Глава 7
25 апреля 2021 г. в 16:17
3 августа 2003-го года
Проходит какое-то время, прежде чем Кас появляется снова, и Дина это устраивает. Ангелы не беспокоили его с момента той стычки на заправке, у него в перспективе вырисовывается ещё одно напряжённое лето, полное поручений от отца и Бобби, так что это не должно его волновать, верно?
В тот единственный раз за лето, когда Сэм звонит ему, Дин чуть не отдаёт концы от шока. Он так и говорит ему, но брат, похоже, не очень-то это ценит. Звонок, на удивление, оказывается даже не связан с делом — Сэм просто хотел «быть на связи» или что-то в этом роде. Что-то новенькое. Излишне уточнять, что у них получается короткий и неловкий разговор, в котором Дин больше слушает, чем говорит, но где-то глубоко внутри ему это даже нравится, хотя Сэму он в этом никогда не признается.
Однажды Дин даже пересекается с отцом — мельком, по делу: Джону понадобилась дополнительная пара рук, чтобы зачистить одно местечко в Калифорнии. Дин хотел заглянуть к Сэму и посмотреть на него в естественной среде обитания, и он даже почти предложил это отцу, но что-то в тёмном, мрачном выражении его лица на протяжении всей охоты подсказало Дину держать рот на замке.
А сегодня он страдает. Не из-за какого-то эмоционального багажа, а потому что кондиционер Бобби пал жертвой самого жаркого дня в году. Индекс тепла — 110, ветра нет. Дин жарится заживо в гостиной Бобби, а тот весь последний час ругается так сочно, что смутил бы любой фильм с рейтингом R.
— Держу пари, — стонет Дин, откидываясь на спинку дивана и морщась от противного ощущения пропитавшейся потом ткани, прилипающей к спине, — именно так ощущается Ад.
— Заткнись, — рычит Бобби, красный, как рак, от шеи до самого лба. Он безрезультатно вытирает лицо, приподнимая кепку, чтобы промокнуть лысину на макушке. — Я работаю над этим. Не моя вина, что лето на Среднем Западе — это всё равно что жить у Сатаны в очке.
— Или на поверхности Солнца, — всё тело Дина изнывает. Он чувствует, как пот липко покрывает каждый дюйм его кожи, влажные ручейки стекают по шее, ногам, ягодицам. Бобби каким-то чудом удалось заставить работать маленький вентилятор, но механизм просто гоняет горячий воздух, поэтому толку от него никакого. Телевизор тоже закоротило, что означает, что концентрировать внимание им не на чем. Бобби предложил почитать книгу, чтобы убить время, но мозг Дина уже так расплавлен, что он едва ли вспомнит свою фамилию, не говоря уже о том, чтобы сосредоточиться на обработке слов.
Дин героически держится ещё 15 минут, прежде чем (в буквальном смысле) стаскивает с себя влажную рубашку и использует её, чтобы вытереть пот, собравшийся у линии волос и под челюстью. Ещё через минуту он выбирается из джинсов, что позволяет ему вдохнуть чуть более вольно, но теперь его яйца неприятно липнут к внутренней стороне бёдер.
Конечно, холодильник тоже полетел ко всем чертям, так что пиво, которое Дин выуживает из него через несколько минут, тёплое и влажное от конденсата.
— Оденься, будь добр, — ворчит Бобби, когда Дин возвращается в гостиную, но выглядит так, будто вот-вот сам последует его примеру, — хватит размахивать своим Вилли у меня перед носом.
— Я умираю, — сообщает Дин, протягивая ему лишнее пиво и направляясь обратно к дивану. — Дай поблажку.
Бобби ворчит и возвращается к работе над кондиционером, и гостиная снова утопает в непрерывном потоке ругательств.
— Сэм вот наверняка сейчас под кондиционером, — озвучивает мысли Дин, делая большой глоток тёплого пива. — Сидит в прохладной библиотеке с холодной содовой под рукой.
— И не знает, что такое страдания, — соглашается Бобби приглушённым голосом.
Раздаётся настойчивый стук во входную дверь.
— Ублюдки-соседи, — огрызается Бобби, с кряхтением поднимаясь на ноги. — Всегда приползают ко мне, когда им что-то нужно. Вот пальцем не притронусь к их кондиционеру, только к своему.
— Ты же не всерьёз, — напевает Дин, когда Бобби направляется к входной двери.
— Ещё как всерьёз, — говорит Бобби, топнув лишние пару раз для пущего эффекта, прежде чем распахнуть дверь. — Ой. Привет, Кас.
Дин подрывается с места так быстро, что скатывается с дивана и приземляется прямо на задницу, удар посылает болезненные вибрации вверх по копчику.
— Бобби, — слышит Дин страдальческий голос Каса. — В это время года всегда так жарко?
— Ага, — саркастично подтверждает Бобби. — Добро пожаловать в Ад.
— Был там, — отрывисто отвечает Кас. — Пару раз. И я согласен, действительно похоже.
Дин восстанавливает свое хладнокровие (ха), откидываясь на спинку дивана и глядя на вход в гостиную в ожидании Каса, который появляется в дверях секундой позже. Взгляд его бегает по комнате, а затем останавливается на Дине.
— Как долго? — спрашивает он вместо приветствия, тревожно поднимая брови.
— Около трёх месяцев, — отвечает Дин, стараясь игнорировать тот факт, что он полуобнажён, хотя пот, льющийся с него, не вызывает такого ощущения.
Кас кивает и выдыхает.
— Не так уж и плачевно.
— Не плачевно, — эхом отзывается Дин. — Хотя, должен сказать, ты выбрал худший день в году для появления.
— Действительно, — соглашается Кас, и Дин уже видит, как на его щеках загорается румянец, а на лбу выступают капельки пота. — Это… безопасный дискомфорт.
— Пива? — спрашивает Дин, поднимаясь на ноги, и если прежде слипшиеся яйца убивали в нём любой намёк на заботу об окружающих, то теперь он определённо снова в строю. Его взмокшая задница наконец отрывается от дивана, просто фантастика.
— Да, пожалуйста, — говорит Кас, с тяжёлым вздохом опускаясь в ближайшее кресло.
Когда Дин возвращается, волосы Каса уже превращаются во влажные кудри, капельки пота стекают по лицу.
— Это ужасно, — жалуется Кас, с благодарностью принимая пиво из протянутой руки Дина. — А разве нельзя доехать до куда-нибудь, где есть кондиционер?
— Слишком жарко, чтобы садиться за руль, — отвечает Дин, снова устраиваясь на диване. — Боюсь, что Импала в такую погоду просто накроется. Бобби уже занимается кондиционером, скоро должен привести его в порядок.
— Ммм, — хмыкает Кас, полуприкрыв глаза, как ящерица на солнце, и то, как его взгляд скользит по телу Дина, делает этот звук почти развратным. Дин сглатывает, в горле внезапно пересыхает, и он делает большой глоток горячего пива, чтобы скрыть это.
— Есть новости по делу? — спрашивает Кас мгновением позже, подцепив ткань рубашки и несколько раз дёргая за неё, обмахиваясь.
Слишком жарко даже для реализации основных когнитивных функций, что уж говорить об обсуждении Дела с большой буквы, поэтому Дин просто качает головой и закрывает глаза, втайне надеясь, что Кас смотрит на него, на то, как он медленно перекатывает бутылку пива по внутренней стороне бедра, чтобы конденсат охладил его разгорячённую кожу. В сегодняшнем дне есть что-то… странное, почти сюрреалистичное. Как будто всё это, даже появление Каса — всего лишь жаркий лихорадочный сон.
Дин откидывает голову назад с закрытыми глазами, чувствуя, как струйки пота стекают по горлу. С его волос капает.
Кас, должно быть, прямо-таки жарится в клетчатой фланели, ангел он или нет, и, возможно, именно поэтому после ещё пяти минут сонного молчания он начинает расстегивать рубашку. Дин, прищурив глаза, с любопытством наблюдает.
— Ангелам жарко? — спрашивает он сухим и глубоким голосом.
— Ангелам тепло, — парирует Кас, облизывая губы и глядя прямо на него. Дин делает вид, что не замечает, как глаза Каса следят за тем, как капелька пота скользит по его виску, и если раньше он не чувствовал настоящего жара, то теперь всё его существо в огне.
Дин чуть выставляет ногу и раскачивает её туда-сюда, пытаясь заставить воздух течь под обратной стороной его коленной чашечки, и если его яйца делают отчаянную попытку освободиться от боксёров, что ж. Наверное, ничего такого, что Кас не видел бы прежде.
Когда Дин снова открывает глаза, Кас уже наполовину стянул рубашку.
— Извини, — смущённо говорит он, заметив взгляд Дина на себе. — Я терпел, сколько мог.
— Не парься, — отмахивается Дин и усмехается собственному каламбуру. Кас закатывает глаза и вешает фланель на спинку стула, откидываясь назад и устраивая руки на подлокотниках. Его веки опускаются, что даёт Дину почти полную свободу наблюдать за ним без риска быть уличённым — как пот скользит между его грудными мышцами, теряется в дорожке волос, которая исчезает за поясом его джинсов—
— Не обращайте на меня внимания, — бормочет Бобби, топая через всю гостиную и заставляя Дина отпрянуть с мыслью о том, что он пойман с поличным. Но Бобби решительно смотрит вниз, пыхтя, пока тащит ящик с инструментами в подвал. — Справлюсь сам, мне не понадобится пара лишних рук, — Он исчезает в подвале с глухим лязгом, его шаги гулко отдаются на лестнице.
— Мы должны помочь ему, — говорит Кас с закрытыми глазами, по-прежнему не шевелясь.
— Должны помочь, — соглашается Дин, тоже не двигаясь.
Кас вздыхает и садится, и Дин уже думает, что в нём проснулась совесть, но тот лишь расстёгивает джинсы и начинает спускать штанины вниз по ногам.
Быть может, виной всему невыносимая жара, но Дин не в силах сдержать полёт фантазии — он всего лишь человек, верно? — и Кас… ну, прекрасный образец. Объективно. Очевидно. Дин давным-давно пресёк в себе подобного рода симпатии, убеждает он себя, однако его уверенность в этом значительно ослабевает, когда Кас снова откидывается в кресле, разводя колени в стороны и прикрывая глаза.
Дин неловко ёрзает на диване, его член внезапно становится твёрже во влажных боксёрах, и неожиданной, непрошеной мысли о Касе между его ног внезапно становится достаточно, чтобы жар с новой силой разлился вместе с кровью по его венам, а дыхание участилось.
«Неправильно, — думает он, — неправильно на стольких уровнях — первый уровень, что Кас — мужчина, или, по крайней мере, в мужском теле, второй уровень, что Кас даже не его вид, третий уровень, что это Кас, четвертый уровень, что это Кас—»
Не открывая глаз, Кас переставляет ноги, и дело вовсе не в том, что Дин раньше не видел упакованный товар вблизи и лично, но сейчас действительно, действительно, действительно не время для этого.
Теперь он полностью возбуждён, и он чувствует, как мокрое пятно расползается на его боксёрах, прилипая к головке члена, так что он делает первую, самую глупую вещь, которую только способен придумать — он хватает одеяло со спинки дивана и накидывает его на себя.
Глаза Каса открываются, он смотрит на Дина в замешательстве. Лицо его раскрасневшееся, с волос капает.
— Что ты делаешь?
— Мне холодно, — говорит Дин, отчаянно пытаясь обуздать свой член силой разума.
— Тебе… — брови Каса поднимаются. — Что?
— Да, мне показалось, тут сквозняк, — на самом деле, Дин изнемогает от жары, и всё его тело пульсирует желанием подрочить, сделать хоть что-нибудь, связанное с трением, но вместо этого он плотнее обматывает одеяло вокруг талии, чтобы быть убедительным.
Кас выглядит искренне обеспокоенным.
— Ты заболел? У тебя жар? — он начинает вставать, на что мозг Дина выбрасывает всевозможные стоп-сигналы.
— Нет, — быстро отвечает Дин. — Я в порядке. Серьёзно, я в порядке.
Боже упаси ему кончить, как похотливому подростку, при виде Каса, одетого в самые простые и скучные боксёры, которые он когда-либо видел. Но, осознаёт Дин, у него буквально течка.
Есть что-то плотское в этой погоде, которая поджаривает каждую клеточку его мозга — к тому же, Кас помогает процессу довольно эффективно, и Дин задаётся вопросом, может ли он умереть от такого рода вещей.
Вот почему, вероятно, следующее короткое замыкание канала «мозг-рот» приводит к:
— Ангелы занимаются сексом?
Кас просто смотрит на него. Дин чувствует, как пот стекает между бровей, по переносице, и моргает.
— Что ты имеешь в виду? — спрашивает Кас.
— Ну, знаешь, типа… — Дин поднимает руку к небу в неопределённом жесте. — Как вы, ребята… размножаетесь?
— Мы не знаем, — отвечает Кас, с любопытством наблюдая за ним. — Бог создал нас в одно мгновение в одной вспышке света.
— Сексуально, — это всё, что Дин может сказать, и он почти пинает себя, но на лице Каса вдруг появляется весёлая улыбка.
— Иначе говоря, в репродуктивном смысле — нет, но мы можем… — Кас замолкает, его глаза устремляются к потолку, — заводить партнёров для… рекреации.
Дин почти уверен, что Кас скромничает, и его горло пересыхает от осознания того, что с ним флиртуют.
— На это, конечно, смотрят неодобрительно, — продолжает Кас, по-прежнему глядя вверх. Так что, может быть, и не флиртуют, думает Дин, немного смущённый, немного возбуждённый. — Во времена более строгой бюрократии ангел карался за это падением — благодать извлекалась, и он вынужден был жить среди смертных.
— Неужели это так уж плохо? — спрашивает Дин, хмурясь. — Ну, быть человеком, конечно, отстой, знаю по опыту, но… можно представить вещи и похуже.
— Это довольно болезненно для нас, — говорит Кас, и Дин снова улавливает ту древнюю печаль, которую он заметил в одну из первых их встреч. — Но… да, я могу представить себе и худшие варианты.
Дин чуть не задаёт вопрос — почти задаёт — был ли у Каса когда-нибудь секс, но он, вроде как, не хочет знать ответ. Он проглатывает слова.
— А почему ты спрашиваешь? — интересуется Кас, наконец наклоняя голову, чтобы снова встретиться взглядом с Дином.
Дин пожимает плечами, пытаясь отыграться.
— Секс — это очень здорово. Мне просто было интересно, есть ли у вас оборудование.
Кас тихо смеётся и вытирает пот со лба.
— Моя истинная форма не сопоставима с человеческой анатомией, но, уверяю, у моей смертной оболочки есть всё необходимое… оборудование.
«Какого… это не взаправду», — недоверчиво думает Дин, даже когда его член предательски дёргается.
— Избавь меня от своей самодовольной физиономии, — ворчит он, наконец приходя в себя, и Кас просто улыбается, закрыв глаза.
Следуя его примеру, Дин тоже прикрывает глаза, откидываясь на диванные подушки, и — лишь на минуту — позволяет себе представить Каса рядом с собой, на себе, его губы, порхающие по шее, между его бёдер, вдоль линии его боксёров, ощущения от его языка, слизывающего там пот…
Открыв глаза, Дин ловит странный взгляд Каса на себе, голубизна его радужек сейчас — тончайшее кольцо цвета, почти исчезнувшее за невозможно расширенными зрачками, и на ужасающий, волнующий миг Дин задаётся вопросом, читает ли Кас его мысли, видит ли, как образы разыгрываются в его воображении, и на ещё более долгую секунду ему становится всё равно. Он хочет, чтобы Кас увидел это, представил себе…
— Расслабляетесь, красавцы? — Бобби огрызается у входа в подвал, и Дин вздрагивает, яркая интимность момента гибнет на корню. Краем глаза Дин замечает, как Кас неловко ёрзает в кресле и тянется за джинсами.
— Извини, Бобби.
— Починил кондиционер, — отвечает он, перекидывая через плечо грязную тряпку и направляясь на кухню. — Не стоит благодарности.
Дин снова смотрит на Каса, его пульс всё ещё барабаном стучит в груди. Кас хмурится и натягивает джинсы на бёдра, застёгивая их.
Демонстративно отводя взгляд в сторону и уставившись в пустой экран телевизора, Дин думает, что он, возможно, сходит с ума. Может быть, этой странной грани, этого явного напряжения между ними двумя, не существует, и Дин всё выдумывает. Чувствует ли это Кас? Способен ли он вообще ощущать такое?
Дин медленно выдыхает через нос. Он почти уверен, что Кас давно упомянул бы, если бы между ними было что-то в любой момент в будущем. Вряд ли Дин когда-либо позволил бы себе подобное с мужчиной, особенно пока его отец жив-здоров и в состоянии выбить из него дерьмо.
Значит, ничего страшного. Всё дело в жаре. Дин откладывает это на задворки своего сознания, откуда, он надеется, оно больше никогда не всплывёт.
Дин дремлет — единственное занятие для такой погоды, даже если это, вероятно, довольно грубо — отключиться в присутствии Каса. Быть может, это последствие выброса феромонов, но Дину снится симпатичная брюнетка, спускающаяся вниз по его груди, его запястья привязаны веревками к кровати, когда она берёт над ним контроль. Он выдыхает её имя, толкаясь во влажное тепло её рта, а затем происходит что-то странное — когда он снова смотрит вниз, готовый умолять её продолжить, вместо девушки он видит Каса, его губы тянутся к члену Дина с непристойным причмокиванием. Каким-то образом, во сне Дина не беспокоит эта перемена — как будто он хочет этого, он одобряет действия своего подсознания, словно перед ним наконец то, чего он действительно жаждал.
Руки Дина теперь свободны, он может делать с Касом всё, что пожелает, поэтому он запускает пальцы в его густые тёмные волосы и тянет вниз. Кас наклоняется, поддавшись прикосновению, и удовлетворённо стонет вокруг члена Дина, опускаясь так низко по длине, что его нос задевает яйца, и Дин почти кричит, поглаживая пальцами челюсть Каса, побуждая его продолжать, заглатывать глубже, медленнее—
— Дин, — бормочет Кас, покусывая кожу на внутренней стороне его бедра. — Дин.
— Кас, — эхом отзывается Дин, откидывая голову на спинку кровати и захлёбываясь ощущениями.
— Дин, — повторяет Кас более требовательно, и его тон не подходит для секса — никакой нежности, только настойчивость. Тепло и ощущения, проходящие через всё тело, мгновенно отступают, словно Кас отстраняется.
Теперь Дина толкают, слишком резко, и его глаза распахиваются.
— Дин, — говорит Кас, встряхивая его с озабоченным выражением.
— Что? — Дин бормочет, в панике хватаясь за одеяло и выдыхая тихую благодарность Иисусу, Будде, да всем богам разом, что оно всё ещё накинуто на него.
— Тебе приснился кошмар, — говорит Кас, между его бровями залегла складка. Свет в комнате приглушён — сумерки, солнце уже почти зашло. — Ты звал меня, и я решил, что стоит тебя разбудить.
— Ох, — произносит Дин. — Э-э, да, приятель. Спасибо.
Кас кивает, вглядываясь в его лицо чуть более внимательно. Плечо Дина согревает ощущение до сих пор покоящейся там руки Каса, лицо его буквально пылает от смущения, так что он благодарен полутьме гостиной.
— Всё в порядке? — спрашивает Кас, наконец убирая руку.
— Да, я в порядке. Правда, — Дин всерьёз размышляет над вариантом похоронить себя в складках одеяла и больше никогда не вылезать на поверхность. Он чувствует себя собакой, поджавшей хвост.
— Хорошо, — говорит Кас, делая шаг назад, а затем хмурится. — Хотя я несколько удивлён, что ты позвал меня, а не Сэма.
Дин издает смешанный звук смеха и ужаса.
— Э-э… Да, я тоже.
Кас снова опускается в кресло, а Дин смотрит в тёмный потолок и мысленно карает себя всеми возможными способами.
— А где Бобби? — спрашивает он, отчаянно желая сменить тему.
— Ушёл в магазин, — отвечает Кас. — Сказал, что некоторые продукты в холодильнике испортились от жары и нужно пополнить запасы.
По правде говоря, Дин даже не слышит ответа. Его больше беспокоит тот факт, что ему приснился влажный сон впервые за несколько месяцев, а может быть и лет, и это был… Кас. И ему нравилось, он хотел этого, он хочет этого.
Дин может переосмыслить всю свою жизнь и значение того, что он, по-видимому, чувствует к Касу, своему, по большей части мужского пола, другу, или он мог бы полностью игнорировать это, притвориться, что этого никогда не было, и списать всё на тепловой удар. Дин мгновенно выбирает последнее.
Какой ещё мокрый сон?
— Душ уже работает, верно? — спросил Дин и быстро добавляет, прежде чем Кас успевает что-то себе надумать: — Я потный, как свинья.
— Да, думаю Бобби уже починил его, — отвечает Кас, зажигая лампу над креслом и с интересом перелистывая документы, которые Бобби держит стопкой на столике.
Дин вскакивает на ноги, стараясь держаться спиной к Касу, и летит в душ, не оглядываясь.