Лесная

      В ботинки я насыпала мягкой палой листвы и хвои.       Мы отправились в дорогу ранним утром, как только рассвело. Луг сам вызвался проводить меня к горам и показать примерное место, где обитал Девятихвостый, потому что он сам точно не знал. Волк хотел заодно повидаться со своей старой стаей, поздороваться с друзьями и роднёй, которых он не видел уже несколько лет, так что мы договорились разойтись ещё в предгорьях: Луг спустится в глубокую долину между хребтами, а я поднимусь выше. А ещё он не отказался, когда узнал, что с нами пойдёт ещё и Изуна. Как оказалось, человеку надо было кое-что передать главе дружественного клана, и клан этот находился в той же стороне, куда направлялись и мы.       Мне показалось странным, что идёт именно он и идёт один, на что Изуна ответил, что, вообще-то, он не один, а с нами. Можно подумать, случить что, от меня или Луга будет много толку.       Но на самом деле это было неплохо, а наоборот — хорошо. Втроём дорога будет в любом случае веселее. Особенно весело было потому, что Луг и Изуна друг друга не понимали. Вот совсем не понимали, не могли напрямую разговаривать. Первый просто не понимал слов человеческого языка, а второй даже расслышать мог не всё. Волк наотрез отказывался вылезать из кустов, а человек подозрительно косился то на него, то на меня, то на крону, включив шаринганы.       Нам надо было пройти по дороге через поле. Поле — не лес. Там солнце, ветер, а ещё нет деревьев и троп. Я не могла как всегда быстро переместиться, куда надо, а Изуна не мог прыгать с дерева на дерево, как обычно делают шиноби, к тому же идти предстояло по открытой местности, где мы — или один только Изуна — будем как как на ладони, видны со всех сторон. Поэтому Таджима велел ему одеться как обычный деревенский ребёнок. Вместо обычной одежды шиноби били узкие штаны, широкую куртку без клановых нашивок с рукавами, которые прикрывали тыльную сторону ладоней, и в соломенную шляпу. И мне тоже дали такую же одежду вместе с закрытой обувью, не спрашивая моего мнения.       Я была не против. Конечно, я сказала мальчишкам Сенджу, что Зецу меня тоже не видит, но сама не была в этом уверена. Иногда… Несколько раз он меня не замечал, несколько раз — нет. Я не очень помню. А ещё Чёрный не был человеком, деревья его не замечали. Я не помню, что именно случилось тогда, когда впервые столкнулась с ним. Это было когда мы познакомились с Изуной. Я наблюдала за людьми на полигоне, Кента меня заметил, мы не особо смогли поговорить, потому что я вскоре ушла, потому что устала и расстроилась. Но когда появился Зецу?       Не помню. Но на всякий случай надо соблюдать осторожность. Так что маскировка не будет лишней.       И всё-таки это было странно. Необычно. Люди редко когда ходят по одному, особенно если дело серьёзное. Сейчас ситуация ещё как серьёзная. Хотя у Сенджу и Учика перемирие… Ну, даже если так, то всё равно странно, что Мадара позволил, он же за брата переживал больше, чем за себя. Таджима вот верил, что Изуна справится сам, а старший из братьев — нет. А в итоге проводил только до опушки, ещё раз сказал быть осторожнее и был таков.       — На самом деле многим не выгоден мир между кланами Учиха и Сенджу, — задумчиво сказал Изуна, — поэтому-то отец и решил, что пойду я один в обычной одежде, — он указал на себя и чуть улыбнулся. Он правда был похож на обычного мальчишку. Даже под ногтями была грязь, словно он работал в поле. Я тоже была похожа на мальчишку. Мы бы вообще были похожи, если бы у меня не были такие светлые волосы. — Большой отряд был бы слишком заметным, Сенджу могут что-то заподозрить.       — А почему им нельзя ничего знать? — спросила я. Он вышел чуть вперёд, и теперь я не видела его лица.       — Отец думает, что как только мы разберёмся с Зецу, война возобновится, — с деланным безразличием ответил он. — Многим… — он запнулся. Немного помолчал, выбирая слова, и продолжил: — Многим не нравится перемирие. И нашим, и Сенджу, и другим тоже. Вот смотри. Мы живём в стране Огня, у которой есть правитель, даймё. Он обычный человек, не шиноби. Вообще всей страной управляют простые люди. И мы — клан Учиха — могли бы… Ну, захватить власть. Мы говорили об этом с Мадарой и с… другим братом. Давно уже. Что хорошо бы повлиять хоть на торговцев, чтобы они ничего не продавали Сенджу. Но пока мы с ними воюем, мы слишком заняты. Так что наше противостояние выгодно, в некотором роде.       Я покосилась на Луга, волк посмотрел на меня в ответ, в недоумении подняв уши. Кустов здесь уже не было, только невысокая трава, которая доставала ему только до подбородка — голова торчала полностью, если Луг не наклонялся.       — У нас все уверены, что перемирие временное, — продолжил Изуна. — Мало кто может поверить, что мы сможем ужиться рядом с Сенджу. Просто… Ну, ты же знаешь, война длилась очень долго. Многое произошло, слишком многое произошло. И я более чем уверен, что среди Сенджу все считают так же. Даже представить сложно, что наступит мир, что не надо будет больше сражаться с ними или… Ну, придётся ходить на совместные миссии. Это же просто бред!       Он замолчал в смятении. Несколько раз порывался что-то добавить, но так ничего и не сказал. Мы прошли немного вперёд, держась плечом к плечу. Луг держался с моей стороны, я часто замечала краем глаза его торчащие уши среди высокой травы.       — Ты думаешь, мира не получится? — не выдержав, спросила я и наклонилась вперёд, чтобы заглянуть ему в глаза.       — Я хотел бы. Но это будет очень сложно. Я… У меня как будто есть чувство… Я понимаю, что мир — дело хорошее, но мне всё время кажется, что если наступит мир и война окончится, то всё это… все смерти будут зря. Знаешь, у нас с Мадарой были ещё братья… и сестра. Два брата и сестра, но я её даже не помню почти. Они погибли, и наша мама погибла, и Кента, и ещё много кто. Ради чего, получается? Ради чего?       Кто-то просто не умеет жить в мире, — подумала я. Они не знают, как ещё заработать денег, чем заняться.       Когда заканчивается долгая зима, бывает непросто привыкнуть к теплу и свету. Не опасаться холодов, не оглядываться на укрытие, не бродить по лесу кругами в поисках пищи… Со Снегом такое было, когда он ещё был вожаком. Он никак не мог найти себе место, всё время метался, нервничал, ошибался. Успокоился только после того, как уступил своё место Ветру и увидел, что тот справлялся, наступила весна, стая пережила зиму. Просто летом жить легко: тепло, дни долгие и светлые, с едой нет проблем. А зимой — наоборот. Летом не надо думать о выживании, можно спать и греться, а зимой только о выживании и думаешь. Лето запоминается плохо, зато все трудности зимы отпечатываются в голове очень хорошо, даже слишком хорошо.       Кажется, с людьми было то же самое. Они привыкли к трудным временам, к войне. Даже сейчас, когда заключили перемирие, для них ничего не закончилось. Они не видят разницы, мир-война, война-мир. Учиха, когда не сражались с Сенджу, брали миссии в другие страны, и опять сражались, и Сенджу тоже. Для них всё одно. Логично, вообще-то. Люди же с детства учатся драться.       Это… действительно будет сложно.       — Ну, если так подумать, то вы хотели победить Сенджу, чтобы больше не воевать с ними, — медленно проговорила я. — Они хотели того же самого. А так, если будет заключён настоящий мир, то битв больше не будет, и, значит, победили обе стороны. Ну, то есть добились того, чего хотели, все победили, а проигравших нет.       — Если бы всё было так просто! — отчаянно воскликнул Изуна. Сжал губы, чуть отвернулся. Просто промолчал, никак не пояснил, что имел в виду. А я ничего не спрашивала — не хотела бередить неприятные воспоминания, да и не знала, как можно продолжить разговор.       … Мы разошлись в конце дня. Изуна продолжил идти вперёд по дороге, она как раз шла прямиком к поселению другого клана, а мы свернули на восток, к горам. Попрощались, ещё раз договорились, что, вернувшись, я в первую очередь зайду к ним в поселение с новостями. Изуна, освободившись, должен был сразу возвращаться в клан и не ждать меня — а то с него бы сталось! Я тоже должна была сразу идти обратно.       Солнце уже садилось, зависло над горизонтом, наши тени бледнели и вытягивались — ещё немного, и наступит ночь. Темнота не мешала ни мне, ни Лугу, но всё же блуждать ночью в незнакомом месте не хотелось. Подножия гор покрывал лес, так что мы переглянулись и без слов решили не останавливаться в чистом поле, а добраться до леса, благо до него оставалось не так уж и много.       Я начала уставать после долгого перехода через поля. Солнце днём очень пекло, и ветра почти не было, и воздух был совсем сухой. В лесу так сухо бывает только после огня, только тогда очень пахнет гарью. А тут, в степи, пахло сухими травами и нагретой землёй, камнем. Странное место, необычное. Тут было как будто пусто, а небо висело слишком низко, тёмные плотные облака. Вообще в конце лета небо всегда выцветшее и низкое, а здесь… пусто и жарко.       Приближалась осень, немножко грустно подумала я. В лесу это ещё незаметно, а в поле видно. Люди уже собрали урожай, некоторые поля стояли без растений, только чёрная влажная земля. Смотреть на голую землю было странно. Очень непривычно.       Лес тут был тоже странный, необычный. Не такой высокий, как мой. И деревья тут росли другие, в основном хвойные. Среди камней и во мху лежала палая хвоя, листьев было мало. Я нашла несколько сосен, узнала ели и лиственницы, а про пихты мне подсказал Луг. Ещё тут были буки и дубы.       — Выше в горах они уже не растут, — пояснил Луг, когда мы углубились в лес. Уши волка стояли торчком, он напряжённо прислушивался к шорохам и трелям цикад и птиц. Принюхался, повёл головой.       Я села на землю, стащила ботинки и поставила ноги на землю. Пошевелила пальцами — вроде бы нормально. Для пробы прошлась по каменистой почве, поросшей мхом. В моём лесу росла трава. Тут трав совсем не было, только изредка попадались кусты. Мха вот было много, камней много.       Вроде бы ощущения не сильно отличались, земля не жглась, но всё-таки это было как-то не так. Всё-таки не то. Я вернулась к месту, где оставила обувь. Связав между собой шнурки, повесила ботинки на шею, как меня научили друзья-люди. Пока что похожу как обычно — босиком, а как только мы дойдём до скал, обуюсь — там я уже не смогу ходить.       Волк нервничал, было сложно не заметить, как он прижимал уши к голове и осматривался, иногда вдруг останавливался. Луг действительно давно здесь не был, всё могло измениться. Его знакомые могли перебраться в другие места, как сделал он сам. Кто-то мог просто не дожить: предгорья суровый край. А ещё мы могли наткнуться на новых волков, которые могли не знать о Луге и приняли бы его за опасного чужака. Его нервозность постепенно передавалась и мне, я тоже оглядывалась. И чем темнее становилось, тем больше мы нервничали.       Луг, когда я спросила, сказал, что в его старой стае мог смениться вожак: место старого и спокойного, вдумчивого Льда мог занять Вишня — волк немного моложе самого Луга, резвый и бодрый, а потому немного временами резкий и торопливый, даже злой. Вот Луг и переживал, как новый вожак встретит его.       Я переживала, что Девятихвостый мог уже перебраться в другое место. Луг же ушёл отсюда больше пяти лет назад, давно уже. За прошедшее время всё могло измениться. Может, Биджу отлично осведомлены о том, что их ищет Чёрный, и знают, зачем, вот и проявляют осторожность. Мало ли. Было бы неприятно зазря лезть в горы. Я вцепилась в ботинки, которые висели на шее. Наверное, имело бы смысл поговорить с местными людьми или со стаей, может, с птицами… Но было уже слишком поздно, все уже спят. Хотя, когда мы проходили мимо мальчишек, которые собирали хворост, я услышала, как они запугивали самого младшего легендами о страшном огромном демоне, который живёт в горах.       Мы переночевали рядом с большим валуном: я залезла на дерево, а Луг лёг под камнем. Мне не спалось, я то проваливалась в дрёму, то просыпалась. Думала, добрался ли Изуна, прикидывала, что скажу Биджу при встрече, и представляла, что буду делать, если не найду никого или если на нас наткнётся стая. Луг тоже ворочался. Встали мы очень рано, ещё затемно.       Разошлись, когда солнце показалось над деревьями. Луг ещё раз объяснил, куда мне идти, предупредил об ущельях и сказал, опустив глаза к земле, что если его не будет, как договорились, около этого самого валуна, не ждать его, а возвращаться одной.       — А почему? — спросила я. Волк только мотнул хвостом и раздражённо что-то пробормотал себе под нос. И мы разошлись. Я прямо, он направо.       В лесу были тропы. Хотя нет, ничего тут не было, люди сюда редко приходили. И духов тут не было, только звери, и тех немного, потому что лес маленький. Что же такое — тропы? Это слово придумал Кента, когда я попыталась объяснить, как хожу в лесу. Он представлял, что в лесу есть невидимые для людей и зверей пути, дороги, может быть мосты. И что я могу на них ступать и передвигаться куда быстрее, чем если бы шла напрямик, через буреломы и кустарники. Мне это казалось глупым. Дороги работают так — есть начало, есть конец, и чтобы пойти по дороге, надо для начала до неё дойти. А я просто шла, куда хотелось, просто очень быстро. Да и лес на то и лес, чтобы в нём не было дорог. Были только звериные тропы, и я по ним не ходила. И никаких «троп» не видела, хотя слово это мне нравилось, вот я им и пользовалась. Тропы. Хорошо звучит, да?       Ну, в любом случае, я была в лесу, хоть и не в своём. Где находился тот самый склон, на который мне посоветовал забраться Луг, я прекрасно представляла, так что добраться до них оказалось проще простого. На подножиях, на самом краю леса, я оказалась через час от силы. До обеда было ещё довольно долго.       Я очень удивилась, когда передо мной вдруг вместо рыжевато-коричневых стволов деревьев и сине-зелёных листьев появились серые скалы. Под ногами была поросшая чахлой травой и мхом каменистая земля — этого было недостаточно для меня, чтобы ходить без боли.       Но я далеко не сразу заметила это, я видела только горы. Они… оказались неожиданно огромными. Громадными. Очень… громадными. Когда мы шли все вместе по равнине, хребет казался куда меньше…       Передо мной были последние деревья, сосны. Кривые, низкие, некрасивые. Не такие, как я. Хотя всё же что-то в них было особенное, но что именно — я никак не могла понять, как бы ни вглядывалась. Просто стояла некоторое время так, смотрела на них, на серые скалы, траву, пики вдалеке, снег. Здесь было до боли в груди, до слёз красиво. Хочется сесть и смотреть, смотреть…       А ещё здесь не было духов. Здесь растут сосны, живут волки. И нет Чёрного. Нет людей, они сюда не суются — все деревья спокойны, умиротворены. Здесь высоко, спокойно и далеко от всего. Здесь есть сосны…       Но всё-таки я не хотела бы жить здесь. Дома лучше. Дома есть друзья… А вообще пора обуться и идти дальше.       В горах идти было куда сложнее, чем по равнине. Потому что тут вообще не было ровных поверхностей: везде уклоны, наклоны, округлые скользкие камни, спрятанные среди травы. Тут всё было не так. Даже воздух. Пахло как-то странно по-другому, было что-то ещё, кроме трав и камней. Дул ветер, трепал короткие волосы; здесь было прохладно.       А потом я обернулась и… Отсюда было видно вообще всё. Всё. Совсем-совсем всё.       Утро было раннее, туман клубился у воды и в низинах. Я видела чёрные поля, с которых уже собрали урожай, и желтовато-зелёные, протоптанная дорога, по которой мы шли день назад — я, человек и волк. Красные крыши ближайшей деревеньки с белыми трубами, заборчики, сады. Реки и озёра. Некоторые я знала, другие никогда до этого не видела. И вон ту огромную гладь воды… Океан. Наверное, это и есть море.       Отсюда был виден мой лес. Совсем крохотный, синеватый, весь в полупрозрачной дымке. Прорезанный реками и высохшими руслами. Мне казалось, что я различала даже поселения людей, но вряд ли — слишком уж далеко. Зато я точно видела поселение, куда отправился Изуна.       Теперь понимаю птиц, смотревших на нас немного свысока и с жалостью. Они всегда видят это? Видят мир… вот так? Леса, огромные дубы и клёны — такие маленькие, как трава? Реки как ленты, дома как мелкая цветная галька? Невероятно. Мне нестерпимо захотелось оттолкнуться от скалы, спрыгнуть вниз — и полететь. Жаль, у меня нет крыльев, я не птица. Спрыгнуть было бы очень легко.       Дорога заняла несколько дней — может, пять-шесть, или даже больше. Я очень уставала, мучилась от бессонницы — чахлой растительности мне не хватало. А может, сказывалось, что дерево осталось далеко-далеко. У меня болели ноги. Ботинки снять получалось только на короткое время, даже спать приходилось в них, хотя те же люди часто ходили босиком, особенно дома. Я ещё в лесу дополнительно насыпала в обувь трухи, засунула немного мха под свод стопы, но помогало это мало. Мне было сложно считать дни. Вообще всегда было сложно замечать время, а в горах — особенно.       Я ободрала ладони, локти и колени, стёрла ноги. У меня не было крови, поэтому из ран и ссадин сочилась смола. Густая такая жидкость, от которой сильно пахло древесиной. Она медленно сохла и застывала плотной твёрдой корочкой. Мне почти не было больно, но корочка мешала двигаться. А ещё я радовалась, что остригла волосы — с ними было бы очень сложно пробираться через скалы.       Я не знала, что именно искала, так что часто отвлекалась на всё вокруг и передвигалась медленно. Здесь было очень-очень красиво.       Наверное, Девятихвостый скрывался в пещере, не очень высоко, но достаточно, чтобы ему не докучали всякие любопытные. Он большой, так сказал Тобирама, а Изуна подтвердил. Да и стали бы люди бояться чего-то маленького? Червяки не в счёт. Жуки тоже. И лягушки со змеями. Лягушки страшные, а змеи тем более. Только вот пещер в горах было очень много. Мне попалось восемнадцать. Некоторые я исследовала, другие сразу признала слишком мелкими и не тратила время.       А потом я наткнулась на просто огромный грот.       Горы странные, я это быстро поняла. Коварные. Погода менялась всё время. Много что можно было не заметить, просто пройти мимо, в двух шагах от разлома или куста, и ничего не увидеть. Эхо было громким и возвращалось несколько раз. А ещё эхо могло подхватить любой звук, даже самый тихий скрип или жуткий крик птицы. Я часто подскакивала ночью, да и днём тоже, когда слышала что-то такое. Сама старалась не шуметь. Просто так, из осторожности.       Мне казалось, что тут могли быть свои духи.       Грот скрывался за скалой. Я аж вздрогнула, когда он вдруг возник из-за гряды камней. Очень большая пещера, больше всех тех, которые я видела до этого, свод был выше меня… сильно выше, в общем. Я вглядывалась в тёмную глубь. Да, определённо. Здесь точно может скрываться кто-то очень большой.       Я глубоко вдохнула и потёрла немного заслезившиеся глаза. И направилась внутрь. Фух. Надеюсь, моего зрения хватит. Там было темнее, чем ночь.       Темно. Очень темно, я передвигалась почти вслепую. Сначала на полу были камни, какие-то обломки, они хрустели под ногами. Потом я наступила в холодную лужу. Потом лужа стала больше, глубже. Но не сильно, так, где-то по щиколотку. Пришлось выйти обратно на сухое место и снять обувь, потому что ботинки всё равно насквозь промокли, земля превратилась в грязь. Мерзко. Ещё я выжала как получилось штанины и закатала их почти до колен. Так было неудобно, но мокрая ткань такая неприятная, холодная и тяжёлая…       Лужа не заканчивалась, это был подземный водоём или типа того. Неглубокий — где-то мне по колено, — но всё равно неприятно. Шиноби тут было бы хорошо, они умеют ходить по воде. А я — нет. Пришлось мокнуть.       Тут было страшно, так что про неудобства я вспоминала нечасто. Слишком темно. Я скорее не видела, а угадывала, где будет глубоко, а где будет каменная «сосулька». Получалось не всегда. И угадать, если вдруг впереди меня окажется яма, я вряд ли смогу. Тут слишком темно. И тут постоянно капало, шуршало. А когда переставало — было слишком тихо. И запахов почти не было. Только сырость и мокрые камни. Мне хотелось повернуть обратно.       Вода, кстати, оказалась солёной.       Когда впереди появились бледные отсветы, мне показалось, что у меня уже в глазах рябит. Но нет — там действительно был свет. Бледно-серый, едва ощутимый. Я щурилась и тёрла глаза, чтобы лучше рассмотреть. И шла вперёд маленькими шажками. Тяжёлые, мокрые ботинки, перевязанные за шнурки, давили на шею.       Через некоторое время я вышла в просторную большую пещеру — именно отсюда шёл свет. Здесь не было воды — относительно ровный пол был выше, чем в «коридоре». На «потолке» были дыры, через которое было видно небо, по краям торчала жухлая трава. Внутри в некоторых местах рос мох. А в глубине, около стены, лежал громадный зверь, свет падал на него. На его фоне пещера не казалась очень большой.       Разумеется, он давно меня заметил. Как бы я не старалась, всё равно сильно нашумела. Особенно когда шла по воде. Глаза у зверя были огромные, они слабо мерцали оранжевым светом. И хвостов у него оказалось ровно девять.       И он сразу увидел меня. Сразу заметил. Из-за шума или он сам так мог?       — Здравствуй? — осторожно сказала я.       — Дух? — удивлённо спросил девятихвостый, никак не ответив на приветствие. Он приподнял голову со скрещенных лап, уши выпрямились. Я всю жизнь общалась с волками и рысью, с хищными зверями, так что умела считывать, понимать их чувства. Поэтому мне казалось, что я и его тоже понимаю.       — Да, я… Я сосна. Я пришла из леса, потому что… Эх-х-х… — пробормотала я. Слова никак не находились. Я несколько раз пыталась придумать, что буду говорить, ещё когда мы шли по полю втроём, но ничего толкового в голову так и не пришло. И Луг с Изуной ничего толкового не предложили. — В общем, есть одно существо чёрного цвета, которого зовут Зецу, он стравливал людей из сильных кланов между собой. И ему зачем-то понадобились вы, хвостатые звери.       — Чего? — вытаращился на меня Биджу в глубоком недоумении. — О чём ты?       Тяжело вздохнув, я поправила закатанные штанины и села на поросший мхом камень. Ну значит, план «Б». Рассказать всё как есть, просто пересказать всё, что случилось. Ну, может, у Зецу есть другое имя. Я же сама долгое время называла его Чёрным. И до сих пор называю про себя по привычке. Может, «Зецу» — тоже не имя. А так хвостатый сможет хотя бы по описанию понять, о чём идёт речь.       — Я живу в лесу, в нём ещё живут люди, — терпеливо начала я. — Примерно года два назад я познакомилась с некоторыми из них и заодно заметила странное чёрное существо. Он похож на человека, только весь чёрный, а ещё у него круглые светлые глаза. Нос и рот… то есть, то нет. Не обращала внимания. Он страшный. Я слышала, что он называл себя Зецу. В лесу у него было убежище в пещере, я туда несколько раз залезала и нашла записи, где упоминались вы. Я не очень хорошо читаю, поэтому не поняла, зачем ему понадобились вы. Потом Зецу куда-то исчез, и мы не знаем, куда. Так что я пришла к тебе, чтобы спросить, не знаешь ли ты что-нибудь про него?       — Нет, — категорично ответил зверь, — впервые слышу. Расскажи-ка по порядку, а то я ничего не понял.       Я и рассказала всё как было по порядку, хотя времени это заняло довольно много. Ну, только ещё поделилась некоторыми своими размышлениями и мнениями, добавила мнения волков, а кое о чём умолчала. Девятихвостому люди тоже не очень нравились, он презрительно называл шиноби «кузнечиками». Он уточнял некоторые моменты, добавлял что-то от себя. С ним было приятно поговорить, но, к сожалению, про Зецу он правда ничегошеньки не знал. Никогда не сталкивался с ним, даже не слышал о нём. Тогда я просила, откуда он и другие хвостатые звери взялись.       — Нас создал Хагоромо, — медленно проговорил Биджу словно бы неохотно. — Его мать была из божественного клана Ооцуцуки, она съела Плод Чакры и стала Десятихвостым. И Хагоромо вместе с братом противостояли ей. Они смогли победить, но только когда Хагоромо запечатал Десятихвостого в себе… Через некоторое время из его чакры он создал нас и дал нам имена.       — А что за Плод Чакры? — спросила я. Про кланы и битвы и так прекрасно знала. Люди, что с них взять.       — Есть Божественное дерево, и оно, чтобы расти, поглощает силу из всего вокруг — земли, воздуха, воды, из животных. На нём созревает Плод, в котором сосредотачивается вся поглощённая энергия. Если его съесть, то обретёшь невероятную силу, понятно? Собственно, именно благодаря этому появилась чакра. Она бывает не только у людей, у животных тоже, и у растений.       — Вот как… — протянула я, откинувшись назад. Тут было о чём подумать. Что ж, тут тупик. Не думаю, что другие Биджу сталкивались с Зецу. Вряд ли уж такая громадина стала бы спокойно сидеть и ждать, пока Чёрный будет что-то там делать. Даже если он сможет победить, Биджу точно успеет разнести округу. Что вообще может заставить его просто ждать… Ой.       — Эй? Понимаешь, тут такое дело… Помнишь, я рассказывала про кланы, которые Зецу стравливал? — спросила я, лис на всякий случай кивнул. — Так вот. У одного из кланов, у Учиха есть особые глаза. И они могут заставить увидеть то, чего нет. Запутать реальность. Заставить делать то, что надо им. На вас это работает?       Про Учиха он тоже никогда не слышал, но сказал, что Хагоромо тоже что-то такое мог.       Задумалась. Ну, зачем Зецу понадобились Учиха теперь понятно — у самого-то глаза обычные. Заставить кого-нибудь нервного и нетерпеливого вроде Мадары сделать какую-то блажь не так уж и сложно, а Чёрный смог аж два клана стравить на столько лет, так что определённо с этим справится. Нет, точнее, не справится. Уж точно не сейчас. Сейчас мы ему помешаем.       — Есть другие духи, кроме тебя? — между делом спросил зверь, и такого вопроса я вообще не ожидала. Не совсем поняла, зачем ему это знать, но он рассказал мне всё, что я хотела узнать, значит, и мне надо ответить: — Раньше был старик, но он ушёл. Осталась только я одна. А что?       — Духи появились куда раньше, чем выросло Божественное дерево, — как бы между прочим заметил он. — Может, даже раньше людей. И, в отличие от людей и зверья, вы — духи — единственные не изменились. Не приспособились к чакре. Чакра теперь везде, а вы появляетесь только в деревьях, в которых её нет. Так что, думаю, ты один из последних духов, если не самый последний.       — Ты думаешь, что десятихвостый был духом Божественного дерева? — спросила я невпопад, неожиданно даже для самой себя. Теперь уже крепко задумался лис.       Вероятно, он рассказал это, чтобы не оказалось, что я сюда совсем зря пришла. Я сказала спасибо, хотя то, что я могу быть последней… Неприятно и странно. Думать об этом мне не хотелось. Были мысли интереснее. Биджу нужны Зецу, чтобы воссоздать десятихвостого, выходит? Но зачем ему? Должна быть какая-то цель, причина, что-то, для чего нужна такая сила. Не просто так же.       — Меня зовут Нарат. А тебя как?       — Курама, — бросил он и уложил голову на лапы, отвернувшись в другую сторону. Тоже задумался. А может, задремал — я же его разбудила.       — Ну, э-э-э… До свидания, наверное, — пробормотала я. Лис ничего не ответил и даже внимания на меня совсем не обратил, так что я развернулась и ушла, несколько раз оглянувшись: он как лёг, так и лежал. Ну, надеюсь, он не забудет предупредить остальных зверей, а то нехорошо получается.