеть всё, что там происходит внизу.       — А вы уверены, что это то самое место? — в очередной раз поинтересовался Тобирама, который стоял в стороне и следил за тем, что делали его братья.       — Ну, Итама же место узнал? — немного беспечно отозвался старший брат и привязал ярко-синюю длинную ленту. Некоторое время смотрел на то, что получилось, решил, что криво, и поправил бантик. — Мы и так ушли далеко и почти заблудились. И я не думаю, что ками обидится, если мы принесём благодарность здесь, а не где-нибудь ещё.       Сначала я не поняла, о чём он, и не сразу вспомнила значение слова «ками». А когда всё-таки вспомнила, почти упала во второй раз. Какая связь между этим местом, какими-то благодарностями и выдуманными сущностями, которые вроде бы помогают людям? Потом догадалась, что благодарность, скорее всего, была за то, что Итама остался в живых. Но ками-то тут причём?.. А что, если…       Это что, получается, они меня записали в добрые божества? Так, что ли? Нет, конечно, злой меня по определению назвать нельзя, да и удивляться после того, как Учиха решили, что я вообще призрак, как-то странно, но… Как так-то? Итама меня видел, он что, не описал мою внешность братьям? Почему Хаширама не смог сопоставить девочку, с которой дружил, и человека из описаний младшего брата? Он же несколько раз говорил с Мадарой о том, что я каким-то образом постоянно, как бы внимательны ни были мальчишки, умудрялась к ним подкрасться.       А может, он обо всём догадался и просто решил не сдавать меня братьям? Ну вроде как я сама не спешила распространяться о том, кто я есть, вот мальчик и сохранил тайну. Нет, вряд ли. Всё-таки это его семья, а я так, просто знакомая.       Ками… подумать только. Божество, и я. Нет, это даже звучит абсурдно. Какой вообще смысл в том, чтобы развешать по кустам тут ленточки? Их же никто не увидит, они просто так провисят тут, поблёкнут, выцветут под солнцем и растреплются. Года не пройдёт, как они все превратятся в лохмотья. И что тогда? Новые развешивать будут? Лисы точно не будут в восторге. Ладно один раз, ну два раза, ещё можно посмеяться, но если они будут таскаться сюда постоянно, рыжих это определённо взбесит.       Некоторое время я ещё понаблюдала за мальчишками, убедилась, что ничего другого они делать не собирались, и ушла. Отметила про себя, что ленты были похожи на те, которые мне дал Хаширама вместе с гребнем для волос. Одна из них — синевато-зелёная, с неровными краями — сейчас связывала мои патлы на затылке. Так было куда удобнее, чем пытаться заправить волосы за уши, хотя научиться правильно завязывать ленту получилось у меня далеко не сразу.       Я углубилась в лес. Он был мне знаком от корки до корки, он был достаточно огромен, чтобы не скучать и всегда было куда пойти. Он был моим домом, и мне совершенно не хотелось его покидать, но пришлось сделать это два дня назад. Чтобы проследить за чёрным. Он тоже, как оказалось, далеко не всегда меня замечал, мне удавалось следовать за ним вплоть до какой-то пещеры в скалах у самого края леса на севере. Там бегала стая Мха. Мох тоже был моим другом, я его знала ещё с тех пор, как Снег — тогда ещё вожак — принял в свою стаю худую волчицу, которая родила трёх волчат и вскоре умерла от истощения. Мох, Водопад и Полночь. Первый несколько лет назад прибился к другой стае во время зимовки, второй просто ушёл и с тех пор о нём ничего не было слышно.       Заглядывать в убежище чёрного я тогда не решилась, но немного постояла рядом, подслушивая. Вообще изначально в этом смысла было мало, потому что он был один, я ни разу не видела, чтобы чёрное существо работало с кем-то, оно всегда было в одиночестве. Ожидать, что у него есть напарник, из разговора с которым можно было бы понять что-нибудь о мотивах, было наивно, но реальность превзошла все мои ожидания и надежды. Правда, осознав всё, я поспешила сбежать и пообещала себе забыть сюда дорогу.       Оно разговаривало само с собой. Я уже слышала его голос (аж два раза, кажется) и точно была уверена, что говорил один и тот же человек, хоть и несколько искажал голос, когда обращался к «другому». Зецу. Так он обращался каждый раз, даже когда менял голос. Это получается его имя? Зецу? Не похоже на имена людей, что, в общем-то, логично, учитывая, что он сам не человек.       Меня пробрал ужас. Он не человек. Конечно, я и раньше это прекрасно знала, но только сейчас осознала в полной мере. Он не человек, не зверь. Он не похож ни на кого из тех, кого я знаю. Он разговаривает сам с собой. Он убил Кенту и развязал битву. Не удивлюсь, если окажется, что и вся война его рук дело.       Я медленно, спиной отошла в глубину лесу, не отрывая широко раскрытых глаз от входа в пещеру. Просто развернуться и убежать мне не позволял страх. Только отойдя на приличное расстояние, я несколько успокоилась, глубоко вздохнула и прислонилась спиной к дереву, медленно скатилась вниз на землю, мелко трясясь. Не знаю, от страха или от напряжения.       Через некоторое время на меня наткнулся Вихрь — серый волк с бледно-голубыми глазами. Мы с ним были знакомы поскольку-поскольку, но я точно знала, что он из стаи Мха, что меня очень обрадовало. Хорошо повстречаться со старыми друзьями и хорошими знакомыми, даже просто отлично. Мы с Вихрем немного поговорили, стоя там, а потом он проводил меня к логову стаи, где лежали Пепел, Река, Облако и Заря, рядом с которой крутились трое волчат. Я решила, что это её дети. Мха не было, но он вскоре пришёл.       Мох был большим, с широкой грудью и острой мордой, какого-то необычного буроватого окраса, его шерсть летом линяла и выцветала до тёмно-рыжего. Глаза у него были тёмно-зелёного цвета, похожие на скрытые в полумраке хвоинки или мох, за что волк и получил своё имя. Я никогда ни у кого не видела таких глаз. Он не был похож ни на чёрную желтоглазую Полночь, ни на серебристого Водопада, ни на свою погибшую мать, своего имени она никому так и не назвала.       Я порывисто обняла вожака, тот в ответ опустил мне на макушку тяжёлую голову, шевеля дыханием мои волосы. Он познакомил меня со своими детьми: Росой, Листопадом и Инеем. Роса была похожа на Зарю, Листопад унаследовал от отца цвет шерсти, но глаза у него были обычными, самыми что ни на есть волчьими — оранжевого цвета, а вот Иней… Сложно было не понять, почему у белого как снег волчонка такое имя. Сложно было не понять, почему Мох и Заря назвали сына именно так.       Он скорбел о смерти Снега. Они всегда были очень близки, даже после того, как Мох ушёл в другую стаю, даже после того, как он возглавил её. Скорее наоборот, после того, как бурый волк стал вожаком, он начал ещё больше общаться со Снегом, спрашивая у него совета. Они были друзьями, вот он и дал своему отпрыску имя в честь старшего товарища, но не смог назвать его так же.       А я так и не смогла заставить себя ещё раз подойти к дереву, под которым умер Кента.       Я решилась рассказать ему обо всём, отозвав в сторону. Мне показалось, что Мох точно сможет меня понять и не будет ругать за то, что я спуталась с людьми. Мне… просто хотелось хоть кому-то рассказать о том, что произошло, о том, каково мне. Конечно, была моя стая, но Ручей, Долина, Туман и Ветерок слишком молоды, несерьёзны, толку от разговора с ними будет мало. Вьюга и Ветер — слишком серьёзны, особенно в вопросах безопасности, что только обострилось после того, как зиму не пережили аж двое волков стаи. Услышь они то, что я рассказала Мху, наверняка решили бы сменить территорию и уйти подальше от людей. А Луг… не знаю. Мне как будто было неловко рассказывать ему и Полночи о своих переживаниях. Они верили в меня, не относились как к ребёнку, и мне бы не хотелось, чтобы это изменилось.       Мадару и Хашираму я не знала достаточно хорошо, чтобы им душу раскрыть, а с Изуной мы с тех пор не виделись. То есть он несколько раз приходил в лес ненадолго, я хотела, честно хотела подойти к нему, рассказать всё-всё, но так и не решилась.       А Мох был похож на Снега, который всегда хорошо меня понимал даже без слов, потому что знал. Я рассказала ему всё, о людях, о Кенте, о Зецу.       — Знаешь, этот твой чёрный человек, Зецу… Он здесь давно… — выслушав меня, проговорил Мох, старательно выбирая слова. От стаи нас отделали кусты, я сидела под боком волка, который не смотрел в мою сторону, а глядел куда-то вдаль сосредоточенным и собранным взглядом.       Я привыкла, что чёрного никто никогда не замечал, что о его существовании никто не знал, кроме меня, поэтому от неожиданности даже вздрогнула и немного отстранилась, чтобы заглянуть в лицо волку, пытаясь понять, что он имеет в виду, серьёзен ли он. Мох был предельно серьёзен, как будто от этого могла зависеть чья-то жизнь. У меня в голове роилась сотня, тысяча вопросов, но я только смотрела во все глаза на друга и не решалась его перебить.       — От него никогда не пахнет дымом, так что он не человек, но ты это и так поняла, — несколько неуверенно сказал Мох. — Он вообще, строго говоря, не является живым существом вроде меня или Вихря, или оленя, или дерева. Но он чем-то похож на вас, духов. Весьма и весьма отдалённо, знаешь? Мы ни разу не видели, чтобы он охотился или собирал ягод, этот Зецу не нуждается в пище. И растения… как будто не замечают его. Ты, дух, скажи мне, можно ли отследить через чувства растений любое живое существо?       — Да… — негромко подтвердила я. Да, деревья замечали не только людей, но и животных. Если прижаться к дереву, постоять так некоторое время, обнять его, связаться с ним, то можно почувствовать даже мотылька на коре. Просто на людей они реагируют ярче всего, так ярко, что почувствовать можно даже на значительном расстоянии. А ещё так могут делать не только духи, но и животные. Вот волки точно могут, но больше доверяют слуху, зрению и обонянию, потому что им нужно куда больше усилий, чтобы хоть что-то почувствовать.       Видимо, соседство с чёрным сильно встревожило волка, раз он потратил время на то, чтобы проверить его сущность с помощью растений.       Отсутствие какой бы то ни было реакции могло значить либо то, что Зецу сам растения, либо то, что он абсолютно чужд лесу. Он не часть этого мира, мир его отторгает. Первое подтверждается тем, что он не ест, второе тем, что он похож на человека. А может быть и такое, что обе причины являются верными, но тогда тем более следует сходить на разведку, может, в пещере найдутся ответы.       — Я однажды видел, как эта штука вылезла из-под земли, — сообщил волк, и я поймала себя на мысли, что не знаю, говорил ли он что-то, пока я витала в своих мыслях, но просить повторить всё ещё раз, не стала. — То ещё зрелище, уж поверь, — хохотнул Мох, наклонив морду к земле. — Говоришь, оно интересуется людьми? Тогда им можно только посочувствовать.       — А?       — Честно, люди неплохие, — поясни свою мысль Мох. — Они просто не могут жить в мире и с природой, и друг с другом, их надо жалеть, а не осуждать. Это в самом деле сложно, оторваться от мира, перестать быть частью леса, но продолжать зависеть от него. Они просто очень запутались и перестали понимать, что верно, а что нет, хотя, как мне кажется, некоторые делают попытки понять. Тут неподалёку есть одно человечье поселение, правда, не знаю, чьё именно. Я-то в отличие от тебя их языка не понимаю. Так вот, я хотел сказать, что их очень легко запутать, заставить поверить во что-то и использовать. Наверняка этот чёрный делает что-то такое.       — Да… — едва слышно выдохнула я, уже давно погрузившись в свои воспоминания, сопоставляя всё, что уже знала: письма, бои, люди, оружие. Опомнившись, встрепенулась и немного испуганно покосилась на огромного волка, проговорила уже громко и внятно: — Да, ты прав.       — Основная беда людей в том, что они разучились разговаривать друг с другом, — продолжил волк, — в отличие от нас они почему-то не могут просто взять и поговорить, решить все вопросы. Они слабы, у них нет клыков и когтей, поэтому они боятся друг друга, что тоже играет роль…       Я слушала размышления Мха, отмечала, что тоже думала о чём-то таком, находила новые мысли, подтверждения которых были в моих наблюдениях. У меня понемногу складывалась идея, что можно сделать. Точнее, у меня и до этого были некоторые мысли о том, как прекратить это бесконечное кровопролитие, но вот теперь они обрели чёткие формы, некую системность.       — В общем, если люди ещё ничего и из них может выйти толк, — подытожил Мох, — то вот чёрный Зецу — вещь непонятная. Вот что, с людьми общайся сколько угодно — им это, может, в пользу выйдет, но от него держись подальше. Он знает о тебе, знает, что ты дух, и может попытаться убрать уже тебя. Особенно если увидит, что ты тут рядом околачиваешься.       О нет, вот тут ты не прав, подумала я. Если бы он знал, как меня убить, он бы уже давно это сделал. Лес велик и скрывает свои секреты. И уж точно не станет раскрывать их чужаку. Но вслух ничего не сказала.       Я до самого заката была со стаей Мха, успела как следует перезнакомиться и подружиться со всеми, особенно с маленькой Росой. Она, когда солнце уже зависло над самым горизонтом, потребовала, чтобы я ещё раз пришла к ним в гости, на что я пообещала, что не только приду сама, но и приведу Полночь, её тётю, получается. Мох слушал меня, закатив глаза, а напоследок сказал обязательно передать от них всех приветы Ветру и его стае.       Обратно я не шла, а бежала. И была в действительно приподнятом настроении, была почти счастлива, потому что наконец-то знала, что мне надо делать.       Перемену в моём настроении заметила и стая, к которой я явилась первым делом, только вернувшись обратно домой. Сначала они всполошились, но потом поняли, что от меня пахнет только волками, а может, учуяли запах Мха, и успокоились.       — Я была со стаей Мха! — объявила я, хотя они, кажется, и так всё поняли, и начала быстро пересказывать новости: — У них там всё хорошо. У Мха и Зари есть трое детей: Роса, Листопад и Иней. У Облака лапа прекрасно зажила, он бегает, как ни в чём не бывало. А ещё они все передавали вам привет, а Мох передал отдельный привет Полночи. И я пообещала Росе, что приду ещё раз. Полночь, пойдёшь со мной? Я обещала, что ты тоже придёшь, волчата хотели с тобой познакомиться.       Чёрная волчица на мгновение опешила от неожиданности, но в итоге согласилась сходить со мной как-нибудь. я тут же договорилась, что не когда-нибудь, а точно через три дня, если погода будет хорошей и не появится никаких срочных дел. Ветер порадовался, что у Мха хорошо получается заботиться о стае, они до самой ночи расспрашивали, как всё там у них. Все волки в лесу знали друг друга, многие состояли в родстве, даже если принадлежали разным стаям, но видеться могли очень редко, обычно только зимой, когда все стаи сливались в одну для более простой охоты. Летом у них просто не было возможности посвятить целый день, а то и два на то, чтобы бежать в другой край леса, чтобы зайти к кому-нибудь в гости. Я очень опрометчиво обещала Росе привести Полночь к ним. Жаль только о Водопаде не было никаких новостей.       От меня отстали только тогда, когда луна поднялась высоко в небо. Идти и искать отдельное место для ночлега или просто лезть на дерево мне было лень, а спать очень хотелось, так что я легла с волками. Долина положил голову мне на живот, сама я легла головой на тёплый бок Ветра. Я давно не оставалась на ночь со стаей. Наверное, уже несколько лет. Но с той ночи прошло уже несколько дней, по вечерам которых я обязательно шла к волкам.

***

      — В этом лесу живёт ками! — убеждённо прокричал Хаширама, стоило Мадаре приблизиться к нему. — Он моего брата спас!       — У нас говорят, что в лесу живёт призрак, — осторожно заметил Учиха и подобрал с берега камешек. Замахнулся, бросил — галька легко заскользила по водной глади. Камень долетел до противоположного берега, попал в тот самый огромный булыжник, но отскочил неправильно и тут же утонул. Мадара шикнул себе под нос, обернулся к Хашираме и пересказал ему укороченную версию легенды, которую я уже слышала от Изуны: — Поговаривают, что он подходит к умирающим шиноби и заглядывает в глаза. Если человек был хорошим, то он выживает, а если нет, то призрак забирает его душу и уносит в мир демонов.       — И часто кто-то остаётся в живых? — поинтересовался Сенджу, подобрал камень и запустил. Тоже не очень удачно, он вообще не попал в булыжник, а пролетел чуть левее. Он стал кидать осторожнее после того, как в день нашего знакомства зарядил себе по ноге.       — Бывает, — кивнул Учиха и бросил ещё один камень, на этот раз уже лучше. — Некоторые рассказывали, что видели этого самого пресловутого призрака. Говорят, у него ледяные руки и горящие каким-то потусторонним огнём глаза. Мой брат не верит в это всё и считает, что эти россказни смешны.       — А ты сам веришь? — спросил Хаширама, наклонив голову к плечу. Шарфа на нём не было, и волосы несколько отрасли и теперь прикрывали уши.       — Нет, конечно! — огрызнулся Мадара, после чего они оба коротко осмотрели берег реки и ближайшие кусты, как будто что-то искали, но не нашли. Повисла тишина, которую иногда прерывал плеск воды, шуршание одежды и шелест листвы. Мальчишки несколько растеряно переглянулись и начали выбирать камни, старательно выбирая самые плоские и ровные. Они часто так делали перед тем, как пойти куда-нибудь ещё, чтобы подождать меня, потому что я всегда подходила самой последней, предпочитая дождаться их в лесу.       Я слушала их разговор вполуха, сосредоточившись на тенях вокруг. Где-то в них должен быть притаившийся Зецу, он всегда бывал здесь, когда юные шиноби собирались у реки. Мне было немного неловко стоять в стороне, но и подойти к друзьям я не могла. Меня просто передёргивало от мысли, что чёрная тварь будет смотреть на меня, наблюдать за мной, за тем, как мы общаемся. Меня нервировало, что оно находится в моём лесу. Были моменты, когда я желала ему смерти. Я дала себе слово, что разузнаю всё о его планах и разрушу их, потому что мне хотелось в отместку причинить ему страданий. Хотелось, нестерпимо хотелось отомстить. Кажется, именно это зовётся ненавистью.       У меня был план. Сначала я поговорила с почтовыми птицами. Те, которые разносили письма клана Учиха, сразу поняли, о чём я спрашивала, и рассказали всё максимально подробно. О том, каким образом Зецу их ловил, какие письма забирал, как долго уходил с ними куда-то, как потом на них реагировали сами люди. Жаль, чёрное существо не отличалось эмоциональностью. С птицами Сенджу пришлось повозиться, но в итоге они подтвердили то, что я уже узнала.       Потом я с некоторым трудом уговорила Мха помочь мне. Он очень не хотел близко подходить к пещере и к Зецу, но согласился последить и сообщить мне, когда он начнёт возвращаться. Теперь надо было убедиться, что чёрный сейчас был здесь и наблюдал за Мадарой и Хаширамой. Это была хорошая возможность проникнуть в его пещеру, потому что мальчишки проводили вместе пару часов к ряду, в течение которых играли, тренировались и обрывисто говорили обо всяком разном. Как я могла заметить, особый интерес Зецу вызывали именно разговоры о возможном перемирии и даже объединении кланов.       Теперь же надо было убедиться, что чёрный здесь, и идти к пещере. У меня будет как минимум полдня на то, чтобы всё исследовать от пола до потолка, потому что мне от реки до убежища Зецу дойти — минутное дело, а вот он так не сможет. Он не умеет ходить по лесу как дух, передвигается как человек. И что-то я сомневаюсь, что под землёй он движется быстрее. Такой способ хорош, когда важна скрытность, а не скорость.       — А ты не думаешь, что?.. — задумчиво бросил Хаширама, смотря куда-то в сторону, но оборвал себя на полуслове. Я даже не стала додумывать, что он мог иметь в виду, наконец-то найдя искомый чёрный силуэт на другом берегу. Что за дело! Раньше мне и напрягаться не надо было, чтобы его найти, а вот теперь, когда специально искала, с трудом разглядела!       — Это лохматое чучело? — с беззлобной усмешкой уточнил Мадара и кинул камень. — Не-е-ет, она точно нет. Не дотягивает. Ни до призрака, ни тем более до ками. Она ж самый обычный человек, просто странная немного. Как ты вообще мог подумать об этом?       Я закатила глаза, когда поняла, что он говорит обо мне, ещё раз мысленно извинилась перед ними, развернулась и углубилась в лес. У меня сегодня была просто куча дел, с которыми хорошо бы разобраться как можно быстрее, чтобы не рисковать лишний раз.